Try to remember. That's all I ask of you. Try. Попробуй вспомнить. Это все, о чем я тебя прошу. Попытайся.

Старик просыпается в комнате со спартанской, впрочем наводящей на мысль об отменном качестве, обстановкой. Всего по минимуму: кровать, стол, стул, но все дорогое Даруемое опытом умение оценки, единственное его знание. Больше ничего. Что за место? Больница, санаторий, дом престарелых, тюрьма для привилегированных узников - наконец. Кто он? Не помнит собственного имени, адреса, семейного положения, рода занятий. Сколько ему лет? С равной долей вероятности может быть от шестидесяти до ста.

Он слаб, но крепок. Это как? Ну, обнаруживает в себе способность подолгу читать, осмысливая прочитанное и стояк бывает от прикосновения женских рук, даже эякуляцией сопровождается. Но вот после таблеток, которыми они тут его пичкают, даже дойти с ходунками до толчка, а потом пересесть на унитаз, представляется непосильной задачей.

Кто "они"? Он не знает. Есть смутное ощущение, что женщин, которые за ним тут ухаживают, и мужчин, наносящих визиты, знал прежде, но вспомнить не может. Какая-то тотальная амнезия. Вслед за ними, называет себя мистером Бланком, но это имя ничем не откликается в его уме и сердце. Может и дали потому, что он теперь в состоянии чистого листа. А может потому, что в этой стерильно белой комнате его всякое утро облачают с головы до ног в белое?

В котором, впрочем, он недолго остается - раз упал и обмочился, другой раз уронил на белоснежную рубашку шмат пюре. В первом случае пришлось поменять штаны на пижамные, во втором - на пижамную куртку. Словно какое-то внутреннее зло препятствует этим его белым одеждам. Но то лирика и метафоры, а все же, хотелось бы знать о своем прошлом хоть что-то, кроме уклончивых ответов персонала: "так нужно", "это для вашей же пользы" и "Это было вашей собственной идеей".

На столе пачка фотографий и еще одна в рамке. Имя девушки, изображенной на ней, всплывает в памяти, Анна. Кем она была для него? Любовницей, женой, дочерью? Какое зло он ей причинил? Не помнит, но уверен, что погубил. До тех пор, пока Анна, тридцатью пятью годами старше, не оказывается одной из здешних его сиделок-медсестер. - В чем я провинился перед тобой? - Отправили меня на верную смерть, но я уцелела, как видите, и зла на вас не держу. Да и давно все это было.

И он знает, что отправлял на верную гибель многих, очень многих, это было связано с его службой. Десятки, сотни людей, которые проходят вереницей перед его внутренним взором, стоит закрыть глаза. Нет, ничего не помнит. Читает от скуки рукописную тетрадь, дневник человека, который ожидает казни и описывает на этих страницах свою жизнь. Очень скоро понимая, что Зигмунд Граф, автор дневника, человек не только не из его времени, но и реальность здесь другая, чем у Бланка, сколь мало он о ней ни помнил бы.

Это как-будто Америка времен, предшествующих Гражданской войне. Есть Конфедерация, но нет Федерации. и нет черного рабства, что характерно. Многочисленные, враждующие между собой племена дикарей, окружают неокрепшее государство, созданное белыми людьми. То, которое должно стать оплотом свободы и демократии. Эпидемии свирепствуют здесь, выкашивая целые районы, а засухи и неурожаи довершают дело истребления.

Зигмунд из семьи беженцев от голода, которых теперь назвали бы экономическими мигрантами. Чудом одолел дорогу, на которой умерли мать и сестра, а отец подорвал здоровье и недолго после прожил. Но парень оказался живуч, цепок и, в немалой степени удачлив. Поступил на государственную службу, работал разъездным инспектором, двинулся по карьерной лестнице и все у него было хорошо, жена, дочь подросток. свой дом.

