Бетховен

Максим Рыльский (перевод с украинского Б. Турганова)

Когда до слуха гения глухого,

Не достигало  уж людское слово,

Когда он знал лишь бунт стихий немых,

И страстью опьяняемый, из них

Слагал гармонии, чредой чудесной –

Смерть подошла. Великий и безвестный,

Прославленный, осмеянный, титан

И раб – он умирал. Сплошной туман

Окутал небо. Дали застилая,

Росла гроза. Жестоких мыслей стая

Навстречу ночи реяла над ним.

Вдруг жаждой ненасытною томим,

Он поднялся – орёл ещё могучий.

Он слышал, слышал! Ах, влететь на кручи.

Изрыть всю землю, лишь бы радость дать

Сынам земли! – он слышал, как опять

Ударил гром в небесное подножье!

Охваченный неповторимой дрожью, -

А смерть уже на лбу чертила знак, -

Он небу, гордый, показал кулак.

Бетховен! Этот взмах ладони

Страшнее самой страшной из симфоний.

Описание картины Иван Грозный убивает своего сына

Знаменитая гора Бона с замком

Портрет Боны Сфорца д’Арагона. Джованни Больтраффио.

История и художественная литература по сей день рисуют Варфоломеевскую ночь как «массовую резню», «кровавую расправу», «жестокое избиение» католиками гугенотов, организованную вдовствующей королевой Екатериной Медичи 24 августа 1572 года в Париже. Вместе с тем старательно замалчивается обратная сторона конфликта, а на первый план выталкиваются зверства католиков, безумная нелогичность поступков и страсти. Эта картина нуждается в некотором уточнении…

КОРОЛЕВСКИЕ ИГРЫ

Сен-Жерменский мир положил конец третьей гражданской войне, между католиками и протестантами. Французские гугеноты получили частичную свободу, им передавался ряд крепостей, а их Лидер - адмирал Де Колиньи включен в королевский совет.

Гаспар II де Колиньи - известен как Адмирал де Колиньи — французский государственный деятель, один из вождей гугенотов во время Религиозных войн во Франции.

Протестант Де Колиньи оказывал большое влияние на короля-католика Карла IX, убеждая поддержать протестантов во Фландрии (Нидерланды) против Испании, Он видел в этом единственную альтернативу гражданской войны во Франции. В планах Де Колиньи явно прослеживалось желание силами Франции, не считаясь с внутренними проблемами, помочь протестантизму, все более распространявшемуся по Европе.

Однако Екатерина Медичи стремилась удержать венценосного сына от губительного шага. Ослабленная гражданскими войнами Франция была не в состоянии отразить общего врага, и конфликт с могущественной Испанией обернулся бы катастрофой, вплоть до потери Францией суверенитета. Екатерина была серьезным препятствием на пути протестантов.

У Карла IX и Екатерины Медичи имелись свои рецепты умиротворения Франции - женитьба Генриха Наваррского на сестре короля Маргарите Валуа. Свадьба состоялась 18 августа. По случаю свадьбы в столицу съехалось множество знати, относившей себя к обоим конфессиям.

Свадьба Генриха и Маргариты

22 августа на адмирала Колиньи было совершено покушение. Следы преступления указывали на причастность католика герцога Генриха Гиза, чрезвычайно популярного у парижан, видевших в нем защитника веры. По законам чести, он должен был отомстить Колиньи за своего отца, убитого в 1563 г. Раненого адмирала посетили Карл (X и Екатерина Медичи.

Но гугенотская знать не удовлетворилась соболезнованиями, потребовав от короля наказания Гиза. Раздались призывы готовиться к очередной войне. На протяжении субботы 23 августа требования гугенотов делались все более настойчивыми, усугубляя кризис. Шансы политического разрешения ситуации стремительно приближались к нулю.

Нам с детства внушали, что Варфоломеевская ночь была кровавейшим и злодейским преступлением католиков, достойным сурового осуждения. Вот только при этом забывали уточнить: это был первый случай, когда католики стали инициаторами резни. А протестанты-гугеноты к тому времени множество раз устраивали католические погромы, когда убивали всех подряд без различия пола и возраста.

Последнее избиение католиков гугенотами случилось в городе Ниме за три года до Варфоломеевской . Слово свидетелю: «...гугеноты врывались в церкви. Они срывали изображения святых, рушили распятия, органы, алтари...». Это о событиях 1566 г. в Валансьене.

В 1531 г. в Ульме лошадей запрягли в орган, выволокли его из церкви и разбили. В Вале в 1559 г., когда было установлено, что умерший три года назад житель де Брюж был втайне католиком, тело вырыли из могилы и вздернули на виселице.

