Она сидит на кухне за столом и пьёт утренний кофе с молоком с кусочком сыра. Она любила кофе с сыром без хлеба. Это было одно из тех немногих желаний, которые у неё ещё остались. Зазвонил телефон, но она на звонок не ответила, как не отвечала на звонки последние девять с лишним лет. Единственные звонки, на которые она иногда отвечала, это были звонки её детей и пары подруг, которых она оставила в своей сегодняшней жизни. Всех остальных и многих родственников тоже, она по умолчанию оставила в прошлой жизни, не объясняя причин своего исчезновения. Она не хотела никому ничего объяснять, никому ничего рассказывать и никого грузить своими проблемами. Просто тихо растворилась в повседневности и всё. Ей звонили, её искали, но её это не волновала. Наступал новый день, от которого она ничего не ждала, как ничего не ждала и от своей дальнейшей жизни.
С тех пор, как в её жизни произошла тяжёлая потеря любимого человека, её жизнь остановилась. Уже много лет она жила, вернее, пыталась выжить в тяжелейшей смертельно-чёрной депрессии. Каждый день просыпаясь утром, она не понимала...зачем она просыпается. Её душа не хотела жить и ей от этой жизни уже ничего не было нужно - ни солнца, ни еды, ни желаний, ни общения, ни радости. Ничего. Ложась поздно вечером спать, она засыпала только с одной мыслью, что завтра или после завтра она наконец прекратит эту невыносимую душевную боль, в которой она пребывала уже долгие годы. Варианты ухода из жизни у неё были разные, но все они постоянно упирались в две стены, которые её и останавливали на пути к небытию. Первой стеной была вера в Бога, а второй стеной был её сын-подросток. Именно они постоянно останавливали её у последней черты и не давали её перешагнуть. Вечерами она зажигала свечку, садилась перед иконой, молилась, просила у Бога прощения и плакала, плакала, плакала. Ей было невероятно тяжело жить, потому что всю свою душевную и сердечную боль она переживала на живую - без алкоголя, медикаментов и других методов ухода от действительности. При редком общении с друзьями и родственниками она старалась быть прежней, чтобы никто ничего не заметил. И только самые близкие знали, в каком тяжелейшем душевном аду она живёт.
И вот она, как всегда по утрам, сидит на кухне за столом и пьёт утренний кофе с молоком. Задумавшись, она просто без всяких мыслей смотрит в никуда, как вдруг перед её взором появилось видение странной совершенно черной небольшой квадратной комнаты без окон и дверей. В этой чёрной комнате торцом к стене стоит больничная железная бело-прозрачная кровать, на которой головой на бело-прозрачной подушке, укрытый бело-прозрачным одеялом лежит бело-прозрачный человек. Глядя от куда-то сверху из противоположного угла на этого человека, она неожиданно понимает, что это лежит её парализованная слепо-глухо-немая умирающая Душа. Она смотрит на свою Душу, одиноко лежащую в этой чёрной комнате, совершенно без эмоций, потому что ни на какие чувства её Душа уже давно не была способна.
Вдруг она увидела, как в стене слева от кровати образовался проём размером с дверь и в этот проём хлынул в комнату ярчайший бело-перламутровый переливающийся свет. Почти сразу в комнату вошли два бело-прозрачных ангела и направились к кровати, на которой лежала её умирающая Душой. Они были небольшого роста, с вьющимися по плечи волосами и с небольшими крыльями за спиной. Одеты они были в бело-прозрачные балахоны до пола с длинными рукавами.
Подойдя к кровати, ангелы вытащили её Душу из постели и под руки, в беЗсознательном состоянии с волочащимися по полу ногами, потащили к сверкающему проёму.
Через мгновение все трое уже стояли перед ярчайшим бело-перламутровым переливающимся сгустком-источником энергии необъятных размеров, разливающим во все стороны белый свет. Везде, со всех сторон, был только этот свет. В этот момент она уже не смотрела на всё сверху, а сама стояла рядом с ангелами в образе своей Души. Последнее, что она запомнила...это, как ангелы положили её на "пол" перед этим ярчайшим бело-перламутровым источником света в виде креста - головой к источнику света, ровно лежащим телом лицом вниз, с раскинутыми, в разные стороны, руками. На этом её видение кончилось.
Она долго не могла прийти в себя от увиденного. Но... С этого дня её Душа быстро пошла на поправку. Пропали мысли об уходе из жизни и впервые за многие годы она опять увидела солнце.
