Мы бродячие артисты, мы в дороге день за днем.
И фургончик в поле чистом - это наш привычный дом.
Мы великие таланты, но понятны и просты...

В версии постапокалипсиса от Эмили Сент-Джон Мандел с цивилизацией покончит Грузинский грипп. Такой же мгновенный и смертоносный, как Капитан Трип кингова "Противостояния". Большая часть сцен, связанных со смертельным вирусом, тоже нарочито скопирована у великого предшественника. И это ни в коем случае не обесценивает романа. В общем, он не о том, а причина трагедии выбрана как наименее разрушительная для предметного мира. Любая катастрофа планетарного или космического свойства потребовала бы серьезной проработки среды, усложнила и утяжелила книгу, не добавив ничего, кроме объема.

Из двух великих вопросов русской литературы Мандел выбирает "Что делать", "Кто виноват" ее не сильно интересует. Какой смысл докапываться до причин, когда без того известно, что человек смертен, и смертен внезапно. Она просто моделирует ситуацию, в которой внезапная смерть случилась с девятью десятыми популяции. Удивительным способом сделав так, чтобы внезапная смерть миллиардов не затенила и не обесценила внезапную смерть одного. Не оттого, что этот один был голливудской звездой, и не за тем что каким-то немыслимым гением. Но потому что Артур был человеком, которого узнаем и поймем (хотя вряд ли сильно полюбим). Одним из нас.

Он умрет на сцене в третьем акте "Короля Лира" накануне дня начала пандемии и не узнает, каким немыслимо хрупким окажется на поверку мир, который казался таким прочным. А мы, двадцать лет спустя, отправимся по дорогам того, что придет ему на смену, нового, но не дивного, с девочкой, игравшей в том же спектакле. Теперь уже молодой женщиной, актрисой и администратором кочующего театра "Симфония". Транспорт вернулся к тягловой лошадиной силе. Они странствуют по селениям, играя Шекспира как во времена Шекспира. Кирстен не помнит, что было с ней в тот первый год после грузинского гриппа и откуда у нее этот шрам, память милосердно затемнила тот промежуток времени. А потом оставалось выживать.

Сцены постжизни в романе, при всем их внешнем динамизме, выглядят тусклыми в сравнении фрагментами из прежнего мира, нашего с вами, большей частью связанными с жизнью Артура (того, что умер в "Лире"). И это мне кажется тоже намеренным авторским ходом; живите здесь и сейчас, цените, что имеете, наслаждайтесь каждым днем того немыслимо прекрасного, что считаете серыми буднями. И тогда обыденность станет для вас Станцией одиннадцать.

Да, кстати, а что за станция и каким боком она ко всему? Она сюжетный стержень книги. Графический роман с таким названием рисует Миранда, художница и первая жена Артура. Это настоящее произведение искусства, изысканное и эстетически безупречное, о техническом гении Докторе Одиннадцать, сумевшем эвакуировать с Земли, спасая от нападения инопланетян, некоторое количество людей на созданную им землеподобную Станцию одиннадцать. Принцип астероидов из "Маленького Принца", только гораздо больше, со своим океаном, где говорящие дельфины, которые любят, когда им поют. Такое сочетание Эдема с Ковчегом.

Миранда начала работу над "Станцией..." девчонкой, а закончила через много лет, оставив позади замужество с Артуром, крушение брака, став успешным финансовым аналитиком. И вот книга наконец увидела свет. По странному совпадению в вечер последнего спектакля, в последний вечер нашей прекрасной жизни. Она успеет подарить бывшему мужу пару экземпляров, один из которых достанется Кирстен, бывшей тут же, а другой попадет к восьмилетнему сыну актера, сыграв судьбоносную роль в жизни обоих.

Хорошая книга. Не постап, скорее Carpe diem. И еще о том, что когда у тебя есть нечто высокое, чему служишь изо дня в день, с кризисами легче справляться.

