Ты наверняка слышала, как люди говорят о сердечных желаниях – так вот, все это полная чушь. Сердца глупы. Кости – вот кто должен заниматься настоящим делом, сражаться с чудовищами, преклонять колени перед теми, кто того заслужил. Кости знают, что тебе нужно. Сердца же знают только то, чего ты хочешь.

О ней говорят, как об избыточной. Слишком нарядная, чересчур много украшений, барочное изобилие финтифлюшек, орнаментов, узорочья. Да, Валенте из тех, кто украшает мир, ее карнавальная феерия отчасти раблиезанского толка: цвет, свет, музыка, формы. Но таковы правила игры для мифпанка. Да и кто упрекнет автора, умеющего подарить читателю праздник? Развеселье - это как раз то, чего нам всем так не хватает, нет?

Говорить о второй книге цикла не то, чтобы труднее, но будто бы ни к чему. Начинать с нее редко кто решится, а читавший первую часть в дополнительных рекомендациях не нуждается. Не скажу даже, что "Девочка, которая провалилась в волшебное подземелье и утащила с собой развеселье" как-то радикально отличается от вторых книг прочих циклов. Хотя нет, скажу. Оригинальный автор, контрабандой протаскивающий в детское фэнтези приемы и методы постмодерна в роскошном переводе Владимира Беленковича не оставит равнодушным того, кто ценит интеллектуальную игру и стильную литературу. А для читателя, которому важнее следовать извивом сюжета, не заморачиваясь литературными аллюзиями, довольно будет затейливой истории о девочке, которая...

Итак, прошел год со времени ее первого визита, и Сентябрьиз штата Небраска возвращается в Волшебную страну. Как водится, не просто потому, что неплохо бы повидаться с приятелями и хорошо провести время. А за тем, что путь героя - чудовищ фигачить, брать сокровища, строить капища, он герой не потому что боец и качок, а потому что не может иначе. В общем, за время ее отсутствия произошли многие неприятные вещи, героев покидают тени, а вместе с ними из мира уходит магия (которая составляет основу тамошнего бытия), и волшебство уже по талонам. а скоро совсем исчезнет.

А начала все именно она, Сентябрь, отдав свою тень как выкуп за жизнь маленькой девочки-оборотня. Не то, чтобы считала тень какой-то не стоящей внимания чепуховиной, и не то, чтобы ей так уж нравилось оказываться в центре внимания, просто не могла иначе. Было очень больно, когда тень отсекли от ее ног, а теневая девочка, внезапно оказалась бодрой и переполненной пугающей витальностью. Теперь она зовется королевой Хэллоуин, правит подземным царством и потихоньку стаскивает туда тени прочих обитателей Волшебной страны, а с ними и волшебство.

Первая часть была признанием в любви к Стране Оз, вторая - оммаж Стране Чудес Кэррола и в немалой степени "Гоблинскому рынку" Кристины Россетти, которого у нас почти никто не знает, но часть Рынка и Толстянки Прекраснойчистое наслаждение, и вдобавок написана дивной рифмованной прозой (снова земной поклон переводчику). Не сомневаюсь, что многие отсылки к англоязычным произведениям ускользнули от меня, все-таки для того, чтобы взять все оттенки смысла, нужно быть прочнее ввязанным в контекст. Но и того, что сумела поймать, достаточно для скромного читательского счастья. Волшебное чтение и бездна удовольствия. Спасибо.

На другой стене висел лакированный череп с ребристыми мощными рогами, а по бокам – почему-то две маски сварщика с короткими рукоятками. Словно бы Акинфий Иванович охотился в горах на сварщиков, изредка переключаясь на другую живность.

Пелевин из тех, кого мы будем читать, сколько бы лет ни прошло, как бы ни ругались на предыдущую, пред-предыдущую и пред-пред-предыдущую книги. Я-то, положим Фудзи, Айфак и Лампу восприняла достаточно спокойно, хотя без восторга, а последняя по времени радость, подаренная волшебной прозой Виктора Олеговича была связана с Орденом Жёлтого Флага (которого не пнул только безногий).

