В колонках играет - Lacrimosa. DURCH NACHT UND FLUT

Настроение сейчас - задумчивое

А у меня завтра городская олимпиада по истории. А мне на это почему-то страшно плевать. То есть... моему организму и, в частности, мозгу. Устала очень за две недели без выходных. Дёрганая. Что-то постоянно меня тревожит; жжёт ключицы

, распирает рёбра. Я жду перемен, я хочу перемен и я до смерти боюсь перемен. Какой-то дурацкий, парадоксальный процесс взросления: чересчур понятливые и грузливые мозги для такой детской души. Сложно. Мысли заклевали. И банальный хронический недосып. Хм. Так вросла в рок-музыку за эти четыре года. А рок-музыка в меня. Интересно, странно, забавно. Ей-Богу, до сих пор не пойму, что тогда отвадило меня от розовых бисерных туфлей, вульгарного шмотья и бездарной "популярной музыки". Я на тот момент была толстый весёлый и вполне попсовый - во всех смыслах - ребёнок, была влюблена в старшеклассника, который нынче работает стилистом и обожествляет, наверное, Сергея Зверева, знала наизусть все "хиты лета" и проч., и проч. И фэнтези очень много читала. Но такое - ХОРОШЕЕ фэнтези: Роулинг, Толкиена, Страуда, Пулмана. И писала рефераты по петровской эпохе. То есть да, потенциал для развития мятежной натуры был +). И здоровая дружба с мальчиками. В их среде, по крайней мере, не было тлетворного гламура. Нормальное такое... братство: когда они ходили пИсать за гаражи, я стояла на шухере xD. Доверие, доверие. Я заметила, что люди мне доверяют - зачастую удивительно и неожиданно сразу, - и стараюсь оправдывать это. Правда... самой частенько некому довериться: как-то, ребят, стрёмно. Да и потом. Никому это неинтересно - мои какие-то непонятные, НАДУМАННЫЕ за время привыкания к жизни онлайн мысли. Попыталась пару раз побеседовать с приятелями - испортила им настроение. Зачем? Я не люблю, когда людям грустно. Я люблю улыбки и лучистые глаза.

Холодает. Не знаю, зачем написала всё это: я нелогична. Попробовала послушать СБПЧ (да-да, улетевший без обещаний Кирилл Иванов впечатляет). Пришла к выводу, что их действительно надо СЛУШАТЬ. То есть параллельно больше ничем другим не заниматься. Интересный молодой человек достаточно. Достаточно. ДОСТАТОЧНО, право. Можно Маяковского Владим Владимыча напоследок.

последок

Тем и хороши такие абсурдные встречи, что они не имеют продолжения. Тем и памятны... Чувствую себя немного зомби, бесконечно хочу спать. Очень много мыслей - чересчур здравых, чересчур абсурдных и чересчур по Freud. Маленькие элементы, какие-то взгляды, улыбки, которые вспоминаются и мерещатся перед сном. Как-то всё разбросано, и снова совсем не получается эта штука, которую я неправильно называла Адмиралтейством. Хм. По-моему, бессмысленно писать что-то ещё сегодня: шоколад и кофе исчерпали себя уже в районе шести часов вечера, глушим звон в ушах вместе с Микаэлем Окерфельдтом. Красиво.

А девушки дурные, ага.

Промозглый, усталый, несладкий ноябрь.
Гитара расстроилась снова.
И всё уж как будто не ново,
И ново: не так, как вчера;
Эгей! Одиноким - ура!
Ноябрь - красивое слово.
Любимый, как Питер, несладкий ноябрь.

Символично. Год назад я приветствовала ноябрь в декабре... Интересные дни. Полчаса любовалась скульптурой Давида. Стояла и смотрела на лицо, живот, руки напряженные этой безупречной громадины - снизу вверх. Вновь убедилась в совершенстве его... Могла бы так и час, и два, и три простоять, но мы ведь все ужасно куда-то торопимся. И оставляем красивое, небрежно обернувшись на прощание. Вот встреться мне Максим ИвАнов, я б ему пожала руку - исключительно за то, что научил ["всего-то музыкой какой-то"] останавливаться перед красивым. Не отказывать себе в ЛЮБОВАНИИ. Я провела восхитительную осень, ей-Богу! А в воскресенье наконец квартирник. Уже надо: я слишком закопалась в свои мысли, погрустнела и устала непростительно. Много людей видела вчера. Много эмоций отдала и получила. Спасибо Вам, my-grunge, за вечер и за подарок... Почти наобум по переулкам, я шикарно запоминаю даже самую запутанную дорогу. Как-никак, пятнадцать лет в Тбилиси. Много рисовала: я не могу без дела кататься в электричках. Напротив - юноша с симпатичными патлами и трогательной бородкой. Читает какое-то русское фэнтези, улыбается. Временами отвлекается на ICQ и на меня - сонную, в свекольном сарафане с маленьким пацификом. А я рисую - своего Илью [это был определённо Илья!] с пирсованной бровью и чудесными пшеничными волосами по пояс. То есть... он был чёрно-белый, естественно, но я-то знаю, что у него глаза серые, а волосы пшеничные. У юноши часы на правой руке. Сижу, сижу, пытаюсь спать, думаю, звоню домой, чтобы встретили на вокзале во тьме... И, как всегда, внезапно:

- А почему у тебя часы на правой руке?