Я могу отбросить почти все, думает она, и начать заново. Не изменится только "Станция Одиннадцать".

В мире слишком много книг, чтобы прочесть их все, и потому читатели должны делиться друг с другом своими находками, пересказывая суть прочитанного.

Расхожая мудрость гласит: все что доставляет удовольствие, либо порочно. либо ведет к ожирению. Чтение книг не порочно и не ведет к ожирению, но остается уделом немногих. Удивительно при всеобщей грамотности. Как если бы все, живущие у моря, умели плавать, но делала это регулярно сотая часть, остальные входили в воду раз в год по обещанию. Нет, мы не исчезающий вид. Так было и будет всегда. Если причисляешь себя к читателям, прими как данность свой удел быть в меньшинстве и настороженную недоброжелательность социума в отношении себя (от этих умников никогда не знаешь, чего ждать). Что, так плохо?

А плюсы-то есть? Есть, и они все перевешивают. Никогда не будешь совершенно одинок, не узнаешь скуки, и с депрессией (если физиологически предрасположен к ней) в целом будешь успешнее справляться. Побываешь в огромном количестве мест без необходимости преодолевать последствия джетлага и акклиматизации на месте, депрессии по возвращении. Сыграешь кучу ролей, не будучи актрисой. Играючи узнаешь столько всего, сколько десять лет школы не вбили образовательным гостеррором. Стоит оно того? Стоит, утверждает аргентино-канадский писатель Альберто Мангуэль.

Он видная фигура в (как бы поделикатнее) официозе мировой литературы. Романист, переводчик, журналист, критик, в прошлом директор Национальной библиотеки Аргентины, редактор и составитель антологий на самые разные темы: от эротики и гей-истории до фантастики. Подростком некоторое время был штатным чтецом у потерявшего к старости зрение Борхеса, с тех пор постоянно вращался в кругах литературной элиты. В общем, мужик в теме. "История чтения" написана в девяносто шестом и на момент издания была, наверно, очень актуальной. Это такой приятный и предельно легкий для восприятия нон-фикшн, включающий информацию на самые разные темы, связанные с чтением со времен шумеров до наших дней.

Как писали: к сегодняшнему слева-направо западной традиции и сверху вниз восточной, добавится по кругу, змейкой, множеством разнонаправенных строчек (ацтеки). Как обучались чтению: буквенный, слоговой методы, цельными лексическими единицами. Как читали: до раннего средневековья чтение "про себя" воспринималось как удивительная диковина, Блаженный Августин упоминает в "Исповеди" о культурном шоке, пережитом им при виде своего беззвучно читающего наставника Амвросия. Как переводили: от первых толмачей в торговле и на войне до нынешнего переводоведения, и какую огромную положительную роль в популяризации литературного перевода сыграла религия с необходимостью сделать священные тексты доступными.

Книга может стать отличным подарком тому, кто любит чтение (мы с тобой одной крови). Добавлю лишь, хотелось бы, чтобы автор дополнил "Историю чтения" рассказом об аудиокнигах, которые уверенно входят в нашу сегодняшнюю жизнь, предельно расширяя возможности встречи с печатным словом: для людей с ограниченными по зрению возможностями; для тех, кто в силу возраста утратил способность читать так же много, как в юности - да просто для всех, бесконечно расширяя круг потенциальных читателей. Четверть века назад, когда книга писалась, это было экзотикой. Помню свое удивление, когда героиня кинговой "Мареновой Розы" нашла себя в профессии исполнительницы аудиокниг. Как Августин с беззвучным чтением Амвросия. Теперь мир изменился, технологии сделали восприятие книг на слух доступным, и кому рассказать об этом, как не человеку, читавшему вслух Борхесу.

Каков ваш любимый цвет, песня, еда, напиток, одежда, место, время года, день недели? Каким животным вы бы стали, если бы были животным? Какой птицей? Каким насекомым? Назовите одну вещь, которая у вас очень хорошо получается. Каким способом вы хотели бы умереть?

