Цитата сообщения Буала Люлюша: как сложилась судьба дочери Куприна от первого брака, которая прожила всего 21 год

"Она была очень хорошенькой девочкой - правильные черты лица, маленький, чуть с горбинкой носик, яркие зеленые глаза с черными бровями и ресницами, длинные черные волосы..." - так описывала Лиду единокровная сестра Ксения Куприна.

Мария Карловна с дочкой Лидой, 1905 год

3 января 1903 года в Петербурге в семье Александра Ивановича Куприна и Марии Карловны Давыдовой родилась девочка, которую назвали Лидией. Куприн был почему-то уверен, что будет мальчик, даже выбрал имя - Алеша.

Несмотря на то, что Александр Иванович ожидал появления сына, а на свет появилась дочь, он был доволен: "Девочки добрее и ласковее мальчиков. Я не раз наблюдал, с какой материнской заботливостью старшие сестры относятся к малышам в больших семьях".

Увидев новорожденную малышку, Куприн сказал жене Маше: "Это необыкновенный ребенок. Он уже все понимает. А какой он красивый!" - так говорят все любящие родители и вытаскивают своего ребенка напоказ гостям, которые в высокой степени равнодушно созерцают бессмысленно таращившего глаза младенца, но с фальшивой улыбкой восклицают: "Да, да, замечательный ребенок".

Мы, Маша, так делать не будем. Мы никому нашу Лидочку не будем показывать, хотя, наша Лидочка необыкновенный ребенок, не то что все дети. Но говорить об этом мы будем только друг с другом. Ты знаешь, конечно, я совсем не суеверен. Но... я боюсь недоброжелательного, дурного взгляда..."

Имя девочке дали в память о Лидии Карловне, рано умершей сводной сестре Марии Карловны и любимой дочери ее приемной матери Александры Аркадьевны Давыдовой-Горожанской. Лидия Карловна прожила всего тридцать лет и умерла во время родов, младенца спасти не удалось...

Куприну имя Лидия не нравилось и почему -то подумалось про нехорошую примету: нельзя младенцев называть в честь безвременно покинувших этот мир родственников, но он смирился, так как это было предсмертным желанием его тещи.

"Признаться, я не люблю имя Лидия. Мелкие провинциальные актрисы часто присоединяют его к своим неправдоподобным псевдонимам. И потом, мой ранний рассказ "Лидочка" я не считаю удачным. Если со временем придется его переиздавать, я, конечно, изменю заглавие (да, он так и сделал, рассказ был переименован и в первом издании собрания сочинений он назывался "К славе" - примечание автора канала Доктор online). Мне бы больше хотелось назвать нашу дочь Марией. В отличие от тебя она была бы Машура. Но ничего не поделать. Раз ты уже обещала Александре Аркадьевне назвать свою дочь Лидией в память своей умершей сестры - обещание надо исполнить..." - говорил Александр Иванович супруге.

Мария Карловна и Александр Иванович в первые годы супружества

По-домашнему девочку называли Люлюша, Люленька. Крестил Лидию священник Григорий Петров, крестной матерью была Ольга Мамина-Гувале, жена писателя Мамина-Сибиряка. 

Лидия росла красивой, смышленной, избалованной и была всеобщей любимицей. Лиду очень любила мать писателя Любовь Алексеевна. Она называла внучку "мое сокровище Люленька". Летом Лидочку обязательно вывозили на море, в Крым.

Вместе с тем, девочка оставалась на попечении нянек и гувернанток, да и просто знакомых, так как Александр Иванович частенько отсутствовал дома, а Мария Карловна была занята редакционными делами журнала "Мир Божий" и вела светский образ жизни.

Александр Иванович Куприн был нрава весьма буйного, любил выпить. Известен случай, когда он выбрал на день рождения жене часы, которые ей не понравились, а увидев ее недовольство, растоптал их каблуком. Приревновав жену, поздно вернувшуюся из театра Куприн кинул горящую спичку на подол ее вечернего газового платья и молча смотрел, как она ловит ладонями метнувшиеся по газовой ткани языки пламени. Жизнь супругов была далека от идиллии.

