Друзья мои, огромное спасибо всем поздравившим меня с днем рождения! Было несказанно приятно проснуться утром и обнаружить в своем почтовом ящике массу добрых и душевных пожеланий. От всей души благодарю за вашу сердечность и желаю всем нам добра, счастья и мира.

Вот, чтоб было нагляднее, что и где.

Зашла сегодня на новостной испанский портал hoyenelmundo.com ("Сегодня в мире") посмотреть, а что же там думают
испанцы по поводу всего происходящего. И знаете что - ничего они не думают!
Единственная новость из нашего региона на первой странице - "Группа медведей убила и съела двух людей в России"...

Еле-еле, покопавшись на разных страницах нашла-таки упоминание об осетинских событиях - перевод статьи
из американской газеты. Интересной, кстати, статьи - там утверждается, что США нуждаются в России для
поддержки в действиях против Ирана, поэтому они не станут вступать с ней в открытую конфронтацию...

         В 1925 году Сталин собирался сделать Грузии царский подарок - объединить два осетинских автономных края и включить их в состав Грузинской ССР. Случись такое - и сегодня режим Саакашвили требовал бы возвращения «законных грузинских земель» вплоть до Беслана.   
         Но после того как Микоян в своей телеграмме Сталину предложил совершенно иной вариант - включение объединенной Осетии в состав РСФСР, - генсек засомневался. А потом появилось решение крайкома Севкавказа, где условием объединения Осетии ставилось именно ее вхождение в РСФСР. Орджоникидзе раздраженно писал:  «Более никчемное и неосуществимое решение трудно придумать». После этого план объединения положили под сукно...

Сегодня - обещанная slavapww и ЭД_из_Сибири история про Достоевского и женщин.

Помните сестер Епанчиных из "Идиота"? Достоевский тоже знал петербургских сестер, дочерей генерала Корвин-Круковского, правда, их было всего две. Старшей, Анне, писатель сделал предложение. Однако была в него влюблена и младшая — пятнадцатилетняя Соня.

Анна написала повесть и отправила тайком от родителей в журнал «Эпоха», его издателям и редакторам — братьям Достоевским. Федор Михайлович неожиданно откликнулся, повесть похвалил, принял к публикации. Переписку с литератором случайно обнаружили домашние, но в восторг не пришли. Писатель! 44 года! Каторжанин. Да еще больной. Но Достоевского всё же впустили в дом Корвин-Круковских, хотя инструкцией военного отца (вот и генерал Епанчин) было: наедине с литератором девушку не оставлять.

Автор «Униженных и оскорбленных» не был избалован женским вниманием и потому  радостно воспринимал любые его признаки. Обнадеживался: а вдруг? Анна Васильевна была красивой — красивее своей младшей смугленькой сестры, хотя Федор Михайлович и говаривал, что Соня — лучше. Польщенная младшая, не замечая, за кем ухаживает писатель, влюбленная в него совершенно по-детски (ее можно понять: Мертвый дом! К смерти приговаривали! Каторга! Опять же болезнь загадочная), специально для Федора Михайловича выучила «Патетическую сонату»...

Достоевский был тронут, но предложение сделал почему-то не ей, а сестре. Соня случайно подслушала главный разговор и убежала в истерике: «Ну и пусть ее любит, пусть на ней женится, мне какое дело!.. Всем хорошо, всем хорошо, только мне одной...»  Сестра Анна отказала писателю, чему младшая, понятно, обрадовалась.

Достоевский покинул дом, где отвергли его любовь, а еще через полгода познакомился с Анной Сниткиной и женился на ней. Соня, став старше и мудрее, потом констатирует: именно такая жена — спокойная,  терпеливая, способная посвятить мужу жизнь, — и была нужна Федору Михайловичу.

Ну а что же наши сестры? Юные нигилистки, начитавшиеся Чернышевского, решили освободиться от родителей испытанным и даже рекомендованным автором «Что делать?» способом: фиктивным браком. Перебрали несколько кандидатов, остановились на перспективном ученом Владимире Ковалевском. Он согласился, но, к удивлению старшей сестры, сказал, что женится не на ней, а «спасет» младшую — 18-летнюю Соню. Конфуз: старшая, Анюта, не замужем. Но выбрал — так выбрал. Родители были поставлены перед фактом.