Пока во время очередной его командировки, столицу не накрыло волной эпидемии, а вернувшись, не нашел ни жены, не дочери. Дом на месте и даже вещи не разграблены мародерами, а жить незачем. Запил. Ввязался в пьяную кабацкую драку, чуть было не загремел в тюрьму, выручило вмешательство кого-то из министерства, где он работал. А потом пригласили к самому министру и отправили с особым поручением в дикие земли.

Есть подозрение, что друг, которого сам он и все вокруг считали погибшим, жив, и баламутит дикарей, объединяя и подбивая на восстание против Конфедерации. Но такого не может быть! - думает герой, - Он кристально чистый человек и... И это именно в него, в харизматичного красавца Лэнда, была влюблена жена до того, как они встретились. А для дочери тот всегда был кумиром. И что, если именно Лэнд лишил его семьи?

Снабженный рекомендательным письмом к начальнику пограничного гарнизона полковнику Веге, автор дневника отправляется с миссией. Тому самому Веге, от рук солдат которого ожидает теперь казни. Что, интересно? Меня реально зацепило, проглотила эту небольшую книгу за несколько часов, все-таки Пол Остер отменный сторителлер.

О Travels in the Scriptorium ("Путешествиях в скриптории"), написанных в две тысячи седьмом, говорят, как о романе вобравшем в себя не только основные черты, и мотивы предыдущих книг Остера но и большинство персонажей написанных им прежде книг обрели пристанище на этих страницах. Такое промежуточное подведение итогов, подобное тому, какое устроил Воннегут в "Синей бороде", поместив на картину Карабекяна героев всех своих книг.

Знатокам остерова творчества разгадывание этой шарады может доствить немалое дополнительное удовольствие. Вот Зиммер из "Книги иллюзий", Гласс и Куин из "Нью-Йоркской трилогии", Анна - "В стране уходящей натуры", Флойд - "Музыка случая", постоянное головокружение Бланка - не отсылка ли к "Мистеру Вертиго"?

Интересный постмодернистский роман, не самый уютный для ценителя линейного нарратива и разного рода "от забора до обеда", но если вы не прочь побродить по саду ветвящихся тропок, милости прошу.

Мне не нужно тела, чтобы влиять на мир, в котором ты живешь.

Когда очень обеспеченная супружеская чета с маленькой дочерью переезжает в новый дом, главная их цель - поскорее оставить в прошлом тягостные воспоминания о смерти второй девочки, сестренки-близнеца Беллы. И надежда на то, что смена обстановки поможет малышке оправиться от последствий психологической травмы. После смерти сестры она перестала разговаривать.

Которая кажется, начинает оправдываться. Искусственный интеллект, координирующий работу нового умного дома, умеет найти с девочкой общий язык. Реплики, адресованные родителям, которые она набирает на планшете, а программа речевого синтеза озвучивает механическим голосом, начинают звучать из встроенных динамиков голосом Беллы.

Только вот, рот девочки по-прежнему остается закрытым. Подделка, даже очень хорошего качества, остается симулякром. А для решения психологических проблем, необходима помощь квалифицированного психолога, желательно специализирующегося на работе с травмами того же рода, какую довелось пережить малышке. Именно такого уже нашла и даже договорилась от имени хозяйки о первом визите Элис.

А кто такая Элис? Так ведь, "мозг" дома. Интеллект, координирующий работу этого чрезвычайно сложно устроенного, способного избавить владельцев от всех бытовых забот, дома. Знаете, как трудно найти хороших слуг? А как неприятно впускать чужака в свой санктум санкторум?

В этом смысле, слаженная работа бытовых гаджетов, которые и утром тебя разбудят, и кофе идеальный по твоему вкусу сварят, и полочку калошницы, чтобы ты могла поставить уличную обувь, выдвинут. Не говоря уж о стирке, уборке, заказе продуктов и очередном эпизоде любимого сериала, который включится без напоминания аккурат с того места, с какого пожелаешь смотреть. Кажется идеальным, правда? Это только кажется.