Лидия Куприна 5-ти лет. Фото А. И. Куприна

Когда Лиде было четыре года, ее родители расстались. Девочка осталась с матерью. Одной из причин развода с Марией Карловной Куприн называл ее невнимание к дочери.

Отец Лиды после развода женился на Елизавете Гейнрих, а мать вышла замуж за журналиста и дипломата Николая Иорданского. У Куприна во втором браке в 1908 году родилась дочь Ксения.

Машу поддерживала бывшая свекровь, удрученная их разводом с Куприным, и обещала почаще навещать любимую внучку:

"...Если бы Вы знали, как дорога мне Люленька и что я должна скоро ломать свою душу при виде второй дочки моего Саши. Когда я была в прошлом году в Гатчине, я ненавидела этого ребенка; в той комнате, где была помещена Ксения, висел портрет моего сокровища Люленьки, и когда мне приходилось подходить и покачать коляску, то я с со слезами просила прощения у Люленьки, клялась ей, что эта никогда не заменит тебя, мой ангел. Лиза попросила меня взять девочку на руки и хотела снять меня с ней, так я совсем забылась и вскочив положила ребенка на подушку, говоря, что только с одной Люленькой из всех моих внучат я снялась в моей жизни и больше ни с кем не снимусь. Это видели и Саша, и Лиза, но Саша меня понял и извинил, верно, в душе, да и девочке было только три недели..."

Куприна очень обидит поступок его матери и он назовет ее "несправедливой бабушкой" в письме к сестре.

Ксения Куприна, 1913 год

Весной 1910 года Любовь Алексеевна Куприна тяжело заболела и приехать к внучке в Петербург не могла. 15 апреля она писала Лидочке из Москвы:

"Христос воскрес. Дорогая моя голубочка Люленька, посылаю тебе на этой карточке дом, где я живу. Поздравь маму, поблагодари за книжки и скажи ей, что я в лазарете. Напиши мне, моя родная, о себе побольше. Я очень, очень тебя люблю и молюсь за тебя. У меня было воспаление бока. Не забывай меня, твою родную любящую бабушку. Л. Куприна".

Это было последнее письмо Любови Алексеевны Куприной, искренне любившей Лиду. Она умерла в Москве 14 июня 1910 года.

Лида с матерью Марией Карловной, 1909 год

Через полтора года после рождения Ксении во второй семье Александра Куприна появляется дочь Зиночка. К сожалению, младшая дочь Куприных проживет только три года, она умрет от воспаления легких.

А пока Куприн с женой Лизой и двумя детьми поселился в загородном доме под Петербургом, в Гатчине на улице Елизаветинской. На даче появляются собаки, кошки, лошади, куры, гуси.

Дом Александр Иванович купил 17 мая 1911 года в кредит и выплачивал за него вплоть до 1915 года.

Дом Куприна в Гатчине

Об этой кабале Куприн в шутку написал своему другу Шеплявскому, восторгавшемуся домиком:

Не дача, Вы сказали, - рай,

Ах, в каждом рае есть изнанка,

В сем рае я не барарай,

Но только старший дворник банка.

Слово "барарай" по-цыгански означает барин.

Но Куприн был счастлив невероятно в Гатчине, своем семейном гнезде: приглашает гостей, собственноручно готовит мясо. С жадностью человека, соскучившегося по любимому делу, он начал копать, сажать, благоустраивать свой маленький участок, выращивать клубнику, картофель и дыни.

Куприн в своём огороде в Гатчине, 1911 год

В рассказе "Шестое чувство", напечатанном уже в эмиграции, Куприн так пишет о Гатчине: "По-настоящему ему бы надо было называться "Сирень". Теперь, стоя на высокой вышке, я понял, что никогда еще и нигде за время моих блужданий по России я не видел такого буйного, обильного, жадного, великолепного цветения сирени, как в Гатчине..."

