Генрих Нейгауз, 1940 годы

Фигура следующей избранницы Генриха Нейгауза – елисаветградки Милицы Соколовой-Бородкиной –

второй официальной жены и матери дочери Милки, прослеживается в жизнеописании знаменитого

пианиста лишь пунктиром.

Милица не любила писать письма, для нее было более важно личное общение, позволяющее видеть глаза,

слышать интонацию голоса.

В родословной Милицы Сергеевны соединились несовместимые для жителя провинции ранги –

дворянский род Соколовых-Бородкиных и купеческая кровь Прохоровых.  

В нынешнем Кировограде сохранился дом Соколовых-Бородкиных на улице Дворцовой, где и жила семья.

Сложный вопрос: когда и при каких обстоятельствах могли познакомиться Милица и Генрих?

Учитывая, что в доме Соколовых-Бородкиных собирался аристократический литературный кружок,

а Гарри (домашнее имя) прекрасно разбирался в прозе, поэзии и трудах философского направления,

его могли пригласить на слушание и как поклонника, и как музыканта.

Так или иначе, Кароль и Анна Шимановские, Мира и Милица Соколовы-Бородкины и Гарри Нейгауз

относились к кругу елисаветградской золотой молодежи и вместе проводили время.

В 1917 году окружающие уже считали Милицу невестой Нейгауза…  

Оставшись с началом войны фактически без документов об образовании, так как венский диплом

не котировался на территории государства-врага, Генрих Нейгауз весной 1915 года блестяще сдает

экстерном экзамен на звание «свободного художника» и как дипломированный «русский»

получает предложение возглавить фортепианный класс Тифлисской консерватории с 1916/17 учебного года.

В Елисаветграде он бывает наездами – на каникулах и в праздники.

Поэтому единственное время, подходящее для развития отношений, –

период с лета 1914-го до конца лета 1915 года и далее, с перерывом в учебный год.

Осенью 1919 года близкая связь между ними приостанавливается в связи с отъездом Гарри в Киев.

Г. Нейгауз пишет К. Шимановскому: «Признаюсь тебе, что мне очень грустно без Милицы».

Тон письма не позволяет сомневаться – отношения между Нейгаузом и Соколовой-Бородкиной ближе,

нежели дружеские, и ни о каком разрыве отношений речь не идет.

«Через три года встретились мы наконец с Милицей, – сообщил Генрих Каролю Шимановскому

в ноябре 1922 года

. – Жил частично у них (три дамы: Милица и две Алексеевны), и я в кладовке, потому что еще не имел

собственного жилья».

Этому письму по-польски сопутствует приписка на русском языке, сделанная рукой самой Милицы,

с приглашением весной встретиться – посетить Москву и совершить путешествие на Кавказ.

Отдельные реплики «сейчас, когда мы с Гарри вместе», «мы с Гарри также понимаем друг друга

и рады быть в Москве вместе» указывают на близость отношений между Гарри и Милицей.

Мы не знаем, как развивалась канва этой любовной истории далее,

но в 1929 году тридцатидевятилетняя Милица использует свой шанс стать матерью

и рожает дочь Милицу (Милу, Милку) – нейгаузовскую любимицу.

А в 1932 году, после того, как официальная жена Зинаида Николаевна ушла к Борису Пастернаку,

Генрих Густавович и Милица Сергеевна наконец оформляют свои отношения.

Играла ли Милица на рояле? Увы, подобных свидетельств не сохранилось.

Известно, что она была искренним любителем и ценителем музыки.

Ее присутствие на всех, без исключения, концертах Генриха Нейгауза и его мальчиков-любимцев

Славы Рихтера и Толика Ведерникова добавляло исполнителям веры в собственные силы.

Увлеченность пианизмом распространялась и на ее заинтересованность выступлениями

Я. Зака, Э. Гилельса, В. Софроницкого.

Была она также заядлой театралкой и человеком богемного типа:

часто ложилась спать под утро, ночи проводила в диспутах и разговорах на кухне с родственниками и друзьями.

Женщина-интеллектуал, с позитивным мышлением и радостным мировоззрением, она искренне любила мужа

и доверяла ему даже в самые сложные годы их отношений.

Какую внешность имела Милица Сергеевна?

«Маленькая, худенькая, с увядшими волосами и выражением безмятежной и всеобъемлющей доброты

на терпеливом лице», – такой запомнил ее писатель Ю. Нагибин.

Он был поражен особым тембром ее низкого, певучего «голоса вакханки».

Подобную необычную тембральную окраску приметил и Г. Гордон:

«Говорила медленно и весомо: каждое слово и даже слоги она произносила значительно и с расстановкой».

