На работу я сегодня явилась, как обычно, за полчаса, и в нашем кабинете с жёлтыми стенами пребывали только Аня и Егор, который вскоре ушёл. Аня же перво-наперво сообщила мне, что мой материал о ёлках до неё не дошёл, а затем всучила мне 50 рублей и послала вниз за бутылкой ФХ. Внизу выяснилось, что божественное пойло подорожало ещё на 5 рублей (а относительно цены, бывшей три года назад, – уже на 8 рублей), но я всё равно купила бутылку Ане за её деньги и бутылку себе за свои деньги плюс сдача с Аниных денег. Так, всем проблемам с почками вопреки попивая ФХ, я и наткнулась на Татьяну Владиславну, которая успела появиться в кабинете, пока меня не было. Сначала мне пришлось повторить ей услышанную от Ани информацию о том, что мой материал не дошёл, и выслушать то, что из-за меня, то бишь из-за отсутствия этого самого злополучного материала, никак не может выйти новогодний выпуск газеты, и что мне ненастойчиво предлагается завтра заскочить в редакцию и поучаствовать в стараниях начальства выпустить наконец этот номер как можно скорей. Затем мне было сообщено, что газета Кунцево должна мне какой-то гонорар (причём о том, что они печатают мою конкурсную работу, Татьяна Владиславна явно не знала) и что мне следует с них его востребовать. И, наконец, мне вручили свежевыпущенную книжечку-сборник материалов с фестиваля «Пингвины пера», заранее обрадовав, что моих материалов в ней нет по причине их обширного объёма; впрочем, в ней оказалось немало чертовски удачных моих фотографий, жаль, что чёрно-белых.
Подумав, Татьяна Владиславна всучила мне ещё одну книжечку – чтобы не дралась с родителями за её обладание; затем она и работу мне подыскала – сначала послала к Маше в 18-й отдел с поручением передать какую-то папку, а затем засадила меня печатать анкету для Насти с рукописи по заданному шаблону. Пока я стучала по клавиатуре, появились сначала Алинка, а потом Гамбит, который подсел рядышком и принялся рассказывать о своих намерениях косплеить Чужого за бешеные бабки. Следом появилась Инна, вопросила, что это мы с ним делаем, не удовлетворилась ответом, что я работаю, а он мне морально помогает, и турнула нас из-за компа на свои места. Последней пришла Гномыч, проведшая новогодние каникулы у родственников в Белоруссии, и показала нам белорусские бумажные деньги – 100, 50 и 20 рублей; полапать разрешила, а подарить не захотела. Когда моя попытка пересесть на стул рядом с Гамбитом провалилась, Гномыч помогла мне передвинуть свой стул из дальнего угла поближе к ней и косвенно и к Гамбиту тоже, Татьяна Владиславна тем временем раздала нам всем ещё по одной книжечке (итого их у меня уже три), а Инна вопросила нас о том, как продвигаются наши проекты для отчётных работ. Выяснилось, что Алинка принимала непосредственное участие в создании вышеупомянутых книжечек-сборников, что Гномычу катастрофически не хочется заниматься ток-шоу, но её всё равно заставили, и что Гамбита послали организаторы Аниматрикса, как он и ожидал, но у него имеется задумка замутить в стенах ДК двухдневный фестиваль косплея по фильмам, книгам и играм под видом «серьёзного маскарада».
Только о своих абстрактных театральных сезонах я не могла сказать ничего определённого, и тут Татьяна Владиславна заявила, что этот проект может и не прокатить, ибо он является чисто менеджерским, проще говоря – исходит извне, а не базируется в ДК. И верно: отношения ДК с театрами, в первую очередь с Миром искусства, – чисто коммерческие: они играют на нашей сцене свои спектакли, а мы получаем с них плату за аренду помещения. А создать театральный проект на базе ДК будет непросто: у нас просто нет никакой театральной студии, есть только театр игры «Осторожно – дети!», но там все ещё слишком мелкие и к тому же готовятся на массовиков-затейников, а не на драматических актёров. Татьяна Владиславна выдвинула следующую идею: дескать, я в апреле успешно защищаю проект театральной студии, получаю финансирование и помещение и уже будучи десятиклассницей создаю и лично возглавляю таковую. Это звучит дико, однако наша шеф вождь Настя создала и возглавила студию журналистики «Папарацци» как раз в 16-летнем возрасте, и вот уже пять лет, как она работает в ДК. Но я отказалась, поскольку я никогда в жизни не была связана с настоящим, серьёзным театром и к тому же претендую на роль критика, а не режиссёра. На этом разговор временно окончился, ибо у Татьяны Владиславны иссяк креатив и она пообещала продолжить в перерыве, и Инна смогла провернуть свою излюбленную традицию – раздать нам листочки, дабы мы написали события минувшей недели. Пока она выходила в коридор с Гамбитом, дабы обсудить подробности его идеи насчёт косплея, а Гномыч и Алинка просто достали листочки с событиями, выписанными дома, я умудрилась с их подсказками накарябать аж шесть событий.
Впрочем, когда Инна с Гамбитом вернулись, зачитывать события начали как раз с Гномыча и Алинки, так что пока очередь дошла до меня, мне пришлось вычеркнуть половину событий. Как обычно, за время зачитывания было немало отжигов, даже несмотря на отсутствие Натали с её вечными страшилками, почёрпнутыми из жёлтой прессы, – одна только новость Алинки о якобы произошедшем в Грузии землетрясением чего стоила!.. Обсудив и Саркози, и Абдулова, и «нового старого президента» Саакашвили, и коллективным напряжением мозга вспомнив, какой наш фильм в этом году выдвигается на Оскар, мы, наконец, абстрагировались от новостей и вернулись к отчёткам. Инна заявила, что к следующему четвергу мы обязаны будем составить рыбу концепции – то есть план организации задуманного мероприятия (который включает в себя скрывающиеся под этой ссылкой пункты), после чего отпустила всех на перерыв, а я осталась. Усевшись между Инной и Татьяной Владиславной на пол по-турецки, я совершила жалкую попытку озвучить некоторые соображения, которых, как таковых, у меня в общем-то и не было, и, когда стало ясно, что я не имею ни малейшего понятия, что ещё можно сделать в рамках театра, если плясать от печки ДК, начальство понесло – особенно, конечно, Татьяну Владиславну. Не особо заботясь моей реакцией на составляющие части своего монолога, она сообщила, что в театр молодёжь сейчас не ходит, ибо её привлекает только порнуха вроде одного парижского театра, в котором актёры выступают нагишом, или московского театра при МГУ «МОСТ», на спектаклях которого актёры приставляют ниже пояса варёную колбасу, и зрители над этим ржут, а старики до театра просто не доползают, и постепенно театр превращается из публичного искусства в элитарный клуб, выражающий себя в фестивалях и конкурсах, пребывание на которых люди, обладающие деньгами и автомобилями, считают престижным.
Из всего этого она вывела тезис, что театральные проекты ныне бесперспективны, и финансировать их никто не возьмётся – никого не заинтересуют благородные стремления кого-то просвещать и кому-то нести светоч культуры, зато заинтересует то, что интересует молодёжь, а интересует молодёжь, опять-таки, порнуха. Мои коллеги вернулись с перерыва как раз тогда, когда вошедшая в ораторский азарт Татьяна Владиславна сравнивала продажу театрального проекта продюсерским центрам с продажей меховых бюстгальтеров в публичных домах и начинала разглагольствовать на тему, нужен ли вообще в наше время театр, нужно ли вообще читать классику, да и нужно ли вообще учиться читать и писать, когда всё это, скорее всего, в жизни не пригодится. При этом к ней пришла было мысль создать моими руками киноплощадку в ДК, но мысль эта быстро стухла: чтобы показывать то, что идёт на больших экранах, надо заниматься соблюдением авторских прав и закупкой легальных копий, что есть геморрой, который не окупится, а привлечь молодых мастеров опять-таки чисто физически невозможно (при этом вспомнился тот факт, что распался творческий клуб «Бардачок LAB», созданный в ДК нашей Алёнкой – банально не было народу). Под занавес она ещё раз попыталась натолкнуть меня на решение организовать театральную студию, намекнув на то, что здесь, в ДК, тёплое местечко и карьера мне обеспечены, а если я отправлюсь искать работу после окончания института или раньше того, я не смогу найти её даже на панели (да, сегодня маму шефа периодически пробивало на пошлятину), ибо захлебнусь в «холодном омуте конкуренции». Дальше!

Итак, вчера вечером я посмотрела новости, потом КВН, и мы с родичами поехали в Метро закупаться провизией на Новый год. Вечерние дороги столицы были относительно пусты по сравнению с тем, что обычно творится на них днём, но когда мы подъехали к магазу, стало ясно, что таких умных, как мы, решивших приехать попозже, – масса. Мы с трудом припарковались, а на входе, на проверке карточек клиента, очередь образовалась небывалой длины и ширины – создаётся впечатление, будто на время новогодних праздников плотность населения страны резко увеличивается в разы. Наконец, мы пробрались в торговый зал, я заграбастала коляску, которую мне впоследствии, гружёную продуктами и прочей ерундой, предстояло возить всю ночь, и первым делом опустила в неё газету с телепрограммой, которую я, несмотря на близкие взаимоотношения с Интернетом, я по привычке предпочитаю иметь в бумажном эквиваленте. Затем я отправилась в отдел игрушек – у меня давно сложилась добрая традиция покупать там каждый год или два новую плюшевую игрушку с тех пор, как родичи и друзья дружно посчитали меня слишком взрослой, чтобы мне их дарить. Традиция не подвела меня и на сей раз – очень скоро я наткнулась на плюшевого зверя, которого захотелось взять с полки и больше не отпускать. И вот уже в третий раз это оказался волчонок – серо-белое создание с обаятельной мордой, крупнее двух своих предшественников, так же купленных в Метро. Правда, на его ценнике значилось: «лайка», но для меня-то это всё равно самый настоящий волк!..
Так я и ходила по магазину в обнимку со своим новым питомцем, который теперь принял пост на спинке моего дивана, пока тележка не стала слишком тяжёлой, чтобы с ней можно было управиться одной рукой. Что же касается тележки, то, поскольку народу было очень много, с тележкой оказались практически мы одни, остальные же предпочитали носить продукты охапками; так что проталкиваться со своим четырёхколёсным транспортом сквозь толпу мне было весьма нелегко, и чаще мне приходилось ехать назад, кого-то пропуская, нежели вперёд. Что же касается перемещения, то из отдела игрушек наш путь лежал в отдел всяческой автомобильной химии (и почему я при виде ценника «горячий воск» думаю вовсе не о полироли?..)), а оттуда, поскольку музыкальный отдел был уже закрыт, – прямиком в продукты. Поскольку оставалось несколько минут до полуночи, а в Метро – перерыв с часу до двух, мы не особенно торопились, вальяжно (насколько позволяла роящаяся вокруг нас с нашей коляской толпа) прогуливаясь между стеллажей и набирая нужное и ненужное в равной мере. Сначала я была голодной как волк и жадно хватала всяческие колбасы, мясо, копчёную рыбу, наборы суши, тушёнки и паштеты и многое другое, но прошло некоторое время, и меня уже начало тошнить от еды. Конечно же, мне удалось найти несколько деликатесов, о которых давно мечтала – во-первых, настоящий кумыс, натуральный, из свежего кобыльего молока, а не из какой-нибудь закваски (на этикетке даже был значок: «рекомендовано Советом муфтиев России»)), – вкусно, полезно и с похмельем бороться помогает, – а во-вторых, за неимением клубники, изумительно вкусный клубничный сок.
Однако, когда покупательский азарт прошёл, мы устали и нам захотелось спать, выяснилось, что перерыв уже закончился, кассы открыли, перед ними выстроились километровые очереди, а мы ещё не купили ничего того, без чего не должен обойтись новогодний стол. Выбирать эти самые необходимости мы с мамой отправили папу, а сами занялись маниакальными поисками, куда бы присесть. В итоге мы присели на какой-то бордюр и встали с весьма красноречиво грязными сзади пальтами, постепенно превращаясь в первых в мире магазинных бомжей. Наконец, под бодрое чириканье перелетавших от витрины к витрине стаек воробьёв, мы уселись прямо на коробки с пакетами молока и там дождались папу, который приволок большие шматки красной рыбы, какую-то тушку – не то индейку, не то утку – и ещё кучу всякой ерунды, которую мы стопудово не съедим за одну ночь. Решив, что всё уже куплено, мы встали в хвост одной из очередей, протянувшийся до самого отдела бытовой техники. В этом отделе было весьма уютно – по крайней мере, можно было сесть на нижнюю полку, привалившись спиной к какой-нибудь стиральной машине или микроволновке. Очень хотелось пить, и, хоть на полке рядом и стояли кем-то брошенные две бутылки водки Парламент и виски трёх разных сортов, я предпочла откупорить клубничный сок и отсербнуть его; так же очень хотелось есть, но знаменитых горячих багетов, которыми я всегда подкреплялась после рейдов по Метро, сегодня не было, и пришлось голодать. Тем временем пространство магазина быстро пустело по мере того, как люди выстраивались в очереди; вскоре к нам подошла кассирша и попросила всем говорить, чтобы за нами не занимали.
От долгого ожидания нам стало скучно, и мы начали по очереди отбывать в прогулки по магазину, откуда неизменно возвращались не с пустыми руками: сначала ушёл папа и вернулся с раскладным стульчиком, который разложил и стал на нём сидеть и, вопреки нашим с мамой увещеваниям, отказался нести его обратно и так его и купил; потом ушла мама и вернулась с какой-то дурацкой соковыжималкой, объявив, что мне больше не придётся тратить её кровные на свежевыжатые соки; наконец, прогулку осуществила и я и в довесок к новой игрушке обзавелась новой подушкой, на которой эту ночь и спала самым прекрасным образом несмотря на то, что родичи меня уверяли, что-де она слишком маленькая и тощенькая. Ну да не будем забегать вперёд; очередь же медленно, но верно вперёд продвигалась, я почитывала брошенный кем-то журнал GEO, и всё больше людей пыталось занять за нами очередь, обламывалось и высказывало своё разочарование или же возмущение. Прошло дохренища времени, прежде чем очередь дошла и до нас и кассирша, сердобольно покачивая головой при виде наших измученных рож, не назвала нам астрономическую сумму за все сделанные нами покупки. Однако это было ещё не всё: мамину соковыжималку требовалось проверить на работоспособность в специальном пункте, а потом ещё и унести. А поскольку скотча поблизости не нашлось, как мы его ни разыскивали, пришлось обмотать коробку со злополучным агрегатом какой-то верёвкой и так доволочь до машины. Из магазина я уходила, вынося в кармане в качестве трофея три пустых раковины бургундских улиток, которые были рассыпаны на одной из полок – в хозяйстве пригодятся.
Так, дома мы были уже в половине пятого утра, и я сразу же засела за комп есть пельмени, бухать кумыс и закусывать копчёными пивными колбасками. Эта нехитрая трапеза растянулась до половины шестого, и, с учётом того, что мне надо было ещё помыться, почистить зубы и раздеться, несложно высчитать, что можно было уже и не ложиться, но я всё-таки легла спать. Будильник поднял меня в половине первого, и я, наскоро уронив в желудок парочку бутербродов, отправилась в путь. Маршрутка довезла меня до родного ДК, и вскоре я уже влетела вверх по лестнице в наш родной кабинет. Там в компании Егора коротала свои дни Татьяна Владиславна, за две недели по мне явно соскучившаяся и посему заставившая меня выложить все последние новости о моей грешной жизни. Вскоре зазвучавшая из-за двери музыка возвестила, что началась предварительная игровая программа, и я, вооружившись фотоаппаратом и повязав на руку бессменную зелёную косынку, вывалилась в холл второго этажа, протолкалась сквозь толпу к Илахе, привёдшей на праздник свою младшую сестрёнку. И покуда Илаха с удовольствием колбасилась вместе с малышнёй, я запечатлевала всё происходящее в меру скромных возможностей своей мыльницы. Когда же многоуважаемая публика вдосталь натанцевалась и наоралась, открыли зал, и мы втекли в него вместе с народом и потеряли друг друга. Я направилась к своему любимому шестому ряду, уселась посерёдке и посмотрела краткое представление, вполне себе интересное и оригинальное, если сравнивать с другими новогодними ёлками, на которых мне в младые годы доводилось бывать. Ещё чуть-чуть!