Более того, по донесениям агентов французских секретных служб, работавших среди протестантов, глава протестантской партии, адмирал Колиньи, воспользовавшись свадьбой как предлогом, созвав со всей Франции дворян-протестантов, планировал захват Парижа, взятие Лувра, арест короля и Екатерины Медичи, мешавшей ввязаться в войну с Испанией.

Об этом в королевском дворце узнали в буквально последние часы, вот и пришлось импровизировать, бить набат посреди ночи, бросаться в контратаку в кромешной тьме, потому что не было другого выхода. Католики просто-напросто упредили удар, только и всего. Был очень простой выбор - либо ночью убивать будут они, либо резать будут их...

Убийство Колиньи в Варфоломеевскую ночь.

Убийства гугенотов произошли также в нескольких провинциальных городах. Только в Париже погибло около двух тысяч человек и пяти тысяч по всей Франции. Благодаря усилиям протестантов ночь 24 августа 1572 г. обрастала «подробностями».

Уже утверждали, что она была спланирована семью годами раньше, говорили о 100 тыс зарезанных и показывали то самое луврское окно, через которое, якобы, Его Величество стрелял из аркебузы по. Гугенотам.

Париж оказался во власти убийц и мародеров. Хаос стал поводом под шумок разделаться со своим кредитором, надоевшей женой, зажиточным соседом. Когда, наконец, Карл IX приказал навести порядок на парижских улицах, насилие выплеснулось за его пределы. Кровавая бойня продолжалась во Франции еще несколько недель.

Большинство исследователей считают, что в те дни погибло не менее 5 тысяч человек; называют и цифру в 30 тысяч убитых гугенотов и католиков – во время резни уже не спрашивали, какую веру ты исповедуешь…

Варфоломеевская ночь нанесла гугенотам сокрушительный удар. Порядка 200 тысяч их бежало из Франции, и их подвижничество и трудолюбие нашло благодарный приют в других странах. Самой же Франции победа над гугенотами спокойствия не принесла.

Варфоломеевская ночь стала очередным этапом Религиозных войн и была с одобрением встречена а Риме и Мадриде, и вызвала озабоченность в Англии, Германии и Польше. Внутри страны кальвинистское дворянство и города оказали ожесточенное сопротивление. В ходе последующих Религиозных войн правительство вынуждено было пойти на дальнейшие уступки гугенотам.

ПОСЛЕДСТВИЯ

Сегодня подробности Религиозных войн того времени практически забыты, и многие искренне полагают, будто гугеноты хотели всего-навсего «религиозного равноправия», в чем злые католики отказывали.

Однако претензии гугенотов прекрасно документированы: жить во Французском королевстве, но не подчиняться ни королю, ни властям, ни законам. В гугенотских городах должны были действовать свои законы, своя администрация и своя денежная система, а оказавшиеся на этой территории католики попросту не имели права исповедовать свою веру ни открыто, ни тайно.

Легко догадаться, что ни одно государство планеты, не могло допустить подобных «супероффшорных» зон. Когда претензии гугенотских вождей были отклонены, они Перешли к прямым военным действиям против французского короля - причем деньги, оружие и даже военную силу . получали из протестантской Англии.

Войны эти продолжались несколько десятилетий, пока с мятежниками окончательно не разделался Ришелье, человек железной воли и энергии.

Между прочим, тот самый адмирал Де Колиньи (воспетый талантливым Дюма), за несколько лет до Варфоломеевской ночи как раз и готовил похищение короля Генриха Ж. Так что нет ничего удивительного, что Варфоломеевская ночь была импровизированной ответной мерой католиков на вполне реальный заговор протестантов.

Мы знаем историю, где клеймится «реакционное и кровожадное папство», выступавшее против «прогрессивных» протестантов. Меж тем, протестанты, захватившие власть в Чехии, были компанией довольно жутковатой. Они задолго до Ленина приняли основной принцип большевизма: истинный большевик сам определяет, что хорошо, а что плохо.

Затем протестанты начали совершать вооруженные вылазки за пределы Чехии - «дарить» свое учение соседям. Отражение этой агрессии и стало впоследствии именоваться «карательными экспедициями папистов».

Потом появился Лютер. Он искренне желал усовершенствовать жизнь и сделать ее лучше. То же хотели и коммунисты, правда, путь по которому они вели людей к счастью, скорее напоминал ад. Поэтому важны не намерения, а результат.

