Угличское "обыскное" дело
Горожане побивают убийц царевича Дмитрия камнями. Миниатюра из рукописного Жития
Фото с сайта lib.ec

Единственное отечественное следственное дело XVI века, дошедшее до наших дней, — это материалы "обыска" обстоятельств гибели царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного. "Право.Ru" рассказывает, как именно велось следствие, какие мотивы могли быть у участников событий тех лет, а также о том, как главный следователь менял свои версии в зависимости от политической конъюнктуры.

Дело помещицы Салтыковой: страх и ненависть в селе Троицком
Пытка на Руси. 18 век

В июне 1762 года императрица Екатерина Вторая получила жалобу от двух крепостных крестьян, в которой сообщалось, что помещица Дарья Николаевна Салтыкова "замучила до смерти" более ста душ крепостных. Расследование по делу помещицы Салтыковой длилось около трех лет. Приговор Салтычихе и ее подельникам выносила сама Екатерина, поскольку никто из судей не осмелился взять на себя ответственность за решение судьбы именитой дворянки.

Дело Салтычихи

Бесконтрольная власть одного человека над личностью, жизнью другого при крепостном праве не могла не порождать страшных жестокостей, особенно когда эта власть оказывалась в руках людей неуравновешенных, психически больных. Елизаветинское время оставило потомкам пример чудовищного помещичьего изуверства. Речь идет о «Салтычихе», 25-летней Дарье Николаевне Салтыковой, к которой в 1756 году, после смерти мужа ротмистра Глеба Салтыкова, перешло по наследству богатое имение. И вот к концу 1750-х – началу 1760-х годов по Москве поползли слухи о страшных делах, которые творятся в доме Салтычихи на Кузнецкой улице.

Александр Майкапар

Новозаветные сюжеты в живописи
Суд над Христом

  Прежде чем отметить характерные особенности трактовки художниками сцен, которые можно объединить в один большой сюжет Суд над Христом, необходимо сказать о последовательности событий, в них изображенных. Ее можно установить, сопоставив рассказы разных евангелистов.
  Шесть допросов и судов над Иисусом Христом совершили: Анна (Иоанн, 18:12-13, 19-24), Каиафа (Матфей, 26:57-68), синедрион (Матфей, 27:1-2), Пилат (Иоанн, 18:28-38), Ирод (Лука, 23:6-12), Пилат (Иоанн, 18:39-19:6).

Христос перед Анною
  Тогда воины и тысяченачальник, и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его, и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником. Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его. Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил. Когда Он сказал это, один из служителей, стоявших близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня? Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе.
(Ин. 18:12-13, 19-24)
  О первом допросе Иисуса Христа - у первосвященника Анны - рассказывает только Иоанн. Анна (Анан, Ханан бен Шет) был назначен первосвященником в 6 г. н. э. правителем Сирии Квиринием и оставался на этом посту до тех пор, пока не был снят с него прокуратором Иудеи Валерием Гратом. Ко времени суда над Христом он уже пятнадцать лет как был в отставке. Согласно иудейским законам первосвященник должен был оставаться на своем посту пожизненно, однако римляне не хотели, чтобы власть так долго принадлежала одному человеку, и поэтому довольно часто сменяли первосвященников. Так, преемниками Анны были поочередно пять его сыновей и наконец зять его Каиафа. Известно, однако, что Анна сохранял "закулисную" власть, и тот факт, что, прежде чем предать формальному суду, Христа сначала привели именно к нему, со всей очевидностью свидетельствует об этом.
  Иисус предстает перед Анною со связанными руками. У одного из стражников поднята рука - он готов ударить Иисуса. Этот эпизод - допрос Анны - довольно редко изображается; к тому же сцена эта по композиции близка следующей - Иисус перед Каиафой, и их бывает непросто различить. Необычайно выразительно передает разговор Христа с Анною Дуччо: занесенная рука воина свидетельствует о его готовности ударить Иисуса.

Правосудие в Сомали: смертная казнь за изнасилование

14 НОЯБРЯ 2008 г. АЛЕКСАНДР ПОДРАБИНЕК

Удивительно все-таки, каким образом средневековое варварство уживается в XXI веке с высокими технологиями, идеями глобализации, международной юстицией. Похоже, люди живут на одной планете, но в разных мирах. Одни — в обустроенных демократиях, сытых и безопасных странах, надежно сберегающие свой покой и достоинство; другие — в жестоком мире, лишенные еды, воды, работы и справедливости. Наверное, можно научно объяснить это расслоение, можно понять все причины и последствия, но принять это иногда просто невозможно.