В Доме культуры «Зодчие» стало доброй традицией проводить новогодние ёлки для самых маленьких зрителей. Они неизменно пользуются большим успехом благодаря своей атмосфере непринуждённого веселья. Мне удалось поговорить с организатором новогодних мероприятий в ДК Еленой Юрьевной Карташовой.
Молодо-Зелено: Расскажите, пожалуйста, поподробнее о новогодних ёлках и их организации.
Елена Карташова: Новогодние ёлки будут проходить 28, 29 и 30 декабря в 11 и в 2, второго и третьего декабря – в 12 и в 3. Перед началом представления пройдёт игровая программа с песнями, играми, танцами, забавами, в которой будет задействовано много персонажей, в том числе героев, которые будут принимать участие в самом спектакле, а так же Дед Мороз и Снегурочка. Мы условно назвали эту программу «Его Высочество приглашает на бал». Это будет новогодний карнавал в королевском дворце. Игровая программа будет идти около 20-30 минут, а потом начнётся часовой игровой шуточный спектакль на сцене под названием «Сказка о новогоднем времени». Сюжет сказки таков: обыкновенные школьники – девчонки и мальчишки – готовятся к встрече Нового года и ссорятся, ругаются, даже чуть не подрались. В какой-то момент они заспорили, есть ли на свете чудеса. И вдруг происходит чудо: перед ними появляются самые настоящие сказочные карнавальные костюмы. Они их начинают примерять, одевать и говорят: «Вот, всё-таки случаются чудеса – загадали желание получить костюмы, и костюмы появились». И пока они переодеваются и отходят в сторону, появляются два ярких персонажа – Карабас-Барабас и Баба Яга, которые всё это и подстроили – подсунули детям костюмы и заманили их в сказку. А зачем они это сделали, зрители сами посмотрят и узнают. Но точно будет королевский дворец, точно будет бал, будет король, будет капризная принцесса, которая требует наступления Нового года немедленно, которая ничего не хочет ждать и ничего не хочет знать. Чем-то эта сказка напоминает сказку про 12 месяцев, в которой принцесса захотела подснежники, но у нас сюжет немножко другой. В нашей сказке будут часы, и время на этих часах остановится, его будет очень трудно завести, но всё-таки при помощи зрителей и гостей время пойдёт, Новый год наступит вовремя, Дед Мороз придёт. Мораль этой сказки такова: дружба во все времена помогала, помогает и будет помогать в жизни. А так же эта сказка о том, что время надо ценить и нельзя его опережать и упускать, что всё должно происходить вовремя, всему должен быть свой срок, и то, что запланировано природой, человек не может изменить.
М.-З.: Как я поняла, это будет нечто нестандартное, необычное?
Е.К.: Мы уже третий год собственными силами устраиваем новогодние ёлки, а это уже необычно. Но эта сказка отличается от других тем, что она шуточная, игровая, то есть в ней должны непосредственно участвовать зрители. Это не драматическое произведение, которое нужно смотреть, изучать, по которому можно знакомиться, например, с Чеховым, Достоевским. У нас будет шоу, игровое шоу, где зрители с первой минуты танцуют, поют, играют, ищут и подбирают ключи к замку, чтобы завести часы, помогают положительным героям своими песнями и танцами. Некоторым счастливчикам повезёт, и они совершенно случайно выйдут на сцену и попадут в сказку. Так же сказка интересна ещё и тем, что в ней дети играют детей, а взрослые – взрослых.
М.-З.: В постановке будут участвовать какие-либо детские творческие коллективы?
Е.К.: Будут участвовать театр игры «Осторожно – дети!» и студенты Щепкинского театрального училища.
М.-З.: В программе предусмотрены какие-нибудь конкурсы, призы?
Е.К.: В первый день тем, кто приобретает билеты на нашу премьеру, мы традиционно дарим подарки. Но ведь это очень здорово, когда ребёнок может играть и без призов и получать удовлетворение от того, что он выполнил что-то лучше, от того, что у него получилось что-то. А вообще в нашей программе просто не будет никаких соревновательных моментов. Все наши игры и конкурсы в основном массовые – зрители вместе что-то делают: вместе поют, вместе танцуют, вместе что-то передают, что-то строят. Мы не хотим, чтобы на нашем празднике какой-нибудь ребёнок обиделся, плакал.
© Настя ПарфЁнова

Дострочив вчера предыдущий пост с активной моральной и физической помощью Даши (Единорожки), я до выхода из дому только и успела, что пропалить ленту каментов и френдленту. Моя мама устроила нам небольшое чаепитие прямо за письменно-компьютерно-обеденным столом, заварив мой любимый крепкий чай без сахара и зачем-то добавив в него лимон. В качестве закуски, помимо фруктов, на столе оказались всё те же бутерброды с колбасой, зефир и, кажется, что-то ещё – не помню точно, ибо не особенно налегала на еду. Покончив с чаепитием и делами ЛиРушными, я вытащила Дашу в коридор, где мы оделись и вытряхнулись на улицу. До ДК нас довёз мой папа, и мы вошли в светлый холл первого этажа. В очереди в гардероб я встретила свою коллегу, тоже Дашу, которая пришла на спектакль в составе небольшой группы из своего класса. Избавившись от своих пальто, мы протолкались к бабушке, продававшей билеты. Даша купила билет и программку, я – только программку, и мы поднялись наверх. Наш уютный кабинет был закрыт, круглый стол – отодвинут в сторону и занят, и мы отправились бродить по холлу второго этажа мимо выставки и аквариума. Потом Даша позвонила своему папе, дабы сообщить местонахождение ДК, и отправила меня в ха-ха, громко повторив несколько раз фразу «Там за углом суд». Естественно, мне в меру моей испорченности упорно слышалось: «Там за углом ссут». В поисках более укромного местечка мы спустились в туалет, где нас и настиг первый звонок. Резвым галопом я повлекла подругу обратно на второй этаж, влетела в зал, держа перед собой незаменимую ксиву, однако мы успели занять мои любимые места в середине восьмого ряда. Нас оттуда, чего и следовало ожидать, так и не согнали, а только подвинули на два места, что не повлияло на качество обзора поверх голов впередисидящих.
Зал заполнился быстро и, несмотря на то, что тишина воцаряться никак не желала (я, оказавшись в Дашиной компании, и сама грешила тем, что болтала), глас невидимого Кравцова обратился к уважаемой публике раньше обычного, и краток он был как никогда. Свет погас, опаздывающие зрители пробирались к своим местам уже в темноте, и короткий, на полтора часа, без антракта спектакль «Материнское сердце» по произведениям Шукшина начался. Собственно говоря, грешно называть спектаклем этот маленький трогательный этюд, как и грешно называть картиной карандашный набросок в альбоме художника. Однако я ни в коем случае не принижаю до уровня черновика увиденное мною зрелище, - наоборот, я твёрдо уверена в том, что оно является самостоятельным художественным произведением со своими достоинствами и недостатками, о которых мы сейчас и поговорим. Итак, это не полноценный роман, у которого есть развязка и есть финал. Это вревременная и внепространственная история без начала и без конца – кажется, и верно кажется при просмотре, что вечно страдали русские женщины до показанного нам эпизода, и вечно они будут страдать после него. Хотя следует признать, что главный герой – не просто женщина, а старушка. Старушка-Мать, образ, к которому мы так привыкли при общении как с поэзией, так и с прозой, теперь раскрывается здесь во всей своей полноте. Все её легко узнаваемые черты – огромная, героическая жертвенная любовь к своим детям, уверенная готовность на любые трудности и лишения ради их благополучия, безграничное, мужественное терпение и твёрдая, упрямая, никакой логикой неоспоримая вера в то, что «добрые люди помогут» - не только следствия, но и причины её горя, мера тяжести её креста, который она несёт с покорностью и достоинством.
Сюжет этюда прост – главная героиня, выручая своего сына, взрослого уже сорвиголову, набедокурившего по пьяни так, что ему грозит тюрьма, мытарится по полициям, прокурорам, собирается идти к тем, кто «выше», и не верит, не хочет и не может верить в его вину. И она, и её обиженный жестокой жизнью, страдающий обострённым чувством справедливости Витька, напомнивший мне почему-то Есенина, что-то вспоминают, что-то вроде бы совсем неважное, и каждый свою правду нащупывает в темноте, освещаемой только любовью – любовью друг к другу и к тяжёлой своей судьбе. И пусть спектакль этот, - да, я всё-таки называю его так, - не самый лучший из четырёх, не самый цепляющий и запоминающийся, зато он самый русский, предельно русский, со всей русской святостью, кротостью, великодушием, которые всё чаще сейчас считают глупостью, над которыми всё чаще сейчас смеются вместо того, чтобы преклоняться перед ними. Так и закончился четвёртый и последний спектакль от Мира Искусства в нашем ДК в этом театральном сезоне. Жаль, конечно, хочется ещё и ещё, хоть и знаешь уже всех актёров и особенности их ролей, хоть и понимаешь уже, кажется, глубинную суть, объединяющую все спектакли единой красной линией – линию мудрости старости, линию величия, скрывающегося под маской убогости. Мы с Дашей спустились вниз, встали в очередь в гардероб. Я подсуетилась, чтобы стопка наших газет оказалась поближе к основному скоплению народа, и Даша, которая забыла у меня дома ту газету, что я ей там и всучила, взяла себе новую. Одевшись, мы вышли на улицу и разошлись по своим папам, приехавшим нас встретить.
Дома я в первую очередь разобралась, отчего тупит мой комп, причём озарение снизошло на меня, когда я его пнула, и он завёлся. Выяснилось, что дело вовсе не в дисководе, как полагал мой папа, а в разболтавшихся контактах клавы, которую пришлось сменить – благо ассортимент кнопок у меня что в вашем магазине. Когда под звуки новостей и «Диверсанта» мой комп снова вернулся к здоровому функционированию (впрочем, вскоре я всё равно устрою охоту на вирусы – вдруг какой гад и затаился где), я наметила нечто вроде плана этой рецензии, поужинала и легла спать. А вот что было потом, узнаете к вечеру )

Итак, посмотрела я вчера новости, потом футбол. Ну что говорить, если большинство это видело? Чудеса иногда случаются: Россия-Андорра – 1:0, Хорватия-Англия – 3:2. Маленькая горная страна, маленькая гордая любительская сборная, которую мы сделали. Сделать, конечно, могли и покрасивше, но спасибо уж и на этом, главное что прорубили мы таки окно в Европу! Потом я прочитала свой комикс, легла спать, и всю ночь мне снилась какая-то аццкая смесь из ГП, Шаман Кинга и пейзажей города Мышкина. Проснулась наконец-то по собственному желанию, а не по желанию своего насморка, в двенадцатом часу, села завтракать за комп, добила наконец конкурсные вопросы про Уэльс на олимпиаду по английскому, осталось тока эссе маленькое написать и до 3-го числа отослать по мылу. К четырём часам вывалилась на улицу, до ДК пошла пешком, к половине пятого была уже на месте. В кабинете и его окрестностях были обнаружены Татьяна Владиславна, Аня, Наташа и Егор – кто-то работал, кто-то страдал ерундой, я же поначалу мирно притулилась в уголочке со свежекупленной бутылочкой ФХ. Однако от цепкого взгляда Татьяны Владиславны укрыться мне не удалось. Сначала она хотела взять меня с собой на закупку продуктов для фуршета в Рамстор, но потом взяла с собой Егора, а меня оставила наводить в кабинете порядок. Процедура наведения этого самого пресловутого порядка началась с того, что надлежало стереть с доски слова и графики, которые кто-то умный в прошлый раз написал синим маркером, который нельзя было стереть обычной сухой тряпочкой. Кандидатура старой грязной тряпки для вытирания всех рабочих поверхностей редакции была отклонена, и мне предложили взять губку (откуда у нас взялась целая упаковка губок, остаётся загадкой).
Однако сухая губка только размазала чернила, и меня послали в туалет её намочить. Когда я вернулась, выяснилось, что мокрая губка размазывает чернила ничуть не хуже, чем сухая, так что доска стала похожа на произведение Джексона Поллока. Хвала Магистрам, что Татьяна Владиславна перед уходом обратила внимание на мои муки и оторвала от какого-то белого вафельного полотенца длинный узкий кусок, похожий на бинт. Оказалось, что этот бинт, если на него поплевать и приложить некоторые усилия, вполне сносно стирает чернила с жутким звуком скрежета ножа по стеклу, после чего эти чернила живописными пятнами остаются на его поверхности. Когда доска была уже кипельно чиста, меня послали выполнять самую распространённую журналистскую работу в нашей редакции: идти в туалет и мыть кружки с ложками. Возвращаясь из туалета, я подхватила Гномыча, и, когда мы вместе ввалились в кабинет, Аня сочла, что кворум подобрался, и засадила нас писать события недели. Ничего, кроме трагедии на какой-то шахте и нашего судьбоносного матча с Андоррой, я вспомнить не смогла, Гномыч прибавила ещё выступление Путина в Лужниках. От позора нас спасло триумфальное появление Насти и Гоши, причём первая явно была в шоке от того, что никакой работы по подготовке к ток-шоу не ведётся. Пока она не испепелила нас взглядом, Егор и мы с Гномычем рванули вниз, дабы найти охранника и попросить его распорядиться насчёт снабжения нас стульями. Егор нас опередил, и охранники пошли куда-то в боковой отсек искать запасы стульев, а мы с Гномычем, не торопясь вернуться в кабинет, принялись слоняться по холлу второго этажа, разглядывая выставку и прочие достопримечательности. Однако в конце концов в кабинет всё-таки пришлось вернуться, заверить шефа, что стулья будут, и вернуться к насилию над мозгами перед листочками с событиями.
Когда пришла Оля из первой группы и постепенно начали подтягиваться другие, ещё незнакомые нам первогруппники, Настя решила, что будет нам с Гномычем притворяться, что мы пишем, и пора нам расставить стулья, принесённые охранниками. С помощью Оли мы быстро расставили стулья рядами, соблюдая строгую симметрию, и так вышло, что в последнем ряду оказалось только два стула. В Гноме мигом проснулся креатив, и она положила глаз на скамеечки, стоящие в холле под картинами. Словно профессиональные грузчики, мы притащили в последний ряд две скамейки, поставили их там и остались довольны результатом. Когда я отчиталась об этом Насте, она сообщила, что в холле должны остаться три, а не две, свободные скамьи, так что пришлось нам с Гномычем одну скамью оттаскивать обратно, а одну оставшуюся устраивать по центру злополучного последнего ряда. Когда мы, уставшие, опустились на эту скамейку с мечтой больше никогда с неё не вставать, до нас докопалась Инна с заданием на ближайшее будущее. Начав издалека, она сообщила, что в конце этого учебно-рабочего года на нашу защиту, приуроченную к очередному фестивалю «Пингвины пера», будет приглашена какая-то особо важная комиссия, которая в результате может присвоить нашему коллективу звание образцового, что нам лично будет до фени, но это будет приятно ДК, дающему нам кров, и отзовётся для нас определённо чем-нибудь приятным с их стороны. Так же она нам поведала, как важна в наше время профессия пиарщика и как нам повезло, что мы на халяву проходим курс пиара, пишем конспекты и выполняем практические задания. Из всего этого вытекло то, что Инна навесила на нас пост-релиз сегодняшнего ток-шоу, репортаж с него, а так же написание речи для Силиной на закрытии осеннего театрального сезона.
От беседы с Инной нас с Гномычем оторвала Татьяна Владиславна: они с Егором приехали из Рамстора, и надлежало перетаскать сумки с продуктами из машины в кабинет. Мы с Гномычем влетели в гардероб, я наскоро накинула пальто и напялила шапку, и мы выскочили на улицу. Мои кроссовки, не сменённые на сапоги, выдержали мои героические прыжки по сугробам, преградившим путь к машине, после чего мы с Гномычем получили по две тяжеленные сумки и приволокли их в кабинет. Тем временем народу из первой группы всё прибывало и прибывало, плюс появилась Лада, и настало время мобилизоваться для наших основных обязанностей – в первую очередь регистрации СМИ и гостей. На регистрацию отправились мы с Наташей и девочка Женя из первой группы, которая должна была раздавать наши газеты и книжки-сборники, а вокруг нас, вооружённых планшетами и ручками, как обычно, маячил Егор с фотоаппаратом. Вскоре появились первые гости – два рэпера с олигофреническими выражениями лиц, один из которых был брит налысо и постоянно закатывал рукава свитера, чтобы были видны татуировки на предплечьях в виде непонятных надписей витиеватым шрифтом, и сопровождавший их фотограф. Только войдя в дверь, они сунулись в не работавшую раздевалку, в которой не было ни гардеробщицы, ни раздевающихся людей. Наташа послала их в раздевалку напротив, куда поставили в качестве гардеробщика нашего пацана из первой группы Глеба:
- Разденьтесь в той раздевалке, пожалуйста.
- Догола? – гоготнул лысый рэпер.
- Если хочешь, можешь и догола, - отозвалась Наташа.
- Ради тебя могу и догола, - заявил тот, однако стриптиз устраивать не стал.
Я же, лицезрея весь этот зоопарк, скучала, рисуя мотоциклы на своём листе бумаги и изучая буклет, выпущенный к встрече с Этушем, которая состоится 1 декабря. Однако вскоре Татьяна Владиславна похитила меня с регистрации с весьма необычным заданием: погладить Гоше его белую рубашку, особенно тщательно останавливаясь на воротнике, манжетах и бортике с пуговицами. Я взяла рубашку, обратилась к охране с целью получения ключа от костюмерной, отказа не встретила и поднялась туда. В костюмерной оказались и гладильная доска, и старый вонючий утюг. Включив свет и утюг в розетку, я приступила к работе и вскоре уже вернула охране ключ и ворвалась в наш кабинет, где Гоша как раз переодевался в присутствии видавших виды Насти и Татьяны Владиславны. Когда я всучила ему рубашку и выскочила, Татьяна Владиславна успела распорядиться, чтобы я уже занимала место в зале. На первые два ряда коллеги убедительно сказали мне не садиться, на третьем же ряду осталось только какое-то крайнее местечко, куда я поначалу и села. Однако народ всё не шёл и не шёл, и вскоре я переместилась сначала в серёдку второго, а потом и в серёдку первого ряда, где оказалась в полном и никем не нарушаемом одиночестве. Гномыч и Лада, которые устраивали в буфете фуршет, пока я стояла на регистрации и гладила Гошину рубашку, теперь поднялись на балкон помогать звуковикам и глядели на происходящее сверху, а я пыталась их сфотографировать. Ток-шоу, которое должно было начаться в семь, перенесли на половину восьмого, поскольку добиравшиеся до нас участники попали в пробку и в конце концов вынуждены были бросить машины и поехать на метро. Самое интересное впереди!