Мартин Лютер — христианский богослов, инициатор Реформации, ведущий переводчик Библии на немецкий язык. Его именем названо одно из направлений протестантизма.

Изыскания Лютера вызвали череду гражданских войн, смут, междоусобиц, насилий и зверств. Швейцарец Кальвин творчески усовершенствовал учение Лютера и довел реформы до логического конца - в Женеве людей бросали в тюрьмы за появление в яркой одежде, игру на музыкальных инструментах, чтение «неправильных» книг...

В Тридцатилетней войне меж католиками и протестантами Германия потеряла треть населения. Благодаря протестантам Франция на полсотни лет погрузилась в огонь и кровь гражданских войн.

Варфоломеевская ночь не была погромом, грабежом и убийством, учиненным парижским плебсом в качестве «божественного» возмездия еретикам, а превентивным ударом по военному командованию гугенотов. Смыслом убийств являлось спасение государства. В каком-то смысле эта ночь даже открыла новый путь к миру. В случае победы католической веры никогда не появилась бы на свет «протестантская этика», определившая развитие нашей цивилизации.

О КАТОЛИКАХ И ПРОТЕСТАНТАХ

Не многие знают, что само понятие и концепция «права человека» в современном значении этого термина неразрывно связана с деятельностью в Южной Америке монахов-иезуитов. А писатель Алекс де Токвиль сто пятьдесят лет назад написал:

«Не смотря на беспрецедентные злодеяния, испанцы, покрывшие себя несмываемым позором, не только не истребили индейцев, но даже не запретили им пользоваться равными правами. Англичане в Северной Америке с легкостью добились и того, и другого».

Если бы католицизм победил, конечно, были бы свои кровопролития, войны и беды, но не в пример меньше несчастий обрушилось бы на Европу. Наверняка меньше сил и рвения уделялось бы так называемому «техническому прогрессу» – бездумному нагромождению технических новинок, которые, по большому счету, уничтожают природные ресурсы и среду обитания, способствуют росту жертв войны, но никого еще не сделали счастливым.

Фридрих Великий, король Пруссии, в своем письме от 7-го января 1768 года писал:

«Не правда ли, что электрическая сила, и все чудеса, кои поныне ею открываются, что притяжение и тяготение, служат только к возбуждению нашего любопытства? Но менее ли от сего происходит грабительств по дорогам? Сделались ли откупщики менее жадными? Менее ли клеветы, истребилась ли зависть, смягчились ли сердца? Какая нужна обществу в сих нынешних открытиях?»

Не исключено, что Фридрих Великий в «постпротестантском» обществе первым сформулировал проблему, над которой всерьез задумались в XX веке: «научный и технический прогресс еще не ведет автоматически к прогрессу людской духовности и не делает жизнь лучше».

А ведь именно под влиянием протестантов сформировалась идеология, утверждавшая, что человек, открыв массу новых законов природы, обратит себе на пользу, научится управлять природой, как телегой. Полагали, что развитие науки и техники само по себе, волшебным образом преобразит и общество, и людей.

Конечно, бессмысленно было бы призывать жить при лучине и бить рыбу костяной острогой. Однако и порожденные «протестантской этикой» крайности – бездумный «технический прогресс», «развитие науки» восторга не вызывают.

Каким был бы наш двадцатый век в результате развития Европы по католическим канонам? Гораздо менее техногенным, возможно, мы сейчас с удивлением смотрели бы на первые паровозы, а слава исследователей Америки и Африки досталась бы нашим дедам, в большинстве своем еще живых.

Возможно, самобытные культуры Америки, Африки, Индии , Дальнего Востока, избежав протестантского влияния, создали бы в сочетании с католической Европой совершенно другую цивилизацию, не столь занятую гонкой за золотом и успехом, не грозящую в кратчайшие сроки уничтожить все живое на планете. Несомненно одно: духовности было бы не в пример больше, а следовательно - больше душевного спокойствия, доброты и любви.

Виталий Ерофеев

http://storyfiles.blogspot.com/2016/02/blog-post_80.html

3 октября 1849 года прохожие обнаружили Эдгара По разгуливающим по улицам родного Балтимора в совершенно неадекватном состоянии. По отзывам современников, «он находился в страшной депрессии и нуждался в немедленной медицинской помощи». Писателя поместили в больницу, где он через пять дней скончался.

За всё это время Эдгар не смог внятно объяснить, что с ним приключилось. Еще более подозрительным было то, что на писателе была одежда, которую он до этого случая никогда не носил. В ночь перед своей смертью Эдгар лишь несколько раз повторил фамилию «Рэйнольдс» — но кому она принадлежала, так и не удалось выяснить.