13-летняя сомалийская девочка Аиша Духулова шла из своего родного города Кисмайо к родственникам в Могадишо. На дороге ее встретили трое взрослых мужчин. Они по очереди изнасиловали ее и отпустили. Девочка добралась до города и обратилась за помощью к властям.

Что сделали местные власти? Они не стали искать насильников, не стали оказывать ребенку медицинскую и психологическую помощь. За то, что ее изнасиловали, обвинение предъявили ей. В «распутстве». Дела такого рода попадают под юрисдикцию «исламистского суда». Именно такой «суд» рассмотрел дело по обвинению Аиши Духуловой во внебрачной сексуальной связи. Жертву насилия, 13-летнего ребенка, приговорили к смертной казни через побитие камнями и 27 октября 2008 года казнили. 

Тысячи людей собрались в понедельник 27 октября на площади в сомалийском портовом городе Кисмайо, чтобы посмотреть, как 50 мужчин забьют камнями до смерти одну девушку, передает AFP со ссылкой на сообщения очевидцев. Девочку привезли в кузове фургона на одну из главных площадей города.

Шариатское правосудие, в попытке снять с себя моральную ответственность за казнь ребенка, сделало заявление от имени приговоренной. «Наша сестра Аиша сама попросила исламский суд Кисмайо о наказании за совершенное преступление, — заявил собравшейся толпе лидер местной исламистской милиции Шейх Аякалла (Sheikh Hayakallah). — Ее несколько раз просили хорошо подумать над своим признанием, но девушка сама настояла на том, чтобы быть наказанной по законам шариата».

Милиционеры запретили присутствие телекамер, но корреспондентам радио и газет было позволено стать свидетелями казни. По словам очевидцев, когда милиционеры стали связывать девушке руки и ноги перед тем, как закопать ее по шею в землю и разбить ей голову ударами камней, Аиша стала кричать и пытаться высвободиться. Это совсем не вязалось с заявлением лидера исламистской милиции о желании Аиши быть судимой по шариатским законам. Кто-то из членов семьи девушки бросился вперед, пытаясь помочь ей, но исламисты открыли огонь, чтобы остановить его, случайно убив находившегося рядом ребенка.

По шариатским законам, приговоренный к побиванию камнями может быть свободным, если успеет выбраться из ямы. При этом приговоренных мужчин закапывают по пояс, а женщин — по горло. У маленькой Аиши Духуловой не было никаких шансов выбраться живой из-под града обрушившихся на ее голову камней…

В международном праве существует доктрина гуманитарной интервенции — военного вмешательства по гуманитарным основаниям. Мировое сообщество и отдельные страны не раз прибегали к этой доктрине для предотвращения геноцида и других преступлений против человечества. Случалось, эта доктрина использовалась и в спекулятивных целях для оправдания агрессии. Не является ли Сомали — с ее беззаконием в судах, пиратством на море и неспособностью центрального правительства контролировать ситуацию в стране — как раз тем случаем, когда гуманитарная интервенция обоснованна и необходима?

Второго марта 1757 года Дамьена приговорили к "публичному покаянию перед центральными вратами Парижского Собора"; его "надлежало привезти туда в телеге, в одной рубашке, с горящей свечой весом в два фунта в руках", затем "в той же телеге доставить на Гревскую площадь и после раздирания раскаленными щипцами сосцов, рук, бедер и икр возвести на сооруженную там плаху, причем в правой руке он должен держать нож, коим намеревался совершить цареубийство; рукию сию следует обжечь горящей серой, а в места разодранные щипцами, плеснуть варево из жидкого свинца, кипящего масла, смолы, расплавенного воска и расплавенной же серы, затем разодрать и расчленить его тело четырьмя лошадьми, туловище и оторванные конечности предать огню, сжечь дотла, а пепел развеять по ветру".

"Наконец его четвертовали, - сообщает "Gazette d Amsterdam". _ Последнее действо заняло много времени, поскольку лошади не были приучены тянуть; тогда вместо четырех лошадей впрягли шесть; но и их оказалось мало, и, чтобы оторвать конечности несчастного, пришлось перерезать ему сухожилия и измолоть суставы...

Говорят, что он был закоренелым богохульником, ни малейшей хулы не сорвалось с его уст; лишь невыносимая боль заставляла его издавать ужасные вопли, и он часто повторял: "Господи Иисусе, помилуй, помоги мне, Господи". Весьма надзщидательной для очевидцев была забота священник4а церкви Святого Павла, который несмотря на свой почтенный возраст, неустанно утешал осужденного".