Времена года закончены, хотя "Лето" еще не появилось на русском, но читать в оригинале, при всей очарованности автором и влюбленности в сезонные романы, не стану. Дождусь перевода Валерия Нугатова, с этими книгами он сказочно хорош. Тетралогия не цикл в общепринятом значении. сквозных героев и сюжета в этих книгах нет. Их объединяет другое: общий для романов, ("Весна" третья) принцип построения, включающий три особенности.

1. Противостояние маленьких людей государственному злу: сегодня политики лоббируют законы, жертвой которых становятся слабые и беззащитные, завтра эти жернова перетрут вас и все, что вам дорого. 2. Культурная преемственность отношений наставник-ученик, как средство отодвинуть хаос и энтропию. Духовное родство, которое оказывается крепче, чем узы крови. 3. Простая и одновременно фантастическая история, составляющая сюжет - фирменный магический реализм Али Смит, приглушенный, "под сурдинку".

Еще не было случая, чтобы сколько угодно тщательный разбор произведения позволил понять, в чем источник силы его воздействия, и это всего лишь попытка определить общие черты книг сезонного цикла. Так совпало, что "Осень" прочла ровно год назад. Теперь странно, потому что помнится та история так, словно уже десятилетия со мной. В то время, как культурный шок от нее, ощущение уходящей из-под ног земли, свежи как вчерашние. Это не для красного словца, на самом деле испытала немыслимый восторг с "Осенью", к "Зиме" и "Весне" подходила уже подготовленной, но отголоски того эмоционального водопада переживала и с ними. Для себя определила это состояние как эйфорию эпифании.

Принято думать, что богоявление всегда пугающе, что оно, как любая вещь, изначально непостижимая малым человеческим разумением, должно повергать в ужас и сводить с ума. Не знаю, может и так, в моем понимании Бог есть любовь, а эпифания - точечное его вхождение в твою жизнь. Не та любовь, что секс, не та, что абстрактная ко всему человечеству - и одновременно включающая первое, второе, еще миллион видов любви. Не скажу за всех, но мне книги Али Смит дают на мгновение к этому прикоснуться.

Хотя буквальное явление Богини тут тоже будет. Как иначе объяснить линию Флоренс. Девочки, что проходит сквозь преграды, через которые немыслимо пройти, выходит невредимой из мест, где вооруженному до зубов головорезу небезопасно, сминает барьеры прожженного цинизма и спасает того, кого можно спасти. В мире, где в помощи и спасении нуждаются миллионы тех, до кого ей не дотянуться.

Теперь к сюжету. У сильно пожилого телережиссера умирает старая подруга и неизменный сценарист. Она намного старше, у нее рак, невероятная умница и, как бы яснее - такими людьми мир держится. Их совместный звездный час давно в прошлом. Да и не назовешь это звездным в мире, ориентированном на оглушительный успех и миллионные контракты. Но несколько очень хороших телеспектаклей по пьесам Пэд Ричард сделал. Теперь о нем мало кто помнит, с деньгами туго и вдруг приглашение от восходящей звезды "новой кинодокументалистики" сделать фильм.

В кавычках, потому что в поделках Терна документалистика не присутствует даже в режиме "мимо пробегала". Зато у него немыслимое количество секса, обязательная гей-тема, связанные со всем этим разоблачительные коллизии и педалирование эмоциональных моментов. Сюжет, который собирается потрошить на сей раз - история о писательнице Кэтрин Мэнсфилд, умиравшей от туберкулеза в швейцарском пансионате и поэте Райнере Мария Рильке, что некоторое время жил там, пока в его башне был ремонт, а после часто заходил обедать, кухня ему нравилась. Они и знакомы-то не были, но из этого предполагается сделать историю со множественным трахом и страданиями в духе Янагихары (то, что пипл охотно хавает).