Вчера вечером, посмотрев новости и почитав ГП, я легла спать, решив обойтись и без горячих куриных яиц на нос, и без прослушивания какого-либо музла. Стоило устроиться на боку, умостив голову на подушке, как из-под неё послышался какой-то одновременно бряцающий и гудящий звук, похожий на тибетскую мандолину или как её там, выводящий простой повторяющийся мотив. Поднимаешь голову – нет ничего, в ушах тишина. Перевернёшься на другой бок, приложишься к подушке другим ухом – звук повторяется в нём. Решив, что я окончательно сошла с ума, я для пущей верности приподняла подушку, прижалась ухом к матрасу – теперь звук исходил от него. Я уж было окончательно смирилась с этим глюком, ибо залезать под кровать и прикладывать ухо к полу не хотелось, как вдруг меня осенила гениальная идея, и я стащила со спинки дивана толстый томик ГП, водрузила его на подушку и улеглась ухом на него. Однако проклятый мотивчик, хоть и стал тише и неразборчивей, всё же пробивался сквозь толщу страниц. Тогда уставшая я просто отбросила книгу и заснула как убитая, и всю ночь мне снилось что-то гаррипоттерное, что порядком достало меня к утру. Утро же началось у меня рано – уже к девяти часам я начала задыхаться, и мне пришлось вставать и принимать меры, а там – пить, умываться, одеваться и, собственно говоря, просыпаться. С утреца я посидела за компом, потом со мной снова случился прилив трудолюбия, и я засела за работу на конкурс «Если бы я был главой Управы» - результаты вы можете наблюдать постом ниже. Вот только распечатать титульный лист, выполненный в чёрно-красной гамме, я не смогла, ибо в принтере закончился цветной картридж, а искать новый по всей квартире мне пока было лень.
Покончив с сиим проектом, равно как и с очередной порцией всё той же жареной курицы, я страдала фигнёй ещё до пяти часов, после чего засела читать ГП, пока не пришло время собираться в театр. До ДК меня довёз фавер, снабдив двумя пачками дурацкого сока и не снабдив ни грошом денег, которые можно было бы отложить тогда на небезызвестные нужды в лице грядущего концерта Эпи или хотя бы Сварги. Я, как послушный ребёнок, всё время цедила через соломинки этот сок и холодный ФХ из автомата не покупала, и как послушный журналист тратить и без того отсутствующие у меня средства на билет не стала, а взяла с собой ксиву, как наказывало мне в прошлый раз начальство. Сдавать пальто не стала, чтобы в зале не мёрзнуть, поднялась наверх, подёргала ручку кабинета – закрыто, из наших никого. Рассеянно побродила по холлу первого этажа, следя, как берут люди из стопки наши газеты, - а брали они их плохо, - наткнулась на Маринку, которая забежала взять какой-то диск у кого-то, наверное, из ДАНКовцев. Вопреки моим сиплым протестам, она мгновенно меня обняла, поцеловала и заявила, что тоже болеет, а зараза к заразе не липнет. Обнаружив, что мой голос из-за насморка потерял немало октав, она посоветовала мне десятками есть таблетки «Септолете» и убежала, а я поднялась в холл второго этажа полюбоваться новой выставкой, которую только-только развешивали. Когда начали наконец впускать в зал, я вошла с максимальной наглостью на роже, держа раскрытой свои бесценные корочки, и устроилась в середине своего любимого восьмого ряда. Зал вскоре забился до отказа (в этой фразе – удивление и от количества зрителей, и от скорости их появления), мой ряд и слева, и справа от меня весь заполнился, и только на моё место так никто и не посягнул.
Подавляющую часть публики, как обычно, составляли согнанные отовсюду целыми классами старшеклассники, шумящие, ржущие, жрущие и не рвущиеся аплодировать; особенно меня бесили всё первое действие несколько гопников, которые сидели позади меня и довольно-таки громким шёпотом комментировали в исключительно матерных выражениях всё происходящее на сцене, так что я иногда даже не слышала актёров. Меньшинство составляли такие преданные завсегдатаи, как я, - в частности, мать и дочь Морозовы, места которых я имела возможность занять в прошлый раз. От бабушки, продававшей билеты, с которой я успела уже довольно-таки коротко сойтись, я узнала, что-де Морозова - старшая – учительница одной из актрис театра и потому ходит на все спектакли. Итак, зал заполнился, Кравцов обратился к нему с речью, и спектакль начался; вот и скажу сразу о нём. Если честно, то он меня как-то не зацепил, ибо поблёк на фоне предыдущих двух. Действие растянуто, сюжет надуман, характеры персонажей раскрыты не так полно, как хотелось бы для театра, а скорее достаточно чётко для среднестатистического телесериала, в монологах и диалогах их, порою утомительных, очень сложно выловить суть, хотя она там, безусловно, есть. Все чувства и эмоции тоже недостаточно искренни, отчего обманываешься, думая, что герой лицемерит, а потом понимая, что всё это было взаправду. Финал неожиданен, но отнюдь не оригинален, да и кажется мне, с чисто человеческой точки зрения, что депутат Юрий Алексеевич, личность со всех сторон не то чтобы противная, но неприятная, не стоит того чудовищно бессмысленного подвига, который ради него совершила многократно брошенная и униженная им Галина Георгиевна – не буду говорить, какого, дабы не раскрывать главную интригу тем, кто собрался на спектакль сходить.
На программке написано, что «Грешным делом» - комедия, но мне больше хочется назвать его трагедией. Не потому, что юмора мало и юмор этот – знакомый, приевшийся, несмешной, «бойанистый», позволю себе немного сленга. А потому, что обнажает спектакль этот неприглядное нутро современного мещанства, состоящего из мелких политиканов, юристов, предпринимателей, «слуг слуг народа», говоря цитатой из самого спектакля. Нутро мира, где никому нельзя верить, где романтику побеждает холодный расчёт, любовь побеждают деньги, дружбу побеждают дела, отчаяние толкает на обман, счастье закладывается на алтаре выгоды, где благородных поступков никто не замечает и не ценит, а судьба одинаково несправедлива и к богатым, и к бедным, и к честным, и к подлым, и к тем, кто боролся и искал, и к тем, кто просто оказался на нужном месте в нужный час. Нутро мира, где «прогрессивная молодёжь» не раздумывая променивает своё, родное, народное на попсу, богатства души – на дешёвые побрякушки, и только старики (в первую очередь в лице извечного Кравцова, паясничающего и проповедующего) за внешним безумием хранят внутреннюю мудрость и скупо, но метко делятся ею с окружающими их невеждами, возомнившими себя хозяевами жизни. Ну вот вам вышеупомянутая суть, каковой вижу её я, а что касается её «упаковки», могущей, но не ставшей более злободневной, более напряжённой, то она – всё-таки творение автора, мы её не будем трогать, а будем продолжать благодарить актёров за замечательную игру. Ровно через неделю пойду на последний и, как сообщили мне, самый короткий спектакль – «Материнское сердце» по рассказам Шукшина. Да, воистину хорошего много не бывает…
Так о чём там я? Ах да. Опустим антракт, в котором я сомнамбулически простояла всё время у края внутреннего балкона холла второго этажа, перейдём к моменту, когда спектакль закончился и все ломанулись к гардеробу. Я никуда не торопилась и посему скромненько так пристроилась в хвосте очереди, снова ревниво следя за отсутствием убывания (о как завернула) наших газет из стопки. Наконец, я получила своё пальто, оделась и вышла. Снаружи меня уже поджидало папино авто, и, когда я в него взгромоздилась, из-под моей приближающейся задницы с протестующим мяуканьем выскочило мохнатое нечто – это был мой собак, которого папа взял с собой меня встретить. Когда мы доехали до дома, папа нас высадил, и мы немного погуляли. Возвращаясь в родные пенаты, я заметила на двери подъезда объявление – пропала такса. А ведь в нашем доме, помимо моего Микки, есть ещё четыре таксы – Сэм, Алекс, какой-то щенок и какая-то неприступная старая сучка (в прямом и переносном смыслах). Кто из них именно потерялся, надеюсь выяснить завтра на утренней прогулке, а как провести остаток завтрашнего дня – ума не приложу. Может, буду лечиться дальше, может, отправлюсь куда-нибудь – как карта ляжет. А сейчас пора наконец поприветствовать накопившихся новых ПЧ. Итак, добро пожаловать, Immemorian, Phonix, Почитающая_Свет, Black_Obelisk, creativDevil, Crusader, Eliano, Kai_Hiwatari, Дезмонд и Моргул! Надеюсь, никого не забыла и не перепутала ) А от кого 118-я симпа? Я по комментариям не догадываюсь, ток по подписям )

Итак, вчера к семи часам я отправилась в родные «Зодчие». Маршрутка подъехала быстро, так что мне не пришлось мёрзнуть на автобусной остановке, и подвезла меня к ДК, где я, не торопясь, подрулила к бабушке, продававшей билеты, так как билет у меня был уже заранее заказан в район первых двух-трёх рядов. Однако бабушка заявила, что мой билет уже кому-то продала и может продать мне билет не ближе чем на 14-й (!) ряд, однако мне следует иметь в виду, что некие Морозовы за своими заказанными билетами на 2-е и 3-е места в шестой ряд ещё не явились и, если они так и не явятся, я смогу сесть на их место. Пришлось купить билет на 14-й, вместе с ним – программку, сдать пальто в гардероб и подняться наверх. Наш кабинет был гостеприимно открыт, а в холле за круглым столом расположились Настя, Татьяна Владиславна, Инна и Наташа – делали то, что некогда поленилась делать я, то есть обсуждали программу предстоящих весной «Пингвинов». Узнав, что я купила билет, а не прошла бесплатно, воспользовавшись своей ксивой, начальство меня сначала отчитало, заявив, что запретят продавать мне билеты, а потом оттаяло, резюмировав, что запретить мне тратить деньги попусту в своё удовольствие мне всё равно никто не в силах. Затем все, кроме меня, естественно, стали собираться по домам, а я зашла лишь потоптаться в нашем уютном маленьком кабинетике, по которому я успела слегка соскучиться, да по собственной инициативе снесла на первый этаж стопку наших свежих газет, дабы приходящие на спектакль люди могли их разбирать. Напоследок Татьяна Владиславна предложила (читай – поручила) мне написать небольшой очерк о Насте в следующий выпуск – не знаю зачем, но при первой же возможности попробую.
Распрощавшись со всеми и пообещав звонить, как только появится свободная минутка, я дождалась первого звонка я вошла в зал. Я сразу заняла место, принадлежащее неизвестным мне Морозовым, с расчётом на то, что если они всё-таки придут и сгонят меня, я перемещусь на свой 14-й. Однако время шло, а зал заполнялся столь же скудно, как и в прошлый раз, и я, вконец обнаглев от долгого ожидания, пересела в полюбившийся мне с прошлого раза восьмой ряд, где как раз осталось одно свободное местечко. С высоты этого местечка я и пронаблюдала за тем, как свои места заняли Морозовы, как после полудюжины звонков двери в зал закрыли, все уселись и, как и в прошлый раз, принялись шуметь. Артисты снова ждали тишины минут десять, однако не дождались, и снова невидимый Кравцов по громкой связи обратился к залу сначала с диалогом, во время которого какие-то безмозглые шутники отвечали ему так нагло, что едва не сорвали начало спектакля, так что он пригрозил позволить охране вывести из зала лишних людей, а потом с речью, немногим отличавшейся от той, что прозвучала в прошлый раз. Спектакль я опишу потом, оба действия сразу, а сначала покончу с частностями. В антракте я повторяла монолог к сегодняшнему рандеву с русичкой, а так же не поленилась сходить вниз и проверить наши газеты, которые как лежали стопкой, так и остались лежать – вот он, неблагодарный труд журналиста!.. После спектакля, пока я стояла в бесконечной очереди в гардероб, кто-то навалил на эту стопку газет свои пальто, да так и скинул их на пол. Пришлось мне собирать разлетевшиеся листы и складывать их в другом, более спокойном уголке холла первого этажа. До дома я шла пешком, по прибившемуся к асфальту твёрдому снежному покрову, любуясь, как мокрое чёрное шоссе расписывает быстрая позёмка.
Теперь самое время подошло для рецензии. Скажу сразу: спектакль хороший, очень хороший. Недаром весь зал аплодировал актёрам стоя, когда они вышли на поклон. Однако первый спектакль, что я смотрела неделю назад у «Мира Искусства» - «Всему виной была её корона» - понравился мне больше – наверное, потому, что я не читала этого произведения и не могла читать, ибо оно авторское, Кравцовское, а «Гранатовый браслет» читала и перечитывала много раз и невольно искала в постановке несоответствия со своим личным восприятием этого рассказа. С актёров, которых я уже упомянула, и начнём. Ну, во-первых, сам Кравцов, как всегда, великолепен. Как и в прошлый раз, он по праву оставил себе роль проповедническую и пророческую одновременно: тогда это был граф Орлов, теперь – генерал Аносов. А глядя на Авилову в главной роли, я всё не могу отделаться от её образа императрицы Екатерины II. Он очень ей подходит, этот образ – образ умудрённой летами и опытом женщины, мудрой и рассудительной, которая за внешней сухостью и строгостью прячет бурю горячих страстей. Княгиню Веру я себе представляла не такой – более молодой, более наивной, романтичной. Да и Желтков у них – больно мужественный, а я видела его всегда довольно-таки инфантильным и, если уж называть вещи своими именами, личностью слабой. Ну скажите мне, может ли сильный человек ничего за душой не иметь, кроме своего чувства, и ничем в мире не интересоваться больше, кроме как предметом своего обожания – и это на протяжении многих лет?
Сотворить себе кумира и поклоняться ему может только человек хоть и поэтической натуры, но недалёкого ума – и я здесь не об обожествлении и благоговении говорю, каковые, к примеру, в предыдущем спектакле имели место, а о поклонении некоему идеализированному идолу. А ещё мне всегда казалось, что любовь должна окрылять, а не убивать, что ради любви стоит жить, а не умирать – кстати говоря, именно поэтому, возможно, я и сама жива до сих пор. К чему я всё это – а к тому, что в конце спектакля даётся весьма прозрачный намёк на то, что Вера полюбила Желткова в виде того туманного призрака, что явился к ней под звуки музыки Бетховена. Я же смею предположить, что любви этой не было и не могло быть, а могла быть только жалость, пусть даже сострадание, но не более того. Я не буду вторить некоторым особо жестоким критикам, утверждающим, что-де Желтков любви не достоин – нет, достоин, как и всяк умеющий любить, однако его предназначение – именно страдательное, ибо если бы он и достиг своей мечты, то, пожалуй, умер бы от счастья. Ещё один нюанс: мне показалось лишним введение в спектакль клоунады. Конечно, юмор не повредит, чтобы, во-первых, развлечь зрителя, а, во-вторых, составить контраст грядущим бедам, но всё-таки это перегиб, на мой взгляд. Чтож, напоследок повторюсь: очень, несмотря ни на что, хороший спектакль. В следующий понедельник пойду уже на комедию «Грешным делом» - и давно пора отдохнуть от трагедий, а то это как-то непорядок, что уже два спектакля подряд заканчиваются мужским трупом и женскими слезами. И мне точно никто не хочет составить компанию?..