Вы бы видели его лицо! Я думала, он не умеет улыбаться, а тут... прямо просиял. Это так волшебно - когда люди искренне улыбаются. И взгляд становится лучистым, и лицо светлеет...

- Я левша. А что?
- Да нет, ничего. Просто внимание обратила.

[Улыбааааается :).]

- Значит, он тоже левша будет, - рисую своему Илье часики на правой руке.
- ...А подари рисунок!
- Да без проблем. Ты на какой выходишь?

Ну-ну. На одну позже меня, в северном, кажется, районе нашего городишка. За две остановки дорисовать рисунок, который любовно заканчиваю уже неделю и даже не успела отсканировать - это нормально: я не испытываю ощущения, будто отрываю от себя кусок или ещё что подобное. Не раздумываю над такими вещами, я безумно люблю делать подарки, тем более что в данной ситуации это было натурально в моих силах. Поболтали попутно про музыку, про то, что "не зима, не осень, а Бог знает что"...

- Ну вот, мне уже на следующей.
- Тебя встретит кто-нибудь? Может, проводить?

[Ха-ха, резвые юноши...]

- Встретят, уже дозвонилась. Тебя как зовут-то, я хоть рисунок подпишу!
- Саша.
- Отлично! А меня... вообще Катя, но ещё иногда Ефросинья. Напишу, пожалуй, от Ефросиньи: так оригинальнее будет, лучше запомнится.

В итоге, пока думали, как подписывать, пришло время мне выходить. Выдрала из блокнота рисунок, сгребла в охапку вещи и выбежала на платформу. В одной руке, куртка, блокнот, шарф и телефон, в другой - сумка, шапка и перчатки и проч., и проч. Всё, естественно, повалилось из рук; юноша смотрит в окно и смеётся. Сама гружусь, рефлексирую по вечерам и хмурюсь больше обычного, а радость приносить люблю...

Наверное, он подумал, что я - Зубная Фея.

 

Майн Готт!!! Дас ист... UNGLAUBLICH!!!!!!! Первое место по немецкому в городе!!! Теперь на областной этап готовиться. Всегда хорошо, когда я внутренне спокойна, нет дурных предчувствий. Ведь не готовилась. Знаете, чем я занималась? Читала взахлёб стихи Блока... Не узнаю себя. Терпеть не могла всяческое "рифмоплётство". Но немецкий... Боженька, я так рада! В полилоге мне досталась роль сумасшедшей одухотворенной поэтессы, и говорила я примерно так:

"Я - Катарина, мне двадцать два (прям как Ивану Бездомному). Я свободная поэтесса. <...> Что Вы?! На кой мне нужны муж и дети?!!! Я люблю одного мужчину, он музыкант, мы живём вместе, и нам распрекрасно, мы свободны."

Ну, роль такая была. Она приглянулась мне больше, чем business woman и домохозяйка +).
Ох... Спаси Господи!

P.S. Знаете, по-моему, я - местный Чацкий. Это ввергает в уныние.

Александра Блока, как можно было догадаться. Во вконтакте среди моих "товарисчей" это особого отклика не вызвало, а поделиться с кем-то ужас как хочется...


Из воспоминаний Е.Ю. Кузьминой-Караваевой


В рекреационном зале много молодого народу. Читают стихи поэты-декаденты. Их довольно много… И еще один. Очень прямой, немного надменный, голос медленный, усталый, металлический. Темно-медные волосы, лицо не современное, а будто со средневекового надгробного памятника, из камня высеченное, красивое и неподвижное. Читает стихи, очевидно новые, - “По вечерам над ресторанами”, “Незнакомка”. И еще читает…

В моей душе – огромное внимание. Человек с таким далеким, безразличным, красивым лицом, это совсем не то, что другие. Передо мной что-то небывалое, головой выше всего, что я знаю, что-то отмеченное.

… Спрашиваю свою двоюродную сестру: «Посмотри в программе: кто это?»

Отвечает: «Александр Блок»…

На третий день, заложив руки в карманы, распустив уши своей финской шапки, иду по Невскому. Не застану – дождусь… наконец звонок. Разговор в передней. Входит Блок. Он в черной широкой блузе с отложным воротником, совсем такой, как на известном портрете. Очень тихий, очень застенчивый.

Я не знаю, с чего начать. Он ждет, не спрашивает, зачем я пришла. Мне мучительно стыдно, кажется всего стыднее, что в конце концов я еще девчонка, и он может принять меня не всерьез. Мне скоро будет пятнадцать лет, а он уже взрослый, - ему, наверное, лет двадцать пять.

Наконец собираюсь с духом, говорю все сразу. Петербурга не люблю, рыжий туман ненавижу, не могу справиться с этой осенью, знаю, что в мире тоска, брожу по Островам часами и почти наверное знаю, что Бога нет. Все одним махом выкладываю. Он спрашивает, отчего я именно к нему пришла. Говорю о его стихах, о том, как они просто в мою кровь вошли, о том, что мне кажется, что он у ключа тайны, прошу помочь.