И это одна линия "Весны", а будет еще много. Али Смит умеет очень туго заплетать свои небольшие по объему романы. Хотя это не главное их достоинство. О главном говорила выше.

Иду сквозь город, тихая, как пламя
И веревка ожерельем. Затянуть? Ослабить?
I move through town, I'm quiet like a fire
And my necklace is a rope I tie it and untie.
Lorde

"Темные начала" заканчиваются "Янтарным телескопом", а я ловлю себя на том, что о главном двигателе сюжета трилогии не сказала ни слова в рассказах о первой и второй частях. Пора исправлять, даже если для этого придется вернуться немного назад. Начальным толчком ко всей истории явилось обнаружение родственником Лиры, лордом Ариэлом неких светящихся частиц, которые в приполярных областях даже можно зафиксировать на дагерротип (что-то связанное с рефракцией света при Северном сиянии).

На изображении видно, как взрослый человек буквально притягивает эту субстанцию, которую условились называть "пылью". В то время, как вокруг ребенка лишь отдельные светящиеся пылинки. Раз непонятное нечто предпочитает искушенного взрослого невинному дитяти - стало быть оно есть зло. Точнее, материализованное воплощение первородного греха, за который наши предки были изгнаны из Эдемского сада. Значит нужно что? Правильно, вывести новую породу человеков, достойную возвращения в рай. Придется подвергнуть вивисекции миллион-другой населения, но когда подобное останавливало идеологов религии?

Эта поразительная косность мышления, характеризует в мире Лиры не одних религиозных фанатиков. Видные ученые, даже практически гений Ариэл, да что там - прожженная беспринципная интриганка миссис Колтер, даже она верит, что Пыль есть зло. И только наша девочка осмеливается усомниться. Логическим заключением от противного: если такие мерзавцы видят в чем-то зло, то очевидно это что-то по своей природе противоположно злу. К началу второй книги она отправляется на поиски источника Пыли, а находит Тени.

Это от платоновых теней на стене пещеры, которые одни способен воспринимать человек своим малым человеческим восприятием вместо подлинной сути вещей. Так полушутя называет свой грозящий лишиться финансирования проект горстка ученых-энтузиастов в нашем с вами мире. С одной из них, Мэри Мэлоун, девочка знакомится, открывается ей, и не то, чтобы заставляет себе поверить, но... да, Мэри верит, а ее последние сомнения рассеиваются, когда убеждается, что Лиру действительно преследуют и помогает ей бежать. И, сама теперь вынужденная спасаться, попадает в иной мир.

Нет, не в мир Лиры и не в Читтагацце (к счастью), но в пространство гигантских форм, где растут деревья размером с небоскреб а слоноподобные Мулефа, здешняя разумная раса, передвигаются, приспособив к конечностям их семена, размером и формой точь-в-точь колеса грузовика. Линия Мэри - такая прикладная антропология негуманоидного сообщества: отважный и умный исследователь находит корень зла в приютившем его мире и помогает хозяевам минимизировать последствия. В ходе своих исследований, Мэри обнаруживает, что и отсюда, из этого мира понемногу убывает золотое сияние (оно же Пыль и Тени). а поскольку она ученый - делает верный вывод, что оно напрямую связано с фертильностью.

Золотой свет не столько сексуальность, как таковая, сколько способность к сублимации - переплавке ее в новые формы, творческому преобразованию мира. То, без чего все погаснет и выхолостится. Потому притягивается к взрослым - способность к зрелой, настойчивой, целенаправленной деятельности, которая отсутствует у детей. Так а что же наши дети, Уилл и Лира? О, они замечательные, они достойны всякого восхищения, только вот бед и горестей, с какими приходится столкнуться, это не отменяет. И кажется, им суждено полюбить друг друга.

Всего не расскажешь, не стоит и пытаться. А главное - зачем, если есть книга, первый условно детский роман, удостоенный звания "Книги года" в консервативной британской литературной традиции. И нет, Ницше ошибался, Бог не умер. Он растворился в мире.