Наблюдая изо дня в день, из года в год за работами, местные жители начали терять счет времени и забывать о конечных намерениях строителей. Люди, которые сами не работают и ничего в жизни не предпринимают, быстро теряют терпение и ошибочно судят о деятельности других.

Говорят, в России роман более всего известен представителям двух сообществ: балканофилов и толкиенистов. Первым понятно почему, а вторые не могут простить автору того, что в год, когда их кумир номинировался на Нобелевскую премию, досталась она Иво Андричу. Говорят, Эмир Кустурица собирается экранизировать"Мост на Дрине" и даже уже построил макет Вышеграда. Если это случится, книгу ждет новый взлет популярности. Однако пока ситуация с романом в точности противоположная. Прочла о нем в статье Армэна Захаряна, посвященной пяти книгам нобелевских лауреатов, с которыми мало кто знаком. А с книгами так нельзя, они живые и миры, заключенные в них страдают, если книгу не читают. Что до любимой обывательской забавы, ругать Нобеля, то не сомневаюсь в достаточной компетентности комитета и коль скоро в 1961 году награда досталась писателю - он того стоит.

Итак, "Мост на Дрине", роман югославского писателя Иво Андрича, написанный в 1945 году. С тридцать девятого по сорок первый год он был послом Югославии в Германии; в апреле сорок первого арестован, хотя уже в июне ему было разрешено вернуться на родину. Однако следующие четыре года провел под домашним арестом. За это время создал три романа, одним из которых был "Мост..." - история страны, вписанная в рассказ о мосте, соединившем берега небольшой реки Дрины в балканском городке Вышеграде. Еще не балканский магический реализм Павича, но его предтеча -затейливая мифология многонационального котла, в котором на протяжении четырех веков томилось и кипело варево городской жизни, отразилась в романе, который не всегда стоит на позициях крепкого реализма. Тем и интересен.

С началом строительства связан жестокий обычай Османской Империи отбирать талантливых красивых и умных детей с окраин, угонять в метрополию и там, обратив в мусульманство, воспитывать в преданности новой родине. Случалось, что такие мальчики делали карьеру. Случалось даже блестящую. Как Мехмед-Паша Соколович, ставший Великим Визирем, но не забывший ужаса, который испытал мальчишкой, когда оторванным от матери, в числе других пленников пересек Дрину на пароме. Старом, утлом, почерневшем от времени и источенным древоточцем. Тогда маленькие пленники едва не пошли к дну. С годами ненависть к похитителям остыла и позабылась. А может быть, подчиняясь механизму вытеснения, перешла на паром. Так или иначе, великий человек решил подарить родному городу мост. Первый период строительства напоминает некрасовскую "Железную дорогу", с той разницей, что сгоняли рабочих силой, что до оплаты - ее ушлый Абид-Ага, руководивший строительством, вовсе сделал собственной доходной статьей.

Ужасающие условия, работа на износ и жизнь впроголодь побуждали крестьян, согнанных на строительство, к пассивному сопротивлению (на активное они не решились бы). Строительство саботировалось, ночами разрушалось возведенное за день, говорили о Дринской Русалке, недовольной тем, что пришельцы мутят ее воду. Так продолжалось, пока наместник не пригрозил главному зодчему, что посадит его на кол, если виновные не будут пойманы. Сцена казни на колу натуралистична и описана с жуткими подробностями. Нет, не зодчего, крестьянина, застигнутого во время очередной диверсии. Но для руководителя работ показательная казнь не прошла бесследно - сошел с ума.

С тем периодом связаны еще две жуткие легенды: о близнецах и об арапе. Прошел слух, что в основание моста, чтобы стоял крепко, нужно замуровать живьем двух новорожденных младенцев, мальчика и девочку. И вроде бы, солдаты, по приказу Абид-Аги, искали таких детишек. Найдя, доставили; дети были замурованы, а безутешной матери, которая следовала за ними, позволили кормить их молоком сквозь отверстия, специально за тем оставленные. С той поры каждый год по определенным дням по камню моста в этом месте сочилось материнское молоко, окрестные жители соскребали подсохшую субстанцию и продавали порошок из нее как средство от бесплодия. Арап - чернокожий помощник зодчего, по легенде был чернокнижником и четыре столетия продолжает жить в келье, устроенной внутри одного из быков моста.

На самом деле было так: деревенская дурочка одного из окрестных сел понесла неизвестно от кого, родила двух мертвых младенцев, которых сердобольные местные кумушки где-то закопали, да так и не смогли объяснить несчастной, что случилось с ее детьми. Стеная и агукая невразумительно, она добралась до строительства, где прижилась. Жестокий, но суеверный наместник шарахался от идиотки, приказывая накормить ее, когда встречалась на пути. Что до мавра, действительно был такой, талантливый архитектор, вывезенный откуда-то с южных окраин империи. Истово служил мосту, но погиб, придавленный тяжелым каменным блоком. Верхнюю часть его тела похоронили, а нижняя так и осталась под камнем-убийцей.

