«Испанская лестница» в Риме, состоящая из 138 ступенек, спускается от церкви Тринита-деи-Монти (Trinità dei Monti) на холме Пинчо к Испанской площади (Piazza di Spagna). Идея строительства принадлежала французскому дипломату Этьену Геффье. Церковь Тринита деи Монти находилась под покровительством французских королей, а на Испанской площади располагалось представительство королей Испании, которые состояли в родстве с французскими монархами. Лестница должна должна была символически соединить две родственные семьи. Для исполнения своей идеи дипломат завещал 20 тысяч скудо.

Испанская лестница в Риме ранним утром на рассвете, туристов мало, горожане спешат на работу

В доме справа от Испанской лестницы прошли последние дни жизни английского поэта Джона Китса, который скончался в расцвете своей славы в возрасте 25 лет. По легенде, печальный призрак поэта бродит по ступеням Испанской лестницы.

На вершине холма французы пожелали установить статую Людовика XIV, но Римский Папа отверг эту идею. К строительству лестницы приступили только в 1714 году после смерти короля.

Официальное название лестницы Scalinata di Trinità dei Monti (лестница к Тринита-деи-Монти). Рядом с церковью египетский обелиск 

Церковь Тринита-деи-Монти и Испанская лестница на рассвете

«Фонтан Баркачча» (баркас)  на Испанской площади — Fontana della Barcaccia, установленный в XVII веке в память о наводнении, когда в центре площади лодка села на мель. Форма фонтана выполнена в форме лодочки 

Поэт Джон Китс, призрак которого бродит в сумерках по испанской лестнице. Портрет написан другом поэта Джозефом Северном

Последний год своей жизни Джон Китс называл годом «посмертного существования». Мать, брат и дядя поэта умерли от туберкулеза в молодом возрасте. Китс понимал, что губительный недуг семьи не обошел его стороной.

«Я знаю цвет такой крови — это артериальная кровь. Меня не обмануть. Эта капля крови — предупреждение о смерти. Я должен умереть» — говорил он другу Чарльзу Брауну.

Лорд Байрон утверждал, что жизнь поэта «угасла от журнальной статьи». Поэзия Китса пользовалась успехом у романтиков-читателей, но консервативные критики-ценители отнеслись к его стихам враждебно. Чопорные критики в своих статьях советовали поэту оставить литературу и «вернуться в лавку аптекаря» (по профессии Китс был врачом). Друзья замечали, что молодой автор тяжело переживал нападки критиков.

«Смерть следует за мной буквально по пятам, она – мое единственное пристанище». — писал Китс невесте Фанни Браун.

Фанни Браун — невеста Китса, которая носила траур по умершему поэту 10 лет, отвергая предложения замужества.

В поэзии Китса присутствуют размышления о скором конце жизненного пути.

«Чему смеялся я сейчас во сне?»
Чему смеялся я сейчас во сне?
Ни знаменьем небес, ни адской речью
Никто в тиши не отозвался мне…
Тогда спросил я сердце человечье:

Ты, бьющееся, мой вопрос услышь, —
Чему смеялся я? В ответ — ни звука.
Тьма, тьма крутом. И бесконечна мука.
Молчат и Бог и ад. И ты молчишь.

Чему смеялся я? Познал ли ночью
Своей короткой жизни благодать?
Но я давно готов ее отдать.
Пусть яркий флаг изорван будет в клочья.

Сильны любовь и слава смертных дней,
И красота сильна. Но смерть сильней.

Верне Эмиль-Жан-Орас, Ангел Смерти

Последние месяцы жизни Китс провел в Риме, он приехал на лечение в сопровождении своего друга художника Джозефа Северна. Оставалась слабая надежда, что солнце Италии поможет победить недуг. Китс не сразу решился на путешествие, понимая, что он больше никогда не увидит Фанни.

Из Италии Китс пишет друзьям печальные прощальные письма, думая о Фанни. Из письма Чарльзу Брауну:
«Я боюсь писать ей — боюсь получить от нее письмо: один только вид ее почерка разобьет мне сердце; даже слышать о ней краем уха, видеть ее имя написанным выше моих сил. Браун, что же мне делать?
Где искать утешения или покоя? Если бы судьба подарила мне выздоровление, эта страсть убила бы меня снова. Знаешь, во время болезни — у тебя дома и в Кентиштауне — этот лихорадочный жар не переставал снедать меня. Когда будешь писать мне — сделай это немедля — в Рим (poste restante), {poste restante — до востребования (франц.).} поставь знак +, если она здорова и счастлива; если же нет -.