Захватывающий и, в определенном смысле, новаторский триллер, который совмещает криминальное чтиво с фантастикой, а сентиментальную историю "богатые тоже плачут" с инновационными технологиями. Не то, чтобы фантастические триллеры были такой уж диковинкой, известны во множестве, есть и отменного качества, но обычно в них на первом месте общечеловеческая и фантастическая составляющие, в то время, как роман Джеймса Кэрола прежде всего триллер о маньяке. Неважно, кто им окажется.

Исполнительское мастерство Игоря Князева в аудиоверсии романа несомненно, а женские голоса, которых в книге на порядок больше, чем мужских, и для каждого из них чтец подбирает уникальный тембр, интонацию, манеру говорить - женские голоса превосходны.

Для любителей остросюжетного триллера, в котором найдется место скрытой враждебности, отравлению, членовредительству, киднепингу, отрубанию частей тела с последующим прижиганием на огне кухонной конфорки, доведению до сумасшествия, удушению, взрывам и глобальной угрозе человечеству - "Дом 17 по улице Черч-Роу" must have.

Мы с тобой здесь за тем, чтобы пройтись по чужим историям и обрести свою собственную.

Это не "Нарния", не "Темная Башня" и не "Дверь в стене" Уэллса. Вопреки огромному количеству дверей, служащих порталами в иные миры. Это не "Тень ветра" Сафона, хотя библиотека, расположенная в таинственном пространстве-между-мирами и хранящая книги, в которых записаны судьбы героев, здесь тоже будет - литературоцентризм, сам по себе, не делает из набора фрагментов книгу.

Это не "Гномон" Ника Харкуэя, хотя пчелы и мед, непременные атрибуты его романов - в немалом числе. Ах, ну да, и конечно не "Гарри Поттер", хотя неутомимая Моргенштерн и сов сюда натолкает неимоверное множество. Что еще забыла? Кошки (салют, Фейсбук); ключи как метафора необычайных открытий; мечи непременным атрибутом фэнтези.

Еще? Ну, интерактивное зрелище, а вот это уже сама Моргенштерн, помнится, принцип: позволь зрителю выбирать, какое шоу ему наиболее интересно, основополагающий в ее "Ночном цирке"

Связный нарратив, однако, который и прежде не был сильной стороной ее прозы, в "Беззвездное море" покидает окончательно. Вороха ярких визуальных впечатлений, набрасываемых с удивительным проворством и степенью осмысленности, с какой кошка гребет гранулы в лотке, не могут заменить собой историю, а миф о Времени и Судьбе выглядит пафосным, претенциозным и напрочь лишенным смысла.

В точности, как шедевральный ход с любовью между Закери и Дорианом (нужно ведь каким-либо способом выказать уважение ЛГБТ-сообществу), вспыхнувшая внезапно, после того, как они вместе читали. Вы, конечно, вспомнили сейчас первый круг дантова "Ада" и несчастных влюбленных, обреченных вечно носиться в вихре, видя друг друга, но не имея возможности коснуться? Страсть вспыхнула между ними, когда читали вместе любовный роман и руки их случайно соприкоснулись, переворачивая страницу?

А вот и нет. Здесь мальчики просто сидят по разным углам комнаты, читая всякий свою книжку. После чего Дориан подходит к Закери, берет его лицо в руки и говорит, что уже многое терял в жизни, но не допустит того, чтобы потерять еще и его. Разумеется, тотчас теряет. Но это не страшно. В романном пространстве у персонажей масса возможностей встречаться с людьми, которые по всему уже несколько сотен лет, как должны быть мертвы, воскресать из мертвых, восстанавливать необратимые разрушения мановением руки и тешить читателя прочими ништяками.

Повествовательная логика, идея, какая бы то ни было степень осмысленности уничтожены как класс. Законы, наконец, по которым этот мир функционирует - отсутствуют за ненадобностью. Да и хрен бы с ним, видали мы такую нелепицу, рядом с которой это осмысленно, как толковый словарь, но в сравнении с Алисой, которую падение в кроличью нору хоть куда-то, да привело, в "Беззвездном море" ты падаешь, падаешь и падаешь.