Так или иначе, а мост не только благополучно достроили, но красивый и прочный, не раз выстаивавший в наводнениях - он стал своеобразным центром притяжения вышеградской жизни. Примерно треть общего объема книги посвящена строительству, две трети - последующей истории до частичного разрушения в годы Первой Мировой. "Мост на Дрине" не самое комфортное чтение, в нем нет сквозного сюжета, персонажа или хотя бы династии. Нет того, что собирало бы воедино разрозненные истории. Основной связующий элемент, главный и единственный герой именно сам мост, вокруг которого на некоторое время оплетаются судьбы горожан.

Вот гуляка и картежник Милан, просадивший на ночном мосту все земное достояние и саму жизнь странному игроку; вот прекрасная Фатима, навязанному силой замужеству она предпочтет смерть, и воды Дрины вынесут на берег тело, с которого поток сорвет легкие свадебные одежды, оставив лишь черную чадру; вот бедный украинский мальчишка Федул, заплативший жизнью за несколько минут сладких грез о любви; а вот стонет от боли, скрючившись на корточках, прибитый за ухо к парапету Али-Хаджа, пока по мосту проходят занимающие город австрияки, и австрийский военврач с ненавистным красным крестом вынимает клещами гвоздь, освобождает хаджу. Моя большая любовь и боль в книге, прекрасная еврейка Лотика, содержательница трактира на мосту. Умная и предусмотрительная, наделенная блестящим комбинаторным умом, но ах, так печально кончившая. А впрочем, не буду о грустном.

Роман прочитан, он прекрасен, хотя это не вполне роман, скорее хроника. Любимой книгой не станет, но теперь это со мной, во мне, у меня, и просто так не забудется. Книги как люди - нуждаются в пристальном внимательном взгляде, обращенном на них. А значит все было не зря.

Он всегда гордился своей политикой. Не тем, что причислял себя к правым или левым, модернистам или традиционалистам, но искусством вести дела, пользуясь всеми возможными приемами: достижением компромиссов, дипломатией и умением избегать войн, ибо война является политическим поражением государственного деятеля. Война – это все равно что разбить сломанные часы вместо того, чтобы их починить.

С легкой руки Фаулза, открывшего необычайную притягательность викторианской Англии для читающей публики, всякий литератор считает долгом отметиться на тамошних просторах. За прошедшие со времени "Женщины французского лейтенанта" полвека каких только вариантов не довелось повидать: симмонсова "Друда" и "Машину различий" Гибсона; очаровательную "Тринадцатую сказку"Сеттерфильд и два ее следующих убогих опуса; "Дерево лжи" с "Песней кукушки" Хардинг и отвратный "Дым" Вилеты. Всех не перечислишь, да и не нужно, важнее обозначить популярность направления.

Молодая писательница Наташа Пулли отправилась проторенной дорогой. Ее Лондон чарует сочетанием кэбов и дымного метрополитена, куда лучше не спускаться без крайней необходимости (если ты не враг своим бронхам); выставочной японской деревней в Найтсбридже и буднями телеграфиста Хоум-офиса. История попытки подрыва Скотленд-Ярда, имевшая быть в действительности, оплетается многими фантастическими подробностями работы Форин-офиса. Стимпанк, эстетически наиболее предпочтительный из всех видов литературного панка, даст возможность вволю наиграться причудливыми механическими диковинами.

"Часовщик с Филигранной улицы" по всему должен был стать именинами сердца. Лондонский телеграфист Таниэть мечтал стать пианистом. У него абсолютный слух, а владелец имения, где отец Тани служил лесничим, обучил талантливого мальчика игре на фортепиано. Но отец умер, внезапно скончался и муж сестры, оставив семью без гроша, а на плечи парня легла обязанность содержать женщину с двумя детьми. Тут уж не до музыки.

Овладев престижной профессией, Таниэль отправляется в Лондон и нанимается на службу в Хоум-офис (прообраз новостного агентства), где ведет самую скромную жизнь, львиную долю заработанного отсылая в Эдинбург. Всех радостей у него - чай с пирожными по пятницам, да горячая ванна дважды в неделю. Еще цветные звуки. Он синестетик того же рода, каким был Набоков.

