На днях пересматривала   очень нравящийся мне исторический фильм - о Генрихе Восьмом (одна из моих любимых с юности "темок"). Заодно вспомнила и чудесную пластинку, приобретенную мной в начале 80-х - "Лютневая музыка". Вспомнила потому, что одну из мелодий на этой пластинке - обворожительную песню "Зелёные рукава" - и сочинил сам Генрих Восьмой в честь своей возлюбленной - Анны Болейн. Изящная, как бы "переливающаяся" и в то же время благородно-простая мелодия, трогательные стихи... Не так давно я смотрела другой фильм на тему любви Генриха и Анны - "Ещё одна из рода Болейн" - сам фильм показался мне обычной голливудской поделкой-однодневкой, но в нём были две несомненные на мой взгляд удачи - подбор актрисы (Натали Портмэн) на роль Анны и отличная интерпретация песни "Зелёные рукава"...

Читать далее

Сегодня стоит вспомнить русского писателя советского периода, драматурга, классика русской литературы Михаила Михайловича Зощенко (10.08.1894-22.07.19
 

«(…) О Студии мы мечтали давно.

«Всемирная литература» — издательство, руководимое Горьким, — чрезвычайно нуждалась тогда в кадрах молодых переводчиков. (…)

«В Студии, — писал он, — собралось человек сорок молодежи; руководителями ее выступили члены редакционной коллегии «Всемирной литературы»: новеллист Евгений Замятин, хороший знаток русского языка; критик Корней Чуковский, филологи Лозинский, Шилейко, Шкловский и талантливый поэт Николай Гумилев».

Среди студистов стали появляться такие, которые нисколько не интересовались мастерством перевода. Не переводить они жаждали, но создавать свои собственные литературные ценности.

Мне особенно запомнились те, из которых впоследствии, через несколько месяцев, возникло «Серапионово братство»: Миша Слонимский, Лева Лунц, Вова Познер, Илья Груздев, Елизавета Полонская и работник угрозыска Михаил Михайлович Зощенко. (…)

В ту пору никто из этих юнцов не предвидел, что им суждено стать собратьями. Не знали они также и того, что на свете есть Константин Федин, Всеволод Иванов, Вениамин Каверин и Николай Тихонов, с которыми через год или два им предстояло так тесно сплотиться под дружеской опекой их доброжелателя Горького.

Среди них не последнее место занимал Михаил Михайлович Зощенко, молчаливый и замкнутый молодой человек.

Мне посчастливилось познакомиться с ним еще до того, как он написал свои первые книги, и теперь я попытаюсь извлечь из своей скудеющей памяти все, что она сохранила о том периоде его бытия. Это был один из самых красивых людей, каких я когда-либо видел.

Ему едва исполнилось двадцать четыре года. Смуглый, чернобровый, невысокого роста, с артистическими пальцами маленьких рук, он был элегантен даже в потертом своем пиджачке и в изношенных, заплатанных штиблетах. Когда я узнал, что он родом полтавец, я понял, откуда у него эти круглые, украинские брови, это томное выражение лица, эта спокойная насмешливость, затаенная в темно-карих глазах.

И произношение у него было по-южному мягкое, хотя, как я узнал потом, все его детство прошло в Петербурге. Его фамилия была известна мне с давнего времени. Усердный читатель иллюстрированной «Нивы», я часто встречал на ее страницах небольшие картинки, нарисованные художником Зощенко, — комические наброски из жизни украинских крестьян. — Не родня ли вам этот художник? — спросил я у Михаила Михайловича при первой же встрече. Он помолчал и неохотно ответил: — Отец.

Он никогда не отвечал на вопросы сразу, а всегда — после долгой паузы. Нелюдимый, хмурый, как будто надменный, садился он в самом дальнем углу, сзади всех, и с застылым, почти равнодушным лицом вслушивался в громокипящие споры, которые велись у камина. Споры были неистовы. Все литературные течения того переломного времени врывались сюда, в дом Мурузи, но в первое время было невозможно сказать, какому из этих течений сочувствует Зощенко.