Итак, вчера я за час до начала спектакля отправилась в родной ДК «Зодчие» с надеждой приобрести билеты ряд на первый-третий. Маршрутка доставила меня к цели так быстро, что я выиграла даже больше часа, однако когда меня перехватил у дверей какой-то молодой человек, заявивший, что если я в театр, то это к нему, и подвёл к старушке, продававшей билеты и программки, выяснилось, что билетов ближе чем на восьмой ряд у неё не осталось. Пришлось брать на восьмой, что обошлось мне всего в 350 (!) рублей, а так же я затарилась и программкой, и буклетом, посвящённым 45-летию творчества Александра Кравцова, и журнальчиком, посвящённым 15-летию театра «Мир искусства». Сдав пальто в гардероб, я поднялась наверх, подёргала ручку двери нашего кабинета, убедилась, что в нём никого нет и, по-хозяйски включив свет в нашем крыле холла второго этажа, устроилась за круглым столом. У меня с собой были тетради по алгебре – и моя школьная, и та, в которой я занималась с матушкой Башмака, и я от скуки принялась готовиться к сегодняшней контрольной, что, собственно, совсем мне несвойственно. Однако надолго мне этого занятия не хватило, и я побродила по холлу, любуясь выставкой, вместе со старушками, дотошно рассматривавшими картины и лапавшими растения в горшках, спустилась в холл первого этажа купить бутылочку ФХ (и едва успела взять одну из последних – божественный нектар расходился на ура), а там и дали первый звонок. Я создала на входе в зал небольшой затор, копаясь по многочисленным карманам в поисках Бог весть куда засунутого билета, после чего заняла своё место и обнаружила, что мой ряд – ближе всего к сцене из тех, что приподнимаются на ступеньку над предыдущими.
В зал заходило множество разношёрстной молодёжи, державшейся группами, что давало все основания полагать, что на спектакль согнали целыми классами учащихся близлежащих школ (нашу-то школу, естественно, не почтили такой возможностью), закупив для них билеты по целому ряду. Из-за этого в зале было до неприличия шумно, и несмотря на это множество мест, в том числе и в первых рядах, оставались незанятыми – очевидно, те, для кого их берегли, не сочли нужным явиться. Когда было дано уже не три, а едва ли не пять звонков, двери в зал закрыли, а свет притушили, мягкий баритон Кравцова по громкоговорителю заявил, что спектакль не начнётся, пока в зале не станет тихо, и посетовал, что для театра, привыкшего к аншлагам, игра спектакля перед столь малочисленной аудиторией и при столь божеской цене билетов можно смело считать благотворительным. В его голосе звучала такая явная обида, что я испугалась, что «Мир искусства», отыграв оговорённый месяц спектаклей, больше не будет заключать новые контракты с «Зодчими», обеспечившими ему столь незавидную организацию мероприятия. Наконец, шаткая тишина установилась, и первое отделение драмы Кравцова «Виной всему была её корона (Ночи покаяний)» началось.
Первое отделение – какое-то тёплое, домашнее, уютное, даже можно сказать – личное, интимное, похожее на детскую книжку вроде «Маленьких женщин» или семейный фотоальбом с пожелтевшими фотографиями. Крупные исторические деятели – императрица Екатерина II; адъютант Александр Ланской, её первая и последняя настоящая, искренняя и, главное, взаимная любовь; подруга её юности, а ныне президент Академии наук, надменная и эгоистичная Екатерина Дашкова; её преданная и понимающая камеристка Машка – все они паясничают и рассуждают, говорят мудрое и смешное, выказывают друг к другу симпатии и неприязни, и над всем этим довлеет, как призрак отца Гамлета, бывший фаворит императрицы граф и князь Григорий Орлов, сумасшедший старик, неумолимо призывающий всех к покаянию и кающийся сам, в роли которого сам мэтр Кравцов просто великолепен. А о Шекспировском «Гамлете» я вспомнила недаром – ведь цитата из него наравне с темой покаяния вынесена в название пьесы, предвосхищая интриги и потрясения, готовые ворваться в идиллическую, на первый взгляд, будуарную пастораль первого действия.
И, «как всегда, на самом интересном месте»©, занавес опустился, объявили антракт. Я, простите за подробности, спустилась в туалет и увидела, как мимо выстроившейся туда очереди, закрыв лицо капюшоном, из дверей дамской комнаты выскользнул пацан – в «Зодчих» нет мужского туалета. Когда он исчез, вся очередь ржала аки конь Будённого ещё минуты три. Когда антракт завершился, я смело пересела на ряд вперёд – не то чтобы видно оттуда было лучше, напротив, там мне обзор слегка закрывали головы впередисидящих, просто позади меня в течение всего первого отделения сидела одна весьма шумная компания, мешавшая слушать своим смехом и скабрезными комментариями. Однако после антракта и без того на две трети пустой зал стал ещё более пустым, и благодаря тому, что наиболее неблагодарные зрители ушли, в нём стало спокойней и тише.
Второе действие – более острое и надрывное, чем первое, не только в финале, но и в начале. Страсти накалены до предела, и куда не глянь, личное горе грозит обернуться горем государственным, всенародным, из-за того, что простые люди, такие же, как мы с вами, живые, чувствующие, страдающие, наделены этой самой пресловутой «короной» - властью, влиянием, ответственностью за всё и вся. Развязка этой бессюжетной, по сути своей, истории трагична – роман Екатерины, уставшей от одиночества и всю свою годами накопленную любовь женщины, жены и матери выплеснувшую на молодого красавца, и Ланского, который без всякой корысти и честолюбивых помыслов с благоговейным почтением и юношеской чистотой исполняет все капризы своей госпожи, своей живой богини, прерывается скорой и нелепой кончиной последнего. Лёгкая грусть, сквозившая незаметно во всех их движениях и словах, оборачивается безутешной скорбью, смиренной и величественной. Исторической правдивости от этой смотрящейся на едином духу, очень красивой вещи ждать не приходится, но когда смотришь, не задумываешься о том, а как оно было «на самом деле». Наше «самое» - это то, что у нас в сердце, а не то, что в умных книгах, а этот спектакль несомненно отзывается болью в каждом сердце, которому доводилось терять нечто себе дорогое. В общем – мне очень понравилось, я с нетерпением жду встречи с теми же актёрами в следующий понедельник, на «Гранатовом браслете». Народ, никто не хочет составить мне компанию? Зал не должен быть пустым!
После спектакля я, получив своё пальто, пошла домой пешком и благодаря своему резвому аллюру добралась до дверей родной квартиры уже к десяти часам. Пока поела, пока наметила будущую рецензию парой фраз – там и наступил сегодняшний день )

Итак, вчера вечером я досмотрела Штрафбат, а дочитывать Метро уже не стала – хватит с меня «хороших» концов за один раз. Почитала журнал, послушала две своих «колыбельные» (отнимите их кто-нибудь у меня! Всё-таки соль на свежие раны – это не шибко приятно, а оторваться не могу!) да и легла спать, и снилась мне куча всякого бреда, который по пробуждении я ещё помнила, а сейчас уже нет. Будильник поднял меня к девяти часам, и я начала собираться на работу. Чёрт меня дёрнул позавтракать каким-то старым завалящим сыром – в желудке немедленно разыгралась революция. Однако когда я вывалилась на улицу, дошла до автобусной остановки, села в маршрутку и поехала к ДК, она постепенно улеглась. Пришла я, по своей привычке, за полчаса до условленного времени, и наш кабинет был ещё закрыт, а в холле второго этажа снималось кино. Осветители, операторы и прочая шушера поглядывала на скромно присевшую на подоконник меня аки удавы на кролика, и я решила ретироваться, пока меня не оттуда не попросили. Спустившись снова вниз, я наткнулась на Егора, и мы уже вместе поднялись наверх, открыли кабинет, зашли и открыли рамы, чтобы проветрить – всё пропахло изумительным духом горячих пирожков, а самих пирожков нигде не было. Затем Егор незамедлительно засел за работу, я же была ему нужна исключительно в качестве собеседника – то бишь никакой реальной помощи от меня не требовалось. Однако вскоре пришла Татьяна Владиславна, и занятие нашлось и мне – приводить в «человеческий вид» пресс-релиз, который мы вчера с Гномом накатали через пень-колоду.
Я по её распоряжению зачитала его Егору, и все мы трое пришли к выводу, что требуется сделать наш пресс-релиз менее схематичным, более живым и завлекающим и заменить в нём все труднопроизносимые и труднопонимаемые слова. С таким суфлёром, как Татьяна Владиславна, я вскоре сделала из пресс-релиза шедевр, мы скопировали его на бланк и распечатали. Потом проклятая мышь снова зависла, но на сей раз я не пустила Татьяну Владиславну ползать перед компом на карачках и просто перезагрузила утомившуюся машину, и глюк прошёл. Единственная заминка в работе над пресс-релизом произошла, когда Татьяна Владиславна отбегала на какую-то летучку и я некоторое время сидела без дела, а Егор как включил, так уже больше и не выключал какую-то усыпляющую романтическую попсу, которая ещё в какой-то рекламе постоянно звучит. Так же нас позабавила моя мама, которая позвонила мне, чтобы поинтересоваться, почему это она, проезжая мимо на автобусе, видела, как от нашего ДК отъезжают аж две «скорых помощи» (теперь мне кажется, что они были нужны для съёмок фильма). Зато когда эта работа была закончена, Татьяна Владиславна привела нашего неугомонного ветерана Кривова и заставила меня зачитать ему окончательный вариант пресс-релиза, и он остался в восторге. Следующей задачей было всерьёз взяться за сочинение номинаций, по которым будут награждать сотрудников ДК на юбилее. Совместными усилиями мы с Татьяной Владиславной написали от руки (вернее, писала я своим неразборчивым почерком, да ещё и заедающей ручкой) и их и отправились согласовывать свой креатив с начальством.
Директора ДК, Натальи Борисовны, на месте ещё не было, посему мы решили не откладывать из-за этого дела в долгий ящик и обратиться в нижестоящие инстанции. Сначала мы заглянули в 18-й кабинет, где сильно пахло крепким горячим кофе – в наш бессменный творческий отдел, где свои поправки внесла его глава, а затем – к заместителю директора Венере Хайдаровне. Подтолкнув меня к этой суровой даме, Татьяна Владиславна, спросив разрешения и не дождавшись ответа, свистнула у неё из коробки несколько конфет и одну положила в рот себе, а другую протянула мне. Пока я подкреплялась, Венера Хайдаровна так же внесла свои коррективы, и Татьяна Владиславна послала меня караулить под дверью Натальи Борисовны, пока та не придёт. Я послушно прислонилась к запертой двери, а Татьяна Владиславна подкормила меня ещё одной конфетой, пробормотав, что до Егора она её всё равно не донесёт, и побежала дальше. Я вознамерилась ждать директоршу долго и упорно, однако меньше чем через минуту Татьяна Владиславна прибежала обратно и потащила меня за собой, в коридор, так как Наталья Борисовна только что вошла в здание ДК и необходимо было перехватить её внимание раньше прочих. Нам это удалось, и Наталья Борисовна препроводила нас в свой кабинет. Пропуская меня вперёд, Татьяна Владиславна сунула мне третью конфету – я начинала себя чувствовать пуделем на цирковой арене. Наконец, директорша дала добро, и я поднялась снова наверх, где исправила и заново распечатала пресс-релиз и напечатала варианты номинаций. Задачей номер три было напечатать по уже имеющемуся плану письмо главному дядьке на районном телевидении с просьбой прислать к нам на праздник съёмочную группу.
Потом я побежала опять к Наталье Борисовне – чтобы поставила на письме свою роспись, и опять к Венере Хайдаровне – чтобы поставила на нём печать ДК. Теперь надлежало это письмо отправить ему, а пресс-релиз – в пресс-центр муниципалитета, но вот беда: Интернета в нашем кабинете по-прежнему не было. Решено было прежде, чем его настроят, воспользоваться факсом в 18-м кабинете. Так мы и поступили – я засела за факс, а Татьяна Владиславна, передав работникам отдела флэшку с пресс-релизом и вариантами номинаций, принялась посредством телефонной связи разбираться с интернетчиками. Пресс-центр телевизионщиков на мой звонок откликнулся сразу же; мне надлежало только сказать: «Здравствуйте. Пресс-центр дома культуры «Зодчие». Примите факс, пожалуйста!», потом услышать дежурное: «Стартую!», выслать факс и поинтересоваться, дошёл ли он. С муниципалитетом вышло сложнее – там было хронически занято, и сколько я ни набирала номер, короткие гудки мерзко резали мне ухо. Наконец, Татьяна Владиславна сказала мне временно забить на это дело, и я послушно покинула факс и встала рядом с ней в полной боевой готовности. Её же интернетчики довели уже до белого каления, и она орала в трубку, что за то, что они остановили работу целой редакции, она потребует с них компенсации и помешает им получить государственный тендер. Сзади ко мне подошёл Егор и поинтересовался:
- Что произошло?
- А у вас Кросснет? – вопросом на вопрос отозвалась я.
- Ну да. А откуда ты знаешь?
- Просто я тоже с ними поскандалить люблю…
Наконец, Татьяна Владиславна снова утащила нас наверх, где уже позволила себе впасть в отчаяние: до завтрашнего дня надлежало отправить свёрстанный макет свежего номера в типографию. Моё предложение воспользоваться Интернетом у меня дома было отметено, ибо типография наверняка захочет высказать свои пожелания, а внести коррективы в макет, чтобы отправить его заново, в исправленном виде, сможет только Егор – а не тащить же его ко мне домой и оставлять до позднего вечера!.. В итоге мы пока решили заняться рассылкой пресс-релиза по остальным инстанциям – в СМИ и правительственные организации. Татьяна Владиславна скопировала мне на дискету необходимые е-мэйл адреса из своего перечня СМИ, а затем я переписала на листочек факсы, хранившиеся в пузатой записной книжке Татьяны Владиславны. Дело встало за малым – на правах человека, заменяющего сегодня всё своё отсутствующее по разным причинам начальство в лице Насти, Ани и Инны, пробраться в 18-й кабинет и там нагло вопользоваться не только факсом, но и компом, на котором Интернет вроде как ещё был в целости и сохранности. Однако, сунувшись в этот самый 18-й кабинет, я обнаружила его запертым и отправилась в буфет, где и пропадали работники творческого отдела в полном составе. Глотая слюну при виде их кушаний, я попросила у них ключ от кабинета, но они заявили мне, что такового у них не имеется и что он, наверное, у администрации. Я выскочила в коридор, администраторшу на её посту не обнаружила, побегала туда-сюда, столкнулась с ней на выходе из туалета и потребовала ключ, но она сообщила мне, что он-де у охраны. Читать дальше просто обязательно!

Вчера вечером, досмотрев Штрафбат, я прочитала свежекупленный комикс и снова просидела, уткнувшись в Метро, до двух часов ночи. Так и подмывало осилить его до конца, но я решила всё-таки растянуть удовольствие и оставить себе последнюю главу на завтра, а там уж взяться за Гастарбайтера. Отложив книгу и выключив свет, я вернулась за монитор, но ровно в три решительно выключила комп – эдак можно и до утра просидеть, так ничего общественно полезного и не сделав. Включила плеер, - в нём торчала всё та же болванка, - взялась за наушники. Что я ожидала в них услышать нового – одному Богу известно, но прислушивалась я долго и усердно, уставившись в безлунное тёмно-серое небо за окном. Потом я взялась за блокнот, решительно зачеркнула те два куплета, что написала вчера, – один ночью, другой по дороге в РГГУ, - и дважды пыталась с нового куплета начать новый стих с новым ритмом, но тем же смыслом, но дважды поверх них ставились жирные раскоряченные крестики. Видать, моя наглая шиза бесцеремонно покинула меня в самый ответственный момент, предоставив всему тому, что проспало во мне сном младенца всю весну и всё лето, а теперь проснулось, не безболезненно вылиться на бумагу, а приняться пожирать меня изнутри, довольно урча и сыто чавкая. Чтож, на нет и суда нет – я забросила блокнот в дальний угол стола и завалилась спать. И приснился мне такой бред, что я, наверное, ещё несколько дней буду ходить под впечатлением от него. Итак, снилось мне, будто я нахожусь в каком-то помещении вроде больничной палаты: белые стены и кровати вдоль стен, на которых в темноте мирно посапывают люди. Но я спать не хочу и в темноте вижу отлично, как будто кто-то ластиком подтёр в моих глазах непроглядную черноту и сделал её вполне удобоваримо серой.
Я пробираюсь к двери, толкаю её – она подаётся бесшумно – и оказываюсь на улице. Ночной город тихо шумит отдалёнными магистралями, матово блестит янтарными огнями. Я медленно опускаюсь на четвереньки, делаю шаг, другой, всё уверенней и уверенней… и незаметно для самой себя превращаюсь в чёрную волчицу и бросаюсь вперёд, точно зная, куда бежать. Больше всего меня удивляло не то, что я впервые в жизни пребываю во сне не в своей шкуре, а в звериной, а то, что я умудряюсь поддерживать столь высокую скорость, не чувствуя и намёка на усталость, и по-прежнему дышу ровно, хотя давно должна бы была запыхаться. Так, лёгкими размашистыми прыжками, я несусь по бесконечным улицам, пересекая дороги; изредка рядом со мной мелькают ноги редких прохожих, но они словно не замечают меня или просто принимают за собаку. Наконец, признаки цивилизации постепенно сходят на нет, и я останавливаю свою бешеную гонку у подножия какого-то холма. Там меня уже ждёт волк – белый как снег, и осторожно приближается ко мне. Я не протестую, когда он оказывается так близко, что его – волчье! – дыхание шевелит мою – волчью! – шерсть на морде и только закрываю глаза, когда его – волчий! – язык бережно дотрагивается до моих – волчьих! – губ. Ощущение, надо вам сказать, просто изумительное, и я бы долго ещё не торопилась уходить, если бы меня беспощадно не выкинуло оттуда обратно, в «палату». Только на сей раз это была не комната, а – только не смейтесь – теплица, которая стояла когда-то у меня на даче, а теперь уже не стоит. И я лежала – не смейтесь!! – на грядке с петрушкой, подложив ладони под щёку, и сонно хлопала глазами, словно вся эта белиберда с моими вервольфскими похождениями мне просто-напросто приснилась.
Допуская такую возможность, я решила было заснуть опять, хоть знающие люди и говорят, что во сне спать и видеть сны – занятие довольно опасное, но мне не дали: заявилась какая-то строгая тётка и принялась меня спрашивать, где я была всю ночь (значит, не приснилось, сообразила я). Приподнявшись, я обнаружила фотографию какого-то жизнерадостного рыжеволосого парня с надписью «Happy Birthday!», прикреплённую к раме теплицы над моей грядкой, и соврала, что, дескать, ходила покупать ему подарок, совсем недалеко и совсем ненадолго, честно-честно! Суровая тётка сделала вид, что поверила мне, и принялась читать лекцию, что никто не должен ни в коем случае ходить к холму, что это чревато ужасными последствиями и бла-бла-бла – я, признаться, слушала вполуха и только с энтузиазмом кивала, доказывая свою готовность хоть за три версты обходить проклятое место. Потом тётка ушла, и я снова улеглась на грядку, устроилась поудобнее и уставилась на большого коричневого кузнечика, копошившегося возле моего лица, но и тут мне спать не дали – видимо, уже наступило утро, и мои соседи по палате, отлично выспавшиеся, уже сидели на своих грядках, переговариваясь и хохоча. Я пару раз на них огрызнулась, а потом смирилась со своей участью, тоже села и огляделась. Парень с ближайшей ко мне грядки щедро раздавал всем из большой сумки шоколадки и конфеты; я не разглядела его как следует – возможно, это был тот самый рыжий, справлявший день рождения. Я тоже взяла у него шоколадный батончик, который никогда прежде не видела ни во сне, ни наяву, и надкусила его. Вкус у него был странный, но приятный, который сложно описать и ещё сложнее с чем-либо сравнить. Так, погурманив, я и проснулась – хвала Магистрам, наяву.
Был час дня, до работы оставалось пять часов. Я потратила их на безбожное долбаёбство в Интернете, а так же на завтрак, плавно перетекающий в ужин. Из дома я выскочила рано и посему двинулась до ДК пешком, дабы прогуляться немного. На улице было реально холодно, видать, зима уже напала на нас вероломно, без объявления войны и всё такое. Дабы не замёрзнуть, передвигалась я с крейсерской скоростью и всё равно явилась на работу раньше всех. Кабинет был ещё закрыт, и я оказалась предоставлена сама себе. Я побродила по холлу второго этажа и полупоглазила на выставку какой-то семейной пары художников, посидела на перилах, болтая ногами, и, наконец, встретила Гномыча. Мы с Гномычем побродили, поболтали, спустились вниз, купили бутылочку ФХ, поднялись наверх и застали там окончательно измождённую Наташку, которая, как выяснилось, моталась по всему ДК с раннего утра. Она заявила, что никого из начальства сегодня не будет, но что нам-де оставили какое-то задание, которое мы должны будем выполнить, а конкретно – написать пресс-релиз к предстоящему празднованию сорокалетия ДК. Открыла нам кабинет, усадила на стулья, скомандовала достать листок бумаги и ручку и начать творить. Гномыч попробовала было прикинуться шлангом, что-де она никогда пресс-релизов не писала и не знает, что это такое и с чем это едят, но номер не прошёл – у Наташки на почве головной боли настроение было не самое радужное. Хвала Магистрам, пришла незаменимая Татьяна Владиславна, отобрала у Наташки план пресс-релиза и всучила его нам – дескать, по этому плану писать будет легче.
Но так как Наташке следовало этот план вернуть прежде, чем она уйдёт, пришлось мне своим корявым почерком, зато быстро переписывать его в гномову тетрадь под гномову же диктовку, в то время как Татьяна Владиславна неумолчно причитала, что переписывать всё подряд совсем необязательно и что краткий план плана (простите за тавтологию) был бы гораздо нам полезнее, чем его дословное воспроизвдение. Однако мы с Гномычем были непреклонны, и только когда план был переписан, мы вернули его Наташке, и она ушла. Вооружившись планом, мы с Гномычем решили разделывать собаку с хвоста, то бишь перво-наперво составить список СМИ, коих надлежит пригласить на празднование. Полезли с редакционного компа в тырнет – а его и нету! Татьяна Владиславна послала нас на первый этаж, в компьютерный класс, где, дескать, Интернету – завались. Мы спустились вниз, подгребли к тому месту, где привыкли видеть компьютерный класс… однако вместо него обнаружили репетиционную базу какого-то детского коллектива «Домовёнок» (обзовут же!), которого раньше у нас в ДК не было. От делать нефиг мы прогулялись в соседнее крыло, но и там компьютерного класса не обнаружили и в растерянных чувствах обратились к администраторше. Она нам поведала, что компьютерный класс поменяли на репбазу уже очень давно и что Интернет мы сможем найти разве что в кабинетах начальства, куда нас, естественно, не пустят. Обломившись, мы с Гномычем перечислили те СМИ, которые сами помнили, и приступили наконец к написанию пресс-релиза – вернее, писала Гномыч, а ей по мере своих скромных возможностей мешала, пока меня не загрузили новой хренью – сочинить номинации, по которым будут на праздничном концерте награждать работников ДК (типа «за терпение», «за мужество» и т.п.). Читать дальше!

