Жена Алексея Кунгурова продолжает выкладывать в его блоге написанные им до посадки материалы:
(Части 1 и 2 можно найти в моём дневнике. - Proz.)
Итак, для возникновения революционной ситуации достаточно двух причин:
- системного кризиса;
- комплекса неблагоприятных условий, выводящих систему из равновесия;
Но для того, чтобы произошла, а тем более победила революция, этой совокупности не хватит. Нужен СУБЪЕКТ, который воспользуется революционной ситуацией и заявит свою претензию на гегемонию; субъект, представивший проект альтернативной социальной системы; субъект, который способен стать генератором контр-элиты, новой элиты, формирующей каркас новой системы.
Напомню, что системный фактор определяет, ПОЧЕМУ происходит революция; от фактора условий зависит, КОГДА разразится революционный кризис; субъектный же фактор отвечает за то, КАКОЙ революция будет.
Может ли так случится, что революционная ситуация назрела, а революционного субъекта нет или он очень слаб? Конечно, может. В этом случае либо революционный кризис разрешается в пользу реакции, и система, на какое-то время стабилизируется, отодвигая свой конец; либо социальная система, будучи не в состоянии нащупать новую парадигму развития, разрушается необратимо. В этом случае она не претерпевает революционных изменений, а например, разваливается на части. Так на месте одного государства может появиться, скажем, три, причем страдающие одинаковыми болезнями.
Рассмотрим пример Первой русской революции. Системный кризис в стране налицо: самодержавие деградирует уже не одно десятилетие. Россия безнадежно отстает в научно-технической гонке от передовых стран Запада и даже от Японии, которая осуществляет форсированную индустриализацию.
Экономическую ситуацию можно охарактеризовать так: перманентный кризис с небольшими передышками. Государственные финансы после реформы Витте плотно сидят на кредитной игле. Нет ни одного года с бездефицитным госбюджетом, государственный долг стремительно нарастает. При этом обслуживать его становится все сложнее, поскольку цены на зерно постоянно снижаются.
Более сорока лет с момента отмены крепостного права не удается решить земельный вопрос. Сельское хозяйство остается крайне непродуктивным, доминируют архаичные технологии. При этом население в деревне продолжает увеличиваться. Земельный фонд, в расчете на одного едока, сокращается. Как следствие в деревне нарастает социальное напряжение.
А тут еще и война на Дальнем Востоке, война, для романовской империи настолько бессмысленная, насколько она вообще может быть бессмысленной. Даже в случае победы Россия не получала ровным счетом ничего, поскольку принципиальных противоречий (с Японией. - Proz.) не имела, ресурсами для форсированного освоения дальневосточных территорий и Манчжурии на обладала. Торговать через «окно в Азию» стране было совершенно нечем, никаких сырьевых источников она там не искала. Это был тот случай, когда издержки на ведение войны, даже в случае победы, не окупались.
Системный фактор наложился на фактор условий 9 января 1905 года, когда войсками была расстреляна рабочая демонстрация, направлявшаяся к Зимнему дворцу для передачи государю петиций. Это событие и стало триггером революции. Можно долго спорить о том, стало Кровавое воскресенье тщательно спланированной провокацией (чьей?) или к кровопролитию привела цепь трагических случайностей. В контексте рассматриваемого вопроса это не имеет значения. Революционная ситуация возникла, страна забурлила. Крестьяне громили помещичьи усадьбы, рабочие бастовали, террориста взрывали и стреляли высших сановников.
Но кто за всем этим стоял, кто руководил и направлял, определял цели, ставил задачи? В чьих интересах происходила вся эта «движуха», кто от этого выиграл. Существовал ли СУБЪЕКТ, имеющий своей целью слом старой системы и строительство новой? Давайте разберемся.
Революция могла носить только буржуазно-демократический характер. Поэтому будет логичным предположить, что именно буржуазия и была тем самым революционным субъектом, точнее, выдвинула его на политическую сцену. Однако на самом деле буржуазия в России еще не выросла из детских штанишек, была финансово слаба, политически незрела, не имела классовых инструментов защиты своих интересов, будь то партии, отраслевые союзы, лоббистские клубы, масонские ложи и т.д.