Единственным плюсом и главным оправданием романа стало чтение Игорем Князевым аудиокниги. В его исполнении и не с таким можно смириться. И даже получить удовольствие. Оценивая электронную книгу, больше трех звезд не дала бы, а с аудиоверсией четыре и только за чтеца.

И при этом Эрин Моргенштерн остается непревзойденным эстетом, чье мастерство в описании интерьеров уникально (с пейзажами и вообще открытыми пространствами значительно хуже). То есть, ценителям возможности бесцельно побродить по красивым необычным книжным комнатам - сюда.

Я внезапно поняла, что ты наделала, сотворив собственный язык и обучив меня ему. Мы стали чужаками в этом мире.

На самом деле, чужаками в мире сделал их не собственный язык, язык лишь надстройка, в то время, как базис - образ жизни. А маргинальность не способствует социализации. То есть, жить на лодке, время от времени нанимаясь для выполнения поденной неквалифицированной работы - значит выпасть из сферы внимания государства: не платить налогов, не иметь медицинской страховки, лишить ребенка возможности посещать образовательное учреждение.

Откровенно говоря, работа Гретель в качестве лексикографа, имея в виду ее детство, весьма сомнительна. Ну или девушка немыслимый самородок, при должном внимании к развитию талантов обещавший стать гением. Примем как данность. Отправной точкой к тому, чтобы читать Дейзи Джонсон для меня стало не членство ее дебютного романа в шорте Букера, а переводчик.

Так тоже бывает. Когда круг твоего чтения обширен и разнообразен, с определенного времени начинаешь обращать внимание не только на авторов, но и на переводчиков иностранной литературы, редакторов, издательства. Перемещаясь из категории читателей в лигу книжных экспертов. Не ради дивидендов, тут их не полагается, для радости. Дмитрий Шепелев покорил меня первой прочитанной в его переводе книгой, "Подменышем" Джой Уильямс и новых его работ стараюсь не упускать из поля зрения.

Таким образом, "Сестер" Дейзи Джонсон, которые на самом деле вторая книга, прочла из-за переводчика, писательница заинтересовала тоже, потому и обратилась к ее звездному дебюту. И вот какая странность, "В самой глубине" по всему должна бы быть плохой книгой, но отчего-то получилась стоящей.

Когда автор со школярским тщанием вгоняет историю в прокрустово ложе мифа об Эдипе, совмещенном с феминистской повесткой, для остроты и пикантности приперчив "Моби Диком" - ждать хорошего, вроде бы, не приходится. И тем более удивительно, что все-таки хорошо. Тот редчайший случай, когда "сделанная" книга обретает живое дыхание, а читать по-настоящему интересно.

Ну потому что героини живые, обаятельные особым гранжевым маргинальным очарованием. Потому что подлинная жизнь, вопреки авторской воле, вознамерившейся отдолбить эдипов миф от забора до обеда, входит в историю, одушевляя ее особой витальностью. Словно бы против авторской воли, встраиваясь в историю капитана Ахава и Белого кита, изначально пущенную здесь по бордюру.

Сильная харизматичная глубоко порочная мать, обожаемая детьми. Слабого губит, сильного сминает и калечит. Наплевав на материнство, ставит превыше всего маниакальную одержимость чудовищем, скрытым в самой глубине. Даже потеря части тела не заставляет отказаться от цели, ставшей сверхценностью и смыслом жизни.

И как-то так получается, что в финале, вместо того, чтобы осудить безумную старуху, ты, читатель, испытываешь в отношении нее благоговейный трепет. Так тоже бывает, по всему должно было бы стать макулатурой, но осеняет Муза крылом - и оказывается литературой.