Итак, на работу я сегодня явилась, как обычно, за полчаса и обнаружила в холле ДК множество столиков с "атрибутикой" разных коллективов, студий и кружков. Среди них скромно притулился столик нашей редакции, за коим я обнаружила Алину и Настю, а так же свежий выпуск нашей газеты. В нём было целых два моих больших материала - репортаж с открытия фестиваля "Перепляс" и интервью с депутатом Антоновым (оба можете найти у меня в днёве, мне самой искать некогда). Когда мы выяснили друг у друга, кто что делал летом, я поднялась в кабинет, где торчали Инна, Аня, Татьяна Владиславна и Наташа, перекрасившаяся из ярко-рыжего в жгуче-чёрный. Мне сообщили, что сейчас в "Зодчих" в самом разгаре день открытых дверей, а фестиваль, с которого мне предстоит написать большой материал, начнётся только в четыре. А чтобы мне этот материал было легче писать, мне вручили пресс-релиз и услали в 18-й кабинет за копией сценария и списком участников. Когда я вернулась с этими бесценными бумаженциями, Татьяна Владиславна вытащила меня на улицу и указала на курящего на ступенях дядьку в полосатом костюме, с широкой багровой рожей.
Выяснилось, что это - депутат управы района и что мне надо будет взять у него интервью. Так же на меня навесили обязанность провести соцопрос по поводу эмоций горожан в День города, после чего отпустили с миром. Я вернулась вниз, к Алине и Насте, сочинять вопросы депутату и общественности. Сочинилось, одновременно с вниканием в сценарий торжества, где-то по пять вопросов каждому. К этому времени Алинка нас покинула, - ей якобы предстояла какая-то важная втреча, - а Наташа ушла с какими-то массовиками-затейниками тусить у кинотеатра Брест и завлекать народ на наш фестиваль. Их сменили Инна и Аня, к коим вскоре заявился надоедливый фотограф из префектуры. Мы всучили ему все бумажки, какие только нашлись, и мне даже пришлось снова бегать в 18-й кабинет - чтобы отксерить (или, как выразилась Татьяна Владиславна, "ксерануть" ) какой-то документ. Пока начальство развлекало фотографа, к нашему столику ненадолго подбежала Маринка, которой предстояло сегодня выступать вместе с остальным "ДАНКом". Потом ушла Настя, предварительно попросив меня дома отсканировать и послать ей по мылу сценарий праздника.
Когда Инна с Аней тоже куда-то делись, я осталась за нашим столиком в одиночестве - типа завлекать любопытных зрелищем своей серьезной рожи. Вскоре мне стало скучно протирать стул без дела, и я отправилась бродить по коридору, в котором репетировали гармонисты, а потом вышла на улицу. Там перед ступенями ДК расположилась сцена, перед ней поставили несколько рядов лавочек, а по бокам украсили этаким плетнём с глиняными горшками и искусственными подсолнухами. "Ярмарка народных промыслов", как громко называл пресс-релиз две палатки с товаром, торговала декоративными стёгаными ковриками и наволочками, тряпичными куклами и шалями. Так же неподалёку расположились прилавки со всевозможной снедью, пункт надувания и продажи воздушных шариков, развал с б/ушными книгами и пункт активистов фирмы Avon, которые давали всем желающим понюхать духи и раздавали каталоги. Пресс-релиз пафосно гласил о некоей "запряжённой лошадью телеге", но её и в помине не было - видимо, это был, как выразилась бы Инна, "рояль в кустах". Вскоре мне стало холодно на улице в одной водолазке, и я поднялась в кабинет за брошенной там курткой.
И весьма опрометчиво: мне заявили, что я просто обязана взять интервью у девочки, играющей джаз на баяне, и что чёрт с ним, с соцопросом. Я попробовала было возразить, но Инна, заверив меня: "Ты герой! Ты рыцарь пера!" вытолкала меня за дверь. Пришлось мне сползти вниз, сесть за всё тот же столик и приняться сочинять вопросы. Когда их было готово штук пять, меня запалило начальство, удивилось, что я "всё ещё здесь" и подсказало, что гениальную девочку можно застать в 81-м кабинете. Я дунула по указанному адресу, обегала галопом всё ДК, но 81-го кабинета так и не нашла и вернулась ни с чем. Оказалось, что шефы изволили перепутать и искомый кабинет не 81-й, а 41-й. Однако было уже поздно: мою девочку перепоручили как раз вернувшейся Наташе, а моя задача состояла в том, чтобы найти в гримёрках хоть одного гармониста и задать ему парочку вопросов. Сочинять эти вопросы было некогда - пришлось полагаться на импровизацию, да ещё и записывать ответы не на диктофон, а от руки. Итак, я вломилась в гримёрку и обнаружила там только одну тётку-аккордеонистку, с коей и побеседовала (это интервью выложу позже).
Выяснилось, что она - учитель той самой гениальной девочки, за которой в это время безуспешно охотилась Наташа. Отделавшись от тёти, я триумфально вернулась к начальству, и тут выяснилось, что дырявая моя башка забыла взять у неё контакты. Пришлось ловить тётю заново - и поймалась она уже в холле. Дав свой телефон, она попросила наши контакты, и я дала ей свой и Анин телефоны. Наконец, все дела в стенах здания были улажены, и я снова вышла на улицу. Несмотря на то, что фест ещё не начался, все лавки были заняты, и я, недолго думая, взобралась на забор, окружающий ДК, уселась на него и с высоты озирала окрестности. Оттуда я и углядела своего толстомордого депутата и дунула вдогонку, сунув свои бумаги "постеречь" какой-то ошивавшейся рядом старушенции. Перехватив депутата и задав ему свои вопросы (это интервью так же выложу позже), я вернулась на своё почётное место, беспрестанно фотографируя всех, кто ни выходил на сцену (все фотографии выложу тогда, когда выложу все фотографии с мероприятий прошлой весны).
Покупать хавчик мне, ясное дело, было некогда, но Татьяна Владиславна, добрая душа, вручила мне два изумительных горячих пирожка с яйцом и луком, кои я и успела смолотить до начала представления. "Зазвучали фанфары", как было сказано в сценарии - впрочем, сей звук был больше похож на соло на волынке. Первым на сцену вышел "Ванька", как уведомляет сценарий, и выдал атасную прибаутку: "Три деревни - два села, восемь девок - один я!". Потом объявили "Общую плясовую", после чего зрителям представили участников конкурса и членов жюри, а глава управы и прочие официальные лица толкнули речи (при этом один депутат даже сыграл на баяне и спел). Наконец, началось выступление конкурсантов; они следовали один за другим и перемежались номерами творческих коллективов. Открыл эстафету самый юный участник конкурса, затем два мужика по очереди спели под музыку одного и того же аккомпаниатора с аккордеоном, какая-то девушка с вдохновенной моськой изумительно сыграла танго на аккордеоне, потом вышла старушка с баяном и народными песнями в репертуаре, за ней - уже проевшая нам с Наташей плешь девочка со своим джазом на аккордеоне.
Далее следовало ещё человек пять гармонистов, - кто-то пел, кто-то только играл, - и публику порадовали выступлением народного коллектива "Кумушки". Пели они очень зажигательно, - даже я просто влюбилась в них на некоторое время, - и тут старушки не выдержали и пустились в пляс перед сценой. За "Кумушками" выступил "ДАНК", после чего на сцену вышел хор престарелых "Поющие сердца", состоявший из пяти бабушек и одного деда с баяном. Следует отметить, что пели они для своего возраста вполне неплохо. После них играл какой-то дядька, а наплясавшиеся старушки с удовольствием пели под его баян нестройным хором. Затем началась "танцевальная программа", во время которой мелюзгу завлекали в хороводы клоуны из коллектива "Осторожно - дети", гордо прозванные сценарием "раус-группой", а перед сценой кружилась переодетая цыганкой тётка. Затем выступили снова "ДАНК" и снова "Поющие сердца", а там до меня докопалась Наташа. Оказалось, что ей так и не удалось поговорить с девочкой, которая якобы будет свободна только по окончании концерта, а ей совсем не хочется её ждать и очень хочется слинять отсюда. Дальше - самое интересное!

Итак, к шести часам я заявилась в родное ДК, поднялась наверх, протолкалась к дверям в актовый зал. Держа перед собой ксиву, благополучно заменившую мне стоивший сто рублей билет, я в числе первых оказалась внутри и уселась в центр своего любимого третьего ряда. Концерт не заставил себя ждать - свет погас, раздвинулись тяжёлые кулисы. Представление, по традиции, начали самые маленькие члены коллектива - подготовительная и первая группы. Их номера перемежались боянистыми номерами средней и изредка второй. Далее последовал 15-минутный антракт, во время которого я спустилась к автомату купить бутылочку ФХ. Встретила математика из своей школы, поздоровалась с ним, но он меня не узнал (ясен пень почему - он у нас никогда не вёл, а те уроки, которые он заменял, я благополучно проспала). Второе отделение было всецело и полностью отдано старшей группе "Планеты снов" - ребятам, которым ничего не стоит дать фору кому угодно вплоть до "Тодеса". Рванула громкая музыка, яркие вспышки света резали глаз, танцоры на сцене жгли нипадецки - что ещё нужно для полноценного счастья? Некоторые номера, как обычно, балансировали на тонкой грани со стриптизом - по крайней мере, любой нормальный представитель мужской половины население истёк бы слюной вплоть до полного обезвоживания.
Самым целомудренным моментом концерта был мини-спектакль "Письма с фронта", посвящённый недавнему дню Победы. Вещь очень сильная и очень тяжёлая (в моральном плане), цепляет за душу мгновенно. Увидели зрители и старые хиты ансамбля - "Маски", "Субботник", "Афро", уже с новым солистом. По сравнению с Раваном он, конечно, проигрывает моментально, но следует отдать ему должное - несмотря на полноватую комплекцию, двигался он с потрясающей скоростью, в прямом смысле отдуваясь "за себя и за того парня". Выступление пролетело быстро, на едином дыхании, и к его концу на сцену напустили столько дыма, что танцоры были видны словно сквозь пьяный туман. Удовольствие я словила колоссальное, и не только благодаря тому, что нахаляву. Один раз увидев "Планету", влюбляешься в неё навсегда - и я не преувеличиваю! ;)

Итак, я одела свои кожаные партки и чорную водолазку, прибавляющие мне уверенности в себе в целом и в своей труёвости в частности, и явилась на работу к четырём, опоздав на полчаса. Моя торба валялась в кабинете как ни в чём ни бывало, а в ней мирно покоилась отчотка. Схватившись за маркер, о отчеркнула все ключевые моменты теории, чтобы легче было подглядеть. Потом Настя собралась было припахать меня диктовать ей текст с рукописи, пока она его печатала, но тут явился шеф и утащила нас всех в актовый зал репетировать. Всем, кто не был вчера (то бишь всем кроме меня) было по-быстрому объяснено, в чём заключается суть номера и какие роли им отведены. Гамбитыч вывихнула ногу и сильно хромала, поэтому мы с Натали неотступно таскали её под руки с двух сторон. В зале скучали Татьяна Владиславна и друг шефа, металюг Ёж. В его миссию входило держать макет ДК, но так как тот ещё не был нарисован, он просто сидел в первом ряду или стоял за кулисами. Сценка, описанная в посте "Аццкое креативище", благополучно обойдённом вашим вниманием, была несколько раз прогнана, в том числе вместе с девочками из танцевальной и цирковой студии. И тут случилось страшное.
Какая-то ненормальная тётя пригнала нам ораву малышни для массовки. Духи вели себя тихо и схватывали всё на лету, однако их руководительница попортила крови всем. Она уселась в зале и начала упоённо командовать парадом - ругать, хвалить, а главное, давать дурацкие советы. Мы вынуждены были выслушивать её монологи, длившиеся минутами, на тему того, что мы недостаточно наглые, что мы неубедительно говорим и жестикулируем, и так далее. Мы слышали её отлично, но наши рык, зубовный скрежет и угрозы в её адрес громким шёпотом до неё не долетали. Надо отдать ей должное - она довела до белого каления всех присутствующих, репетиция затянулась, уже было шесть, а защитой ещё и не пахло. Озверевшая я читала свой стишок уже не как девчушка из детского сада, но как осуждённый, потрясающий прутья своей темницы. Наконец, наш номер был вызубрен всеми участниками наизусть, и мы, проклиная злосчастную тётю последними словами, пошли к кабинету. Там сюрприз уже ждал тех, кто участвовал в башкирском сабантуе. Нам выдали костюмы и заставили напялить их прямо на то, что уже было надето. Мне досталось розовое (!) платье с пуговицами сзади и малиновый бархатный жакет на крючках. Этот кошмар надо было видеть!
ДАНКовцы тоже явились на репетицию в костюмах, и дело пошло. Мне снова пришлось раз десять набрасывать грешное полотенце на Юрку, прежде чем бадягу закрыли, сочтя номер идеальным. Избавившись от костюмов и повесив их на вешалки, мы прикрепили к ним бумажки с именами. Я кое-как накарябала на каком-то клочке слово "Феникс" и нанизала его на крючок. Потом, схватив отчотку и забыв папку с материалами, я примчалась в музыкальную гостиную, где и должна была проходить защита. Мы, журналисты, расселись по первым двум рядам, начальство и администрация ДК - чуть дальше, галёрку заняли представители прессы, родители и друзья. По исходному инниному расчёту я должна была защищаться последней, но потом на сладкое оставили Гамбитыча с её концепцией журнала о косплее. Все защитились хорошо и отожгли нипадецки, и я со своим комментарием о "костях героев" в том числе (дяяя, сама себя не похвалишь - никто не похвалит). Когда все желающие задали мне вопросы и получили ответы, меня просветили по поводу того, что Силина, директор ДК, хочет меня наградить как журналиста, работавшего в этом учебном году больше и лучше всех (ну, мне не прямым текстом так и сказали, но суть такова) и при первом же удобном случае это сделает. Приятно, хотя вряд ли это будет деньгами.
Когда все защитились, начальство вручило нам грамоты и ежедневники, "исполняющие желания". У них были мягкие пружинки и бархатистые обложки с золотыми рыбками, а внутри много понаписано по поводу того, что если записать в этот ежедневник своё желание, то оно сбудется. Чёрт возьми, я все несколько сот страниц испишу одним и тем же желанием, мелким почерком и на каждой строчке, и если оно не сбудется максимум через четыре-пять лет, я сожгу эту книженцию на сотонинском костре! Потом мы вывалились из гостиной на свет божий, обнимаясь и ликующе вопияя всякую чушь, и так дошли до кабинета, где выкопали из-под вороха вещей свои пожитки. Начальство собрало наши отчотки, дабы сохранить их на память грядущим поколениям, и отпустило нас с миром - был уже девятый час. Мы с Гамбитычем зашли на лестничную клетку, где она избавилась от косплейного платья монашки, в котором защищалась, и надела вновь свои алхимичные штаны. Там нас нашла Натали, а Гномыч присоединилась где-то в районе туалета. Натали и Гномыча подвезли до метро родители, приехавшие за Гамбитычем, за мной же приехал папа. Уловив в его радиомагнитоле родные звуки "Веретена", я попросила папу врубить его на полную и громко подпевала, пока песня не кончилась. Я расцениваю это как знак судьбы, ибо "Веретено" почему-то цепляет меня за душу больше всех других песен Алисы (не путать с песнями, которые прут меня больше всех - таковыми по-прежнему являются те, что играют в моём плеере).
Папа завёз меня в ближайший магаз, где дал денег и сказал купить два любых фильма на DVD. Я выбрала "300 спартанцев" и "Реальных кабанов", а папа - "Такси 4". Там же он взял не считая больше дюжины бутылок Эфеса, так что если я проберусь сегодня ночью на кухню и позаимствую одну, он стопудово не заметит, к тому же утром я выкину пустую тару в окно. Надо же мне наконец последовать положительному примеру и выпить за Варга, да и не на одном же редакционном чае сидеть, в конце концов! А завтра нам на генеральную репетицию к двум. С учётом того, что я завтра в школу не являюсь и на смотр песни и строя не еду, это вполне осуществимо. В среду, скорее всего, тоже придётся прогулять - ходят слухи, что конкурс начинается в десять утра. Чтож, после защиты отчоток у меня как гора с плеч свалилась, и теперь никакой работой меня не испугаешь. Чем её больше, тем лучше! Разве не так? ;)