Но сегодня грущу. Потому что не хочу снова лет на пять стать человеком, который на вопрос о новой книге от Луны русской словесности отвечает: Я Пелевина теперь не читаю. А к тому идёт. В прошлый раз сломалась на "Ананасной воде для Прекрасной дамы" и жить пять следующих лет без пелевинских книг было плохо. Для меня, потому что сознательно лишать себя встречи с хорошей литературой, когда книги твой воздух, жестоко. Для книг, потому что им нужен тот, кто умеет взаимодействовать с текстом: думать над ним, переживать эмоционально, наполнять живой кровью то, что создано авторским воображением.

Это ведь так работает. Критики с литературоведами пусть будут, но по настоящему книгам нужен толковый читатель. Без него любой шедевр останется недовоплощённым. Знаете, у Даниила Андреева в Розе Мира, которую Олегыч упоминает вскользь во второй части, посвященной роману Голгофского. Так вот, среди прочих миров, визионер Андреев рассказывает о надстоящем нашей реальности мире Даймонов, обитатели которого принадлежат двум различным видам одушевлённой материи: те, кого мы называем музами, крылатые гении, слетающие к творцу в момент вдохновения. Это как-бы даймоны высшего ранга в иерархии того мира. Но есть и другие, чином пониже, не аристократия того слоя, а его простолюдины (хотя, разумеется, все это довольно условно и действительные отношения господства-подчинения между расами могут быть иными). Однако к нашим баранам, именно создания второго рода - это персонажи книг, проживающие карму, которой наделены по воле автора, и от силы, интенсивности, степени конструктивности взаимодействия читателей с произведением в немалой степени зависит качество субстанции, наполняющей океан коллективного бессознательного.

Иными словами, будет эта вода родниковой или из коллектора. А вы какую предпочли бы? То то же. Хороший читатель делает для мира работу, которая никогда не будет должным образом осознана окружающими, просто потому что таково его внутреннее устройство. Но герои должны изначально быть живыми, читатель добавляет праны в сосуд, созданный автором. Если вместо сосуда дырявая снизу горгулья или вовсе гипсовая химера, ничего не выходит. В первую что не положи, уйдет водой в песок, вторая для наполнения изначально не предназначена.

Хватит лекций о заговоре мирового феминизма. Читатель ждет А Хули!

Мы так не поступаем с детьми нашими. Мы не поступаем так с людьми. Мы помогаем им, а не причиняем вред. Это не воля Божья.

Из всего скандинавского детектива для меня сложнейшим является норвежский. Датчан и разных прочих шведов легче понимать, несмотря на особое пристрастие шведского детектива к расчлененке, а датского к теме костей. У меня и с норвежской классикой то же, не умею понимать. Могу любить, как "Пер Гюнта", что не отменяет непостижимости его мотиваций средствами здравого смысла. Норвежцы странные люди Скандинавского полуострова, у которых самый знаменитый из детективов, созданный гением местной литературной мысли, может быть алкоголиком. То есть, это ведь оксюморон: лучший сыщик времен и народов, регулярно убивающий мозговые клетки, допиваясь до потери пульса. Понимаю, что миллионная армия поклонников Харри Холе так не думает, но включите логику, господа.

Самюэль Бьорк с первой книгой трилогии Мунка явился очередной попыткой перевести норвежский детектив из разряда вещей в себе в категорию вещей для нас (для меня). Не самой успешной, но лед тронулся, господа присяжные заседатели. В том смысле, что острого отторжения первый роман серии "Я путешествую одна" не вызвал. Смотрите, какая история: из детских садов в разных концах страны одновременно похищают двух шестилетних девочек, которых позже найдут повешенными на деревьях в кукольно-нарядных платьицах и со школьными ранцами за спиной. На шее у обеих белая ленточка с надписью "Я путешествую одна", такой одна из норвежских авиакомпаний снабжает детей, летящих ее рейсами без сопровождения взрослых.