Все медицинские записи, включая свидетельство о смерти Эдгара По, исчезли. Газеты того времени объясняли смерть писателя «болезнью мозга» и «воспалением центральной нервной системы» — диагнозами, которые в 19 веке часто ставили людям, скончавшимся от алкоголизма. Что на самом деле явилось причиной смерти По — до сих пор неизвестно.

После смерти давние враги По немедленно распространили версию что писатель страдал алкогольной и наркотической зависимостью, эти слухи получили широкую популярность благодаря “Ryan`s Fourth Ward Polls” – развлекательному заведению, которое находилось совсем близко от места, где обнаружили безумного По. Эта теория считается не состоятельной, так как никто из очевидцев, а так же врач, наблюдавший По в госпитале, не почувствовали запаха алкоголя. Многие склонны считать: По стал жертвой нападения.

Есть свидетели успевшие заметить, что одежда и обувь По была вся грязная и явно не по размеру, а так же принято считать что бред, потеря сознания и кома стали следствием кровоизлияния в мозг, появившегося в результате черепно-мозговой травмы. Именно этой теории придерживаются исследователи останков, которым удалось провести ряд тестов при перезахоронении тела в 1875 году. Также были исследованы волосы писателя и, имеющая на то время большую популярность теория об отравлении и самоубийстве тоже была сочтена вымыслом: никаких следов яда и наркотических веществ обнаружено не было.

За несколько дней в госпитале По так и не пришел в себя. Его мучали галлюцинации и судороги, он упоминал о своей давно умершей жене, а также многократно громко произносил имя Рейнолдс. Среди друзей По не было человека с такой фамилией, поэтому никому не удалось идентифицировать личность незнакомца. Среди других возможных причин смерти числятся холера, сифилис, менингит, эпилепсия.

Существует несколько основных теорий. Многие биографы изучали этот вопрос, но пришли к различным выводам: от Джеффри Мейерса и его уверенности в том, что это была гипогликемия, до Джона Евангелиста Уолша и его теории о сговоре с целью убийства. Также предполагалось, что причиной смерти По стало самоубийство вследствие возникшей депрессии. За два года до смерти его нередко посещали мысли о суициде. Доктора поставили По диагноз «воспаление мозга» и «частое сердцебиение». По страдал от сильнейших головных болей, был прикован к постели, не мог ни читать, ни писать. Возможно, желанием хоть на какое-то время избавиться от мучительных болей и объясняется его увлечение алкоголем, морфием и опием. В 1848 году он уже был при смерти от передозировки лауданумом, который был широко распространён в качестве самого доступного успокоительного и болеутоляющего. Несмотря на то, что остаётся невыясненным, была ли это серьёзная попытка самоубийства или просто просчёт с его стороны, ясно, что не это стало причиной гибели По годом позже.

Снодграсс был уверен, что По умер от алкоголизма, и предпринимал большие усилия, чтобы убедить в этом других. Он поддерживал Движение за трезвость и считал, что история По является прекрасным примером в борьбе с пьянством. Работы Снодграсса по этому вопросу, однако, признаны не заслуживающими доверия. Моран в своём собственном докладе 1885 года оспаривал позицию Снодграсса и утверждал, что По умер не под влиянием какой-либо интоксикации. Моран утверждал, что «от По не исходило ни малейшего запаха алкоголя». Однако некоторые газеты в тот момент сообщали, что причиной смерти По стало «кровоизлияние в мозг» или «черепно-мозговое воспаление», которые являются эвфемизмом, обозначающим смерть от постыдных причин, коей являлся алкоголизм. В своей книге «Эдгар А. По: Невропатическое исследование» психиатр Джон Робертсона предположил, что причиной смерти По стал хронический запойный алкоголизм — дипсомания, состояние, в котором человек не помнит, что с ним происходило.

Следует отметить, что образ По как неуправляемого алкоголика является спорным. В частности, Томас Майн Рид, тогдашний собутыльник Эдгара По, признавался, что они вдвоём «изрядно шалили», но что По «никогда не выходил за рамки невинного веселья, в котором никто себе не отказывает… Признавая, что такая слабость у По имела место, я честно скажу, пристрастием это не было». Некоторые исследователи допускают, что у По была персональная непереносимость алкоголя и что он пьянел от одного бокала вина. По другим данным, он пил только в тяжкие моменты жизни, а потом мог несколько месяцев обходиться без алкоголя. Ясности в вопросе алкоголизма также не добавляло имевшее место членство Эдгара По в обществе «Сыны трезвости». Уильям Гленн, который контролировал исполнение Эдгаром По взятых на себя обязательств, несколькими годами позже написал, что у членов общества трезвости не было оснований считать, что По нарушал свои обязательства в Ричмонде. Томас Данн Инглиш, который являлся врачом Эдгара По, а также имел медицинское образование, настаивал на том, что По не был наркоманом.