Феникс сгорает. На работе.
Всю ночь я слушала Артерию и Маврика, потом дописывала "Шанс" (стих постом ниже). В восьмом часу утра я села за комп и принялась пахать как проклятая: напечатала Маринкин и свой материалы с Поклонки, скачала реферат про Бернарда Шоу и перевела его с русского на английский, попутно не забывая про родное ЛиРу. К половине третьего приехала на работу (бедная Натали по ошибке сидела там с половины десятого) и собралась хоть там отдохнуть и расслабиться. Но с появлением Гномыча нас услали вниз - опрашивать конкурсантов. Работали по такому принципу: Гномыч входит в контакт и задаёт вопросы, я быстро записываю ответы на планшете, Натали делает качественные фоты. Когда нас запалили за коллективным творчеством, нам здорово попало - типа мы должны по одиночке мелькать во всех концах ДК, а не "ходить табуном", чтобы создавать видимость напряжённой работы пресс-центра. Но мы всё равно приставали к людям все вместе, а потом, разделившись, по очереди из разных концов проходили перед своим кабинетом, откуда за обстановкой наблюдало начальство.
Среди всех этих метаний между гримёрками и другими густонаселёнными местами наша могучая кучка столкнулась с Силиной. Она выдала мне и Натали по ламинированной картонке с надписью "Благодарность участнику праздничной театрализованной программы *бла-бла-бла* на Поклонной горе" и по дурацкой шоколадке "Сказки Пушкина". Увидев такое дело, Татьяна Владиславна подобрела и провела нас троих в хозяйственный отдел ДК. Там я взяла интервью у главной тётки и пошла в кабинет его печатать, встретив по ходу Гамбитыча. Едва я успела закончить материал, как протрубили сбор на гала-концерт. Мы с Натали и Гномычем пошли его смотреть, а Гамбитыч осталась в кабинете разбираться со своей отчОткой. Как обычно, мы опоздали и нашли только два места в четвёртом ряду. Натали в кресле особо не нуждалась, так как бегала перед сценой и фотографировала каждого, кто на неё выходил, со всех ракурсов. Ненадолго возвращаясь к нам, она восседала у меня на коленях, в то время как Гномыч дремала на моём плече. Умереть со скуки мне не давал плеер Натали, по которому я в её отсутствие громко слушала Арию и Алису. Музыки из динамиков и тем паче речей ведущих и жюри я не слышала, и все танцоры на сцене плясали в моих глазах под то, что звучало у меня в ушах - иногда даже попадая в ритм.
Посему из всех наград, премий и дипломов я уловила только самое главное: гран-при получил ансамбль "Непоседы", откуда были те самые духи, достававшие меня в первый день. Когда мы выходили из зала, тот самый наглый шкет подскочил ко мне и не нашёл ничего более умного, кроме как сунуть мне под нос кулак, скорчив устрашающую рожу, и убежать. К концу гала-концерта Гамбитыч уже слиняла, зато появились Алинка и Надя. Им-то и поручили взять интервью у самой маленькой участницы "Перепляса" - башкирки-первоклассницы, почти не говорящей по-русски. Нас, уже потрудившихся на благо редакции - меня, Натали и Гномыча - трогать не стали, и мы смогли поесть сушки с маком, запивая горячим чаем. Около шести подтянулись уже практически все, и начался разбор отчОток и хвостов. Пока не подошла моя очередь, я печатала проведённый Наташей опрос зрителей и старалась не попадаться на глаза начальству. Но про меня вспомнили всё равно и ещё раз напомнили, что дело моё дрянь: защита отчОток перенесена с понедельника на четверг, а у меня из трёх составляющих работы выполнена только одна - теория комментария. К тому же меня не допустят до защиты с "хвостами", а у меня их висело за спиной четыре штуки: анализы статьи, обозрения и обзора и написание собственного обозрения.
Вовремя вспомнили про то, что в тот же самый грешный понедельник будет конкурс среди руководителей коллективов, дислоцирующихся в нашем ДК (а наша редакция подпадает под это определение) - "Лучший в профессии". И про то, что наш шеф вождь Настя будет принимать в нём участие и ей потребуется помощь нескольких своих подчинённых. Одно из условий конкурса - поставить с детьми или молодёжью небольшую сценку, иллюстрирующую обычаи того или иного соседнего народа (наш ДК всегда проповедовал крайнюю национальную терпимость, за что его и люблю). Тем, кто согласится в субботу вечером прийти на репетицию сценки, пообещали большие поблажки в "деле о хвостах". Я, естественно, вызвалась, а ещё Настя и Наташа. Изображать нам, по-видимому, придётся Башкирию, где наш шеф недавно побывала в качестве спецкора. Значит, предстоит напялить ихние национальные костюмы, научиться худо-бедно двигаться под ихнюю музыку и внятно произносить по-башкирски "Приятного аппетита", разнося по зрительному залу специальное угощение - кумыс и какое-то невыговариваемое блюдо. А теперь, собственно, о поблажках, свалившихся на мою голову, как только я согласилась участвовать в этой костюмированной бадяге.
Для начала мне скостили написание обозрения, и у меня осталось три анализа. Мне поставили условие: если я устно сделаю два из них в кабинете, третий (любой) мне скостят. Я начала поиск материалов для анализа - то есть принялась копаться в кипах старых журналов и газет. При этом получила производственную травму - сильно обрезала бумагой мизинец левой руки. Тем временем в холле нашего второго этажа начиналась дискотека - то бишь на полную мощность врубили отечественный айрэнби, сопровождающийся топотом, визгом и апплодисментами. Говорить в кабинете можно было только на повышенных тонах, чтобы слышать друг друга, а когда кто-то хоть на секунду открывал дверь, с непривычки можно было оглохнуть. При этих звуках степень моего бешенства приближалась к белому калению, но слава Богу, к этому времени уже вернулась Гамбитыч. Когда Инна отправилась на вылазку в тыл врага за продовольствием, мы с ней и с Натали в три голоса затянули "Маму-анархию". Расшатанные нервы вновь приобрели относительную стабильность, а в кипящий мозг вернулась относительная трезвость рассудка. Наконец, мне удалось найти в одном из журналов общеисследовательскую статью о проблемах современной литературы, крайне сложную для разбора.
Дождавшись, когда начальству снова будет до меня, я с грехом пополам провела устный анализ статьи перед Инной и Аней. Они долго мучили меня вопросами, но, наконец, зачли обрубленный хвост. На часах был десятый час, а дома меня ждала куча работы (сейчас я это вот допишу и буду писать репортаж с гала-концерта, а потом доклад по истории - мне же завтра в шарагу). Шефы, пожалев меня, отпустили меня домой с условием, что оставшиеся два анализа я выполню в субботу устно, предварительно найдя дома подходящие материалы, и чтобы была железно готова вся отчОтка. В общем, меня ждёт невыполнимая миссия - написать большой комментарий, анализировать чей-то чужой и выучить наизусть теорию, напечатанную на трёх страницах. Если я не справлюсь с ней или не защищусь, меня выпрут из редакции как нефиг делать. Поэтому в понедельник к шести вечера все приходим меня поддержать! На отсутствие без уважительной причины буду обижаться! )

Итак, я приехала на работу к десяти, поднялась наверх - смотрю, кабинет открыт. Ну, думаю, значит начальство уже на месте. Вошла, включила свет и, дабы времени даром не терять, включила комп и села печатать материал о вчерашней вечерней (ну, или почти ночной) пресс-конференции с жюри. Он был почти готов, когда пришла Татьяна Владиславна и очень удивилась, увидев меня и узнав, что я не брала ключ, чтобы отпереть дверь, а свободно вошла. Проверив, всё ли на месте, она не поленилась сходить сделать втык охране, а потом вернулась и похвалила мою статенцию. Распечатав её, я пошла вешать её на стенд и столкнулась с Григорьевой. Она прочла материал, внесла несколько поправок и пожелала, чтобы я лестно отозвалась в нём о её коллективе. Это пожелание пришлось учесть - вернуться в кабинет и доделать статью. Подкорректировав материал, я позвонила Инне домой, дабы узнать, что сегодня от меня требуется. В результате я перепутала с ней её сестру, которая пожелала выяснить, кто это, откуда да по какому поводу, и узнала, что мой шеф ещё блаженно спит. Когда я наконец водрузила свой шедевр на стенд, Татьяна Владиславна сказала мне одеваться. Я напялила куртку, закинула за плечи торбу с болтающейся на ней георгиевской ленточкой, взяла планшет с бумагой и ручкой и выскочила на улицу. В последний момент я вскочила в автобус, который вёз ансамбль "ДАНК" на Поклонку. Мне нашлось там местечко, а Марина сразу же отобрала у меня планшет и за время пути исписала "бредом", как она выразилась, два чистых листа.
Оказавшись на Поклонке, я хотела было занять местечко поближе к сцене, но Марина со товарищи потащили меня за сцену. Все вокруг дрожали от холода, я же запарилась в автобусе и долгое время стояла нараспашку, наслаждаясь прохладным ветерком. Мы с Мариной забрались в большую палатку, где переодевались артисты, и сорвали себе по воздушному шарику, коих болталось на стенах великое множество. Свой, голубой, я привязала к лямке торбы, и там он находится по сей момент. Потом вместе с коллективом "Сувенир" приехала Натали со своим фотоаппаратом и тоже захотела спереть шарик, но её поймал какой-то дядька, сделал внушение и отпустил. Когда танцорам подогнали автобус, куда они набились греться, мы с Натали пошли бродить по площади Победы. Сначала она купила себе зелёный шарик, подумав, что он с ангелом, а он оказался с голой бабой с крыльями. Потом она купила себе ленточку и завязала на руке. Мне тоже очень хотелось что-нибудь купить - например, маленький имперский флажок на палочке, которыми приторговывали какие-то смурные дядьки. Но у нас не оказалось ни зажигалки, ни спичек, чтобы его триумфально сжечь, подняв над головой на манер статуи Свободы. Но потом мы увидели тётку, которая торговала большими белыми значками. На них был эстонский бронзовый солдат и надпись: "Я помню! Я горжусь! Фашизм не пройдёт!". Мы купили по значку и нацепили их на куртки.
На малой сцене выступали детские танцевальные коллективы, а на большой, перед музеем, - мариинский симфонический оркестр. И там, и там было скучно и много народу, к тому же я посеяла свою ручку, и мы пошли гулять в парк. Там было не так людно и шумно, и можно было идти по аллеям и трепаться. На случай, что кому-то сейчас тоже нечего делать и он мог бы составить нам компанию, я разослала smsки всему списку контактов. До кого-то сообщения просто не дошли, и дозвониться до них тоже оказалось нереально; до кого-то они дошли, но ответила только Вера, из переписки с которой я сразу поняла, что её общество нам не светит. Сделав большой круг и вернувшись к окрестностям музея, я купила в палатке за 70 рублей некрашенного оловянного солдатика - сапёра наполеоновской армии. Когда моя коллекция таким образом была пополнена, мы вернулись проведать своих - и вовремя: смогли из-за кулис посмотреть выступление "ДАНКа". Пока на меня на навесили интервью с кем-нибудь, мы с Натали слиняли в поисках съестного. Желание пожрать привело нас к тому, что мы заняли длиннющую очередь в "Крошку-картошку". Там Натали купила жареную картофелину в фольге, а я - сэндвич с сыром, и пока мы хомячили на скамейке, она упустила свой шарик, от которого давно мечтала избавиться.
Утолив голод, Натали приняла решение капитулировать домой своим ходом. Провожая её до метро, я увидела, что автобус с "ДАНКом" уже выезжает из ворот закулисья! Рванув ему наперерез, я попрыгала перед передней дверью, давая понять водителю, что я своя и мне срочно надо внутрь. Он не сразу понял, чего я хочу, но потом, видимо не без помощи находившихся внутри, остановился, открыл дверь и впустил меня. Таким образом я без приключений доехала обратно в ДК. "ДАНКу" и другим коллективам предстояло после короткой передышки выступать на танцплощадке на Молодогвардейке, а меня дома ждали дела, и меня подхватил у дороги папа. Сейчас мне предстоит написать свой материал о произошедшем и напечатать Маринкины каракули, а потом уже порадовать вас праздничным постом, так что все свои поздравления с днём Победы отложите до него. Завтра же - последний день фестиваля с гала-концертом и награждением победителей конкурсов. Возможно, мне удастся выспаться, зато потом наверняка предстоит много интервью, а я не очень люблю это дело, мягко говоря. Так что пожелайте мне удачи! )

