На Руси всегда есть святые люди, их считают юродивыми - "не в себе", потому что они во всех. А если - святой ещё и художник, то - это скоморох. Я очень советую, дорогие читатели, посмотреть документальный фильм: "Я пришёл дать Вам сказку" Ефим Честняков, который я смотрела с комом в горле и слезами на глазах. Спасибо хорошим людям, участвующим в создании этого фильма, собравшим буквально "по нитке" сохранившееся богатство и умельцам-рестовраторам, явившим на свет краски великого русского Мастера - моего (и почти вашего) современника.     

Предлагаю почитать статью заинтересованных творчествоч Ефима Честнякова людей. В моём сообщении помещено начало, а продолжение вы можете найти на: Портал Credo.ru >>>

Ольга Проскурнина, Евгений Бакулин. "Гений места. Детали".

Ефим Васильевич Честняков - художник и крестьянин, праведник и скоморох, пророк, покровитель костромского люда и святой-юродивый.
Художник и крестьянин, драматург, поэт, праведник и скоморох, пророк, покровитель костромского люда и святой-юродивый. Всё это – о Ефиме Васильевиче Честнякове, который судьбе столичной знаменитости Серебряного века предпочёл лесную глушь и свободную жизнь в русской традиции. А слава всё-таки пришла к нему - посмертно.

Чисто российское открытие

Летом 1968 г. экспедиция Костромского художественного музея собирала народное творчество в Кологривском районе. Глухомань, от областного центра – 360 километров, рассчитывать особо не на что. Но тут к музейщикам в автобус подсаживается словоохотливый местный житель и в разговоре упоминает про некоего Ефима из деревни Шаблово,который "не абы кто - в Питере у Репкина, что ли, учился"… Неужели ученик самого Ильи Репина?

В Шаблово, по законам жанра, им тоже помог случай. Водитель автобуса попросил водицы в одной избе, и приметил какую-то диковинную картонку на крынке с молоком у хозяйки. Позвал главного хранителя музея Владимира Макарова - а тот глянул и поразился: да это живопись… причём живопись руки подлинного мастера!
И шабловцы, убедившись, что приезжие относятся к находке с должным уважением, стали один за другим приносить и показывать гостям полотна "Ефимушки", написанные иногда на загрунтованных холстах фабричного изготовления, но чаще на домотканой холстине, а то и наматрасной ткани. Несли и карандашные портреты, и раскрашенные скульптурки из обожженной глины, "глинянки".
"Ефим-то уж семь лет как помер, - рассказывали деревенские. – 87 лет без малого прожил. Семьи у него не было -всем мироми похоронили, по очереди на руках снесли на кладбище за четыре километра". А работы, что в Ефимовой мастерской остались, они показали было в Кологриве местному начальству, которое по культурной части. Но местное начальство отмахнулось: "Художественной ценности не представляет".

Спустя десяток-другой лет после его смерти московские искусствоведы, готовя картины Честнякова к первым выставкам в Европе, скажут: нет, дорогие друзья, это не какой-нибудь там провинциальный наивный художник - перед нами мастер живописи, поэзии и прозы мирового уровня. Да, вот так - именно мирового. И стиль его сравнить не с чем. В русской культуре искусство Честнякова представляет собой совершенно особое явление. "Это фигура возрожденческая", - напишет знаменитый реставратор Савва Ямщиков.

А в первые годы после смерти Ефима Честнякова его наследие разбирали по домам ничего этого не ведающие односельчане. Глинянки вот только сберечь не удалось - мальчишки из озорства порастаскали да побили, всего и осталось четыре десятка из восьми с лишним сотен. И картинами кое-кто полы в сенях устилал, или вот под крышки для молока приспособил – понятно, что это живописи тоже на пользу не пошло. Но у многих работы Ефима висели в красных углах вместе с иконами. И когда музейщики уговаривали крестьян отдать картины в музей, шабловцы долго не соглашались. Почитали они эти полотна, оказывается, наряду с семейными реликвиями.

Так что спасли искусство Честнякова не только реставраторы Костромы и Москвы, как принято писать – в первую очередь за это надо благодарить крестьян далёкого от цивилизации Кологривского района. У них, как выяснится в наши дни, для такого культурного акта были серьёзные, хотя на иной взгляд и странные, мотивы. Но это сочетание как раз для всей истории Ефима Васильевича Честнякова очень даже характерно.
 