Так, он писал:

«Если бы По употреблял опиум, когда я с ним общался (до 1846 года), я и как врач, и как наблюдательный человек обязательно бы заметил это во время его частых визитов в мою комнату и моих визитов в его дом, а также наших встреч в иных местах — я не видел никаких тому свидетельств и считаю такие обвинения беспочвенными»

Среди большого количества иных причин смерти в последующие годы назывались различные формы заболеваний мозга и опухоль головного мозга, диабет, различные формы ферментной недостаточности, сифилис, апоплексический удар, алкогольный делирий, эпилепсия и менингит. Некий доктор Джон У. Франсис осматривал По в мае 1848 года и посчитал, что у него была сердечная недостаточность, которую писатель позднее отрицал. В 2006 году был изучен образец волос, результаты которого опровергли возможность отравления свинцом, ртутью, а также другими токсичными испарениями тяжёлых металлов. Также среди причин называлась и холера. По был проездом в Филадельфии в начале 1849 года, как раз когда там была эпидемия холеры. Он заболел, находясь в городе, и написал своей тёще Марии Клемм, что «возможно подхватил холеру, или это приступ чего-то не менее ужасного».

Поскольку По был обнаружен в день выборов, уже в 1872 году появились предположения, что По стал жертвой так называемого купинга . Балтимор в то время печально славился политической коррупцией, а город терроризировали шайки «охотников за голосами», которые с помощью угроз либо обещаний сгоняли бедолаг за три дня до голосования в специальные места — «курятники», в которых людей держали под воздействием спиртного и наркотиков до начала выборов, а затем каждого заставляли голосовать по несколько раз. Выборы должны были состояться 3 октября, на фоне чего вполне правдоподобной может быть версия, что его, уже в беспомощном состоянии, силой поместили в один из таких «курятников», который находился как раз в двух кварталах от места, где его нашли. Купинг стал стандартным объяснением смерти По в большинстве его биографий на протяжении нескольких десятилетий. Следует также отметить, что положение По в Балтиморе делало его легко узнаваемой фигурой и что такая афера была маловероятной.

В последнее время стали появляться свидетельства того, что По мог также погибнуть от укуса бешеной собаки: отказ от воды, судороги, галлюцинации и лихорадка — классические симптомы бешенства.

Есть что-то мистическое в таинственности, связанной со смертью великого писателя, который сам всецело посвятил себя созданию причудливых паутин повествования всевозможных мрачным и загадочных историй.

Но на этом загадочная история не закончилась. Вот что писали американские газеты в 2010 году: «Таинственный посетитель, который каждый год оставлял розы и початую бутылку французского коньяка на могиле писателя Эдгара По в Балтиморе», не принес этот «подарок» впервые за 61 год, пишет сегодня The Telegraph. Его прибытия ждали около 50 человек, приехавших из разных частей США, чтобы отметить 201-ю годовщину со дня рождения писателя.

Считается, что впервые незнакомец пришел на могилу Эдгара По накануне 140-летия со дня рождения, в ночь с 18 на 19 января 1949 года, — в год столетия смерти писателя. С тех пор человек в черном пальто и шляпе с тростью с серебряным набалдашником, такой же таинственный и мрачный, как герои рассказов и поэм По, каждый год тайком приходит на кладбище, оставляет на могиле три красные розы и початую бутылку коньяка, после чего незаметно исчезает под покровом темноты. Предполагают, что розы символизируют По, его жену Вирджинию и тещу Марию Клемм. В чем состоит символическое значение оставляемой бутылки с коньяком, остается пока лишь догадываться. В некоторых случаях тайный поклонник помимо совершения традиционного ритуала оставлял у надгробного камня записки. Иногда в них содержались просто слова признательности — «Эдгар, я помню о тебе». В 1993 году на могиле писателя была оставлена весьма загадочная записка следующего содержания: «Факел перейдёт к другому». Это вызвало толки о серьезной болезни или приближающейся кончине первого тайного поклонника. В оставленной в январе 1999 года записке сообщалось, что первый тайный поклонник скончался в предыдущем году, и обязательства по продолжению традиции были возложены на его «наследника». В дальнейшем наблюдатели за таинственной традицией отмечали, что, по всей видимости, новый тайный поклонник значительно моложе.