Итак, позади первый день международного танцевального фестиваля национальных культур "Перепляс". Фениксу предстояло вспомнить всё. В том, что сейчас я буду излагать события в хронологическом порядке, не ручаюсь: в моей бедной голове всё смешалось в ужасную кашу.
Когда утром я вышла из квартиры, лифт по-прежнему не работал - это типа подарок пенсионерам на День Победы. Я вышла под дождь и вскоре уже ехала на работу на маршрутке. Когда я пришла, мои коллеги уже раскладывали по тарелкам вафли, печенье и мармеладки - угощение для гостей и для нас, приготовленное к антракту. Не помню, что лично я делала до пресс-конференции - скорее всего, просто валяла дурака. Мне сказали, что мой материал о ней пойдёт в газету "Настоящее", поэтому я внимательно слушала и записывала каждое слово виновников торжества - автора идеи фестиваля, пуководительницу ансамбля "ДАНК", и главного его организатора, директора ДК "Зодчие". Нынешний "Перепляс" - юбилейный, пятый по счёту, принявший 17 танцевальных коллективов, из которых только 5 - московские. Остальные приехали из самых разных концов страны и бывших союзных республик: из Калуги, Сочи, Иркутска, Тамбова, Липецка, Казахстана, Башкортостана, Ямало-Ненецкого АО и прочее, и прочее. Поэтому на пресс-конференции много говорилось о двух проблемах: о воспитании в детях толерантности на фоне многочисленных межнациональных конфликтов и о сохранении самобытных культур в народном танце вопреки засилью американской поп-индустрии. То, что фестиваль проходит в праздничные дни, а заявленные на него коллективы принимают участие в торжественных мероприятиях, так же символично. Авторы проекта подчеркнули, что народные танцы - лучший подарок для ветеранов: недаром девиз фестиваля - "Боевое братство отцов в творческом содружестве детей". После пресс-конференции мы едва успели затариться съестным, как нас потащили обратно в кабинет. Дальнейшее моё времяпровождение так же выпадает из моей дырявой памяти, посему приступлю сразу к рассказу о концерте, а если что-нибудь вспомню - непременно добавлю.
Итак, мы вошли в актовый зал и сели сначала на втором ряду, но оттуда нас согнали на четвёртый. Всё первое отделение, почти до конца, Гамбитыч проспала у меня на плече, а Натали, назначенная временно фотокором, орудовала своим новым фотиком, пока в нём не сдохла батарейка. Помнится, меня до концерта она тоже успела несколько раз запечатлеть, уверяя, что на фотках у меня получается несчастное лицо. Итак, когда от духоты и бесконечной смены на сцене однообразных полек, гопаков и краковяков (разве только цыганские танцы вносили огоньку) у нас разболелась голова, мы с Гамбитычем слиняли в туалет, обещав Натали скоро вернуться. Однако оттуда мы вышли на улицу - подышать свежим воздухом и покурить на ступенях ДК. Таким нехитрым способом сняв усталость и засунув в рот по жвачке, мы поднялись в кабинет, где мне удалось поесть чёрного хлеба и выпить крепкого чая, пока вездесущая Татьяна Владиславна не засадила меня писать материал о пресс-конференции. Вскоре первое отделение кончилось, и к нам вернулись остальные наши коллеги. Чтобы я не путалась под ногами, Татьяна Владиславна взяла меня под локоть и потащила вниз.
Там она предложила мне провести нечто вроде соцопроса, показав на личном примере, как надо обходиться со случайными встречными. В качестве жертвы она избрала мою одношкольницу Алиху и, основательно расспросив, обязала её к завтрашнему утру принести готовый материал о первом дне фестиваля. Вооружившись планшетом и ручкой, я вышла на охоту, но все потенциальные источники информации уже разбежались. Только у автомата со жратвой я обнаружила двух пацанов лет шести-семи, на поверку оказавшихся танцорами какого-то коллектива. На свою голову решила, что с маленькими детьми будет просто, и подошла к ним со всей душой:
- Привет, ребята!
- Привет! - один пацан, оказавшийся самым наглым, помахал передо мной распальцовкой. - Я рэпер! - И, притянув к себе ещё одного малявку, заявил: - А это панк!
Решив подыграть подрастающему поколению, я протянула парню лапу:
- Очень приятно, а я - журналист-металлист!
- Металлика - отстой! - зявил этот цветок жизни, подкрепив слова для пущей убедительности соответствующим жестом.
- На себя-то посмотри! - вспылила было я, но вовремя закрыла рот - как-никак я на работе.
- Чо надо-то? - поинтересовалась юная звезда сцены. - Дай рубль!
- Сначала вопросы, потом рубль! - ответила я и попыталась вытащить из пацанов хоть мало-мальски толковые ответы. Ничего более вразумительного помимо того, что "мы круче всех и у нас будет первое место", я не услышала и, откупившись рублём, перешла было к каким-то девчонкам. Но они оказались из того же коллектива и притащили меня в гримёрку, где ансамбль обступил меня в полном составе. Ржущая и галдящая мелюзга, толкая друг друга и меня, пыталась заглянуть в мои записи, вставая на цыпочки, или просто вырвать у меня из рук планшет. На вопросы они либо не отвечали, либо бросались всё теми же бестолковыми фразами. Зато из задних рядов слышались громкие предположения, что я шпион, да и вообще дура, а самые наглые предлагали мне написать про то, как у них под Рязанью перевернулся автобус и кто-то разбил голову. Я еле вырвалась из этого живого круга, а в спину мне гремели хохот и выкрики. Всё, больше к русским коллективам - ни ногой! Гости столицы ведут себя куда как более сдержанно...
После знакомства с мелюзгой я пошла в буфет, где застала Гамбитыча и Натали уютно сидящими за столиком и полными надежд дождаться, когда тёти и дяди вокруг доедят и можно будет задать им вопросы. Так и не дождавшись, мы пошли наверх, в холл второго этажа, где блаженно разлеглись на полу, глядя в зеркальный потолок и распевая "Fighting dreamers" из Наруто. Потом Гамбитыч нарисовала очередной мой портрет, похожий, по мнению Натали, на мужика. А потом нас, кажется, опять погнали в кабинет и загрузили несколькими мелкими поручениями по очереди. Инна жгла по поводу моего интервью с депутатом Антоновым, говоря, что оно похоже на тюремный допрос: типа она так и видит, как я сижу напротив этого несчастного дядьки с лампой и скрипящей ручкой и задаю ему вопросы, а на заднем плане Кинчев орёт "Красное на чёрном". Потом мы пошли на второе отделение концерта, немного опоздав на начало и засев на галёрке, на самом последнем в зале ряду. Оттуда было хорошо слышно и даже хорошо видно - тогда, когда люди перед нами не вставали в полный рост. Когда Гамбитыч убежала в кабинет разбираться со своей отчОткой, её сменила Натали, которая, к сожалению, не являлась сторонником отсыпания на моём плече во время концерта. Она всячески меня доставала, щекоча, отбирая телефон и так далее. В своей возне мы так затолкали сидящего рядом дядьку с фотиком, что он нас сфотографировал. Перед танцем "Яблочко" к нам забежала Маринка в матросском костюме, а ближе к концу, когда со скуки меня совсем заел депресняк, вернулась Гамбитыч. Наконец, концерт кончился, и мы вернулись в кабинет.
Там Татьяна Владиславна, мучающаяся тем, что на стенде мало работ, послала нас с Гамбитычем найти директора ДК Силину и взять у неё интервью. Вместо неё мы нашли пресс-секретаря Машу, которой и задали все приготовленные вопросы. Она с удовольствием ответила, но попросила своё имя не разглашать, предпочтя остаться анонимным благодарным зрителем. Не успела я напечатать это интервью, как Татьяна Владиславна опять потащила меня вниз и натравила на девчонок из Иркутска. Они шарахнулись от меня, как аксакал от шайтан-арбы, и попробовали было убежать, но от меня не убежишь! Загнав танцовщиц в угол, я атаковала их вопросами. Неожиданно девчонки излили мне наболевшее в душе, заявив, что кормили их отвратно, к тому же мало, что сырки были просроченные, супа не было, и вообще - они из Сибири, им много мяса надо! Записав сию сенсацию, я решила было провести журналистское расследование и смело вломилась на кухню буфета, где стояли дым, шум и суета. Там меня послали, заявив со всех сторон, что им не до меня и чтобы я пришла потом. Вытолканная с кухни, я налетела прямо на Силину, у которой болел зуб и распухла щека, к тому же она спешила в туалет. Но я всё равно задала ей пару вопросов и получила предельно краткий и неразборчивый ответ. В таких хлопотах подошло время второй пресс-конференции - с членами жюри, типа подведения итогов.
Татьяна Владиславна препроводила меня до места назначения и некоторое время сидела позади меня, ворча, что я устала и мало записываю. Потом она ушла, а я осталась выслушивать бесконечный трёп пожилых матёрых хореографов о достоинствах и недостатках разных коллективов (материал об этом я напишу с черновика и выложу здесь чуть попозже). Силина сидела впереди меня и откровенно клевала носом. Когда за окнами начало темнеть, она повернулась ко мне и сочувтвенно поинтересовалась:
- Тебя мама не убьёт?
- Не убьёт, - заверила её я, - она уже привыкла!
И только когда стрелка часов подползала к пятнадцати минутам одиннадцатого, Татьяна Владиславна явилась за мной и выволокла за дверь, приговаривая, что меня мама ждёт. Все мои коллеги и всё остальное начальство уже давно ушло, а я, отсидевшая всю пятую точку и набившая кровавые мозоли на всех пальцах правой руки, поднялась за своими вещами в кабинет. Домой я шла пешком, наслаждаясь прохладным дождём. Завтра мне опять являться на работу к половине десятого утра и ехать вместе с коллективами на Поклонку, где они будут участвовать в праздничном концерте. Казалось бы, что может быть проще, чем приехать и уехать туда на автобусе, а там три часа позажигать в толпе? Но я жопой чую - без приключений не обойдётся. Впрочем, не будем загадывать наперёд, а сейчас пока можете меня поздравить с успешным окончанием 12-часового рабочего дня - весьма напряжённого, следует заметить )

Вчера на работу я явилась почти за час. Шла пешком, по дороге купила себе нового "гуттаперчивого мальчика" взамен лопнувшего, у перекрёстка встретила Алину. Кроме нас в такую рань никто не удосужился прийти к кабинету, и мы засели в холле за круглым столом. Впрочем, шеф не испытала ни малейшего счастья от нашего рвения и, когда все собрались, задала нам резонный вопрос - зачем? Так как никто из нас не принёс "хвосты" и никто из нас ещё не начал работать над отчОтной, она прозрачно намекнула,что нам пора проваливать, предварительно огласив список предстоящих нам мероприятий. Итак, 28-го нас ожидает гала-концерт "Престиж года", однако моё присутствие там под большим вопросом - в мои планы входит побывать на дне открытых дверей в МГЛУ. С 8 по 10 я опять покидаю вас на три дня - наша редакция работает в режиме пресс-центра на международном фестивале народного танца "Перепляс". 14 числа маячит, как пуля в конце ствола, защита отчОтных. Кто не явится к шести часам вечера меня поддержать, тот будет бякой. И наконец, 16 мая состоится конкурс для взрослых журналистов "Лучший в професии", в котором будет принимать участие наш шеф, а нам надо будет ей помочь и морально, и физически. Но последняя новость повергла меня в состояние лёгкого (или тяжёлого?) шока - 18, 19 и 20 мая наша редакция едет в Питер - прибывает в пятницу вечером и уезжает обратно в Москву в понедельник утром. Проезд обойдётся в тысячу рублёв туда и обратно, проживание в общежитии-хостеле - 600 рублей в сутки. Тратиться на экскурсии и гидов не придётся - Настя, Инна и Аня, да и многие из нас хорошо знают Питер и могут рассказать много чего интересного. Так же шеф пообещала, что её обширные связи позволят нам проникнуть в некоторые святые места, непосредственно связанные с нашей профессией. Брать с собой деньги надо будет только на билеты в музеи, на еду-питьё и сувениры. Правда, гулять без присмотра начальства нам можно будет только по записке от родителей, но график обещает быть таким плотным, что заскучать вряд ли придётся. Несмотря на то, что я хорошо знала своих родителей, я надеялась, что за такую низкую стоимость и всего на три дня меня отпустят. Конечно, много времени провести со старыми друзьями и новыми знакомыми не получится, но я была уверена, что хоть кто-нибудь встретил бы меня на вокзале. В общем, меня распирало от счастья - а я уж было думала, что это эйфорическое состояние, срывающее напрочь крышу, осталось в далёком детстве. На той мажорной ноте мы и разошлись бы, но тут до меня докопалась Татьяна Владиславна. Выяснилось, что мой грешный текст для будущего буклета ДК, который я отправляла ей на мыло уже дважды, куда-то пропал. Ни на одном из трёх компов, ни на дискетах, ни в распечатанном виде, ни в редакционном ящике на рамблере мы его так и не обнаружили, и я пообещала шефу сразу же по приходу домой переслать материал заново. После этого нас отпустили, и мы с Гамбитычем рванули в буфет за сухариками и противным чаем "Липтон". Наш пикник на подоконнике был прерван Натали, которую послало засобиравшееся домой начальство. Забрав свои манатки из кабинета, мы расположились в холле, и Гамбитыч учила нас с Натали стоять на руках, пока нам всем не начали звонить.
Я шла домой с головой, переполненной радужными планами, от яркости которых здравый смысл померк напрочь. Я обещала себе как можно скорее починить фотоаппарат, непременно всех обзвонить и всем написать, непременно вывесить у себя в гнезде пост большими разноцветными буковинами. Но недаром загад не бывает богат: стоило мне пересечь порог дома, как заждавшиеся меня неприятности накинулись на меня озверевшей толпой. В качестве прелюдии у меня умер комп: монитор продемонстрировал мне бессмертный шедевр "Чёрный квадрат". В железяках ничего не горело, не дымило, не искрило, не плавилось, и тем не менее было очевидно: винчестер сдох окончательно и бесповоротно. Пока я пыталась вернуть его к жизни - сначала простыми, потом извращёнными вплоть до садизма способами - родители над ухом исполняли арию праведного гнева на два голоса, от которой дребезжали оконные стёкла. Вызвано возмущение было, естественно, моим невинным предложением позволить мне смотаться в Питер. Мама вопияла, что моё начальство - сами ещё дети, что с нами не будет мужчин, чтобы защитить нас от гипотетических маньяков, что я чересчур самостоятельна для своего возраста, а с такими "оторвами", как мои коллеги, я вообще чёрт знает чего натворю. Основным же её аргументом было то, что я могла съездить в Питер с классом в прошлом году, а теперь "поезд ушёл". Объяснять ей, что ехать в Питер с людьми, которые сделают всё возможное, чтобы испортить мне отдых, и ехать туда со своими лучшими друзьями - разные вещи, было бесполезно. Слово "друг" в её понимании было синонимом слова "одноклассник", а все остальные мои связи и симпатии она называла "шапочными знакомствами", не приносящими ничего кроме вреда. В тон ей папа пафосно восклицал, что в Питере сейчас война - питерские и московские чиновники делят власть - и что "если уж приезжать туда, то как победители, на членовозе с сопровождением по третьей полосе". Ничего-ничего, шипела я про себя, скоро питерские "генералы", как презрительно отзывался о них мой батя, сменят все кадры вплоть до нижайших чинов, а потом и вообще перевезут министерство в Питер. Таким образом здорадствуя, дабы заглушить горечь облома, я ёбнула себя плоскогубцами по костяшкам пальцев левой руки. Воззрившись на поток крови, окропивший микросхемы и провода, мои предки наконец-то поняли, что стряслось, и милостиво предоставили мне допотопный комп, стащенный папой недавно с работы и с тех пор ни разу не включавшийся. До полуночи я ковырялась с техникой, по кусочкам перенося данные с рухнувшего вина на клон. Наконец, содержимое моей покойной машины расположилось в неполном своём составе в мозгах офисного ветерана. Перетащив кабель, я с грехом пополам подключилась к интернету и переслала Татьяне Владиславне злоипучий текст буклета. После этого я оставила родителей наедине со сладкими сновидениями и вбила клон в свой комп, надеясь всё-таки запустить его там. Процесс шёл медленно и шумно, а мне хотелось спать, и, чтобы не слышать монотонного гудения и не маяться назойливыми мыслями, я поставила в плеер незаменимое Кино и отрубилась практически мгновенно. Проснувшись при первых лучах рассвета от того, что наушники замолчали, я убедилась, что мой комп безнадёжен. Вырубив его и погрузившись в тишину, я уселась в кресле. Ни спать, ни более терзать уши музыкой мне не хотелось.
Я почти задремала, свернувшись клубочком в кресле, как стоящий на подлокотнике домашний телефон сверкнул мониторчиком определителя. Прежде чем он издал противную трель звонка, я машинально схватила трубку и приложила её к уху - только чтобы не разбудить домашних. И домашние не проснулись.
Это были они - как будто зная, что я возьму трубку в такую несусветную рань и как будто зная о моих неприятностях и желая доконать. При звуке неразборчивого - либо пьяного, либо специально заглушаемого - мужского голоса моё сердце с разбегу больно стукнулось о рёбра, и всё, что я выслушала, вспоминается очень смутно. Сначала шёл стандартный набор угроз, который уже дважды пересказывала мне мама. Потом начались заявления, которые, по-видимому, раньше не звучали. Что-то типа того, что фашизм будет править миром, и в нём не будет места анархистам и писакам, и много ещё всего в том же ключе. Когда трубку повесили, трезвый рассудок вернулся ко мне моментально, и я стёрла номер с автоответчика - пусть родители думают, что после его установки звонки прекратились.
Спустя некоторое время ожил будильник, я вырубила его и потащилась на кухню. Там я умудрилась разлить банку пива и затратить некоторое время на уничтожение улик, прежде чем сожрать целых четыре бутерброда и отправиться в школу. Труд я благополучно "забыла", что прокатило без проблем. На лестнице посчастливилось найти значок с надписью: "Олимпиада. Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет. 2006". Он стал моим трофеем и немедленно оказался на поверхности портфеля. Вместо шестого - английского - нас согнали в актовый зал. Слинять не удалось, что никого не обрадовало - все подумали, что сиё мероприятие связано с малышнёй и что нам сейчас устроют что-то вроде "праздника прощания с букварём". Оказалось же, что это десятые классы поставили спектакль по мотивам древних литературных шедевров типа истории короля Артура, Тристана и Изольды, нибелунгов, Дон Кихота и много кого ещё. Получилось здорово - новоиспечённые актёры говорили стихами, хорошо подобрали музыку, сделали замечательные костюмы и декорации. В общем, я получила массу удовольствия и теперь совсем не жалею о потраченном времени. Завтра же у нас намечается только четыре урока, после которых нас погонят на субботник. Как не любитель подобных мероприятий, я завтра собираюсь прогулять шарагу и сводить маму в Тишвинский выставочный центр смотреть её любимых кукол и мишек - вдруг она подобреет и сменит на милость свои вредность и упоение властью а-ля "всё будет так, как я сказала". Ловлю себя на мысли, что желание увидеть Питер и отдохнуть с коллегами отодвинулось на второй план. Больше всего мне хочется хоть ненадолго вырваться из города, где, кажется, каждый камень мостовой хочет сзади вмазаться мне в затылок. Может, когда я вечерком сварю себе ещё один кувшинчик камры, ко мне вернётся ощущение правильности жизни?..