...и было у отца три сына... а может, и четыре, он считать не умел. Сыновья-то все грамотные: один – на гармошке шпарит, другой – дудочки вырезать мастак, третий – свистит трёхэтажно, а четвёртый и вовсе – умный. Вот ему и достался Кот. А куда деваться? От наследства не отказываются, от Кота не отбрыкиваются. Бери и владей! Легко сказать, да Кот попался – палец в рот не клади, оттяпает по самые ухи. Стал купецкий сын Коту имя давть, а тот не берёт. Не ест, не пьёт и мурлыкать не желает, а тут война... а мы не спамши. Как без Кота уснуть? И вот ведь, что обидно: сам-то спит – животное. Стал купецкий сын его за хвост тянуть – тянет, потянет... Кот, знамо дело, возмутился: хвост – это достояние нации. Кошачьей. На всех бессонных, хвостов не напасёшься. Сначала свой отрасти, мурчать научись, потом и поговорим.
Сидит купецкий сын на крылечке, весь поцарапанный, думу думает. Голова – два уха. А вражина эта спит и в ус не дует. Все углы в доме обжил – где упал, там и спаленка.
Разозлился купецкий сын, кота – в мешок, мешок – за плечи, да на ярманку. "Не продам, так на людей посмотрю, себя покажу..." А в городах и своих котов – завались, что ни дом – свой Кот углы обтирает. Указ вышел: "Каждый дом должен быть котофицирован", ибо, экономика должна быть экономной, подданные – выспанными, война – выигранной. Даже у бездомных – по коту под забором.
"Придётся Кота здесь оставить, не мне – так кому другому отмурчится, без угла не останется. Вот такая котовасия..."
Только проговорил, Кот в мешке когти выпустил – через холстину, да прямо в спину. "Вот, СОБАКА!!!"
Так имя и нашлось... С тех пор, купецкий сын по ночам спит спокойно под кошачье урчание, углы в доме помечены, мыши ведут себя тихо. Собака только у него странноватая всё "Мяу" да "Мяу"...
Да мало ли странностей на свете... Вот, в одном подмосковном монастыре живёт старая Кошка по имени Мышка. Приблудилась как-то в непогоду, так и прижилась. Игуменья ей имя нашла.
Один хороший человек рассказывал. Спасибо ему...
Погода вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, всё смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.
Человек из Хаустона решил несколько дней тому назад купить своей жене фортепьяно в качестве рождественского подарка. Надо при этом сказать, что между агентами по распространению фортепьяно больше соперничества, соревнования и объегоривания друг друга, нежели между людьми всех остальных профессий. Страховое дело и разведение фруктовых садов - беззубые младенцы по сравнению с фортепьянной промышленностью.
Сидим на работе, чай пьём. Заходит Ханна, юрист с другого отдела, толстая, некрасивая женщина сорока двух лет. Но очень яркая и неординарная личность. Наша новенькая секретарша, красавица модельной внешности, проводила её взглядом и говорит: «Вот, не могу понять, она и толстая и страшная, а муж у неё красавец и от неё без ума. За что он её любит? Она что, богачка какая то?»
2008 год. Пермь. Восьмилетка Миша проснулся ночью в своей кровати, потому что животик вспучило. Миша поворочался с боку на бок, но газики не вышли. Тогда он вылез из постели, повертел в руках книжку о Гарри Поттере и пошел к родителям в спальню. Обычно мама гладила теплой ладонью его живот и всё проходило. Толкнув дверь, Миша "завис", потому что она не толкнулась. Раньше она толкалась, а тут не толкнулась. Это, наверное, из-за того, что родители заперлись в спальне. За дверью скрывалась тайна, а Миша любил разгадывать тайны. Чтобы разгадать эту, он прижался ухом к двери и прислушался. Сначала он ничего не услышал, а потом услышал мамин шепот:
Если бы у Коли и Оли спросили в тот день: «Какой самый короткий месяц в году?», — они бы не задумываясь ответили: «Медовый». Только через четыре месяца после его начала, когда у Оли наконец впервые возникла потребность в платье (во всяком случае, в выходном), они с Колей вышли из своей комнаты в общежитии, держа в руках отрез крепдешина, купленный молодым на свадьбу в складчину всеми студентами и преподавателями родного техникума, и направились к дамскому портному Перельмутеру.
В тот день Коля точно знал, что его жена — самая красивая женщина в мире, Оля точно знала, что ее муж — самый благородный и умный мужчина, и оба они совершенно не знали дамского портного Перельмутера, поэтому не задумываясь нажали кнопку его дверного звонка.
— А-а!.. — закричал портной, открывая им дверь. — Ну наконец-то! — закричал этот портной, похожий на композитора Людвига ван Бетховена, каким гениального музыканта рисуют на портретах в тот период его жизни, когда он сильно постарел, немного сошел с ума и сам уже оглох от своей музыки.