В 2001 году за некоторое время до предстоящей встречи Балтимор Рэйвенс («Балтиморских Воронов») с Нью-Йорк Джайентс («Великанами из Нью-Йорка») в борьбе за Супер Боул XXXV, тайный почитатель По оставил записку, гласящую: «Великаны из Нью-Йорка». И над всем безраздельно воцарились Мрак, Гибель и Небесная синева. «Балтиморские Вороны». Многочисленные потери понесут они. Эдгар Аллан По навеки». Содержание записки произвело некоторый фурор, на что было несколько причин. Никогда прежде тайный поклонник не высказывал своего мнения относительно таких текущих событий, как предстоящий спортивный матч, и никто не мог найти объяснения, почему команда Бэлтимор Рэйвенс, названная в честь самого известного стихотворения По — «Ворон» — впала в немилость у незнакомца. Предсказание (содержащее аллюзию на последнюю строку рассказа По «Маска красной смерти» — «…и над всем безраздельно воцарились Мрак, Гибель и Красная смерть»), не сбылось — «Вороны» выиграли Супер Боул со счётом 34:7.

В 2004 году тайный поклонник По, по всей видимости, за что-то невзлюбил французов — среди оставленных им роз была найдена записка следующего содержания: «Французский коньяк оскверняет священное место последнего успокоения По. С тяжестью в сердце и лишь из уважения к семейной традиции коньяк оставлен. Вечная память великому По!» Высказывались мнения, что таким образом незнакомец выразил своё неодобрение оппозиции Франции по отношению к войне в Ираке.

Весть о таинственном незнакомце быстро разлетелась по Америке. Конечно, выследить ночного посетителя и узнать его имя нетрудно, но тогда исчезнут пьянящая таинственность и романтика, которые принесли заслуженную славу творчеству самого Эдгара Алана По. Этого истинные поклонники его таланта хотят меньше всего. Не случайно они заключили между собой неофициальное соглашение – не пытаться раскрыть его тайну.

Только однажды, в 1990 году, куратор музея писателя в Балтиморе Джефф Джером разрешил профессиональному фотографу из журнала Life, вооруженному мощным фотоаппаратом со специальными инфракрасными ночными линзами, сделать несколько снимков. На них запечатлен стоящий на коленях перед могилой невысокий седой мужчина.

В 2007 году 92-летний житель США Сэм Порпора (Sam Porpora) выступил на телеканала СNN с заявлением, что он является тем самым таинственным незнакомцем. «Это делали мы, я и мои товарищи», — признался он, добавив, что придуманная им традиция была своеобразные «рекламной мистификацией», предпринятой с целью привлечь широкий интерес к любимому писателю и спасти от уничтожения старое церковное кладбище, где он покоится. Идея таинственного почитателя По пришла Порпоре в 60-х годах прошлого столетия, когда он стал историком Вестминстерской пресвитерианской церкви, построенной в 1852 году. Церковь насчитывала всего 60 прихожан, и Порпора, которому исполнилось 60 лет, был самым молодым. Церковное кладбище с могилой Эдгара По пришло в запустение, став любимейшим местом пьяниц и преступников. Порпора решил раздобыть денег на восстановление. В интервью местному репортеру он рассказал, что начиная с 1949 года каждый год на могилу По приходит загадочный почитатель, который приносит 3 розы (По, его жене и теще) и бутылку коньяка, который Эдгар По очень любил. Легенда оказалась увлекательной. Начиная с 1977 года, Порпора стал приглашать на кладбище небольшие группы поклонников Эдгара По и легко любопытных, чтобы посмотреть за почитателем, принесшим коньяк и розы. Рассказу Сэма Порпоры верят не все. Некоторые члены Общества Эдгара По в Балтиморе рассказывают, что помнят о рассказах старых прихожан церкви — теперь уже усопших, — которые говорили, что незнакомец появлялся задолго до времени, о котором упоминает Порпора.

источникиhttp://obshestvomt.ru/blog/43914584007/Zagadochnaya-smert-Edgara-PO?utm_campaign=transit&utm_source=main&utm_medium=page_0&domain=mirtesen.ru&paid=1&pad=1&mid=895C316AE3E81DD09280F4E703CB7361

В эпоху Галантного века мода на туалеты и прически у аристократов менялась каждое десятилетие. Если в 1730-е годы волосы зачесывались к макушке и ниспадали локонами, то в 1770-м дамы носили у себя на голове невероятной высоты конструкции. В России эти творения имели весьма забавные названия: «Рог изобилия», «Шишак Минервин», «По-драгунски»…

С середины 80-х годов прически делали уже низкими, волосы завивали в мелкие локоны, на спину же ниспадал шиньон. В конце века волосы перестали пудрить, а вслед за этим исчез и шиньон.