Сегодняшнее утро я бездарно убила за компом, пока не сдох интернет. Подобрать шмотьё для юбилея не составило труда - я извлекла из шкафа свои кожаные партки, чОрную водолазку и фирменную зелёную косынку. Явилась на работу за полчаса, после чего начался дурдом, который я помню весьма смутно. Сначала мы ждали Гамбита внизу, с моей расчёской, которая ей срочно требовалась, судя по её звонку. Потом нас утащили наверх, и мы репетировали на сцене. Наташа опаздывала, и начальство хотело уже было отдать её слова подоспевшему Гамбиту, однако в последний момент наша солистка всё-таки появилась. В одном-единственном перерыве мы успели затариться сухариками и бутылкой ФХ и попировать на одной из лестничных клеток. Ровно в шесть нас согнали в коридор перед гримёрками (если я что-то путаю - коллеги меня поправят), потом выпустили на сцену. Мы тупо выстроились вряд позади большого телевизора, обращённого к залу, и уставились на Инну, стоящую за кулисами. Когда она дала рукой отмашку вниз, мы дружно плюхнулись на ковёр и уселись кто как мог - кто по-турецки, кто на корточки, кто вытянул ноги. Свет погас, заиграла музыка, по телеку начали что-то показывать, но мы не видели, что. Мы хлопали в такт, качали руками, переговаривались шёпотом и толкали друг друга - никакого эффекта. Только единожды две мои распальцовки, взлетевшие в воздух, породили в зале слабый вой. Пару раз, когда свет вновь зажигался, мы вставали, решив, что это уже всё, но фильм продолжался. От отчаяния мы начали водить слэм-хоровод, но надолго нас не хватило. И только когда Настя, спасая положение, поползла по сцене на карачках, фильм действительно кончился, и мы с облегчением рванули в зал. Однако нам немедленно пришлось возвращаться - нам же надо было представить своего шефа! С грехом пополам мы отыграли свою сценку и, совсем ошалевшие, драпанули со сцены через чёрный ход, по направлению к гримёркам. Таким долгим путём мы добрались наконец до вожделённого зала и заняли свои почОтные места в первом ряду. Вскоре мы опять были вынуждены отрывать задницы от кресел - шеф по очереди вызывала нас на сцену и вручала диплом вместе с книжкой "Коллекционеры слов", в которую вошли все наши публикации, приуроченные к пятилетию. Когда я выходила за своей порцией славы, предприимчивая Гномыч успела занять моё место. Некоторое время я просидела у неё на коленях, а потом устроилась на краешке гамбитового кресла. В таком неудобном положении я и лизецрела действо, состоящее из выступлений дружественных нам творческих коллективов и речей наших многочисленных партнёров. Когда выступил Гринин, и на сцену позвали Кривова, мы дунули в гримёрки. Оттуда мы слышали, как наши старшие коллеги читают праздничный стих, который я сочинила для них вчера в аське (это было насилие над моском, так что девчонки, с вас симпа). Пришпилив булавками к груди нарисованные мной таблички, мы вышли на сцену и заняли свои места. Скажу сразу, не засоряя пост вылетевшими из головы подробностями: спели мы замечательно. Растрепавшиеся лохмы полностью заслонили от меня зрителей, но это было даже к лучшему. Откланявшись почтеннейшей публике, мы вернулись в первый ряд. Сразу после этого Гамбитыч по-английски смылась, и теперь я сидела вполне комфортно. Снова речи, снова песни-пляски, какой-то лохматый бард, имени которого не помню, молодёжь с электрухами, исполнявшая песни на стихи нашего шефа... всё слилось в бесконечную канитель. Разбавила бадягу только сама наш шеф, решившаяся предстать перед всеми в своём менее известном общественности амплуа - то есть в роли клоуна. Получилось у неё действительно смяфно (впрочем, отвечая на записки из зала, она жгла не меньше). Потом мы ещё раз выходили на сцену - чтобы послужить живым фоном Ане, вручавшей начальству букеты, купленные на наши средства. И в последний раз мы мозолили глаза публике, когда подпевали исполнительницам переделки на "Круто ты попал на ТиВи" (не устану повторять, что это редкостное дерьмо). Наконец-то нас выпустили из зала на свет божий - то есть в холл второго этажа. Там уже были накрыты столы, и три полных пластиковых стакана крепкого краснэнького привели меня в то состояние, в котором я благополучно пребываю и сейчас. За мной приехал папа, и ему пришлось подвозить до метро бухавшего вместе со мной, но не столь крепкого организмом Гномыча. Дома мама приказала мне дыхнуть и едва устояла на ногах, когда я выполнила её просьбу, но возникать не стала. Завтра будет тяжёлое утро, но, несомненно, ещё один замечательный день каникул )
Радует то, что нашей редакции пять лет. А так как я там с самого начала (с небольшим перерывом, но это не считается), значит, я уже пять лет как журналист. И три года как журналист-металлист, но это не суть. Радует то, что "все мы здесь сегодня собрались" - от ветеранов до новичков. Радует то, что вышли два спецвыпуска нашей газеты, и в каждом по одной моей большой статье. Значит, мне светят гонорары и как следствие ещё один визит в Металлург за покупками )
Не радует то, что мне так и не удалось вытащить на праздник никого из своих друзей, знакомых и просто ПЧей. Ребят, вы многое пропустили, честное слово. И немного, совсем чуть-чуть не радует то, что поздравить нас так и не приехала Людмила Прошак. А ещё оливки были мерзкими - хотя это вполне компенсировал хрустящий французский багет )
И под занавес пьяный Феникс приветствует новых ПЧ в своём гнезде! Добро пожаловать, _666-life_ и Glam_girk!

Часть I - СОН
Сегодня мне снился офигительный сон. Я впервые увидела свой город ночью, я шла по нему пешком, потом вышла на дорогу, но не поехала по ней, как обычно, а пошла вдоль неё. И мимо меня промчался старина Призрачный Гонщег - уж его-то ни с кем не спутаешь! Меня так переклинило от удивления, что я перескочила в какое-то мрачное заброшенное здание и целенаправленно попёрла вглубь оного. Внизу одной из стен я заметила небольшую дыру, как лаз для кур в заборе, и протиснулась в неё. Я оказалась в тесной, но уютной кухне - стол, раковина, полочки над ней, маленькое мутное окошко. На кухне этой хлопотал Цой, собственной персоной. Поворачивался ко мне то спиной, то боком, но не замечал. А я замерла в дверях, если низкий лаз за спиной можно считать за дверь, и думала только о том, какой же он всё-таки красивый - куда лучше, чем на фотографиях. Стоило мне взять себя в руки и открыть рот для какой-нибудь банальной фразы, как меня снова сглючило и вернуло на обочину ночного шоссе. Понятное дело, я рассердилась и попыталась вернуться, но у меня ничего не вышло. Тогда я свернула с дороги в парк, а с главной аллеи парка ломанулась плутать между деревьев. Кривая вывела меня на пристань, где я ни разу ещё не была. Огромные роскошные корабли стояли у пристани и на фоне звёздного неба выглядели настолько фантастически, что описать невозможно. Какой-то парень - его лица было не разглядеть в темноте - взял меня за руку и повёл вперёд по мокрым доскам. Я не сопротивлялась и почему-то вспомнила - и на этот раз без боли, а с улыбкой - как мы с ним так же, за руку, шли в метро и какая-то старушка выдала нам хрестоматийную фразу: "Ну что за молодёжь нынче пошла!" Тем временем парень привёл меня в избушку, стоящую на краю мостков. Внутри было ещё темнее, чем снаружи, играла очень громкая музыка, периодически по глазам больно резали вспышки ярко-зелёного света. Почему-то мне там вполне понравилось, и тут зазвенел будильник...
Часть II - ЗАПАРКА
Стоило мне появиться в ДК, как меня словила Татьяна Владиславна и предложила идею написать шуточный пиар наших "Зодчих" навроде пафосного рекламного проспекта. "Писать или печатать?" - поинтересовалась я. "Тебе ли, такому зубру, это объяснять!" - последовал ответ мамы шефа. Польщённая, я пошла вниз, потребовала у охраны ключи, открыла компьютерный класс и села творить. Мой шедевр получился на полторы страницы, и пока я над ним корпела, подтянулись мои коллеги. Напечатав свой материал, я принялась печатать ихние. Единственный в компьютерном классе принтер накрылся, и приходилось бегать с дискетами в 18-й кабинет. С грехом пополам я выкроила минутку съесть пирожок с яблоком и поучаствовать в оформлении нашего стенда свежими материалами. Срок сей дизайнерской работы истекал в три часа, поэтому редакции изгалялись как могли в заполнении пустых пространств на своих стендах. В частности, наши Гномыч и Наташа написали стихи, которые были напечатаны мною за 10 минут до закрытия компьютерного класса и 18-го кабинета. Когда рабочее время объявили торжественно закрытым, а до церемонии награждения оставалось ещё два часа, мы с Натали улизнули на лестницу.
Часть III - ОТДЫХ
Мы сидели на подоконнике и слушали Кино, потом Алису. Натали царапала на оконной раме и подвывала музыке, пугая малышню. Потом нас там нашла Настя и утащила наверх. Посидев и поскучав, журналисты "Молодо-Зелено" решили отправиться в ближайший МакФак - вкушать пищу и предвкушать победу. Дошли дружным строем до Рамстора, поднялись наверх и встали в очередь. Все деньги были сложены в кучу и отданы мне, Натали и Ладе. В итоге мне достался стаканчик черничного мороженого (первого в этом году!) и одно острое куриное крылышко, показавшееся моему голодному желудку божественным. Истребив съестные припасы - кто сидя, кто стоя - мы направились в обратный путь. До перекрёстка мы бежали наперегонки, растрясая жрачку, потом фоткались, устроив на дороге кучу-малу. Однако ворвались в ДК мы вполне вовремя - сытые и довольные. Купив ледяной кока-колы и залив ей острые крылышки, мы уселись в зал в ожидании торжественного мероприятия.
Часть IV - НАГРАЖДЕНИЕ
Началась церемония награждения. Сначала свою симпатию нашей редакции высказал военкор Сергей Боград, подарив каждому члену нашей конкурсной группы по большой бело-красной майке с надписью "вооружённые силы СССР". Потом Людмила Прошак подарила всем, кто вчера был на её мастер-классе (на который меня не пустили кураторы!) свою подписанную книгу "Северный волк", за которой я гоняюсь уже семь лет как. Но, видать, не судьба моя - сей великолепный исторический роман об освоении Сибири вышел тиражом всего в 5 тыс. экземпляров, что ничтожно мало, и в интернете его текст найти невозможно. Наташа дала мне только подержать "волка" - мировая несправедливость! После этого я сидела букой и ни разу не улыбнулась, даже когда призы от жюри закончились и началось награждение по номинациям. В конкурсе на лучший стенд мы не заняли ни одного из трёх призовых мест, равно как и в конкурсе на лучшее домашнее задание, зато потом началось: лучший заголовок - всё та же Наташа за материал "Плюшевое настроение", лучший материал - наша Гномыч за статью "Утро вечера мудренее", лучший журналист - опять Гномыч, и везде первые места! Девчонки обзавелись новенькими диктофонами. И, как и в прошлом году, мы взяли гран-при фестиваля - первое место в номинации "лучшая редакция". Второй "пингвин" встал на полочку нашего кабинета, очередной принтер стал достоянием нашего коллектива. Девчонки визжали и обнимались, кто-то пустил слезу, мне же всё было пофиг. Я даже не запомнила, кто выступал в перерывах между вручением наград. Мы напялили наши маечки и сфотографировались с господином Боградом на фоне нашего стенда, потом разобрали его (в смысле стенд) и пошли на фуршет. Однако на шампанское организаторы пожидились и ограничились минералкой. Сжевав сдуру горький листочек плюща, запив водой и закусив парой трюфелей, я под шумок слиняла домой, унося с собой грамоту участника фестиваля и здоровенный мозоль на правой пятке. Итак, мы - снова лучшая молодёжная редакция в городе! И во многом потому, что вы за нас болели, ведь так? )

Часть I - СВЯТОЙ ДОЛГ
Вчера я шла домой вместе с Наташей, коей ещё предстояло ждать на нашем Рабочем посёлке электричку. В итоге за компом я была уже в девятом часу вечера, как, собственно, и сегодня. Сегодня мне не спалось - точнее, не терпелось проснуться. Прокатившись от города до стадиона и обратно, я выкарабкалась из объятий Морфея; на часах был девятый час утра. В ДК я причапала как и вчера, в половине двенадцатого. У меня появилась идея, которая была одобрена Татьяной Владиславной и воплощена в жизнь: залезть в тырнет из нашего кабинета, скопировать из моего гнезда вчерашний пост, подкорректировать и распечатать. Получилось полторы страницы, кои и отправились на стенд. Мои коллеги тоже не спали, они писали, я печатала, посему вскоре на стенде не осталось свободного места от большого количества публикаций. Так же в процессе работы ко мне подошла моя одношкольница-"переменщица" и, сделав вид, что не узнала, попросила разрешения взять у меня интервью. Между нами произошёл диалог следующего содержания:
- Что вас привело на фестиваль?
- Святой долг.
- Что для вас журналистика?
- Это всё.
- Сколько лет вы занимаетесь журналистикой?
- Пять лет.
- Вы участвовали в других фестивалях?
- Были бы - участвовала бы. Но других таких фестивалей нет.
- Что бы вы пожелали своим соперникам?
- *Чтоб они все...* Цензура это всё равно замажет, поэтому промолчу.
Вскоре это интервью повисло на стенде "Перемены".
Часть II - ХОХЛОВСКАЯ ТЯГОМОТИНА
Наконец команды получили на руки расписание семинаров, мастер-классов и тренингов, которые проводили сегодня в ДК известные и не очень взрослые, состоявшиеся журналисты. Каждый заинтересованный участник фестиваля мог побывать только на трёх мастер-классах за весь день, ибо время их проведения совпадало и приходилось совершать нелёгкий выбор. Свой первый визит я вознамерилась нанести семинару Людмилы Прошак, посвящённому экстремальным условиям журналистской работы. Однако на полпути туда меня изловили наши кураторы Женя и Настя и заявили, что согласно правилам, на одном семинаре не может присутствовать больше двух журналистов от одной редакции. И послали меня на мастер-класс интервьюира Антона Хохлова, где этот смешной низенький очкарик трепался о подготовке к написанию интервью и статьи, об этикете и типах человеческого темперамента. Эти нудные лекции перемежались подвижными играми типа "33" и "фруктовый салат". А самое главное - на моих глазах все нарушали это пресловутое правило "не больше двух человек", а я уже не могла уйти и досидела на хохловской тягомотине до конца. По окончании семинара я перво-наперво рванула в буфет, где сожрала пирожок с капустой и пирожное с молочным кремом. Потом я успела проследить, как жюри отбирала лучшие материалы конкурсантов, вывешенные на редакционных стендах, на большой призовой стенд, стоящий в холле первого этажа. Судейский выбор пал аж на три материала от "Молодо-Зелено": мой, Наташин и Гномычев.
Часть III - ПРО ОБОРОНУ И КОЛОБКА
Потом я отправилась на круглый стол с Сергеем Грининым, большим знатоком самообороны в целом и огнестрельного оружия в частности. Этот славный дядька понравился мне ещё на ток-шоу "Опасность жизнедеятельности" (репортаж с которого могли читать некоторые особо сознательные ПЧ). Сегодня он тоже наговорил много всего умного, так что я словила немаленький кайф, сидя напротив него. Жалею, что ничего не записала, ибо на сухие цифры статистики у меня короткая память, а ведь они зачастую звучат убедительнее самых железных аргументов. Потом я пришла в наш кабинет, где должен был состояться мастер-класс нашей (и не только нашей) сотрудницы Инны Нечайкиной. Однако вместо Инны нам подсунули дядьку с голливудским оскалом и пазёрскими повадками - глянцевого журналиста Дмитрия Еньшина. Я сначала хотела сбежать на семинар молодого военкора Сергея Баграда, но потом Еньшин начал бадяжить про построение сюжета газетной статьи или телематериала на примере сказки про колобка. Все засмеялись, зашумели и стали бурно спорить, для каких целей колобок был испечён, почему сбежал, почему поверил лисе и как трагически погиб. Естесна, у каждого было своё мнение на сей счёт, но драматургическая концепция сценария сказки всё же была нарисована маркером на доске. На этом день тренингов официально закончился, но по понятным причинам домой никому не хотелось.
Часть IV - ОСОБЕННОСТИ ЖУРНАЛИСТСКОГО ОТДЫХА
Натали поволокла меня в буфет, где купила себе пирожное. На молочный коктейль средств у неё не хватило, и я милостиво позволила ей воспользоваться моими. Пока она копалась в моём кошельке, я съела половину её пирожного. После неудачной попытки меня задушить (вовремя вмешалась Гномыч) Натали сменила гнев на милость, и мы сели на скамью, попивая коктейль и слушая в ушах Нирвану. Выпив коктейль, на мой вкус оказавшийся обычным противным тёплым молоком, мы отправились бродить по "Зодчим", пока не забрались на самый высокий подоконник на самом верхнем этаже. Там мы и остались меломанить, подпевая плееру и пугая какой-то танцевальный коллектив, репетировавший поблизости. Нирвана сменилась старой Металликой, Металлика - Люменом, потом Натали позвонил её папа, и мы спустились вниз. Там к нам присоединилась Наташа, которая не успела напечатать рукописный материал и сплавила его мне, чтобы я напечатала его у себя дома. До перекрёстка мы шли втроём, потом девчонки от меня отделились - Натали принялась ловить попутку, Наташи ломанулась напрямик через дворы, опаздывая на электричку. Я же сама не заметила, как оказалась дома. Завтра последний день фестиваля - награждение, так что сегодня я точно не усну. В общем, была бы задница, а приключения на неё всегда найдутся )
РОК-Н-РОЛЛ_КРЕСТ, спасибо за симпотяжку! )
Zuzen4ik!!! Добро пожаловать!!! ))