Он прислушивался к спорам безучастно, не примыкая ни к той, ни к другой стороне. Бывшая студистка, поэтесса Елизавета Полонская, недавно опубликовала очень интересные воспоминания о Студии… Полонская вспоминает такой характерный для него эпизод. Как-то в самом начале занятий я поручил им обоим представить к такому-то сроку краткие рефераты о поэзии Блока.

Перед тем как взяться за работу, она предложила Михаилу Михайловичу совместно с нею обсудить эту тему. Зощенко без всяких околичностей отказался от ее предложения. — Я буду писать сам, — сказал он, — и ни с кем не желаю советоваться. Полонскую этот резкий отказ не смутил… Когда он выступил в Студии со своим рефератом, стало ясно, почему он держал его в тайне и уклонялся от сотрудничества с кем бы то ни было: реферат не имел ни малейшего сходства с обычными сочинениями этого рода и даже как бы издевался над ними. С начала до конца он был написан в пародийно-комическом стиле. …

Своевольным, дерзким своим рефератом, идущим наперекор нашим студийным установкам и требованиям, Зощенко сразу выделился из массы своих сотоварищей. Здесь впервые наметился его будущий стиль: он написал о поэзии Блока вульгарным слогом заядлого пошляка Вовки Чучелова, физиономия которого стала впоследствии одной из любимейших масок писателя. Тогда эта маска была для нас литературной новинкой, и мы приветствовали ее от души.

Именно тогда, в тот летний вечер девятнадцатого года, мы в Студии впервые почувствовали, что этот молчаливый агент уголовного розыска с таким усталым и хмурым лицом обладает редкостной, чудодейственной силой, присущей ему одному, — силой заразительного смеха. Как вспоминает Елизавета Полонская, я, читая студистам это первое произведение Зощенко, смеялся (буквально!) до слез.

Так оно и было в самом деле. Утирая слезы, я выразил ему свое восхищение. Дальше она утверждает, что тогда же я посоветовал молодому писателю посвятить свой талант юмористике. Это опять-таки верно, но не думаю, чтобы Зощенко нуждался в подобных советах. Он был человек своенравный, ретиво отстаивающий свою «самостийность», и, конечно, без всякой посторонней указки выбрал свой писательский путь, никому не подражая и ни с кем не советуясь. Еще резче выразилось его строптивое нежелание подчиняться нашей студийной рутине через две или три недели, когда я задал студистам очередную работу — написать небольшую статейку о поэзии Надсона.

Через несколько дней я получил около десятка статеек. Принес свою работу и Зощенко — на длинных листах, вырванных из бухгалтерской книги. Принес и подал мне с еле заметной ухмылкой: — Только это совсем не о Надсоне… — О ком же? Он помолчал. — О вас.

Я уже стал привыкать к его своевольным поступкам, так как еще не было случая, чтобы он когда-нибудь выполнил хоть одно задание преподавателей Студии. Чужим темам предпочитал он свои, предуказанному стилю — свой собственный. Придя домой, я начал читать его рукопись и вдруг захохотал как сумасшедший. Это была меткая и убийственно злая пародия на мою старую книжку «От Чехова до наших дней».

С сарказмом издевался пародист над изъянами моей тогдашней литературной манеры, очень искусно утрируя их и доводя до абсурда. (..) Пародия меня не обидела. Ее высокое литературное качество доставило мне живейшую радость, тем более что к тому времени я уже успел отойти от своего первоначального стиля, над которым издевался пародист. При чтении пародии мне стала еще очевиднее основная черта его личности — упрямое нежелание подчинять себя чьим бы то ни было посторонним воздействиям.

Своей пародией он, начинающий автор, горделиво отгораживался от моего менторского влияния смехом и громко заявлял мне о том. Иначе, конечно, и быть не могло: без такого стремления к интеллектуальной свободе он не стал бы уже в ближайшие годы одним из самых дерзновенных литературных новаторов…»

(Фрагмент «Из воспоминаний» Корнея Ивановича Чуковского)

_________________________________________

Сегодня стоит вспомнить русского писателя советского периода, драматурга, классика русской литературы Михаила Михайловича Зощенко (10.08.1894-22.07.1958)

По другим данным, он родился 10 августа (29 июля по старому стилю) 1895 года.