Ксения Куприна с родителями в своей детской в загородном доме в Гатчине

Лида часто приезжала к отцу в Гатчину. Он любил ее с большой затаенной болью, с каким-то чувством вины. В 1912 году Куприн перед отъездом в заграничный вояж с женой Лизой и дочкой Ксюшей (он посетит Ниццу, Марсель, Венецию, Геную, Ливорно, Корсику, Вену и Варшаву) подарил Лиде двух щенков сенбернаров: чтоб не скучала.

Александр Иванович писал Лиде: "Ницца 22. VII. 1912 г.

Лида! Как твое здоровье? Хорошо ли проводишь лето? Как собаки? Живы ли? Не обижает ли их дворник? Если живы - помни: обсыпать их арагацем от блох, почаще чесать, купать еще рано, но можно изредка мыть слабым раствором креолина, к пище прибавлять серного цвета, держать в прохладе, водить гулять побольше, когда не жарко. Как их зовут? Я теперь за границей, - которая - гадость. Никогда больше не поеду. Дорого, скучно, жарко и все..."

Куприн в Нице, 1912 год

Куприн очень хотел, чтобы Лида поселилась у него в загородном доме, но мать девочки Мария Карловна об этом и слышать не хотела - дочь должна жить в Петербурге: Люлюша училась в частной гимназии, мечтала о балетной школе и карьере балерины.

" В доме своей матери Лида пользовалась полной свободой. Ее постоянным товарищем был сын Иорданского Коля. Мария Карловна была очень занята своим журналом, редакция которого находилась в ее квартире, и мало обращала внимания на воспитание своей дочери и пасынка..." - описывает жизнь своей сестры Ксения Куприна.

Куприн с дочерьми, 1914 год (Лида сидит слева, ей 11 лет)

Разница в возрасте между Люлюшей и Ксюшей была шесть лет, поэтому о дружбе между сестрами не могло быть и речи.

Желая побыстрее стать самостоятельной, Люлюша выходит замуж в шестнадцать лет. Это происходит в 1919 году, ее избранник - режиссер Александринского театра Н. М. Леонтьев.

Со слов Ксении Куприной: "Последний раз я видела Лиду в 1918 году. Ей было шестнадцать лет. Помню, она приехала в Гатчину в очень странном виде: отрезанная челка была мелко завита, лицо ярко накрашено. На ней была неимоверно узкая юбка и какая-то очень большая дамская шляпа.

Отец возмутился. Лида ответила, что вышла замуж за некоего Леонтьева и вольна теперь делать все, что хочет. Вскоре этот скоропалительный брак оказался неудачным, и уже через год Лида получила развод..."

К 1919 году Куприны покинули Гатчину, а в 1920 эмигрировали в Париж. Александра Ивановича Куприна продолжала тревожить судьба Лидии.

Лидия хотела приехать к отцу в Париж и поселиться с его семьей. Отец отговаривал ее, рассказывая о тяжелом положении эмигрантов: "Париж теперь грязен, скучен, скуп и беден..."

Куприн послал Лиде несколько писем в Петроград и наконец получил ответ Лиды от 14 сентября 1922 года:

"Спасибо тебе большое, дорогой папа, за твою заботу… Много я слышала о том, что русским эмигрантам приходится плохо, особенно в Париже и Константинополе, но твой рассказ превзошел мои самые худшие опасения и ожидания, и я была положительно подавлена твоим письмом. Получила твои письма третьего дня и до сих пор не могу опомниться… Службу не могу найти вот уже больше полгода. Но нуждаюсь не особенно. Учусь я сейчас в балетной школе, говорят, подаю надежды.

