Мало кто знает, что на одном из участков фронта решающую роль сыграли русские пушки, изготовленные на Императорском орудийном заводе в Перми еще в 1877 году. А было это на участке обороны Солнечногорск - Красная Поляна, где сражалась обескровленная долгими боями 16-я армия под командованием Константина Рокоссовского.

В те дни Рокоссовский обратился к Жукову с просьбой срочно помочь противотанковой артиллерией. В резерве у Жукова ничего не было, тот обратился за помощью к самому Сталину. Реакция Верховного Главнокомандующего была незамедлительной: "У меня тоже нет резервов противотанковой артиллерии. Но в Москве есть Военная артиллерийская академия имени Ф. Э. Дзержинского. Там много опытных артиллеристов. Пусть они подумают и в течение суток доложат о возможном решении проблемы".

Действительно, еще в 1938 году из Ленинграда в Москву была переведена артиллерийская академия, основанная в 1820 году.

Но, как оказалось, в октябре 1941 года её материальная часть была эвакуирована в Самарканд. В Москве остался только личный состав - около сотни старорежимных военных специалистов, которых по возрасту в действующую армию уже не брали.

Один из этих дедов хорошо знал местоположения артиллерийских арсеналов в Москве и в ближайшем Подмосковье, где были законсервированы очень старые артиллерийские системы. История не сохранило имени этого человека, но в течение суток было сформировано несколько огневых батарей противотанковой обороны большой мощности.

42-линейная (4,2 дюйма или 107 мм) осадная пушка образца 1877 года.

Для борьбы с немецкими средними танками подобрали старые осадные орудия калибра 42 линии и шесть дюймов, которые использовались еще при освобождении Болгарии от турецкого ига. После окончания войны по причине сильной изношенности стволов орудия эти доставили на Мытищинский арсенал, где они хранились в законсервированном виде. Стрельба из них была небезопасна, но 5-7 выстрелов они еще сделать могли. Для 42-линеек снарядов было достаточно, а вот для шестидюймовок родных снарядов не оказалось.

Зато на Сокольническом артиллерийском складе имелись в большом количестве трофейные английские осколочно-фугасные снаряды фирмы Виккерс 6-дюймового калибра и массой 100 фунтов, то есть чуть более 45,4 килограмма. Там же имелись капсюли и пороховые заряды, отбитые в гражданскую войну у интервентов. Все это имущество хранилось с 1919 года настолько аккуратно, что вполне могло использоваться по прямому назначению.

Вскоре сформировали несколько огневых батарей тяжелой противотанковой артиллерии. Командирами орудий стали те самые старые артиллеристы, которые участвовали ещё в русско-японской войне, а прислугой ученики 8-10-х классов московских специальных артиллерийских школ. Орудия не имели прицелов, поэтому было решено стрелять только прямой наводкой, наводя их на цель через ствол. Для удобства стрельбы орудия врыли в землю по самые ступицы деревянных колес. Фашистские танки появились внезапно. Первые выстрелы орудийные расчеты сделали с дистанции 500-600 м.

Немецкие танкисты вначале приняли разрывы снарядов за действие противотанковых мин – взрывы были такой силы, что при разрыве 45-килограммового снаряда вблизи танка последний переворачивался набок или становился на попа. Но вскоре стало ясно, что в упор бьют из пушек. Попадание снаряда в башню срывало ее и отбрасывало на десятки метров в сторону. А если шестидюймовый снаряд осадной пушки попадал в лоб корпуса, то он проходил танк насквозь, круша все на своем пути. Немецкие танкисты пришли в ужас – подобного они не ожидали.

Потеряв роту из 15 танков, танковый батальон отступил. Германское командование посчитало происшествие случайностью и направило другой батальон иным путем, где он также напоролся на противотанковую засаду: немцы решили, что русские применяют какое-то новое противотанковое оружие невиданной ранее мощи.

Наступление противника было приостановлено на всём фронте 16-й армии, и Рокоссовскому удалось выиграть несколько суток, в течение которых прибыло пополнение, и фронт стабилизировался. 5 декабря 1941 года наши войска перешли в контрнаступление и погнали фашистов на Запад.

Брошенная французская 75-мм полевая пушка образца 1897 года

В качестве бонуса по данной теме добавлю рассказ Сергея Алексеева «Француженка»:

«Француженка» – так солдаты назвали пушку.

Когда сержанту Барабину впервые ее вручили, глянул солдат и ахнул. Пушка выпуска 1897 года. Выходит, из нее деды еще стреляли.

– Да а а… – протянул солдат.

– Зато француженка, – говорят Барабину.

Пушка действительно была французской. Во Франции ее изготовили. Еще в первую мировую войну попала она в Россию. Оказалась пушка на батарее, в которой служил Барабин в самые тяжелые часы Московской битвы. Много требовалось тогда вооружения. И вот случайно где то на артиллерийских складах было обнаружено несколько старых пушек. Были здесь пушки русские, были английские, была и французская. Отправили их на фронт. Французская и досталась сержанту Барабину.

Артиллерийская батарея, как правило, состоит из четырех пушек. Из четырех состояла и батарея Барабина. Три пушки современные, новые, только что пришедшие с заводов. Четвертая барабинская – французская.

Все раздражало солдата в пушке. И вид старинный, и бьет ближе других, и много возни, пока перезарядишь.

– Утиль, – бурчал артиллерист. – Доисторический век.

Солдаты смеются:

– Зато француженка.

Побурчал побурчал Барабин, а затем и привык к «француженке». А когда подбил первый фашистский танк, даже расцеловал пушку.

Сержант Барабин был прекрасным артиллеристом. Прекрасным оружием стала в его руках и «француженка».

Сражалась пушка на Минском шоссе в армии, которой командовал генерал Леонид Александрович Говоров. Сдерживала вместе с другими натиск фашистов. И вот теперь вместе со всеми пошла вперед.

Проезжал как то генерал Говоров мимо артиллерийской позиции. Увидел необычную пушку. Спросил у офицера, что за пушка.

– «Француженка», – ответили генералу.

Объяснили офицеры генералу, откуда пушка и как к ним попала.

– Да, нелегкие были дни, – сказал генерал Говоров.

А когда узнал, что «француженка» танк подбила, даже похлопал ее по стволу.

– Спасибо, – сказал, – «француженка».

Недолго после этого пробыла пушка в войсках. Поступили с Урала новые пушки. Много тогда оружия под Москву приходило. Нет уже больше нужды во «француженке». Прислали новую пушку и для сержанта Барабина.

Уперся было Барабин. Привык, не отдает он свою «француженку». Однако приказ есть приказ. Пришлось артиллеристу расстаться с пушкой.

– Ну что ж, прощай, родимая.

Покатила на склады опять «француженка». Случилось так, что генерал Говоров через несколько дней вновь встретил Барабина. Признал он сержанта. Спросил.

– Ну, как «француженка»?

Показал Барабин на новую пушку. Была она дальнобойной, скорострельной, самой последней, самой совершенной конструкции.

– Да, наступает другое время, другая сила, – сказал Говоров...

ссылка