Передай привет всем. Постараюсь терпеливо переносить все горести.
Человеку в моем состоянии нельзя испытывать ничего подобного. Напиши записку моей сестре и сообщи кратко об этом письме. Северн чувствует себя отлично. Будь мне получше, я принялся бы заманивать тебя в Рим. Боюсь, никто не сможет меня утешить. Есть ли вести от Джорджа? О, если бы хоть раз в чем-нибудь посчастливилось в жизни мне и моим братьям! — тогда я мог бы надеяться, — но беды преследуют меня, и отчаяние стало привычным. Мне нечего сказать о Неаполе: вокруг столько нового, но все это ни капли меня не интересует. Боюсь писать ей, но хотел бы, чтобы она знала, что я о ней помню. О Браун, Браун! Грудь мою жжет огнем, словно там угли. Не диво ли, что человеческое сердце способно вместить и выдержать столько горя? Неужели я родился на свет ради такого конца?! Да благословит ее бог — и ее мать, и ее сестру, и Джорджа, и его жену, и тебя, и всех-всех!»

Портрет Джозефа Северна, выполненный его дочерью

Поэт скончался в феврале 1821 года в возрасте 25 лет. Последним его пристанищем стал дом у Испанской лестницы. Китс любил слушать музыку фонтана Баркачча, которая успокаивала его. По воле поэта на его надгробии высечена надпись «Здесь покоится тот, чье имя было начертано на воде» («Here lies one whose name was writ in water»).

Джон Китс на смертном одре, рисунок Джозефа Северна

Перед смертью Китс успел подготовить третий сборник своих стихов. Книга получила читательское признание, но была издана уже после смерти поэта.

По утверждениям современных исследователей, поэта погубила не только чахотка, но и методы лечения того времени. Для борьбы с недугом доктора использовали ртуть, которая постепенно отравляла организм.

В качестве обезболивающего использовался опиум. Джон Китс не мог обходиться без этого вещества. Как пишет Николас Роу в биографии Китса, «трудно оценить, насколько обычным явлением опиум был в жизни Китса.» Опиум использовался в медицине «как само собой разумеющееся и по одной простой причине: это было единственное обезболивающее, которое работало».

По мнению исследователей стихотворение «Ода соловью» была написана Джоном Китсом под воздействием опиума:
Я в Смерть бывал мучительно влюблен,
Когда во мраке слушал это пенье,
Я даровал ей тысячи имен,
Стихи о ней слагая в упоенье;
Быть может, для нее настали сроки,
И мне пора с земли уйти покорно,
В то время как возносишь ты во тьму
Свой реквием высокий, —
Ты будешь петь, а я под слоем дерна
Внимать уже не буду ничему.

Когда страшусь, что смерть прервет мой труд,
И выроню перо я поневоле,
И в житницы томов не соберут
Зерно, жнецом рассыпанное в поле,

Когда я вижу ночи звездный лик
И оттого в отчаянье немею,
Что символов огромных не постиг
И никогда постигнуть не сумею,

И чувствую, что, созданный на час,
Расстанусь и с тобою, незабвенной,
Что власть любви уже не свяжет нас, —
Тогда один на берегу вселенной

Стою, стою и думаю — и вновь
В Ничто уходят Слава и Любовь.

Да правда ли, что умереть — уснуть,
Когда вся жизнь — мираж и сновиденье,
Лишь радостью минутной тешит грудь?
И все же мысль о смерти — нам мученье.

Но человек, скитаясь по земле,
Едва ль покинуть этот мир решится;
Не думая о горестях и зле,
Он в этой жизни хочет пробудиться.

Рассвет над Римом, вид с Испанской лестницы

Испанская лестница популярна в мире моды с XX века

На «Испанской лестнице» снимался один из романтических эпизодов фильма «Римские каникулы. Одри Хепберн и Грегори Пек 

https://smartcatstory.wordpress.com/2016/11/06/%D0...5%D1%81%D1%82%D0%BD/#more-1452