Сатирический журнал «И то и се» в 1769 году сообщал своим читателям: «До сих пор завивали волосы и ставили кудри наподобие заливных труб и винных бочонков; я ныне упражняюсь в изобретении новой манеры. Выдумка моя состоит в том, чтобы ставить кудри наподобие цветка розы и припудривать волосы красною с некоторой белизной пудрой...»

Во времена моды на высокие прически, украшенные страусовыми перьями, не всякая женщина могла ездить в гости в дома с низкими дверями, да и в каретах они сидели мучительно изогнувшись. Тогда же рассказывали о том, что где-то с обладательницей такой высокой прически произошел пренеприятный случай.

Она коснулась волосами люстры с горевшими свечами и прическа загорелась. «Пожар потушили», но этот курьез нашел отражение в эстампе, автор которого изобразил даму с пожаром на голове и пожарников, заливающих ее водой из труб и растаскивающих ее горящие волосы крючьями.

Надо сказать, что мода на высокие прически не всем женщинам нравилась. В «Дворянском гнезде» И. С. Тургенева бабка Лаврецкого вспоминала, как тягостно было носить взбитые кверху волосы: «Поставят тебе войлочный шлык на голову, волосы все зачешут кверху, салом намажут, мукой посыплют, железных булавок натыкают — не отмоешься потом; а в гости без пудры нельзя: обидятся, — мука!».

Волосы зачесывали к войлочному шлыку кверху, от него они укладывались по сторонам в косые крупные букли, а позади к затылку прикрепляли шиньон. Такая прическа называлась «западная собачка».

Муку с ароматическими добавками (или пудру), которой обсыпали волосы, делали цветной — розовой, палевой, серенькой. По прихоти моды цвета получали названия «блошиной спинки» или «блошиного брюшка», «парижской грязи» или «гусиного помета».

Некоторые цветовые обозначения («цвет бедра испуганной нимфы» или «влюбленной лягушки») установить уже почти невозможно, так как забыты анекдоты и различные ситуации, породившие эти названия.

Чтобы пудрой, разноцветной или белой, ровно обсыпать всю поверхность парика, устраивались просторные специальные шкафы. Туда вставала только что причесанная особа, дверцы шкафа закрывались, и сверху на нее мелким дождем сыпали пудру. Благовонная пыль равномерно опускалась на голову.

Были и другие способы, например, «щеголиха держала длинную маску с зеркальцами из слюды против глаз, и парикмахер пудрил дульцем — маленькими мехами или шелковой кистью». Потом убирали прическу гирляндами цветов, перьями, наколками, драгоценными камнями — в зависимости от достатка.

Были между парикмахерами и великие артисты своего дела. Некий француз Леонар, парикмахер несчастной королевы Марии Антуанетты, во время революции переехал в Россию. Про него рассказывали, как однажды, причесывая графиню Разумовскую, он выдумал новое украшение. Графиня спешила на бал и хотела блеснуть причёской, в то же время ничего оригинального для украшения волос не было: цветы, перья, бриллианты — все уже так старо и избито.

Леонар, в раздумье прохаживаясь взад-вперед по комнате, ожидая вдохновения, увидел в уборной графа короткие штаны из красного бархата и, осененный внезапной идеей, схватил их, разрезал ножницами, собрал огромным пуфом и устроил графине оригинальный, дотоле невиданный головной убор, имевший в обществе громадный успех.

В то время укладка волос отнимала уйму времени. За туалетным столиком иные щеголихи проводили бесконечные часы. Софья Васильевна Капнист-Скалон, дочь поэта и драматурга Василия Васильевича Капниста, писала о красавице Вере Ивановне Верещагиной, которая дни напролет проводила перед зеркалом, а когда собиралась ехать на бал, «...то с утра до ночи парикмахер пудрил и причесывал ее голову...».

И в «Петербургских», и «Московских ведомостях» выходили объявления об умелых крепостных парикмахерах, которые предлагали воспользоваться их услугами.

«Приехавший из С-Петербурга парикмахер господина Алымова, который чешет волосы самым последним вкусом, живет в Пречистенской части», или «Приехавший из С-Петербурга парикмахер господ Свешниковых, Михайла Тихонов, объявляет Почтенной Публике, что он, будучи несколько времени в С-Петербурге, научился убирать, также и накладывать Дамские наколки самого последнего фасону, а притом привез с собой пудру, помаду и гребенки, живет близ Покровских ворот, в доме князя Хованского» («Московские ведомости», 1799 г.).

