В России — это одно из любимейших произведений отечественной живописи, растиражированное в миллионах (если не миллиардах) экземпляров репродукций. Причем огромная популярность пришла к нему сразу после его первого показа широкой публике, состоявшегося осенью 1850-го года в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Поток людей, желавших тогда взглянуть на «Девятый вал», не иссякал, многие ходили смотреть его по несколько раз, и это чем-то напоминало случившееся шестнадцатью годами ранее паломничество к «Последнему дню Помпеи» Брюллова. Вообще, Брюллова не случайно записывают в прямые учителя Айвазовского, хотя в Академии великий маринист посещал совсем другую мастерскую. Многое роднит этот шедевр с брюлловской «Помпеей» — обе эти картины явили собой высший расцвет романтизма в русском изобразительном искусстве. Вскоре пришли другие времена, когда «страсти роковые» перестали пользоваться популярностью, уступив место «правде жизни». Айвазовскому немало досталось от новейшей критики, но даже её апологет, В. Стасов, неизменно признавал, что «маринист Айвазовский по рождению и по натуре своей был художник совершенно исключительный».
В приснопамятные времена господства социальной критики (и социального искусствоведения в том числе), придумавшей деление романтизма на романтизм реакционный и романтизм прогрессивный, не раз предпринимались попытки истолковать «Девятый вал» как политическую аллегорию. При этом вспоминалась и волна революций, в 1848-м году пронесшаяся над Европой, и общее «похолодание» российской жизни в конце в 1840-х годов, и безвременная смерть Белинского, с большой симпатией относившегося к творчеству Айвазовского, и итальянские события... Впрочем, все было шито белыми ниткам, и автор «Девятого вала» к этим построениям, по большому счёту, не имеет никакого отношения.
Он не играл в аллегорические игры, а просто был влюблён в стихию, в шторм, в бурю. Морскую бурю он — человек, всю жизнь проживший рядом с морем, — знал не понаслышке. Любопытно одно признание живописца. В 1844-м году корабль, на котором он плыл из Англии в Испанию, попал в страшный шторм — после этого в европейской прессе появились сообщения о гибели к тому времени уже прославившегося художника. К счастью, эти сведения оказались ошибочными. Впрочем, поволноваться пассажирам судна действительно пришлось немало. Многие обезумели от страха — но не Айвазовский: в нём, по его собственному признанию, «страх не подавил способности воспринять и сохранить в памяти впечатление, произведённое бурею, как дивною живою картиною».
«Девятый вал» представляет собой типичное романтическое противопоставление «Человека» и «Стихии». Последняя страшна своей неразумной силой, но вместе с тем прекрасна.
Рaссмотрим нeкоторые дeтaли произвeдeния:
Изобрaжeние №2
Люди, выжившие после штормовой ночи, отчаянно борются со стихией. И хотя девятый вал нависает над ними, грозя им гибелью, полотно, скорее, «красиво», нежели «трагично», — в этом опять же звучит явный отзвук академизма. То же ощущение, к слову, характерно и для брюлловского «Последнего дня Помпеи».
Изобрaжeние №3
Волнующаяся вода блестит, отражая солнечные лучи. Айвазовский, стремительно нанося мазки (а он написал «Девятый вал» за одиннадцать дней, не изменив своему правилу импровизационной «скорописи»), словно любуется своим созданием — зритель, ощущая это, ещё меньше верит в «трагизм» представленного сюжета
Изобрaжeние №4
Один из принципов романтизма — выражение эмоций посредством цвета — строго выдерживается Айвазовским. Картина написана самыми яркими красками палитры, включая в себя разнообразные оттенки зелёного и синего (вода), желтого, розового, лилового (небо).
Изобрaжeние №5
Гребень девятого вала грозно поднимается над людьми, пытающимися спастись на обломках корабля. По древним морским поверьям, в идущих одна за другой во время шторма волнах самой мощной и страшной становится каждая девятая — отсюда и название картины.
Айвазовский мастерски выписывает ярящуюся пену девятого вала. Если мы четырьмя линиями (двумя горизонтальными и двумя вертикальными) разделим всю картину на девять равных фрагментов, то верхушка девятого вала придется на точку пересечения левой вертикальной и нижней горизонтальной линии. Столь четкое построение композиции свидетельствует о хорошо усвоенных «академических» уроках.
Изобрaжeние №6
Как и в большинстве «штормовых» образов Айвазовского, здесь присутствует солнце — оно упрямо разрывает завесу туч и водяной пыли, обещая ясный день и спасительное умиротворение стихии.
1.
2.
3.
4.
5.
6.