Вести дело достается гениальному детективу Холгеру Мунку (будьте спокойны, на тему знаменитых однофамильцев, которая и автору, наверняка, много досаждала, здесь пошутят). Против ожиданий, не алкоголику, он только имеет проблемы с лишним весом и много курит, не собираясь отказываться от привычки в угоду новой толерантности. Правой рукой Мунка в этом расследовании станет знаменитая на всю страну инспектор полиции Миа Крюгер (одержимая суицидальной манией и почти доведшая себя до самоуничтожения по причине того, что десять лет назад ее приемная сестра умерла от передозировки наркотиков). Что? Хлипкая мотивация для самоубийства? Но это Норвегия, дети, умом не понять, аршином не измерить. В рамках норвежской логики у молодой красавицы и знаменитости, гениального криминального аналитика, к тому же, не может быть других стремлений, чем покинуть юдоль скорбей вслед за почившей сестрицей.

Скучно не будет, гарантирую, скажу больше, тут столько всего натолкают, сколько вам и совковой лопатой не разгрести, экскаватор нужен (в крайнем случае два солдата из стройбата). Любители скандинавского детектива - на старт. Однако лучше всего окажется финал с Лукасом в церкви.

Но если ты входишь во тьму, а она бела,
Прыгнул, а у тебя отросли крыла, –
То Бог, или ангел, Его посредник,
С хурмой "Тамерлан" и тортом
"Наполеон":
Последний шанс последнего из последних,
Поскольку после последнего – сразу Он.

Это то, чего не учёл Иуда.
Это то, чему не учил Дада.
Чудо наступает там, где, помимо чуда,
Не спасёт никто, ничто, никогда.

Тото, у меня такое чувство, что мы уже не в Канзасе

Ее зовут Сентябрь, хотя родилась в мае. Живет в Омахе, штат Небраска с мамой. Раньше жила с мамой и папой, но теперь его забрали на войну. Кэтрин Валенте начинала писать историю "Девочки, которая объехала Волшебную страну на самодельном корабле" как рождественский подарок для своей племянницы - девочки, из современной Америки, где отцов, вышедших из призывного возраста, не забирают на войну. Стало быть, речь о Второй мировой. Привязку ко времени можно бы опустить, действие происходит в вымышленном мире, в реальности только рамка: начало и окончание истории. Но раз она есть, значит это зачем-то нужно, не буду и я игнорировать.

Браться за нее после "Бессмертного", было страшно, успокаивало, что перевел Владимир Беленкович, именно в его роскошный перевод книги о Марье Моревне влюбилась мгновенно и насмерть. А когда гештальт, однажды образованный сочетанием автор-переводчик. сохранен, есть шанс, что результат не разочарует. И все же, детское фэнтези после дерзкого, стильного, чувственного, избыточного и непредсказуемого мифпанка, как оно сложится? Сложилось замечательно, потому что это стильный, дерзкий, избыточный и непредсказуемый мифпанк. а что до недостатка чувственности, так ноблесс оближ, впрочем, без нее нехватки чего бы то ни было не ощущается.

Итак, двенадцатилетняя Сентябрь похищена (с ее согласия) Зеленым Восточным Ветром и отправляется в Волшебную страну,где ее ждут многие приключения и встречи с существами, хорошими и разными. Кто-то из них станет ее другом, кто-то врагом, еще кто-то займет в отношении нее нейтральную позицию и позволит ей сделать в отношении себя то же. Внешне все будет происходить по схеме, знакомой по сотням фэнтезийных романов, хотя событийная канва наиболее отчетливо тяготеет к Стране Оз. На деле по схеме не будет ничего. Везде неуловимое смещение относительно читательских ожиданий.

