Елизавета Соколова в совершенстве владеет акварельной техникой, ее городские пейзажи по-настоящему петербургские, они словно пропитаны влажностью и туманами, точны архитектурными деталями и наполнены душевным теплом. В живописи маслом сохраняются черты ее художественного стиля, дополняясь объемом и плотностью изображения. Экспозиция Голубого зала дает представление о сложившемся своеобразном художнике, нашедшем свою индивидуальную нишу в богатом разнообразии изобразительного искусства Санкт-Петербурга.

.

Надо избавляться от старого, чтобы пришло новое! Постоянные напоминания такого рода подействовало и на меня. Давно знакомые и подруги посмеивались над старым сервантом,полным посуды, который остался после родителей.

И я взялась за дело. Посуду упаковать,сервант разобрать,доски на дачу! Сервант печально смотрел пыльными створками,как я собираюсь совершить акт вандализма. Стала я рассматривать старую посуду и никому не нужный теперь хрусталь.

Вымыть! Вдруг решила я. Не буду же я грязную посуду упаковывать. Я же хозяйка. Стала я мыть посуду и вдруг…

Память сделала мне внутривенный, внутрисердечный укол! Больно! Вот эти смешные рыбки,которые высмеивает Интернет. А ведь их принес папа, он наливал в них вино,когда приходили гости. А вот маленький чешский кофейный сервиз, мама «достала» его по блату. Она им гордилась и говорила:» Оставлю его тебе,ты себе такой не купишь!» Вот хрустальные бокалы,их доставали на новый год, хрустальные салатницы, пепельница. И ещё маленькая шкатулка,в которой мама хранила обручальное колечко и маленькие серьги. А между посудой- раковины, привезенные из Крыма, маленькие бутылочки с алкоголем, туфельки и фигурки…

Я мыла посуду, а в таз капали слезы. Ностальгия? Совок? Не модно. Непрестижно.Не нужно. Кому не нужно? Мне нужно!-решила я. Ведь это часть моей счастливой жизни, которую я не хочу забывать!

Сервант был вымыт, вычищен, отреставрирован и занял свое почетное место. Его нутро сверкает чистотой и слышно как он иногда поскрипывает,а внутри позвякивают хрустальные бокалы. И, наверное, их слышу только я…..

Автор — Татьяна Демьяненко

Ричард Савойя (Richard Savoie) один из лучших канадских художников который создаёт картины в технике пастель. Эти картины отличаются уникальной цветовой композицией – сочетанием приглушенно-красных и теплых, светло-оранжевых оттенков для передачи холодного пейзажа – снежной, канадской зимы. Не возможно не восторгаться обилием света – сотни фонарей горят кругом, все окна, витрины – всё буквально сверкает.

Richard Savoie умеет точно передать мелкие и очень мелкие детали. На человеке можно рассмотреть надетый шарф, узор его вязки, а на окне рисунок штор. Для любого художественного материала овладеть такой точностью непросто, а в пастели до Ричарда Савойя такая детализация вообще не применялась.

Владимир Давыденко (Vladimir Davydenko) — создаёт свои работы в разных жанрах: пейзаж, марины (картины моря), портрет, натюрморт, при этом все они выполнены на высоком уровне, где картины имеют ясный сюжет, эмоциональность, а каждая деталь тщательно проработана. В пейзажах Владимир Давыденко точно умеет передать переменчивое состояние окружающей природы, а в портретах вечные ценности: любовь, человечность и духовность.

— Вы — кузнец?

Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь.

— А стучаться не пробовали? — грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента.

— Стучаться? Хм… Не пробовала, — ответил голос.

Василий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент.

— Вы не могли бы выправить мне косу? — женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья.

— Всё, да? Конец? — отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец.

— Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, — ответила Смерть.

— Логично, — согласился Василий, — не поспоришь. Что мне теперь нужно делать?

— Выправить косу, — терпеливо повторила Смерть.

Американский художник и иллюстратор.

Родился 3 февраля 1926 года (97 лет) в Цинциннати (Огайо, США).

Роберт - всемирно известный художник. В знак признания его творчества в 1993 году он был избран в Зал славы Общества иллюстраторов.

Работы Роберта знакомы миллиардам людей по всему миру, но большинство из них, не знает, что именно Роберт автор той или иной знакомой картины.