К тому же буржуазия находилась между двух огней: сверху развитие капитала тормозило самодержавие, отчаянно пытавшееся сохранить свой феодальный статус-кво. Снизу же угроза исходила от нарождающегося рабочего движения, покушающегося на святое – норму прибыли.
Дальновидные охранители режима, верно оценив угрозу монархии, исходящую от крепнущего капитализма, пытались сыграть на противоречиях между трудом и капиталом. Так возник, например, феномен «полицейского социализма», автором концепции которого считается жандармский полковник Сергей Зубатов. Суть идеи сводилась к тому, чтобы создать контролируемое охранкой рабочее движение, ставящее перед собой исключительно экономические цели (улучшение положения рабочих), но дистанцирующееся от политической борьбы.
Этот инструмент Зубатов планировал использовать для давления на буржуазию, которая нуждалась бы в мощи госаппарата, обладающего силовыми структурами, способными подавить рабочее движение. В целом замысел оказался провальным потому, что надежно контролировать рабочее движение, увести его в сторону от политики не получилось. Со всей очевидностью это показала одесская стачка 1902 года, быстро принявшая неконтролируемый характер.
В общем, буржуазия, какой бы передовой она сама себе ни казалась, продемонстрировала свою неготовность стать генератором революционного субъекта. К тому же правящий режим не стал в ходе кризиса обострять отношения с «третьим сословием», бросив буржуазии кость, в виде Манифеста 17 октября 1905 года, обещавший некоторые демократические полусвободы и политические полуправа. Капитал лелеял иллюзии, что получив возможность отстаивать свои интересы в парламенте, он постепенно дожмет самодержавие без баррикад на улицах и горящих барских усадеб.
Кстати, когда я говорю о капитале и буржуазии, то имею ввиду и так называемую «передовую интеллигенцию», то есть интеллигенцию органическую по классификации Антонио Грамши, интеллигенцию, порождаемую передовым классом и выполняющую функцию генератора смыслов, роль идеологического рупора буржуазии. Революционно настроенная, либеральная, прозападная интеллигенция противостояла интеллигенции традиционной (по Грамши), которую воспроизводят общественные институты, принадлежащие к старому укладу.
Скажем духовенство или офицерство – интеллигенция традиционная, генерируемая традиционными общественными и государственными институтами, возникшими еще в феодальную эпоху. А вот техническая интеллигенция, университетская профессура, газетные репортеры – это уже интеллигенция, порождаемая новым укладом. Спрос на ее услуги создается передовым классом, каковым в начале ХХ столетия была буржуазия. Самым естественным образом эта органическая интеллигенция становилась генератором, рассадником революционных идей.
Кстати, рождение органической интеллигенции, как ее понимал Грамши, происходит и сегодня, на наших глазах. Традиционные СМИ, в целом, выполняют роль охранительную. Если же вы желаете новых идей – добро пожаловать в блогосферу. Конечно, свыше 90% контента здесь - всевозможный мусор, типа фитоняшек и светских сплетен, но при желании вы без труда найдете таких блогеров, как, el_murid или kungurov. Но это так, к слову.
Могла ли революционная интеллигенция и вызревшие внутри нее организации играть в 1905 году роль революционного субъекта? Конечно, нет. Хотя бы потому, что она была неотделима от передового класса (буржуазии) и не играла самостоятельной роли. Совершенно иначе обстояло дело в период Перестройки, когда именно интеллигенция сыграла роль главного могильщика советского строя. Однако, к тому времени она играла в обществе куда более значимую роль, являясь, не побоюсь такого определения, передовым общественным классом.
Способен ли был пролетариат взять на себя роль революционного субъекта? Если уж буржуазия оказалась не готова к этому, то что говорить о совершенно незрелом пролетариате. Не стоит забывать, что большинство фабрично-заводских рабочих были рабочими в первом поколении, только-только вышедшими из деревни, не разорвавшие пуповину, связывающую их с сельской общиной. Частым явлением была откочевка рабочих в деревню в сезон полевых работ. Разве мог столь незрелый класс выдвинуть из своей среды революционного субъекта?
Российские социал-демократы назвали свою партию рабочей, однако по сути своей это была буржуазная партия, состоящая, большей частью, из интеллигентов, а слово «рабочая» в названии, разве что апеллировала к потенциальному электорату. Застолбили себе «лейбористскую» нишу заранее, в ожидании наступления в стране эпохи парламентской демократии.