Вот Сентябрь встречает нелетающего дракона вивернария (окончание отсылает к убежденности От-А-до-Л, A-Through-L в собственном происхождении от библиотеки librarian, почти так, как дети, не знавшие отцов, верят в то, что папа был летчиком-испытателем и геройски погиб при выполнении задания). Вот спасает из плена мальчика марида Субботу (это как джинн, только джинны духи воздуха,а мариды земли, и да, почтительный реверанс Даниэлю Дефо). Вот отправляется в столицу, чтобы встретиться с правительницей Волшебной страны; получает чудесные башмачки для выполнения своей миссии; укрощает необузданных велосипедов (они здесь живые и одичавшие, как мустанги, но явная отсылка к колесникам Фрэнка Баума не ускользнет от того, кто знаком с "Волшебником Оз"). И еще тут будет очаровательный банный голем Алкали, такая вывернутая наизнанку тема водобоязни Западной колдуньи.

В общем, скучно не будет. ни детям того, кто решит почитать эту историю вслух, ни самому читателю. Чудная история в великолепном переводе.

– Мы не видим этого потому, что не знаем, куда и как направить внимание. Кроме того, наш внутренний свидетель отнюдь не рвется созерцать подобные вещи. Наоборот, он очень хорошо умеет защищать себя от них.
Пелевин "Искусство легких касаний"

Не самая горячая поклонница нуара и всех возможных видов литературного панка, а Чайна Мьевиль специализируется именно на панке: кибер, стим, био. Но устоять перед качественной литературой невозможно, а Мьевиль это всегда качество. И просто поняла, что соскучилась по нему. Это ведь так работает: сначала говоришь, я такое не читаю, потом пробуешь и активно не принимаешь, после делаешь над собой усилие, дочитываешь. Осознаешь, что твой горизонт внезапно стал глубже и шире, само собой явилось понимание некоторых вещей, напрямую не связанных с неудобной книгой. На такой бонус не рассчитывала, но это не может не нравиться. И отныне периодически возвращаешься к автору, потому что он того стоит.

"Город и город"собиралась читать на русском, но вовремя предупредили, что перевод нехорош. Обычно беру сторону переводчика, однако тут попробовала и поняла, что действительно плохо. А поскольку все равно постоянно что-то читаю на английском, подумала, почему не взять The Sity&The Sity в оригинале? И ничего не поняла. То есть, ясно что речь об убийстве молодой, сильно размалеванной женщины найденной в парке не самого благополучного городского района. Поначалу её принимают за проститутку, но напарница следователя обращает его внимание на волосы девушки, слишком ухоженные для уличной шлюхи.

А когда становится ясно, что убита она была не здесь, сюда привезена и выброшена после смерти, то речь заходит о какой-то бреши и все окончательно запутывается. И, признаюсь, нырнула в русский перевод, плох ли, хорош, но он помог разобраться.

Итак, вводная, без которой не обойтись. Два города: Алома и Бецель делят одно и то же физическое пространство. Немного похоже на параллельные миры, но не совсем так. Или совсем не так. Это очень необычная, революционная концепция.,я даже подобного ничего не встречала. Они разные, в них говорят на разных языках, пользуются письменностью, опирающейся на латинский и кириллический алфавиты; Бецель чуть отстаёт в техническом развитии, Алома опережает. Некоторые дома на бецельских улицах имеют второй выход в Алому, на дороге одновременно могут находиться аломские и бецельских машины. Не постоянно, на определенных участках, называемых на сленге штриховкой. Это из картографии, на картах места наиболее вероятных пересечений заштрихованы.

И вот теперь самое интересное, при случайном пересечении жители городов не должны подавать вид, что замечают друг друга. Абсолютная табуированность: нельзя видеть, слышать, взаимодействовать каким бы то ни было способом. Доведение до совершенства искусство не замечать очевидного.

Скажете, невозможно? Все не так просто. Это ведь старая тема, человек склонен не замечать или вытеснять в дальнейшем воспоминания о том, что не вписывается в его картину мира. А когда такого рода навык не замечать культивируется с детства, когда все развивающие игры включают элемент осознанного игнорирования очевидности, то к совершеннолетию выучиваешься делать это виртуозно и автоматически.