И вдруг, в самый свой день рождения, юноша обнаруживает, что в его отсутствие кто-то проник в его комнату. Нет, ничего не пропало, да там и брать нечего было. Наоборот: прибрано, посуда перемыта, а еще часы. Изящная и на вид страшно дорогая безделушка из розового золота, на подарочной бирке его имя. Производитель некто Мори. Итальянец, должно быть, - думает Таниэль. Эти часы спасут его жизнь во время теракта, а их создатель сыграет в его судьбе множество, порой взаимоисключающих, ролей.

Параллельная линия аристократки Грэйс, эмансипированной девушки-ученого и синего чулка, начинается не менее интересно и все обещает завязаться в тугой клубок, в котором международные отношения, шпионаж, терроризм, суфражизм, научно-техническая революция, социальное неравенство, творчество, гениальность, сверхчеловеческие способности и вишенкой на торте, механический осьминог - каждый элемент интересен, а совокупность должна создать небесную гармонию. Но не создает.

Чтение довольно безрадостное, большую часть времени было скучно. Такое случается, когда автор собирает книгу словно бы из деталей конструктора, изобилием востребованных у публики деталей пытаясь компенсировать отсутствие или невразумительность идеи. Механическое нагромождение стоимостей не создает ценности, а книги, сделанные по рецепту, больше похожи на гофмановы бездушные автоматы. Все как у живой девушки: двигается, улыбается, говорит, но обманет лишь того, кто сам хочет обмануться, да и то ненадолго.

Кьеркегор дистанцировался от своих работ разного рода подрывными методами, такими, как использование нескольких псевдонимов, порой издавая две идеологически противоположные книги. Прежде я считал такую позицию заведомо проигрышной, но теперь вижу, что таким образом он заставлял читателя брать на себя ответственность за свои убеждения, вместо того, чтобы навязывать собственную позицию. Kierkegaard distanced himself from his own works by all manner of subversive techniques, such as employing multiple pseudonyms , sometimes publishing two ideologically opposed books at the same time. At first I thought this made him a loser. But now I see that he was forcing readers to take responsibility for their own beliefs, instead of trumpeting his own.

Его зовут Уилл Миллер (младший). Хотя зачем это мл., совершенно непонятно, Билл Миллер никогда не звал сына Биллом, всегда только Уилл или Вильям. Обидно, хотя ничего странного - некоторые яблоки далеко падают от своих яблонь. Некоторые скатываются к ручью и потоком их уносит еще дальше. Уилл из таких. В семье, где отец культурист, а младшие братья близнецы выглядят его уменьшенной копией, мелкий очкарик кажется откровенно чужеродным элементом. Просто пошел в маму. Но характер есть: чтобы в раннем детстве отказаться есть мясо в мире, сделанном из мяса - именно такое впечатление создается когда живешь в окружении людей, помешанных на наращивании мышечной массы (прибывающей, как известно, от протеина). Так вот, не каждому достанет мужества объявить себя вегетарианцем. Он смог.

А потом умерла от рака мама. Эвисон может быть невероятно смешным, но умеет и сентиментально трогательным, хотя первой строчкой романа намеренно отделяет себя от всего этого копперфильдовского дерьма. Мама уходит из их жизни, мальчик перестает расти, а дом начинает перемещаться - род одержимости, казалось, овладевшей отцом: двигать мебель, меняя местами содержимое комнат. Иногда можно было проснуться среди ночи от звука перетаскиваемых с места на место шкафов и хныканья младших Росса с Дагом, бесцеремонно выгнанных папой из постелей.
- А до утра подождать нельзя? - спросишь.
- Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? - бодро ответит Билл. и за его веселостью отчетливо слышны легкие шаги безумия.

А потом папа женится снова, мачеха, специалист по кризисным семейным ситуациям, окажется прекрасной женщиной, но главное не это. Главное - в жизнь Уилла войдет Луиза Трудо, Лулу, сводная сестра и ровесница. и жизнь начнется заново. Это будет любовью с первого взгляда и, ну в общем, на всю жизнь. Взаимной любовью это будет до пятнадцати, когда Лулу отправят на лето в черлидерский лагерь в Массачусетсе. Мы не знаем, что произойдет с ней там, но вернется Лулу другой, а мир разобьется в черепки.

"Все о Лулу" первая книга Джонатана Эвисона ставшая началом его писательского триумфа. Ни один из романов, написанных после, не прошел незамеченным. Все отмечены призами, лидировали в списках бестселлеров, тепло встречены публикой и критиками. Все хороши, я теперь читаю пятый для себя The Revised Fundamental of Caregiving . Больше пока у автора не написано, но All About Lulu, совершенный шедевр. Он столько всего вмещает, в нем такая изысканная сложность за внешней простотой; сила и глубина за кажущейся поверхностностью. Удивительная и прекрасная книга.