И вот рассказ караульного Бутона: "Зажгли серу, но пламя оказалось слабым, что лишь слегка опалило кожу с наружной стороны руки. Затем один из заплечных дел мастеров, высоко засучив рукава, схватил специально выкованные стальные щипцы фута в полтора длиной и принялся раздирать ему сначало икру правой ноги, затем бедро, потом с обеих сторон мышцы правой руки, потом сосцы. Палач сей, хоть и был дюжий человек, с большим трудом вырывал куски мяса, которое ему приходилось захватывать щипцами дважды или трижды с одной и той же столроны и выворачивать, и на месте изъятого всякий раз оставалась рана величиной с монету в шесть ливров.

После этих терзаний Дамьен, много кричавший, но не богохульствовавший, поднял голову и оглядел себя. Тот же приставленный к щипцам палач железным черпаком захватил из котла кипящего варева и щедро плеснул на каждую рану. Затем к телу осужденного привязали тонкие тросы, прикрепленные с другого конца к сбруе: к ногам и рукам, по одному к каждой конечности.

Достопочтенный Ле Бретон, секретарь суда, несколько раз поднимался к осужденному и спрашивал, не хочет ли он чего сказать. Тот отвечал отрицательно. при каждой пытке кричал адским криком: "Боже помилуй! Господи, помилуй!". Несмотря на все мучения, время от времени поднимал голову и отважно оглядывал себя. Тросы на конечностях были затянуты так туго, что причиняли ему несказанную боль. Господин Ле Бретно еще раз взошел на плаху и спросил, не желает ли он чего сказать. Тот отказался. Несколько духовников поднялись и долго говорили с ним. Он охотно целовал поднесепнное распятие, вытягивал губы и все повторял: "Господи, помилуй!".

Лошади рванули, каждая из них тянула к себе выпрямленную конечность, каждую держал палач. Через четверть часа процедуру повторили, и после нескольких попыток пришлось направить лошадей по-другому: тех, что тянули за руки, стали поворачивать в сторону головы, а тех, что юбыли привязаны к бедрам, - в сторону рук, чтобы порвать связки. Так пробовали много раз, но безуспешно. Он поднимал голову и оглядывал себя. пришлось впрячь еще двух, в помощь тем, что были привязаны к бедрам; лошадей стало шесть. Но и это тщетно.

Наконец палач Самсон сказал господину Ле Бретону, что нет ни способа, ни надежды довести дело до конца, и попросил его осведомиться у судей, не позволят ли они разрезать Дамьена на куски. Вернувшись из города, господин Ле Бретон приказал попробовать еще раз, что и было исполнено. Но лошади заартачились, а одна из привязанных к бедрам рухнула наземь. Духовники вернулись и снова говорили с ним. И он сказал им (я слышал): "Поцелуйте меня судари". Кюре церкви Святого Павла не осмелился, а господин Марсийи нагнулся, прошел под веревкой, привязанной к левой руке, и поцеловал его в лоб. Палачи обступили его, и Дамьен сказал им, чтобы не бранились, делали свое дело, а он на них не в обиде; просил их молиться за него, а священники церкви Святого Пвла - отслужить молебен на ближайшей мессе.

После двух-трех попыток палач Самсон и тот другой, который орудовал щипцами, вытащиши из карманов ножи и, поскольку больше ничего не оставалось, надрезали тело Дамьена в бедрах. Четрые лошади потянули что есть силы и оторвали обе ноги, сначала правую, потом левую. Потом надрезали руки у предплечий и подмышек и остальные связки; резать пришлось почти до кости. Лошади надсадно рванули и оторвали правую руку, потом левую.

Когда все четыри конечности были оторваны, духовники пришли говорить говорить с ним. Но палач сказал им, что он мертв, хотя, по правде сказать, я видел, что он шевелится, а его нижняя челюсть опускается и поднимае5тся, будто он говорит. Один из палачей вскоре после казни даже сказал, что, когда они подняли трос, чтобы бросить на костер, он был еще жив. Четыре оторванные конечночти отвязали от тросов и бросили на костер, сложенный в оградже рядом с плахой, потом торс и все остальное закидали поленьями и вязанками хвороста и зажгли воткнутые в дрова пучки соломы.

... Во исполнение приговора все было сожжено дотла. Последний кусок, анйденный в тлеющих углях, еще гшрел в половине одиннадцатого вечера. Куски мяса и туловище сгорели часа за четыре. Офицеры, в том числе я и мой сын, вместе с отрядом лучников оставались на площади почти до одиннадцати.

Некоторые не придали значение тому обстоятельству, что назавтра какая-то собака улеглась на траве, где был костер. Ее несколько раз пытались прогнать прочь, но она возвращалась. Но не трудно понять - собака чувствовала, что в этом месте теплее, чем где-либо еще".

Мишель Фуко. Надзирать и Наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999. С. 7-11.