Так или иначе, но социалистические партии в революции 1905 года сколь-нибудь значимой роли не играли, являясь, если так можно сказать, субподрядчиками на ниве организации низовой «движухи» и террора (эсеры).
Крестьянство, самое многочисленное сословие империи (свыше 80% населения) также не способно было выдвинуть субъекта, определяющего революционную повестку дня. Однако, именно крестьянство более всего выиграло даже от проигравшей революции, получив отмену выкупных платежей (ярма), наложенного на него еще в 1861 году. Впрочем, это не решало ключевой для России земельный вопрос.
Значит ли все вышесказанное, что цепь событий революции 1905-1907 годов носила стихийный, случайный характер? Нет, если принять версию, что главными субъектами революции выступали внешние факторы. Это было вполне логичным. Войну Японии с Россией финансировал западный, прежде всего английский, капитал. Проигрыш островной империи означал потерю всех инвестиций, вбуханных в ее милитаризацию. Могли ли западные капиталисты допустить такое?
Между тем, нанести военное поражение России представлялось делом немыслимым. Даже полный разгром русского флота в Порт-Артуре и при Цусиме лишь обеспечивал Японии возможность ведения боевых действий на суше. Но разгромить все более усиливающуюся русскую армию – задача, практически, невыполнимая. Если вначале войны пропускная способность Транссибирской магистрали составляла всего две пары поездов в сутки, то теперь она была доведена до 12 пар в день. Действующая армия могла в достатке получать припасы и пополнение. Для Японии же, по мере удаления линии фронта от побережья, транспортное плечо возрастало. Вести затяжную войну на истощение Япония не могла, поскольку и так уже находилась в состоянии высшего напряжения сил.
Из этого естественным образом вытекает, что если Россию нельзя разбить на фронте, это необходимо сделать в тылу – создать империи такие внутренние угрозы, перед лицом которых она вынуждена будет искать мира с Японией. Бурные события 1905 года как раз и стали «вторым фронтом» против России. И за всем этим вполне определенно торчали уши внешних «модераторов». Довольно подробно этот вопрос рассмотрен в моей книге «Как делать революцию. Инструкция для любителей и профессионалов». Факт остается фактом: как только Петербург замирился с Японией и получил в Париже золотой заём на кабальных условиях, революционный накал в стране пошел на спад.
В целом картина получилась следующей: система показала себя достаточно сильной, чтобы выдержать революционный кризис. Революционный субъект внутри общества еще не созрел, не оформился. В итоге революция проиграла, реакция победила, империя отсрочила свою смерть на десятилетие.
В начале 1917 года ситуация была уже совсем иной. Тройной заговор военных, думцев (буржуа) и аристократов (великие князья) представлялся уже серьезным субъектом. Парадокс в том, что сами заговорщики не воспринимали себя в качестве революционного субъекта и не имели цели совершить революцию, которую невольно спровоцировали своими действиями. Но по факту субъекту пришлось стать революционным, к чему он был не готов.
Качества субъекта определили и характер Февральской революции, в ходе которой верхи, вроде бы, получили все, о чем ранее даже не могли мечтать. Получили, но не знали, как удержать. Естественным стремлением элиты стало «притормозить» революцию. То есть революционный субъект стал мутировать в контрреволюционный.
Сейчас довольно распространена такая точка зрения, будто Октябрьская революция - не более чем продолжение Февраля, его этап, следствие, естественный итог. Я считаю такое мнение в корне неверным. Дело в том, что после краха самодержавия на сцену вышел совершенно иной субъект, представляющий иные слои общества. По сути Февральская революция – верхушечный переворот. Представители элиты решили переставить мебель в гостиной и ненароком разрушили ветхое здание империи. Элита перепугалась, не знала, что делать с массами, которые все более «разогревались». Массы все настойчивее выдвигали свои требования, прежде всего требования мира и земли, которые элита была не в состоянии удовлетворить, но и открыто отвергнуть страшилась.
Вот тут-то на сцену решительно вышел новый революционный субъект, взявший на себя смелость быть выразителем интересов низов. Для простоты будем обозначат этого субъекта, как ленинскую «партию нового типа» - РСДРП(б) хотя, по факту, субъект был, конечно, сложнее: многоуровневым и сложносоставным. Подробнее я затронул этот вопрос в посте «Россию ждет большая чистка», говоря о роли Генерального штаба императорской армии в осуществлении октябрьского переворота и последующем становлении Советской республики.