И хочется написать длинное стихотворенье,
в котором сошлись бы на равных и это и то.
Что-нибудь вроде - гнев, о богиня,
воспой Ахиллеса,
Пелеева сына - и дальше, строка за строкой,
где будут на равных провидящие и слепые,
и нищий певец, скорбящий о тех и других.
Левитанский

"Я список кораблей прочел до середины" мало кто скажет вослед за Мандельштамом. Ну не читаем мы Гомера. За редкими исключениями. За очень редкими. Зачем, мы ведь и так всё знаем. Ой ли? Список кораблей, кстати, это вторая песнь "Илиады", раздел, известный, как "Перечень кораблей", в котором сказитель в двухсот шестидесяти шести строках перечисляет греческую армаду, устремившуюся в Трою, с пояснением, откуда эти суда и кто их ведет.

И нет, этими животрепещущими подробностями "Троя" в пересказе Стивена Фрая не одарит вас, за ними придется обратиться к источнику (ну, если вы совсем отбитый фанат технических подробностей оснащения древнегреческого флота). Эта история все-таки про то, как все было. Мы привычно думаем, что и так знаем. На деле знание "Илиады" подобно вороху перепутанных ярких лент.

Вот яблоко раздора и обещание Афродиты. Вот бегство Елены с Парисом. Вот Ифигения в Авлиде. Тщетные предостережения Кассандры. Брисеида, обида Ахилла и смерть Патрокла. Гектор и Андромаха. Троянский конь и гибель Трои. Что-то помним из голливудского фильма, еще что-то прочли у Колма Тойбина и Мадлен Миллер, на что-то еще наталкивались в сетях - мой любимый писатель, помнится, устраивал викторину с вопросом о щите Ахилла, который я с треском провалила.

История Троянской войны от Стивена Фрая в великолепном переводе Шаши Мартыновой заполняет лакуны, восстанавливает каузальность, расправляет всякую ленту, помещая на отведенное ей в ткани повествования место. Известное большинству из нас прежде лишь как сюжетная канва, общий абрис событий, происходящее уплотняется, начинает пульсировать живой кровью, обретает сериальную актуальность.

Да, они пытались избавиться от своего младенца, предсказанного погубителя Трои, Приам и Гекуба, как бы эта жестокость не противоречила их родительским чувствам. Потому Парис и был пригожим пастухом, а не облаченным в шелка царевичем, когда вручал Афродите золотое яблоко с надписью "Прекраснейшей".

И да, Одиссей был первым, зафиксированным в истории косарем от призыва, пытавшимся прикинуться психически неполноценным, а Ахилл, по причине нежелания идти на ту же войну, изображал трансвестита. А чего стоит эпизод с Еленой, которая, оказывается, помимо неземной красоты, обладала талантом речевой мимикрии и могла бы, живи она сегодня, выбирать между короной Мисс Мира и женским стендапом - тот эпизод возле троянского коня, где она выкликает ахейских воинов голосами их жен.

И вообще вся эта кампания, вошедшая в историю под именем Илиады стала возможной лишь потому, что хитроумный Одиссей подсказал отцу Елены Тиндарею ход с лотереей: дабы не закончить выбор жениха кровопролитием, пусть все претенденты заранее поклянутся что те, кому не достанется рука и сердце Прекрасной, будут оберегать ее брак с тем счастливцем, кто станет мужем. То есть, по обычной логике вещей зачем бы всей Греции пускаться на выручку обиженному Менелаю? Ну не повезло родичу, жаль, но мое-то какое дело? А когда ты связан клятвой, тут уж некуда деваться.

Не яркие кубики, в беспорядке разбросанные по полу, но дерево связного повествования с корнями, стволом и пышной кроной, которое всякий волен вырастить в своем саду (или на подоконнике, пусть это будет бонсай).

Он это сделал, подарил нам еще один пласт мифологии. Теперь для полного счастья не хватает только "Одиссеи".

Она была такой живой, что вытягивала жизнь из тех, кто был рядом.