Да, но зачем? Брешь. Несмотря на то, что в обоих городах собственная законодательная и исполнительная власть, своя система судопроизводства и исполнения наказаний, но в некоторых случаях - именно при нарушении запрета на несанкционированные сношения, ткань пространства между городами истончается до разрывов, что может привести к непредсказуемым последствиям для всех. За целостностью следит Брешь. Очень приблизительно отношение к ее сотрудникам и их функциям можно описать, сравнив с отношением к тайной полиции с особыми полномочиями в тоталитарном государстве. Ужас перед ними, въевшийся до мозга костей одновременно с уверенностью в непогрешимости и обладании неким высшим знанием, "там разберутся".

Ну вот, то, что мне было безумно интересно в этой книге. Что до расследования, тяготеющего к нуарной эстетике, бравого инспектора Тайдора Борлу с его хитроумными умозаключениями, несомненной храбростью и неотразимой брутальностью, то да они на уровне. Но я не очень по детективам. Мне больше понравилось, как всё завернуто с городами. Правда ведь, никто до него не придумал такого? На то он и Мьевиль. Он такой один. Ах да, совсем скоро обещают хороший перевод.

Но это XXI век , президент Уль-Ком (чей портрет вы можете видеть там, где руководители наиболее подобострастны), как и президент Умбир до него, объявил развитие национального пути, конец ограниченному мышлению, гласностройку, как аломские интеллектуалы неуклюже неологизировали. But this is the twenty-first century, and шPresident Ul Mak (whose portrait you can also see where managers are most obsequious), like President Umbir before him, had announced certainly not a repudiation but a development of the National Road, an end to restrictive thinking, a glasnostroika , as Ul Qoman intellectuals hideously neologised.

Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de châle давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские.
Толстой "Война и мир"

Странно, что не могу вспомнить, откуда узнала о Кэтрин М. Валенте. Контекстная реклама? Скорее всего. Поди ж ты, - подумала, - Американка. а туда же - Ленинградская дилогияна материале русского фольклора. Нет, ничего особенного не ждала, тема русского народного нынче в тренде, на этом поле в последнее время кто только не присел: И "Фанфик - ясный сокол", и "Увечная-Малечная", и так постоянно что-то появляется в стиле рашн-матрешка-водка-самовар. По-настоящему достойных книг мало, я только "Убежище 3/9"Старобинец, да "Ваню Житного" Кунгурцевой могу назвать. Прочее разлюли-малина и развесистая клюква. Хотя отчего бы не взглянуть на "Бессмертного"?

Пропала с первых страниц, может даже строк. Читательское наслаждение такой силы и интенсивности, какая могла бы быть приравнена к одиннадцати баллам по двенадцатибалльной шкале. Когда думаешь: "Да ладно, так не бывает", и слезы на глазах не от того что написано, а от тогокак . Чистый беспримесный восторг. Пока доехала до работы с книжкой в наушниках, успела влюбиться насмерть и в Марью Моревну (Прекрасную Царевну, а вы как думали, помним еще из детства, в "Бессмертном", кстати, ее так ни разу не величают), и в Кащея (о, как он хорош, Дориан Грей и другой Грей со всеми своими оттенками нервно курят под лестницей), и в бесенка Берданку со страстью играть в допросы, и в лешего. Да во всех вместе.

Это другая реальность. Не кокошники, сарафаны, сафьяновые сапожки и не Ленинград, Петербург, Петроградище, а все вместе, скрученное в тугой, пульсирующий живой кровью узел. Филигранно изукрашенный деталями дивной красы. Когда книга производит на иноязычного читателя такое впечатление, тут уж семи пядей во лбу не надо быть, чтобы догадаться - заслуга переводчика. Валенте у нас переводили двое: Наталия Осояну, я к ней с большим уважением, но то, что делает с текстом

Владимир Беленкович, а "Бессмертного" читала в его переводе - это что-то невероятное, потрясающее основы, прежде выбивающее землю из-под ног, а после бережно опускающее на нее, покружив в вихре. И только ощутив под ногами крепкую опору, понимаешь, что ты сама и все вокруг изменились и ничто уже не будет прежним. Это хочется пить чайными стаканами. Гениальный перевод. Спасибо и земной поклон. Стану читать дальше.