С этого момента и начинается история женщины, о которой помним по портретам в кабинете математики: первая в России, первая в Европе, первая в мире... Софья Ковалевская.

Поскольку двое моих читателей просили меня рассказать про Лермонтова, то вот вам такая мистическая история:
            
Михаил Лермонтов любил на досуге заниматься математикой. Однажды, не решив трудную задачу, он лег спать, и во сне увидел незнакомого человека, который подсказал ему решение. Лермонтов проснулся, записал его, а заодно нарисовал портрет таинственного незнакомца.
           
Через много лет, когда портрет попал в руки специалистов, они увидели в нем Джона Непера - создателя логарифмов. Хотя Непер жил в XVII веке, а Лермонтов в XIX, тем не менее, современники поэта утверждали, что Лермонтов ничего не знал ни о Непере, ни о его трудах. Кстати, Джон Непер был шотландцем, а, как известно, одна из ветвей родового древа Лермонтовых ведет свое начало от Георга Лермонта, выходца из Шотландии...

Нет, не перевелись еще в России цари-эксплуататоры...

Вдогонку к предыдущему посту, раз уж пошла такая букинистическая тема :-)

Когда мне хочется забыть о главном,
Когда мне хочется в себе уединиться,
Я не спеша сворачиваю в лавку -
В недорогую лавку букиниста.
Другие время отмывают в главке,
За бизнес-ланчем прячут друг от друга фиги,
А я свой день проглатываю плавно,
Листая мной не читанные книги.
Я захожу туда без всякой цели,
Отбросив повседневной жизни атрибуты.
Не выбираю, не смотрю на ценник,
А просто молча впитываю буквы.
И как в кругу своих друзей давнишних,
На фоне выцветших, но сладких иллюстраций,
Я замираю в этой сонной нише
И не спешу до срока просыпаться.
Покуда вечные движения,
брожения и танцы без конца
Определяют выражение
Не одного усталого лица,
Пускай мне лучше будет сниться -
Безо всяких толкований, напрямик, -
Что я живу у букиниста
И ночую среди старых книг.
Как Дон Жуан, попавший на девишник,
Я прирастаю к месту и хочу остаться.
Мне хорошо без пассов Муз-тивишных,
Без чартов радио-активных станций.
Я наблюдаю жизнь с другого боку,
Как книжный червь, как новый типографский инок,
И мне становится смешна убогость
Тупых корпоративных вечеринок.
Все эти вечные движения,
вторжения - потуги без конца,
Чтоб сделать общим выражение
И без того единого лица.
Но я не ноль, я единица,
Я вращаюсь где-то далеко от них.
Ведь я живу у букиниста
И ночую среди старых книг.
Когда мне хочется узнать о главном,
Когда мне хочется с собой соединиться,
Я не спеша сворачиваю в лавку -
В недорогую лавку букиниста.
Один попил себе пивка - и ладно,
Другому - ничего нет выше высшей лиги,
А для меня - отдохновенье в лавке,
Где ждут другими читанные книги.
Все эти тайные движения,
Спряжение, глаголы без конца
Усугубляют выражение
И без того счастливого лица.
Всё в мире может измениться,
Может сгинуть за какой-то краткий миг,
Но я живу у букиниста
И ночую среди старых книг.

(с) Константин Арбенин

В конце 1920-х годов ленинградские власти решили уменьшить жилищный кризис, выселив из города "антисоциальный" и "нетрудовой элемент". Начали с бывших аристократов, буржуазии, священников. потом взялись за нэпманов, извозчиков, кустарей и прочих частников. Порой у комиссии по выселению возникали сложности. Как вам, например, такой документ:

"Мы запросили Ленсовет, Ленсовет запросил НКВД, как быть с букинистами, так как среди них есть положительный элемент, который принес много пользы, собирая книги. Вопрос тянулся долго, потом пришло разъяснение, что Ленсовету дозволяется определять, если этот букинист полезный человек, его не выселять, а если вредный, то выселять. Сейчас этих букинистов имеется 30 человек".