Экономить я начал сразу, как только уродливая тень кризиса замаячила на горизонте. Аналитики еще даже ни разу не сказали «Не о чем беспокоиться», а я уже был готов и экономил вовсю. Я уже накрутил на ремне двенадцать новых дырок. Надырявил бы больше, но помешала пряжка и чувство меры.
Собственно экономичность моя развивалась поэтапно.
1. Перешел с сигар на трубку, с трубки на сигареты, с сигарет на окурки, с окурков на самокрутки из «Экономического обозрения» и прошлогодней листвы.
2. Отказался последовательно от коньяка, виски, молдавского коньяка, водки, бренди, вина, самогона, домашнего вина, пива, алкогольного напитка «Таракашка», краснодарского коньяка, воды с красителем е336 и сухим спиртом, краснодарского вина, вина «Южная ночь» производства неизвестного монгольского завода, дешевой водки, молдавской водки, цуйки, омывателя для стекол «Стеклышко», молдавского пива и прочего неопознанного алкоголя за который пытались даже доплатить.
3. Попутно отказался от кофе, растворимого кофе, кофейного напитка «Юность акына», болтанки из сгоревшего ячменя, кофе «Нескафе-классик». А также от чая, чая в пакетиках, морковного чая, отвара из луковой шелухи, чая «Липтон» в пакетиках. После этого перестал добавлять сахар в кипяток.
4. Последовательным сокращением порций довел организм до полного насыщения двумя изюминками и шестью сырыми макаронинами. Седьмая макаронина, употребленная перед сном, вызывает икоту и сытую отрыжку.
Каждый раз, собираясь в дальние поездки, я обязательно приходил на Ильинский омут. Я просто не мог уехать, не попрощавшись с ним, со знакомыми ветлами, со всероссийскими этими полями. Я говорил себе: «Вот этот чертополох ты вспомнишь когда-нибудь, когда будешь пролетать над Средиземным морем. А этот последний, рассеянный в небесном пространстве розовеющий луч солнца ты вспомнишь где-нибудь под Парижем». И все сбылось.
В районную администрацию пришла жалоба. Спустя полтора месяца секретарша случайно увидела её, распечатала на принтере и отнесла заместителю главы района. Заместитель не любил жалобы, он считал, что нужно работать, а не жаловаться. Каждые два–три дня он читал на эту тему лекцию кому–нибудь из подчинённых. А в этот раз прочёл жалобу, и она оказалась странной.
«Уважаемый Игорь Станиславович, это уже пятая жалоба за последние два месяца. Полгода назад вы обещали завершить ремонт дороги в нашем посёлке к концу августа. Сейчас декабрь, а дороги всё нет.
На каждое моё обращение вы придумываете причину, по которой не исполнили своего обещания и продолжаете ничего не делать. Больше я не могу этого терпеть и накладываю на вас могущественное заклинание икоты. Чем больше вы бездельничаете, тем сильнее будете икать. Но самое главное – эта икота будет очень заразной. Наслаждайтесь!
С уважением, маг восьмидесятого уровня, Серёжа Никаноров».
— Каких только идиотов нету в стране? – спросил у потолка заместитель и швырнул лист в корзину. Нужно было отчитать секретаршу за эту письмо. – Аня, иди сюда!
— Да, Игорь Станиславович, – просунула Аня голову в кабинет к шефу.
— Ты сама читала жалобу, которую мне принесла? – заместитель нагнулся, выудил письмо из корзины и потряс им в воздухе.
— Нет, – засмущалась секретарша, – а что–то не так?
— А ты зайди и прочти!
Аня вошла, взяла бумажку, посмотрела на неё и вернула обратно.
— Чепуха какая–то, – сказала она.
— Вот–вот, а ты её мне приносишь! Впредь сначала читай, а такие письма сразу выбрасывай. Я не могу разбираться со всяким…
Тут заместитель замолчал, вздохнул и вдруг громко икнул.
— Ничего себе! – выдохнула секретарша, глядя в округлившиеся глаза шефа.
Сергей Станиславович постоял на месте, прислушиваясь к себе, но больше ничего не происходило. Он осторожно прошёлся и решил вернуться к разговору.
— Я говорю, что не собираюсь… и–ик…
Секретарша начала медленно пятиться к выходу.
— Ты дура что ли? – крикнул на неё заместитель. – Это же просто совпа… ик!