Я взяла книгу не потому, что это второй роман самой молодой номинантки Букера, дошедшей до шорт-листа. И не потому, что заинтересовала первая книга Дейзи Джонсон "В самой глубине" , но потому что перевел Дмитрий Шепелев, за чьими работами мне интересно следить после "Подменыша" Джой Уильямс. И да, это того стоило, не могла оторваться, пока не дочитала.

Есть книги, которые завораживают-заговаривают тебя, опутывают незримыми, но крепкими тенетами, не отпуская до самого конца. "Сестры" из таких. Странная, горькая, захватывающая история двух девочек-девушек, непохожих одна на другую настолько, насколько вообще могут быть разными два человека. Отгороженных погруженностью друг в друга от внешнего мира, столкновение с которым оборачивается катастрофой.

Харизматичная властная Сентябрь и ведомая робкая Июнь, полностью под ее влиянием. Разница в возрасте у девочек минимальная - десять месяцев, даже и года не прошло между днями рождения. Вообще, не понимаю обыкновения называть детей по дням недели или календарным месяцам (сказала женщина, имя которой совпадает с названием пятого месяца). И тем не менее, есть в этом какая-то неуютная странность.

Так или иначе, Сентябрь, которой по всему быть бы рассудительной здравомыслящей Девой или Весами: неуравновешенными, колеблющимися, но придающими огромное значение внешним приличиям - Сентябрь совершенный Скорпион. Резкая, злая, бьет на опережение, плевать хотела на чужие мнения и ни черта никому не прощает.

Нет несоответствия, солнечный знак редко бывает определяющим, асцендент, Луна и быстрые планеты не менее важны, а у сентябрьских людей Меркурий с Венерой часто бывают львиными или скорпионьими. Июнь, с другой стороны, классический Рак с потребностью спрятать уязвимую мягкость в надежном панцире чужой заботы. Даже если это в значительной мере ограничит ее подвижность, а стену между ней и миром сделает непроницаемой.

Кажется, что сильная Сентябрь защищает хрупкую сестренку и заботится о ней. До тех пор, пока не понимаешь подлинной расстановки приоритетов в этой паре. Момент, когда слияние становится поглощением, выделить в череде дней может и непросто, но попытаться можно. Не случайно Июнь так болезненно переживает общий для них день рождения, который с некоторых пор празднуют по настоянию Сентябрь, правильно - в сентябре.

Если вы любите Викторию Платову, этот роман ваш. Почему Платова? Потому что все время чтения не могла избавиться от чувства, что читаю ее. То есть, как если бы имела место литературная мистификация, в рамках которой Платова переписала своих "Любовников в заснеженном саду" под псевдонимом, на английском и привязав к внутрисемейным отношениям вместо поп-группы.

Совпадает все: типажи, взаимозависимость и ведомость, психоделика с непременными платовскими насекомыми, перепархивающими-переползающими у нее из романа в роман, шизофреническое внимание к незначащим деталям, которые разрастаются до вселенских размеров; манера прятать истину за ворохом отрицающих ее подробностей. Даже предмет, у Платовой непременно есть некая вещь, аккумулирующая энергетику ситуации, здесь это отцовский бинокль, найденный девочками.

И нет, ни малейшей мысли о заимствованиях, идиотическими плагиат-скандалами с начала года соцсети пичкали нас до рвотного рефлекса. Просто есть одноименно заряженные дэймоны, транслирующие миру послания посредством разных носителей. Немного обидно, что феерически талантливая и плодовитая Платова пребывает в нише жанрового автора заштатной русскоязычной литературы, меж тем, как девочка, только с университетской скамьи, которая очень похоже пишет, с первым же романом номинируется на престижную мировую литературную премию. Но тут уж лотерея.

А книга о самых тесных, крепких и болезненных связях в нашей жизни, стоящая. И перевод Дмитрия Шепелева хорош.

Мы тренируем мозг. В конечном итоге именно мозг преобразует внешний мир во внутреннее ощущение счастья или несчастья.