Выучила почти все характерные танцы, как, напр., матросский, восточный, русский, испанский и т. д. Может быть, через несколько месяцев мне удастся начать выступать где-нибудь в театрах легкого жанра или летних садах. Но не знаю, удастся ли мне это, - хотя увеселительных мест в Москве развелось за последнее время масса, но артисты даже государственных театров "халтурят" в них, и конкуренция очень велика. На днях думаю пойти с предложением своих услуг к твоему старому знакомому Кошевскому, который имеет здесь в Москве кабаре, которое называется "Не рыдай"…

Если бы ты выразил желание приехать обратно, - я думаю и даже имею веские основания утверждать, что большевики бы восстановили тебе твой дом и оплачивали бы хорошо твой труд. Об этом говорили несколько месяцев тому назад с Иорданским в Кремле… А так как ты еще вдобавок знаком с Луначарским, то тебе стоит только написать ему…

Если будешь писать маме, пожалуйста, ей ничего не сообщай о том, что я тебе писала сейчас об Иорданском, она может ко мне привязаться за то, что я тебе сболтнула лишнее. Может быть, это не в их планах, чтобы ты знал, что твоего возвращения жаждут.

Что касается мамы, то она с Иорданским последние два-три года живет на редкость счастливо, гордится его политической карьерой, во всем с ним соглашается, бывает постоянно в Кремле… ругает белых, хвалит коммунистов. Живут они оба очень хорошо, ни в чем не нуждаются. Мама довольна своей судьбой, и твои предположения, что ей живется плохо с Иорданским в его "преображенном виде", очень далеки от истины.

Они оба стали такими примерными супругами на старости лет, что остается только удивляться. Никогда не ссорятся, воркуют, как голубки…

Не помню, писала ли я тебе о судьбе твоего дома в Гатчине, о твоей обстановке и рукописях. На всякий случай вкратце повторю. Недели через три или через месяц после твоего отъезда из Гатчины, когда все немного успокоились, я была там. В твоем доме жили солдаты, в твоем кабинете помещался военком этих солдат, человек довольно интеллигентный, с которым я долго беседовала. Твои черновики и рукописи он намерен был сдать Народному комиссариату просвещения и обращался с ними бережно. Ничего из вещей мне взять на хранение не разрешили.

Ты спрашивал - кто я - Куприна или Леонтьева? Я и Леонтьева и Куприна. Для удобства я сделала себе двойную фамилию, и где нужно - я Куприна, а где нужно говорить фамилию Леонтьевой - я Леонтьева. Те люди, которые меня хорошо знают, знакомы давно, зовут меня Куприной. Те люди, с которыми я знакомлюсь мимолетно, зовут меня Леонтьевой…

Пока всего доброго, мой дорогой папочка, поцелуй от меня Ксеничке и тете Лизе. Ответь, пожалуйста, поскорей, буду ждать с нетерпением. Твоя тебя любящая дочь".

Выходит, что мать бывает в Кремле с новым мужем и ни в чем не нуждается, а семнадцатилетняя девушка ищет работу в кабаре "Не рыдай". На Люлюшу словно всем наплевать.

Через некоторое время Куприну пришло письмо от Марии Карловны. Ее муж был назначен послом в Италию и Мария Карловна едет с ним, а Лида развелась с первым мужем и осталась одна. Кстати, Мария Карловна с Иорданским навещают Горького на Капри и наслаждаются жизнью в Италии.

Лиде живется несладко, она живет впроголодь, болеет. Куприн отвечает дочери следующее:

"Милая Лида. Мы все очень обрадовались, когда получили твое письмо и узнали, что жестокая судьба... пощадила тебя и ты еще жива, перенеся и тиф и голод..."

Лида вновь заявляет о желании приехать к отцу в Париж, но получает такой ответ: "Несомненно, ты нашла б у нас и кое-какой кров, и самый скромный стол. Но места здесь ты никогда б и ни за что не получила. Офицеры генштаба служат в типографии наборщиками. Полковники носят кирпичи и разбирают колючую проволоку. Женщинам деваться некуда: хорошенькая умная дама, знающая фр., нем., англ. языки, имеющая Ундервуд и в совершенстве пишущая на нем, не может достать работы..."