Аня выбежала из кабинета, перевела дыхание и села за свой стол. Событие было столь занимательным, что нельзя было не поделиться таким. Аня открыла свои странички в соцсетях и стала выбирать, кому написать. Но как только она занесла пальцы над клавиатурой, как вдруг икнула.
Она бросилась к кулеру, налила целую кружку воды и залпом выпила её. И тут же икнула. Тогда она задержала дыхание и сразу прервалась, чтобы икнуть ещё раз. Начинало становиться страшно. Аня в спешке села за стол, нашла в почте злополучное письмо и открыла его.
— «Чем больше вы бездельничаете, тем сильнее…» ик…, – прочла она и тут же спохватилась, – нужно попробовать… ик… работать!
Она закрыла пасьянс, разложила документы и приступила к своим рабочим обязанностям. Икота начала стихать и через пять минут прекратилась. А вот за стеной всё было плохо, оттуда каждую минуту раздавались характерные звуки такой громкости, что в шкафу вздрагивали чашки.
— Аня! – раздался жуткий крик из–за двери.
Аня слегка приоткрыла дверь и, не заглядывая внутрь, спросила:
— Что вы хотели?
— Кофе… ик… мне… ик… принесиииииик!
— Я к вам туда не пойду, – заплакала она и тут же икнула сама, – всё равно не пойду!
Из кабинета выбежал красный Игорь Станиславович, не глядя на Аню, схватил кружку и плеснул в неё горячий кофе. После чего демонстративно развернулся и пошёл назад к себе. По дороге он икнул, расплескав кофе на рубашку.
— Твою ма… ик! – сказал заместитель и швырнул кружку на пол.
Секретарша собрала осколки, вытерла пол и сразу же села за работу. Через полчаса она посмотрела на часы и увидела, что уже наступило время обеденного перерыва.
Аня остановилась и посидела, ожидая, что же произойдёт. Ничего с ней не случилось, хотя за стеной икота не стихала. Она распечатала жалобу, вытащила из сумочки деньги и пошла в столовую обедать.
В столовой было немноголюдно, Аня рассмотрела за одним столиком бухгалтера Елену Сергеевну, с которой временами любила посплетничать, и подсела к ней. Елена Сергеевна была дамой серьёзной, но даже она не выдержала и рассмеялась после рассказа Ани.
— Анечка, я и не знала, что ты такая у нас выдумщица!
— Елена Сергеевна, да пойдёмте ко мне, вы сами всё услышите!
— Аня, ты совсем заработалась, – потрепала её по плечу Елена Сергеевна, – давай я лучше вечерком за тобой зайду, поедем ко мне, выпьем чудесного итальянского вина. Мы с мужем его недавно привезли, тебе понравится.
Аня с грустью кивнула головой и осталась за столиком в одиночестве. Елена Сергеевна с улыбкой выплыла из столовой и отправилась к себе. Через полчаса она вбежала в кабинет к Ане с требованием прекратить это немедленно.
— Я же говорила! Просто работайте! – снова расплакалась Аня, не отрываясь от документов.
***
К вечеру всё здание сотрясалось от икоты. Хуже всех было главе администрации, которого трясло так, что он сломал стоящий в кабинете диван.
Каждый пытался начать работать, чтобы прекратить икать, кто–то даже умудрился отобрать швабру у уборщицы, но быстро выяснилось, что от чужой работы икота не проходит. Потихоньку народ стал собираться в эпицентре проблемы, пытаясь выяснить, как жить дальше.
Игорь Станиславович ругался, выгоняя ходоков, пока ему в кабинет не притащили главу района.
Он протянул письмо, Сергей Георгиевич прочёл его за три захода и затопал ногами.
— Где этот… ик… Никаноров… ик… живёт?
— Да в… ик… Кирилловке!
— Поехали!
***
Главу с заместителем погрузили в машину и рванули в Кирилловку. Всю дорогу они пугали водителя своим грозным рыком с заднего сиденья. Наконец показался поворот к деревне, машина свернула туда и почти сразу же остановилась.
Разбитая дорога была совершенно не прочищена, лишь огромные сугробы искрились под светом Луны.
Долго вызывали трактор, так как разговаривать было трудно и на том конце не хотели верить, что звонит действительно глава района. Наконец через полчаса трактор приехал, все набились в его кабину и двинулись, убедив тракториста не пугаться и не бросать руль от страха.
Трактор ревел, расталкивая сугробы, но пассажиры всё равно были громче трактора.
На краю деревни остановились и отправили общаться с местным населением водителя машины, так как он был в курсе проблемы и не икал. Водитель постучал в двери крайнего дома, через минуту зажегся свет, и на крыльцо вышел невысокий взлохмаченный мужичок в фуфайке.