Роберт создал рисунки для обложек более 1200 книг, которые сыграли значительную роль в буме криминального чтива в 1960-х и 1970-х годах. Его творчество охватывает множество жанров и тем, от детективных романов до триллеров, готических романов, детективов, любовных романов и романов о Старом Западе.

Он один из лучших художников Бондианы.

На его постерах к фильмам изображены такие звезды, как Одри Хепберн, Шон Коннери, Роджер Мур, Уолтер Маттау, Джек Леммон, Джейн Фонда, Берт Рейнольдс, Ракель Уэлч и Джеймс Коберн.

Роберт создает и картины галерейного качества, изображая свои любимые сюжеты: модные дамы, пейзажи и сцены Старого Запада.

Роберт очень скромный и непритязательный человек, он живет, чтобы рисовать...

Визитной карточкой художника стали изображения соблазнительных роковых женщин.

From Наталья Антич

Родилась: 

1 февраля 1939 года, Москва, СССР

Потрясающе талантливая балерина, намного обогнавшая своё время по эстетике танца. Миниатюрна, изящная, с идеальной фигурой, виртуозная, лёгкая, с безупречным вращением, с мягкими линиями и широко распахнутыми лучистыми глазами – Екатерина Максимова не могла не покорить своим танцем зрителей. Любой хрестоматийный и наивный сюжет классической балетной сказки она наделяла духовным содержанием и особой романтической красотой.
 

Китри в балете Минкуса Дон Кихот, 1971 год

Сегодня исполнилось 85 лет со дня рождения маленькой балерины, королевы фуэте, звёзды советского балета
 

У нас говорят, что, мол, любит, и очень,

Мол, балует, холит, ревнует, лелеет…

А, помню, старуха соседка короче,

Как встарь в деревнях, говорила: жалеет.

И часто, платок затянувши потуже

И вечером в кухне усевшись погреться,

Она вспоминала сапожника-мужа,

Как век он не мог на нее насмотреться.

— Поедет он смолоду, помнится, в город,

Глядишь — уж летит, да с каким полушалком!

А спросишь чего, мол, управился скоро?

Не скажет… Но знаю: меня ему жалко…

Зимой мой хозяин тачает, бывало,

А я уже лягу, я спать мастерица.

Он встанет, поправит на мне одеяло,

Да так, что не скрипнет под ним половица.

И сядет к огню в уголке своем тесном,

Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек…

Дай бог ему отдыха в царстве небесном! -

И тихо вздыхала: — Жалел меня очень.

В ту пору все это смешным мне казалось,

Казалось, любовь, чем сильнее, тем злее,

Трагедии, бури… Какая там жалость!

Но юность ушла. Что нам ссориться с нею?

Недавно, больная бессонницей зябкой,

Я встретила взгляд твой — тревога в нем стыла.

И вспомнилась вдруг мне та старая бабка, —

Как верно она про любовь говорила!

Ирина Снегова

(1922 - 1975)

Michael Hoppe

В листве березовой, осиновой,

В конце аллеи, у мостка, вдруг падал свет от платья синего, от василькового венка.

Твой образ легкий и блистающий как на ладони я держу и бабочкой неумирающей благоговейно дорожу.

И много лет прошло, и счастливо я прожил без тебя, а все ж порою думаю опасливо жива ли ты и где живешь?

Но если встретится нежданная судьба заставила бы нас, меня бы, как уродство странное, твой образ нынешний потряс.

Обиды нет неизъяснимее: ты чуждой жизнью обросла, ни платья синего, ни имени ты для меня не сберегла.

И все давным-давно просрочено и я молюсь, и ты молись, что б на утоптанной обочине мы в тусклый вечер не сошлись.

1930

Читает Б. Ветров

В день памяти великолепного Валентина Александровича Серова несколько работ мастера

Заросший пруд. Домотканово, 1888 год. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея
Валентин СЕРОВ

В общем, приезжала я в Тбилиси 4 числа, на 3 дня. Бабушка мне сказала обязательно заехать к ее старой знакомой тете Нане, она в Тбилиси тоже живет, дети, внуки, собаки.

Ну на второй день я в гостинице позавтракала и звоню ей. Она как услышала чья я внучка, мать моя, что тут началось. «Людына внучка! В Тбилиси! И в гостинице!! Горе моей седой голове! Лали, Мери, вы это слышали?! Зовите Зуру скорее, дети все сюда, галопом за Аней!».