Правда, никто не гарантировал, что слова на бумаге не разойдутся с делом. Накрутит такой умелец косую да кривую прическу — обидно до слез!

Знатные и богатые люди не рисковали, парикмахеры, что их обслуживали, были людьми известными в их кругу. А что касается придворного церемониала уборки волос, то он проходил так чинно, как во времена фараонов. Пока парикмахер мудрил над волосами императрицы, Екатерина Алексеевна общалась с придворными, имевшими доступ в ее апартаменты.

Статс-секретарь Адриан Моисеевич Грибовский рассказывал: «В 12 часов слушание дел прекращалось, государыня выходила в малый кабинет для прически волос... прическа оканчивалась не более как с четверть часа. В сие время приходили оба великие князя, а иногда и великие княжны для поздравления с добрым днем; после государыня выходила в уборную для наколки головного убора, что так же не более четверти часа продолжалось; при сем присутствовать могли все те, кои имели в уборную вход...»

Чересчур высокие прически осмеяла государыня в собственной комедии «Имянины госпожи Ворчалкиной». Комедию представили в 1772 году в придворном театре. А эпизод с прической разыгрывался так: героиня комедии молоденькая девица Олимпиада обращается к прислуге:

«...Однака посмотри пожалуй, Прасковья, каково у меня на голове убрано? Кажется не высоко. (На голове отменно высоко убрано.) Матушка не жалует высокого убора; Но ведь ея именины сегодня, так хотелось получше нарядиться.

Прасковья: - Ныне кто говорит — получше нарядиться, тот разумеет повыше. Изрядно! Нарочито высока!»

Невероятная высота взбитых волос и обилие всевозможных украшений, особенно у придворных дам, невольно притягивали взоры гостей, что в присутствии императрицы являлось верхом неприличия. В конце концов их размер решили регламентировать.

По указу от 1782 года «Об уборе дам, имеющих приезд ко двору» надлежало «...на голове уборы носить не выше двух вершков, разумея от лба». И пришлось подчиниться, не отказывать же себе в привилегии и удовольствии выезда в свет.

Мужские прически выглядели значительно скромнее. С середины века вплоть до 90-х годов господствовала мода на букли — волосы парика укладывали горизонтальными завитыми локонами над ушами. По сравнению с женскими мужские прически не требовали столько времени, хотя мастеров они предполагали не менее опытных.

Немало оказывалось мужчин, тяготившихся обязанностью следить за модными прическами и частенько наведываться к парикмахеру. Для таких модников-лентяев предприимчивый французский парикмахер Мюльет предлагал парики из тонких белых ниток, которые, по его словам, легки и покойны и, надевая их, не нужно помадиться толстым слоем сала или обсыпаться мукой.

Если светским франтам и заняться-то больше нечем, кроме как ухаживать за своей внешностью, то солдатам приходилось несладко. Перед военным парадом, который принимал сам государь, они должны были предстать перед взорами монарха во всей красе, и, кроме вычищенного парадного мундира, полагалось иметь прическу с буклями.

Из-за недостатка парикмахеров, волосы им, как и девицам перед балом, укладывали заранее, и солдатам приходилось спать сидя или вообще не спать.

Причесывание, которое проводил «кауфер» (парикмахер), начиналось с того, что на волосы накладывали муку, разведенную в воде. Когда она подсыхала и на голове образовывалась корка, волосы укладывали, посыпали пудрой и привязывали косичку.

Здесь, кстати, стоит сказать о том, что Григорий Александрович Потемкин обратился к Екатерине Алексеевне с предложением отменить ношение париков в армии: «...Завивать, пудрить, плесть косы, солдатское ли сие дело? У них камердинеров нет. На что же букли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрою, салом, мукою, шпильками, косами».

Но мода на букли задержалась надолго и провинциальные дворяне и помещики в домашних условиях налаживали производство необходимых им косметических средств. Так, в «Инструкции о домашних порядках», составленной в 1757 году дворянином Тимофеем Петровичем Текутьевым, нашли место и рецепты приготовления различных настоек на кореньях и травах, правила варения мыла, и в том же разделе поместил он параграф «Пудра делать».

Правда, рецепта не дал, хоть место в рукописи для этого оставил, может быть, не нашел, может быть, решил, что экономичнее пользоваться крахмалом, рецепт приготовления которого находился на той же странице…

http://storyfiles.blogspot.co.il/2015/02/xviii.html