— Чего вам? – спросил он.
— Скажите пожалуйста, а где живет Никаноров Сергей? – спросил водитель.
Мужичок заглянул ему за спину и всмотрелся в стоящих в стороне людей, но никого не узнал.
— Деда Серёжу ищите? – сказал он. – Так помер он уже месяц назад. После Нового года схоронили.
— Как ик… помер? – выскочил сзади глава района.
— Ну как обычно, – пояснил мужик, разведя руками, отчего края фуфайки разошлись и стало видно, что она надета на голое тело, – взял и помер. Всю осень рассказывал, что пока дорогу не починят, помирать не собирается. А оно вон как бывает!
— Это… ик… – сказал глава.
— Полный ик… – подтвердил заместитель и сел в сугроб.
***
На следующий день сообщили в область о катастрофе, и оказалось, что зараза передаётся по телефону.
На целый день область встала.
Такого количества критики Игорь Станиславович не слышал никогда. Да и вообще, никто никогда про себя такого не слышал.
Губернатор был в ярости, страшно икал, поэтому делал небольшие паузы, а потом скороговоркой выдавал ужасающие проклятья. Но его можно было понять, в области было ЧП, о котором нужно сообщать в Москву, а икающая Москва может запросто уволить за распространение эпидемии.
Губернатор за день поседел от раздумий и накачал пресс от икоты. Вечером не выдержал, снял трубку и позвонил в Кремль. Там посмеялись и посоветовали взять отпуск.
Вечером вся область сидела у телевизоров в ожидании московских новостей. Но с экрана выступали бодрые столичные политики, которые без запинки декламировали многостраничные речи.
Видимо, Москву защищал маг уровнем повыше, чем Серёжа Никаноров.
За следующий месяц в области был выполнен план последней пятилетки. Никто и не предполагал, что можно столько сделать за жалкие тридцать дней.
Всё было прекрасно, кроме некоторых моментов. Из администрации пришлось уволиться половине народа, так как они продолжали икать, за какую бы работу там ни взялись. Но они быстро нашли себя в других областях деятельности.
***
Игорь Станиславович с Сергеем Григорьевичем задержались вечерком на рабочих местах. Они откупорили бутылку водки и разговаривали под гул новостей из телевизора.
— Знаешь, а ведь даже как–то легче жить стало, – говорил глава района.
— Да, другое ощущение от жизни, – кивал заместитель, вытирая ладонью усы, – я даже не думал, что так бывает, когда работаешь. На душе светло! И совесть…
— Ещё скажи, что воровать бросил! – остановил его Сергей Григорьевич.
Заместитель поперхнулся и чуть не выдернул себе усы.
— Да не пугайся ты так, ей–богу! Как маленький! – продолжил глава. – Хорошо, что дед этот только про безделье написал, всё остальное–то можно. Представляешь, если бы он какие–нибудь десять заповедей выдвинул? Ты смотри, если у тебя в почте ещё письмо от него завалялось – не открывай!
В районную администрацию пришла жалоба. Спустя полтора месяца секретарша случайно увидела её, распечатала на принтере и отнесла заместителю главы района.
Заместитель не любил жалобы, он считал, что нужно работать, а не жаловаться. Каждые два–три дня он читал на эту тему лекцию кому–нибудь из подчинённых. А в этот раз прочёл жалобу, и она оказалась странной.
«Уважаемый Игорь Станиславович, это уже пятая жалоба за последние два месяца. Полгода назад вы обещали завершить ремонт дороги в нашем посёлке к концу августа. Сейчас декабрь, а дороги всё нет.
На каждое моё обращение вы придумываете причину, по которой не исполнили своего обещания и продолжаете ничего не делать. Больше я не могу этого терпеть и накладываю на вас могущественное заклинание икоты. Чем больше вы бездельничаете, тем сильнее будете икать. Но самое главное – эта икота будет очень заразной. Наслаждайтесь!
Родители поехали вперед. А дядя Петя отважно взялся везти детскую команду: Гришу, Савву, Надю и Катеньку (восьми, девяти, одиннадцати и двенадцати лет).
Из Парижа до Тулона добрались благополучно. Попутчик по купе третьего класса, толстый негр с седой паклей на голове, так разоспался, что все норовил во сне положить свою ногу Савве на плечо, но Савва не сдался, — пять раз сбрасывал негритянскую ногу и наконец победил... Негр спал с широко разинутым ртом; Гриша хотел было заткнуть ему рот алюминиевым яйцом для заварки чая, однако дядя Петя не позволил и заявил, что это «некультурно».
magnit777
rss_pop