Делаю этот мини-обзор для Гражданки_Горыныч, но надеясь, что он может быть полезен и другим, кто собирается провести несколько дней в Санкт-Петербурге и кому интересно послушать "широко известных в узких кругах" питерских исполнителей и группы. Сразу же хочу сказать, что я выбирала только те места, куда ходят интеллигентные люди любых возрастов и где с минимальной вероятностью можно наткнуться на неадекватных или агрессивных подростков. Поэтому из массы городских клубов оставим, пожалуй, всего несколько:

 

Книги и кофе (при центре Современной литературы)

Наб. Макарова, 10/1. М. «Василеостровская». Тел. 328-67-08.
http://community.livejournal.com/bookcoffee_spb
Это мое любимое, так что тут буду пристрастна Совсем молодой клуб, отработал только один сезон, но уже стал популярным. Все стены заставлены книгами, которые можно читать, варят вкуснейший кофе, каждый вечер - новый концерт. Приглашают много новых и молодых исполнителей (рок-акустика, арт-рок, блюз, бардовская песня, а также интересных молодых поэтов).  Алкоголя не держат в принципе, курить можно тоько в тамбуре. Много постоянных посетителей, так что общение происходит и по принципу клуба по интересам.

Чеширский кот

Загородный просп., 32. М. «Владимирская». Тел. 575-61-51.
http://www.catartclub.ru
Тоже недавно открывшееся место. Приглашают исполнителей разных жанров, надо следить за афишей. Иногда бывает очень шумно и тесно. Продают пиво.

кафе Два-му (бывшее Муму)

Пл. Тургенева, ул. Садовая 94/23а. М. «Садовая». Тел. 714-50-84.
http://cafe-dvamu.spb.ru
Прославилось концертами "Зимовья Зверей", когда набивается битком. Люди сидят друг у друга на головах. Но - в тесноте да не в обиде!  Билеты лучше выкупать заранее, желательно за несколько дней.  Работает бар,.

арт-клуб Манхэттен

Наб. реки Фонтанки, 90. М. «Пушкинская». Тел. 713-19-45.
http://www.manhattanclub.ru
Это настоящий клуб с большой программой, выступают самые разные группы и исполнители, бывают очень интересные концерты, но надо выбирать на свой вкус из большого многообразия.  Работает бар, курят.

Чисто бардовские клубы:
бард-клуб Парус

http://t-34.ru
Клуб КСП "Восток" http://ksp-vostok.spb.ru

Бывают отдельные интересные концерты в клубах:
Орландина http://www.orlandina.ru
Place http://www.placeclub.ru  
Еще бывают интересные концерты и творческие встречи в книжном магазине "Буквоед" на площади Восстания. Для более масштабных событий обычно используются залы Театра Эстрады или Концертный зал у Финляндского вокзала. А еще у нас проходят квартирники, но это уже, конечно, на любителя и тут все очень индивидуально, зависит от исполнителя и конкретной квартиры. Кто еще что вспомнит - добавляйте!

Семье Ломоносовых неустанно досаждал их сосед немец Штурм, приятель его злейшего врага академика Шумахера. Жена Ломоносова Лизавета Генриховна разводила цветы, любила курочек, котяток. Штурм лил помои в цветник, давил у Лизхен кур и кошек. Михаилу Васильевичу все некогда было заняться этим делом. Разве встретятся со Штурмом, приставит ему кулак к носу или тряхнет за шиворот. Но однажды чаша праведного гнева переполнилась. Вот что доносил Штурм:

«Торжества моего день рождений омрачил злодеяния Ломоносова. Двадесять немецких господ и дамен, моих гостей, пошел воспевать невинный мадригал в Ломоносов палисад. Внезапно на головы воспеваемых господ и дамен из окна Ломоносов квартир упадет пареных реп, кислых капуст, досок и бревна. Я и мой зупруга сделали колокольный звон на двери, но он вырвался с отломленным перилом и вопияще: «Хорошо медведя из окна дразнить!» — гонял немецкий господ по улице, едва успел гостеприимная дверь захлопнуть всех моего дома. Но два даментуалет похитил на ходу и утерял клейнод на переду. Я и моя зупруга маялись на балкон поливать его водами и случайно может быть ронялись цветочными горшками. Но Ломоносов вынес дверь на крюк и сражался в наших комнат. Стукал своим снастием двадесять господ. И дамен выскакнили окнами и везде кричали караулы! Дондеже явился зольдатен гарнизон!!»