Детские забавы

Чудо во храме

Фамилию Честняков он выбрал для себя сам, получая паспорт. На самом деле его должны были бы величать Самойловым, по имени деда, как было принято тогда в деревне. Родился Ефим 19 (31) декабря 1874 года, в семье "безденежных землепашцев", по его выражению. Однако с раннего детства рос, как бы сейчас сказали, в творческой атмосфере. Его бабка Прасковья знала бесчисленное множество сказаний и сама их придумывала, импровизировала; отменный дар рассказчика был и у его деда Самойлы, да и родители от них по этой части не отставали. В общем, корни были глубокие. И лет с четырёх Ефим, к удивлению домочадцев, сам начал рисовать – да так похоже на то, что в жизни! "Мать моя отдавала последние гроши на бумагу, на карандаши. Когда немного подрос, каждое воскресенье ходил к приходу (4 версты) и неизбежно брал у торговца Титка серой курительной бумаги […], - рассказывал он позднее в одном из писем к своему учителю Репину. - Когда идут в город, то со слезами молил купить "красный карандаш", и если привезут за 5 к. цветной карандаш, то я – счастливейший на земле и готов ночь сидеть перед лучиной за рисунком".

Тут стоит особо выделить еженедельные посещения храма. Заурядная сельская церквушка в селе Илешево, но внутри – фрески высочайшего европейского уровня. Специалисты сейчас сравнивают их даже с рафаэлевскими росписями. Об авторе мало что известно – Сила Иванов, крепостной художник из здешних мест, учился в Петербурге в первой половине XIX века. При большевиках в храме был соляной склад, роспись замазали краской, и те изображения Воскресения и Благовещения, о которых вспоминает Честняков в письме к Репину, ещё не обнаружены. Но, как бы то ни было, будущий художник с младенчества имел весьма достойные ориентиры в живописи, хоть и рос буквально в медвежьем углу.

К образованию он тоже с малолетства стремился сам. Родителей-крестьян это даже раздражало: единственный сын ("честняк" по-костромски), будущий добытчик и опора в старости, - какие тут ещё книжки?! В раннем детстве с плачем рвётся к соседу учиться грамоте. Ну, отвели в шутку – мол, побалуется и домой прибежит. А Ефимка так славно учился, что сосед написал похвальный лист для земской школы. Там учительница тоже нахвалиться им не может и вместе со священником настаивает на поступлении в уездное училище. Дело кончится тем, что Ефим удерёт в Кологрив, за двадцать с лишним вёрст от дома. Занятия в уездном училище уже месяц как начались, но его на правах таланта-самородка принимают без экзаменов.

В Кологриве у Честнякова появился настоящий учитель живописи – Иван Перфильев, выпускник петербургской Академии художеств (он учил в своё время акварелиста-передвижника Георгия Ладыженского). Раньше-то Ефим постигал рисовальные секреты буквально методом тыка. Увидит, бывало, зимой красивую ветку у берёзы да и попробует изобразить на бумаге, а как видит, что непохоже вышло – давай по снегу веткой хлестать. Сам придумал: чтобы отпечатки оставить и получше в них вглядеться-вчувствоваться.

После уездного училища – пять лет в учительской семинарии в Ярославской губернии. Художествами и словесностями опять приходится заниматься самостоятельно – атмосфера в этом сельском ПТУ XIX века, судя по его воспоминаниям, была довольно косной. В 1894 г. Ефим получает звание народного учителя и ещё пять лет преподаёт в начальных школах Костромского и Кинешемского уезда. Вдумчиво читает всё, что удаётся добыть в тогдашней русской провинции – от журнальной литературной критики до Шекспира. Участвует в любительском театральном кружке. И рисует постоянно, конечно же.

А в декабре 1899, окончательно определившись со своим жизненным призванием, 25-летний Ефим Честняков едет в Петербург - поступать в Академию художеств.

Продолжение читайте на портале Credo.ru

Русские художники » Ефим Васильевич Честняков (1874-1961)

Заключительная часть статьи
 

«Я ПРИНЕСУ ЖИВОЙ ВОДЫ…»
 

В одной из поздних записных книжек Честнякова есть поразительная запись: «Душа стремится к Богу. И бедная — будто пугается света, как существо, долго находившееся во тьме. Она уже не сразу узнает свою родину — Небесное Отечество...

И с течением времени все больше будет раскрываться прошлое и будущее Вселенной. Жизнь многообразно будет проходить перед очами созданий... И жизнь Христа, земная и от века, все более будет видна и понятна. И книги не нужны будут: очи увидят и уши услышат картины времен, эпох и переворотов, жизнь народов земли и непостижимого для ума нашего числа существующих созданий. Существа более высшего порядка во Вселенной уже видят, слышат то, что земля увидит в грядущем...»

Еще многое в его литературном творчестве не расшифровано, не раскрыто, но уже один этот отрывок говорит о том, что перед нами мыслитель из когорты великих русских «космистов», таких как Н.Федоров, К.Циолковский, А.Чижевский.

В стихотворении Честнякова «За живой водой» герой его восклицает:

Я направляю свой поход

Туда, где Солнышка восход.

Хочу до Солнышка дойти,

Моря живой воды найти.

И если впрок пойдут труды,

Я принесу живой воды...

Да, Ефим Васильевич Честняков выполнил свое обещание!

Такой «живой водой» стало его творчество.

Свахонька, любезная, выйди