Александр Куприн, 1919 год

Лида не нужна ни отцу в Париже, ни матери в Италии. Ей очень обидно, она не отвечает на письмо Куприна: ведь ее единокровная сестра Ксения с отцом в Париже и она ей завидует.

Отец пишет Лиде, вновь сгущая краски и рисуя дочери безрадостные перспективы:

"Милая Лида. Что ты не отвечаешь? Может быть, мое письмо не дошло до тебя? А может быть, верно предположение Лизы, которая говорит, что тебе в моем письме могло что-нибудь показаться обидным?

Нет, дорогая, у меня и в мыслях не было в теперешнее время, да еще издали, да еще ни с того ни с сего обижать тебя. Во всяком случае, вкратце повторяю то, что писал.

Русский труд окончательно не в спросе. Виною тому русская брезгливость, неуживчивость, неспособность забыть прежние блаженные времена, когда человек, ничего не знающий, ничего не умеющий, без терпения, инициативы и энергии, мог жить сыто, припеваючи, посвистывая, держа ручки в брючках, в нашей сказочной стране. Русским просто не верят. От этого терпят и настоящие работники...

Женский труд, даже французский, стоит меньше грошей. Русский, женский - не имеет вовсе спроса...Шитье не окупает еды. Вот меню французской портнихи: утром почистит зубы и мимоходом хлебнет глоток воды. В полдень чашка черного кофе (20 сентим) и 1/2 булки (30 сентим). В шесть часов она спрашивает в ресторане горячей воды и распускает в ней кубик сгущенного бульона "Maggi" и съедает вторую половину булки. Плюс салат за 50 сент. Остальной заработок на квартиру, а главная трата - на одежду. Как живут?"

В 1923 году 20-летняя Лида вышла второй раз замуж за военного по имени Борис Егоров. Теперь Лида работает в Москве в Министерстве земледелия.

Лидина мать пишет Куприну: "...ты уже знаешь о том, что Лидочка вышла замуж. Муж ее кажется мне очень порядочным человеком и любит ее очень. Когда появится младенец, то Лидины капризы и всевозможные причуды, несомненно, исчезнут, т. е. инстинкт детоводства в ней чрезвычайно силен, и она, наверное, будет очень заботливой и любящей матерью.

Я пересылаю тебе ее два письма, присланные ко мне сюда, по ним ты составишь себе представление о ее жизни. Маша".

"Дорогой Сашенька... Посылаю тебе опять Лидины письма. Последние две недели она мне не писала: обиделась за кофточки… Но вчера пришло письмо от Коли (сына Иорданского - примечание автора), он пишет, что на днях был у Лиды - сейчас у нее расцвет семейного счастья, она все время капризничает, а муж за ней заботливо ухаживает.

Она сшила для будущего младенца пять различного размера чепчиков и, кажется, считает на этом приготовления приданого законченными. Тетя Оля (крестная Лиды - примечание автора) подарила ей "серебро" - две чайные ложки, одну с ее инициалами, другую с инициалами ее мужа. Вот и все ее свадебные подарки.

По правде говоря, я и не думала, что "судьба ее вознесет", слишком мне казалось, что она опустилась. Но ведь и то сказать, что оставалась она последние годы, когда мы жили по заграницам, совсем одна, как бездомная собачонка, голодала и холодала. Единственно кто все время морально и материально, по мере своей скудной возможности, поддерживал ее, так это Коля. Если я не была в свое время для него плохой мачехой, то судьба за это вознаградила меня его отношением к Лиде. А теперь без меня Клавдия Николаевна (Колина мать, она врач) присматривает за Лидиным здоровьем и, конечно, позаботится о ней во время родов.