Ее деликатность и терпеливость, радушие и расположенность распространялись на всех гостей

нейгаузовской квартиры: на учеников мужа, талантливых детей, приходивших на консультацию,

их учителей или родителей, на друзей семьи, на постоянное домашнее музицирование,

когда рояль не закрывался по 12 часов в сутки.

Она мгновенно реагировала на трубные крики Генриха Нейгауза о помощи, когда ему не удавалось найти

нужные ноты или книги.

Только Милица Сергеевна обладала даром в хаосе нот и книг отыскать нужный том или брошюру.

Генрих Густавович говорил, что «в его нотном беспорядке сокрыт абсолютный порядок,

известный только его жене».

Понимать нейгаузовский порядок – это уже была чрезвычайная черта.

Безалаберность Генриха была неприятна в первую очередь родителям, которые стали жить в его доме

и пытались «перевоспитать» отношение сына к вещам.

Но состояние творческого беспорядка сломать сложно, почти невозможно.

Крылатая фраза Генриха Густавовича «я люблю порядок в беспорядке» выводила их из равновесия!

Приведем описание «удобств» художника по Г. Гордону:

«В его комнате уживались вместе ноты и сигареты, книги и галстуки, стакан чая стоял на каком-то журнале,

и все это на столе, на рояле, на подоконниках, иногда даже на полу».

Что поделаешь – творческая личность!

И единственный, кто имел доступ к важнейшему и помогал разобраться в этом круговороте вещей,

книг, нот, была Милица Сергеевна.

На богемный, вне порядка образ жизни гостей Нейгаузов указывал и труженик Б. Пастернак,

который хорошо разбирался в ведении домашнего хозяйства:

«Они мне очень мешали своим праздным видом и своей дачной типичностью:

пустое интеллигентское воркование, неумение убрать за собой, ежедневное чтение книг, задрав ноги в гамаках и т.д.».  

Как воспринимали Милицу Сергеевну окружающие?

Не можем не обратиться к точке зрения ее дочери, Милицы Генриховны.

«Моя мама была человеком широкой души.

Каждого, кто приходил в наш дом, она встречала с искренним радушием, стремилась накормить всех,

кто бы он ни был: моя подруга, или товарищ мальчиков, или ученик отца, пришедший на урок.

Настоящая оптимистка, она философски относилась к жизненным неурядицам.

По поводу всяческих неприятностей обычно восклицала:

«Какие глупости!»

Мама нежно любила нас и заботилась обо всех».

Именно благодаря Милице Сергеевне в семье Нейгаузов царила атмосфера доброты и любви.

Для Милицы сам Генрих Густавович и как личность – гениальный музыкант, и как любимый мужчина

стоял всегда на первом месте.

Все тот же Ю. Нагибин называл ее «бесконечной в любви и доброте женой».

Женская заботливость распространялась на супруга повсеместно – на одежду, внешний вид

(«одет, что называется, с иголочки, подтянут и выглажен, в боковом кармане белый платочек»), настроение.

Она терпеливо переносила его взрывной темперамент, выводила из приступов депрессии после болезней.

Она провожала в последний путь его отца – дежурила у постели, организовывала захоронение.

В ее широкой душе не оставалось места ни для ревности, ни для пораженного самолюбия, ни для страха о том,

что скажет человеческая молва.

Глубина ее любви и величие сердца не позволяли себе таких мелочных вещей.

С 1951 года возле Генриха Нейгауза постепенно занимает позиции другая женщина – С. Ф. Айхингер.

Не будем «ковыряться в нижнем белье» и определять причины, сокрытые в безграничности

человеческих отношений.

Но Маэстро, как и ранее, по-прежнему продолжал финансово поддерживать жену и дочь.

После 60-летия на Милицу Сергеевну наваливается груз болезней – она дважды ломает шейку бедра.

В это сложное время ее «натура по-прежнему веселая и доброжелательная»,

она не хочет ничем омрачить существование своего любимого Гарри,

не может обременять его своими проблемами.

После майской операции 1959 года реабилитация не удалась, и она так и не поднялась с постели.

Ее сердце остановилось 13 декабря 1962 года.

Несмотря ни на что, Генрих Нейгауз оставался мужчиной номер один в жизни Милицы Сергеевны.

В дни своей болезни ежедневно, просыпаясь утром, она прихорашивалась,

ожидая единственного любимого в своей судьбе.

Великодушная и всепрощающая, она умела любить без условий, без ответа…

Дочь и ученики о Генрихе Нейгаузе

Окончание следует.

Марина Долгих, кандидат искусствоведения.