В нашем городе, оказывается, не только разные цены на билеты в музеи для русских и иностранцев, но даже и номера одних и тех же больниц... :-)

В Санкт-Петербурге изысканны даже сортиры ;-)

Благодарю дарителя симпатии, пожелавшего остаться неизвестным. Могу только выразить свою ответную виртуальную симпатию за ваш любезный жест :-)

Георгию Иванову

Поедем в Царское Село!
Там улыбаются мещанки,
Когда уланы после пьянки
Садятся в крепкое седло...
Поедем в Царское Село!

Казармы, парки и дворцы,
А на деревьях -- клочья ваты,
И грянут "здравия" раскаты
На крик -- "здорово, молодцы!"
Казармы, парки и дворцы...

Одноэтажные дома,
Где однодумы-генералы
Свой коротают век усталый,
Читая "Ниву" и Дюма...
Особняки -- а не дома!

Свист паровоза... Едет князь.
В стеклянном павильоне свита!..
И, саблю волоча сердито,
Выходит офицер, кичась,--
Не сомневаюсь -- это князь...

И возвращается домой --
Конечно, в царство этикета --
Внушая тайный страх, карета
С мощами фрейлины седой,
Что возвращается домой...

Осип Мандельштам

Сегодня у меня счастливый день. Произошло то, к чему мы долго стремились, что в начале казалось почти нереальным, но постепенно стало обретать зримые черты и, наконец, свершилось. Это очень важно, теперь многое будет по-другому.

Бездомность Пушкина извечна и горька,
Жилья родного с детства он не помнит -
Лицейский дортуар без потолка,
Сырые потолки наемных комнат,

Угар вина и карточной игры.
Летит кибитка меж полей и леса.
Дома - как постоялые дворы,
Коломна, Кишинев или Одесса.

Весь скарб нехитрый возит он с собой:
Дорожный плащ, перо и пистолеты, -
Имущество опального поэта,
Гонимого стремительной судьбой.

Пристанищам случайным нет конца,
Покоя нет от чужаков суровых.
Михайловское? - Но надзор отца.
Москва, Арбат? - Но скупость Гончаровых.

Убожество снимаемых квартир:
Все не свое, все временно, все плохо.
Чужой, не по летам его, мундир,
Чужая неприютная эпоха.

Последний дом, потравленный врагом,
Где тонкие горят у гроба свечи,
Он тоже снят ненадолго, внаем,
Который и оплачивать-то нечем.

Дрожащие огни по сторонам.
Февральский снег восходит, словно тесто.
Несется гроб, привязанный к саням, -
И мертвому ему не сыщут места!

Как призрачен любой его приют! -
Их уберечь потомкам - не под силу, -
Дом мужики в Михайловском сожгут,
А немцы заминируют могилу.

Мучение застыло на челе -
Ни света, ни пристанища, ни крыши.
Нет для поэта места на Земле,
Но вероятно, "нет его и выше".

Александр Городницкий (1987)

Теперь скажу: тяжеловесный Спас
поставлен на крови царя и террориста -
сюжет трагический. Но отчего ребристый,
лазоревый, глазурный, в завитках,
собор сверкает весело для глаз?
О, Александр больной, о, нищий Гриневицкий!

Две горсти праха спорят до сих пор:
- Тиран, душитель, если б знал ты тяжесть...
- Дурак, мальчишка, если б знал ты тяжесть...
Но общая их повенчала тяжесть -
оплывший цветом, лакомый собор.

Ай, молодцы художники России,
отпраздновали, счистили, замыли,
любая кровь - фундамент для искусств.
И молодцы сапожники России,
собор под склад сначала запустили,
потом взорвать хотели, да забыли...
И он стоит теперь, смертельно-пуст,
неясный символ, странное творенье -
храм Светлого Христова Воскресенья.

1976 ЕЛЕНА ИГНАТОВА

Январский день. На берегу Невы
Несется ветер, разрушеньем вея...
Где Олечка Судейкина, увы,
Ахматова, Паллада, Саломея.
Все, ко блистал в тринадцатом году,
Лишь призраки на петербургском льду...
Георгий Иванов