Андрей Кончаловский

Судьба великая. Свершилось…

Но скорбь в глазах твоих видна -

Как тяжкий груз с души свалилась Слезою горькою она.

В сомненьях, бедах и запретах, В зените славы и любви

Ты все познал во мраке света И без предательств на крови.

Но отчего же сердце плачет И отчего оно болит?

Твой счет пред жизнью не оплачен,

Надеюсь, Бог тебя простит.

Юрий Кручинин

Есть в тихом августе, мечтательном и кротком,

Такая мягкая, певучая печаль,

Что жаль минувшего, мелькнувшего в коротком,

Что сердце просится: "К забвению причаль".

Мне вспоминаются, туманны и бессвязны,

Обрывки августов, их встречи, их уход...

И для души моей они однообразны,

Как скалам озера - проплывший пароход...

Игорь Северянин

август 1909 г.

Сияла ночь.

Луной был полон сад.

Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца за песнею твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна - любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки, Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

АФАНАСИЙ АФАНАСЬЕВИЧ ФЕТ

1877

В такие вот вечера Цветут на столе георгины,

А в окнах заката парча.

Сегодня мои именины ( Не завтра и не вчера ),

Поздравлять приходило трое,

И каждый подарок принес: Первый - стихи о Трое,

Второй - пакет папирос.

А третий мне поклонился: - Я вам луну подарю,

Подарок такой не снился Египетскому царю...

( Ни Роберту Пентегью)

.....................................

Но кто такой Роберт Пентегью, И где мне его отыскать ?

.......................................

ИРИНА ОДОЕВЦЕВА (1895 - 1990) 1950

Н. Гумилеву

Вьется вихрем вдохновенье

По груди моей и по рукам,

По лицу, по волосам,

По цветущим рифмами строкам.

Я исчезла.

Я — стихотворенье, Посвященное Вам.

1919

Последняя улыбка Серебряного века!

7 августа 1870 года в Карлсбаде (ныне Карловы-Вары) Федор Иванович Тютчев написал свое знаменитое стихотворение «Я встретил вас…».

  В настоящее время остаются не до конца решенными вопросы: кому Тютчев адресовал стихи и как расшифровывается криптоним - К. Б.

     Сосуществуют две версии истории написания и адресации стихов и два варианта расшифровки криптонима.  Ниже, на портретной галерее  представлены главные участники событий происходивших при написании стихотворения. Это автор стихов Фёдор Тютчев (немцы в Мюнхене называли его Теодором), возлюбленная поэта Амали Лерхенфельд (в первом замужестве баронесса Крюденер с 1825 по 1851 и  во втором замужестве  графиня Адлерберг с 1851 по 1888, адресат стихов по первой версии) и возлюбленная Клотильда Ботмер (адресат стихов по второй версии).

    По первой версии истории написания стихотворения  К.  Б. («Я встретил вас - и всё былое…»)  известно следующее. Стихи написаны в Карлсбаде 27 июля 1870 и посвящены  Амали Лерхенфельд (в первом замуж. баронесса Крюденер) – в них описываются чувства человека которому посчастливилось встретиться со своим прошлым в образе любимой женщины.


Амалия Крюденер       Фёдор Тютчев               Элеонора                  Клотильда
 

Мне бесконечно жаль
Безумно жалко
Себя живущего не здесь
И не рождённого тогда
Мне жаль себя, что жизнь без толку
Прожита мной – прожита без меня…
А вам коварные души вредители
Отвечу я – есть у меня дамасский нож
По вене по своей
Нежно
Любя – чиркну уже
И кровью напишу стихо
Той самой
Последней
Что я любил и пил её с сосков её – я – молоко
Любя её…
Прости
Прощай
Мой светлый гений
Как ты в любви никто не смог
Так искренне любить меня
Прости!
И пред листом я встану на колени
И прошепчу в стихо – и что
И что
И
Что!?
………….
Сергей Есенин, ты где
К тебе иду
Неся в крови последнее стихо…
Я для него…- последнее своё?
© Мурат Ибрагимов 24 07 15 – утро 920