Он внимателен, почтителен и серьезен, он все понимает, совсем не поучает и, кажется, не замечает, что я не взрослая.

Мы долго говорим. За окном уже темно. Вырисовываются окна других квартир. Он не зажигает света. Мне хорошо, я дома, хотя многого не могу понять. Я чувствую, что около меня большой человек, что он мучается больше, чем я, что ему еще тоскливее, что бессмыслица не убита, не уничтожена. Меня поражает его особенная внимательность, какая-то нежная бережность. Мне большого человека ужасно жалко. Я начинаю его осторожно утешать, утешая и себя.

Странное чувство. Уходя с Галерной, я оставила часть души там. Это не полудетская влюбленность. На сердце скорее материнская встревоженность и забота. А наряду с этим сердцу легко и радостно. Хорошо, когда в мире есть такая большая тоска, большая жизнь, большое внимание, большая, обнаженная, зрячая душа.

Через неделю я получаю письмо, конверт необычайный, ярко-синий. Почерк твердый, не очень крупный, но широкий, щедрый, широко расставлены строчки. В письме есть стихи:

"...Когда вы стоите на моем пути...".
 

Для особо любознательных

Как же я истосковалась.

Устала немного. Без выходных - это трудновато. Какие-то битлз, сплины, куча перелопаченной литературы, симпатичные поэты, шэмроки, шестое место в городской по литературе, лохматый ИвАнов на новогодней афишке и партийные клички с закосом под древнерусских княжеских дочек. Я в унынии, организм, видимо, тоже.

Ленора Ригби хорошая, умная, красивая, добрая, трогательная, милая, обаятельная, эксцентричная, безумная, неповторимая, оригинальная, битломанная, музыкальная, etc.

Всё серьёзно, ага +).


о желчный бледный александр
зачем так рано вы ушли
я вам хочу сказать так много
хоть подождали б сотню лет

сейчас бы были чуть постарше
чем я а может не чуть-чуть
и я бы вам стихи писала
пожалуй даже на имэйл

и называла бы вас алекс
а вовсе не сан саныч блокъ
и как курсистка под подушкой
хранила б маленький портрет

Иннокентий Анненский. Смычок и струны.

Какой тяжелый, темный бред!
Как эти выси мутно-лунны!
Касаться скрипки столько лет
И не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажег
Два желтых лика, два унылых...
И вдруг почувствовал смычок,
Что кто-то взял и кто-то слил их.

"О, как давно! Сквозь эту тьму
Скажи одно: ты та ли, та ли?"
И струны ластились к нему,
Звеня, но, ластясь, трепетали.

"Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?.."
И скрипка отвечала да,
Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось...
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасил
До утра свеч... И струны пели...
Лишь солнце их нашло без сил
На черном бархате постели.

1908

В колонках играет - Evanescence. MY IMMORTAL

Хочу зебру, печатную машинку, сине-белую тельняшку и чтоб сантиметровая лента вокруг талии приносила, как сейчас, только радость. Мало и дурно сплю. Пробовала считать овец, но штуке на пятнадцатой поняла, что они прыгают через забор по параболической траектории, и от ужаса сон как ветром сдуло - то есть вообще, СОВСЕМ сдуло. Причём ужас вызвала не параболическая траектория, а сама идея осмысления баллистического движения овечек^^. А у меня над кроватью висит три строчки:

Земля останется тем, кто жаждет зрелищ и хлеба,
Небо станет приютом для тех, кто смотрит на небо,
Для тех, кто падает в небо...

...и МГУшная программа по литературе на маленьких листочках: чтоб крепче спалось. Но я всё равно, по-моему, падаю +). И тихонько смеюсь в свой потешный вишнёвый шарф.

Настроение сейчас - чистая линия

И вот я теперь сижу в скафандре. Мне в скафандре не нравится.

  

Спёрто у ruhnul.

 

 

Ночь. Улица. Фонарь. Аптекарь...

 

Что-то я тоскую. Слушаю Джона Леннона, Opeth и Торбу-на-Круче. И ещё Сплина немножко. Читаю поэмы Маяковского. Всё хорошо и правильно, я даже вспомнила, что мы проходим по алгебре многочлены с двумя неизвестными. Теперь ещё бы вспомнить, как их решать... Странно, что я, такой ненормальный ребёнок, сижу в этом городе и изучаю в углублённом режиме физику с математикой. Это интересно, конечно, да. Но! Я немного другого склада. Я хочу в земляничные поля, в красивые-красивые осенние парки с сумасшедшими ролевиками, в Питер автостопом на палочке, электричках и автобусах, в гости домой... Много куда хочу. Успокоиться хочу хоть ненадолго. А у меня, знаете, одна девушка заказала чайную пару для друга. Она очень сильно любит его, я так вижу. А потому очень приятно [пусть и сложно] делать работу. Приятно доставлять людям радость. Хм. Что-то я тоскую.