Вот видишь, Сашенька, как с годами неожиданно поворачиваются отношения… Дай бог, чтобы ребеночек родился живой и здоровый, тогда, может быть, уже определенно можно будет сказать, что ее судьба вынесла..."

28 августа 1923 года беременная на пятом месяце благодарная Лида пишет своей матери в Италию: "Дорогая мамочка... Я получила посылку и письмо... Никак не ожидала получить от тебя посылку так скоро и была очень тронута такой заботливостью с твоей стороны. Большое спасибо тебе за все, что ты мне прислала.

Ты, видимо, хорошо знаешь теперь мой вкус - лучшую посылку нельзя было и придумать. Погода в Москве стояла и стоит все время отвратительная, так что я завидовала тебе, читая описания 36° жары. На твоем месте я купалась бы по нескольку раз в день и была бы счастлива.

Живем мы с Борей по-прежнему, скука смертельная. Скоро я, наверно, сойду с ума. У нас часто бывает Коля и режется с Борей в шахматы. …Сижу все время дома. Изредка заглядывает к нам кто-нибудь из знакомых.

Младенцу моему уже около 5-ти месяцев, и он начинает время от времени проявлять признаки беспокойства. Торжественное событие произойдет, по всей вероятности, в январе или феврале. Мы с Борей окончательно устроились на Малой Царицынской. В комнате у нас довольно уютно. Боря достал большой письменный стол, а я сшила на окна занавески с кружевами, а сверху повесила подобие портьер - у нас в дивизионе никто не имеет так хорошо обставленной комнаты, как у меня и Бори. Твой ящик мы превратили в чайный столик, и на нем стоит самовар. Я много работаю. Сама стираю мелкие вещи, мою пол, много шью и даже полюбила шить, надо к шитью только привыкнуть" .

Лида готовится к рождению малыша и очень ждет этого события. Но ни отца, ни матери рядом нет. Мать перепоручила заботы о беременной единственной дочери бывшей жене своего второго мужа - Клавдии Николаевне, поскольку та врач.

Последнее письмо Лиды к своей матери очень мрачное. С мужем она постоянно ссорится, была часто к нему несправедлива. Он болел, имел служебные неприятности… Никакой, кроме военной, специальности у Бориса не было.

Из занимаемой квартиры их должны были выселить, но куда выезжать, неизвестно, так как жилищный вопрос не решился. Последние месяцы беременности Лида переносила трудно, чувствовала себя отвратительно. 4 февраля 1924 года она родила сына Алексея и вскоре разошлась с мужем.

Куприн в 1936 году

А 23 ноября 1924 года 21-летняя Лида умерла, оставив десятимесячного сына. Алеша воспитывался у своего отца. Когда Куприны вернулись в 1937 году на родину, отец Алеши - Борис Егоров привел к Куприну в гостиницу "Метрополь" его тринадцатилетнего внука. Куприн был уже очень болен, он смотрел на Алешу и повторял: "Кто это?"

Жена Лиза терпеливо поясняла: "Это Алеша, сын Лидочки, твой внук!" Писатель задумчиво говорил: "Но ведь Лида умерла..."

Вторая жена Куприна Елизавета Морицовна очень привязалась к Алеше. После смерти Куприна в 1938 году она официально передала мальчику половину авторских прав на произведения супруга, видимо чувствуя свою вину...

Алеша Егоров, единственный внук Александра Куприна, 1942 год

В 1942 году Алеша Егоров был призван на военную службу; он сам попросился на фронт. Воевал он в минометном полку под Ленинградом. Елизавета Морицовна отправляла ему посылки. Когда Алешу ранили, она послала ему шубу. Перед самым концом войны Алеша заболел суставным ревматизмом с поражением сердца и умер в 1946 году. Ему было всего двадцать два года.

Ксения Александровна Куприна, 70-е годы ХХ века, Москва

Дочь писателя Ксения от второго брака умерла бездетной и прямых потомков Куприна не осталось.

Источник...