Чего вы хотите? Списки желаемого могут варьироваться и стремиться к бесконечности, главным все равно будет "счастья и здоровья" поздравительных открыток. Второе зависит от слишком многих факторов, сомневаюсь, чтобы можно было прямо вот так взять и научиться здоровью. Хотя приемы и методы книги Джея Шетти, будучи примененными на практике, немало способствуют общему улучшению самочувствия. Что до счастья - он научит. Говорю без иронии и сарказма.

Эта эфемерная субстанция, которую соблазнительно но бесполезно измерять в количестве дензнаков на счете, напрямую не зависит от кутюрных тряпок, элитной недвижимости или автопарка престижных авто. Однако в некотором роде товар, и вполне себе продается. Человек, который учит быть счастливым, имеет больше тридцати восьми миллионов подписчиков в сетях и пять миллиардов суммарных просмотров/прослушиваний/скачиваний своего блога On Purpose.

Кто он, поп-идол? Нет, блогер, мотивационный тренер, коуч, который предлагает западному читателю адаптированный курс восточной философии, призванный улучшить качество повседневной жизни. Не кривите лица, курс, гораздо более глубокий и серьезный, чем может казаться на поверхностный взгляд. Буддизмом, взятым за основу, не ограничивается, но органично сочетает с многовековой мудростью европейский практицизм и эмпирический подход (смотрите, это работает, неоднократно проверено на практике, попробуйте и убедитесь сами!)

К своим тридцати четырем этот англичанин с индийскими корнями, выходец из семьи среднего класса, имеет за плечами престижную бизнес-школу, по окончании которой принял решение посвятить себя духовному самосовершенствованию.

Ушел в монастырь, но прожив три года в ашраме жизнью буддистского монаха, вернулся в мир, продолжив строить карьеру в транснациональной консалтинговой компании. Сначала как специалист по связям с общественностью, потом как коуч руководителей подразделений по продвижению в соцсетях. За время работы в Хаффингтон Пост создал самое просматриваемое фейсбук-видео 2018, теперь независимый блогер и ведущий подкаста On Purpose.

Признаюсь, начинала слушать, а у меня "Думай как монах" в формате аудиокниги - с изрядным скепсисом. Когда бы не исполнение Игоря Князева, как всегда безупречное, книга вряд ли привлекла мое внимание. Всем нам, в той или иной степени, свойственен интеллектуальный снобизм, вроде: что он мне может рассказать такого, чего без него не знаю?

Об этом типе ментальных ловушек пресыщенного ума: богаты мы, уже от колыбели, ошибками отцов и поздним их умом, и жизнь уж нас томит, как дальний путь без цели, как пир на празднике чужом - об этом тоже будет. И, честно говоря, я устыдилась, когда дослушала до того места, где Шетти предлагает, рассказав очередную притчу: "Поднимите руки, кто с первой строки понял, о чем пойдет речь?"

Рук, очевидно, немало, и тогда он говорит "проницательным" слушателям: "Таково действие одной из ловушек Эго, как творца мнимых иерархий, стимула к осуждению других и фактора препятствия росту. Вы заранее отсекли от себя возможность извлечь из нашей беседы что-то, что может оказаться важным и нужным." признаюсь, тогда мне стало стыдно, а собственное высокомерие предстало в истинном свете напыщенного неумного верхоглядства. Важно ведь не то, что тебе в десятый раз повторят уже известную информацию, а то, что ты сумеешь для себя извлечь при добавлении какого-то нюанса, прежде отсутствовавшего.

О себе могу сказать, что давно применяю на практике многое из предлагаемого в книге. Больше того, именно это позволило найти время и силы на то, чтобы покинуть крысиные бега и следовать своим путем. То есть, он не единственный, кто говорит обо всех этих вещах, мне еще прежде повезло встретить своих учителей. Но он говорит хорошо, а аудиоформат позволит познакомиться с книгой и тем, кто не имеет возможности читать традиционным способом.

Все мы уникальны и каждый имеет свое представление о собственном "Я". стремится к счастью и хочет избежать страданий