По сути Февраль – это то, что мы называем сегодня цветной революцией. Давайте будем разделять революции на верхушечные (цветные) и социальные. В чем различие между ними? Как отмечалось на научно-экспертной сессии «Ждет ли Россию революция?», проводимой центром Сулакшина разница между ними в том, что в случае цветной революции революционный субъект формируют верхи. Объектом воздействия со стороны верхушки выступает народ. Элита переформатирует государство и общество сообразно своим интересам. В ходе социальной революции революционный субъект уже действует от имени низов, диктуя свою волю верхам, или просто сметая их, если они не способны или не желают удовлетворять требования масс.
Если смотреть в этом ключе, то период с февраля по октябрь 1917 года вместил в себя две разные по характеру революции. Историк Андрей Фурсов как-то точно подметил, что в момент революции подлинно революционный класс должен, хотя бы на короткое время, вылезти из своей классовой шкуры и стать выразителем интересов всего общества (подавляющей его части). Только это может обеспечить безоговорочный успех революции. Вот и давайте посмотрим, насколько это утверждение верно применительно к истории революции 1917 года.
Сумели ли февралисты стать выразителями интересов общества в целом? Да, падение самодержавия было встречено населением столиц и крупных городов с бурным восторгом. Царизм себя уже изрядно дискредитировал, особенно в глазах просвещенной части общества. Но эта радость, поддержка Временного правительства была как бы авансом. Низы желали реальных, а не верхушечных перемен: прежде всего земли и мира.
Но революционный субъект, представленный имущими классами, к такому повороту не был готов. Генералам нужна была победа в войне. У политиков руки были связаны обязательствами перед их хозяевами. Капиталисты жаждали барышей на военных заказах. Крупные землевладельцы вовсе не настроены были делиться с чернью своими активами. Революционный класс (февралисты. - Proz.) не смог вылезти из своей классовой шкуры, и потому был сметен.
Было ли неизбежным в 1917 году перерастание цветной революции в социальную? Не вижу даже гипотетических возможностей «заморозки» революции на этой стадии. Да, февральский «майдан» в Петрограде поначалу был выгоден заговорщикам, они использовали его как рычаг давления на царя Николая, вынуждая того уступить трон Михаилу. И вот отречение состоялось, всем спасибо, все свободны, а «майдан» даже не подумал расходиться, распространяясь вширь и вглубь со скоростью лесного пожара. В считанные дни вышли из под контроля армия и флот, полиция была упразднена. В столице возникла крайне опасная ситуация двоевластия. Джина уже невозможно было загнать в бутылку, нельзя «выключить» революцию.
Не станем забывать ключевой в подобной ситуации системный фактор. Система, прогнившая до крайности, просто рухнула, и верхи уже не имели привычных рычагов управления. Жандармерия была ликвидирована, в армии все больший вес приобретали солдатские комитеты, на транспорте и производстве распоряжения из министерства и указания директората игнорировались, если фабзавкомы и отраслевые советы имели на сей счет другое мнение. Финансовая система, находящаяся в предсмертном состоянии с момента реформ Витте, наконец, испустила дух. В сложившейся ситуации власть стала до того шаткой, что удержать ее верхи могли исключительно благодаря широкой народной поддержке, поскольку их господство уже совершенно не могло опираться инструмент насилия. Поэтому появление нового революционного субъекта в данных обстоятельствах я считаю неизбежным.
Ядром нового субъекта стала ленинская партия. Смогли ли большевики вылезти из своей классовой (идеологической) шкуры и стать выразителями интересов широких слоев общества? Да, с этой задачей они справились. РСДРП(б) была заявлена, как партия пролетариата и партия марксистская. Однако она быстро изжила в себе марксистский догматизм, оставив на вооружении лишь марксистскую риторику.
Где у Маркса говорилось про «власть – советам», про «землю – крестьянам», про «мир – народам»? Ленин, следуя конъюнктурным соображениям, отказался от марксистского лозунга диктатуры пролетариата в пользу идеи революционного союза рабочих и трудового крестьянства. Стремительно перехватил у нерешительных эсеров радикальные лозунги по земельному вопросу. Идея построения социализма в отдельно взятой стране также была совершенно крамольной, с точки зрения «чистого» марксизма.
