ч2                                                                         

                                                                            Вначале граф Роман,уланский ротмистр, думал о себе. Став митрополитом Андреем, он приказал себе забыть то изначальное,что подвигло его на отказ от мирских радостей.Он тщился убедить себя в том что в в то горькое утро, после страшной беседы с другом Шлоссбергом, он думал об одних лишь сирых и обиженных славянах,- которым европейская вера откроет путь к добру и благости, европейская — и никакая иная. Человек тонкий и умный, Шептицкий понимал, что отныне он властен над душами миллионов униатов. Но он чувствовал, что над своей душой — мятущейся, смятенной, дерзкой, постоянно обуреваемой жаждой деяний — он не властен, ибо человек не может з а б ы т ь. Он может приказывать себе, молить, надеяться, желать, истово уповать, но все равно желаемое забвение не снизойдет к нему: это трудней, чем изменить имя и отринуть признание, это по природе своей невозможно.  А политика, которая немыслима без веры (идеи, доктрины, догмы), властно требовала от духовного пастьтря земной позиции — с кем ты?».
                                                                                 Поначалу Шептицкий стоял твердо и думал о своем пути ч и с т о. Но когда первая мировая война заполыхала в Европе, ему пришлось избрать позицию, ибо человек не властен жить в обществе и быть свободным от него, даже если живет он идеей служения богу. И Шентицкий определил себя, обратившись к украинцам со словом земным, мирским, ясным: Поднимайтесь па борьбу за святую монархию Габсбургов, против Москвы, Парижа и Лондона! В мире, разделенном, словно бы разрубленном и кровоточащем, Шептицкий оказался на той половине, которая говорила и думала по-немецки, с венским ли акцентом, с прусским — это уже второстепенно. Паства Шептицкого — украинцы, включенные в анстро-венгерскую монархию,— была поднята им на борьбу против своих же братьев на Востоке. Назови призыв к крови крестовым походом за чистоту веры казнят презрением потомки, хоть мир слишком поздно сдает политику в исторический архив, стращая себя жупелолом секретности. Казнят, казня , Шептицкий понимал это, потому что призыв к крови братьев, продиктованный идеей "чистоты веры", отбрасывал церковь к временам инквизиции — тогда ведь тоже сжагали по имя чистоты. Тактика повседневности — политики, дипломатии. экономики — начала уродовать его стратегию духа. Политика европейских государств затягивала его, словно в воронку, подводя к главному решению. Эта страшная воронка не позволяет остаться возле она требует стремительности движения и статики не
прощает .Сказав «а — нельзя не произнести б «.

•                                                                                    Шептицкий знал— последовательность позволит в будущем о б ъ я с н и т ь линию, важно только сейчас, начав, свято линии держаться. И он начал работу против России не только как пастырь духовный, но и как человек. знавший структуру армии. Он сказал себе тогда, что его борьба против России угодна духу и служит она пастве, ибо он хочет привести всех украинцев к европейской культуре, оторвав их от душного и темного российского царства. Когда русские поймут, что их украинские братья п р е у с п е л и, они не преминут обратить себя в католическое униатство, ибо оно будет подтверждено более высоким уровнем мирской жизни: сало — дешевле, сапоги — прочнее, текстиль — ярче. Это была позиция. И когда царская контрразведка уличила Шептицкото в шпионской работе против армии и увезла его в Киев, тысячи людей во Львове скорбели о судьбе украинского Моисея., попавшего в лапы москалей. А когда после победы Февральской революции Шептицкий смог вырваться в Вену я король Карл 1 наградил его Крестом ордена Леопольда с воинской декорацией, вся Анстро-Венгрия устилала путь, по которому медленно двигался святейший кортеж, цветами славы, и сделано это было по приказу императора, признавшего за Шептвцким право на небо, ибо тот в свою очередь подтердил Карлу I его право на украинские земли не только словом, но и своим страданием в русской, неволе.
•                                                                                        Шептицкий тогда сгорал от стыда, потому что он-то знал, какия это была неволя. — апартаменты в киевском Континентале, свой салон— вагон, покои в Суздальском монастыре, люкс в петроградской Астории,— но он считал этот свой стыд угодным всевышнему, потому что не он становился - кумиром , не граф Роман и не митрополит Андрей, но в е р а. Так говорил он себе, понимая, что и это — неправда,
  что и это — уговор самого себя. И тогда-то возник страшкный вопрос: «А во имя чего? Вопрос этот приходит к человеку с о с т о я в ш е м у с я, и ответ на него может оказаться поворотным пунктом в дальнейшей его судьбе.
  У Шептицкого так не вышло: он ехал во Львов вместе с эрцгерцогом Вильгельмом Габсбургом, который прикладывался к его руке и был почтителен до сладости, но митрополит знал , что именно этот человек должен стать Василием Вышиванным — новым укринским гетманом, и тогда-то Шептицкий снова, как в разговоре со Шлоссбергом, до ужаса близко ощутил свою малость и свой потолок, н не видел уж он неба.
                                                                                         Ему пришлось потом поддерживать кайзера Вильгельма, а затем подвергать его анофеме; звать к битве пртив поляков, а потом ездить в Варшаву для сановных бесед со своим врагом Пилсудским :приходилось ему поддерживать Петлюру,а потом проклиная лишать своей поддержки:давать благословение Скоропадскому ,а потом лишать его своей дружбы и милости;любезно беседовать с Пуанкаре- с тем против которого он поднимал гнев украинцев;пожимать руку Гуверу,миллионы которого были обращены против любимого австрийского императора Карла; и наконец пришлось благословить Бандеру на власть, на избиение собственного народа,но это ему уже было не важно. Со многим ему пришлось смириться,многое пришлось принять- одного лишь Шептицкий принять не смог и не желал: большевизма, который казался ему самым сатанинским злом на земле.
                                                                                           Он дорого поплатился за свою п о з и ц и ю. Ватикан после того, как Гитлер начал сажать в концлагеря священников, стал иначе смотреть на Шептицкого: давно уж должен был стать он кардиналом, ко так и не стал, был обойден милостью папы — недостойно святой церкви поддерживать пронемца —сиречь г и т л е р о в ц а.
  Альтернатива.Ж.Дружба народов 1984г