Разве Маркс учил, что победивший пролетариат должен заключить мир с империалистами? Нет, по Марксу империалистическая война должна была перерасти в войну классовую, которую следовало вести до полного уничтожения класса эксплуататоров. Но массы жаждали мира, и большевики пошли им навстречу. При этом они выступили еще и в качестве субъекта государствообразующего, что привлекло на сторону новой власти многих представителей старой элиты, о чем ранее я писал более детально. Успех большевиков, успех социальной революции был обусловлен тем, что подлинно революционный субъект смог изжить свою классовую (идеологическую) сущность и стать выразителем воли широчайших масс, смог предложить эффективную модель развития общества и взял на себя ответственность за ее реализацию.
Стоит также кратко рассмотреть роль субъекта в революции 1991 года и событиях на Украине в 2014 году. В обоих случаях имела место революция сверху по «цветному» сценарию, то есть объектом воздействия со стороны верхов были народные массы. В обоих случаях в качестве революционного субъекта выступала либерально-прозападная часть элиты, шедшая против консервативного лагеря в верхах. В обоих случаях имел место «майдан», который послушно разошелся по домам, после того, как новая власть объявила об «окончательной победе революции». Массы не смогли выдвинуть свои требования, пребывая в десубъектизированном состоянии, если так допустимо выразиться.
В Киеве на майдане дружно скандировали «Банду геть!». Банду снесли, что принципиально изменилось? Тут мы наблюдаем тот самый случай, когда революционная ситуация была вызвана искусственно, системный фактор еще совершенно не дозрел. В результате майданных событий 2014 года система в базисе своем не претерпела принципиальных изменений, изменились бенефициары системы, и не более того.
Да, я не спорю, социальная система на Украине уже давно находится в состоянии все углубляющегося кризиса, и рано или поздно она должна рухнуть. К тому времени разобьются и наивные проевропейские иллюзии. Не заставят себя ждать и условия для социальной революции. Революции, в которой массы получат шанс выступить в качестве творца, а не объекта манипуляции. Не исключаю я и того, что у нас, хохлов и москалей, будет общая революция, одна на всех. Но загадывать не стану. Констатирую факт, что украинскому майдану не удалось перерасти в широкую социальную революцию. Еще не достаточно сгнила система, не вызрел революционный субъект.
В СССР в 1991 году, как я уже упоминал в предыдущих постах, революционная ситуация привела не к революции, то есть к переходу общества на более высокую ступень развития, более сложную систему организации социума. Революционный кризис привел к инволюции, то есть откату назад, к архаичным формам существования.
Было ли это в интересах общества? Разумеется, нет. Однако такой исход полностью соответствовал целям революционного субъекта, роль которого исполняло реформистско-либеральное крыло советской партхозноменклатуры. Глобальная цель ее заключалась в монетизации власти, переходу от управления колоссальной собственностью к владению ею.
Каков субъект – такова и революция. Ее характер и исход определяются именно субъектным фактором.
Серия сообщений "Алексей Кунгуров":
Часть 1 - Почему революция в России неизбежна, часть 1
Часть 2 - Почему революция в России неизбежна, часть 2
...
Часть 31 - Россия в сумерках заката (часть1)
Часть 32 - Россия в сумерках заката (часть 2)
Часть 33 - Россия в сумерках заката (часть 3)
Часть 34 - Россия в сумерках заката (части 4 и 5)
Часть 35 - Россия в сумерках заката (часть 6)
...
Часть 42 - Почему Путин строит Средневековье
Часть 43 - На чем все-таки держится режим Путирашки
Часть 44 - Кто виноват, ясно. - Что теперь делать? (И что делать с теми, кто виноват?)
Ваш IP адресПоказывает ваш ип адрес.
ОткрыткиПерерожденный каталог открыток на все случаи жизни
Дешевые авиабилетыВыгодные цены, удобный поиск, без комиссии, 24 часа. Бронируй сейчас – плати потом!
Онлайн-игра "Empire"Преврати свой маленький замок в могущественную крепость и стань правителем величайшего королевства в игре Goodgame Empire.
Строй свою собственную империю, расширяй ее и защищай от других игроков. Б
