Примечательно, что Бог вверил нам, проповедникам, служение Слова для управления человеческими сердцами, заглянуть в которые мы не способны. Но таково призвание Божье, и Он говорит нам: "Проповедуйте! Я преумножу. Я знаю сердца человеческие". Это должно быть нашим утешением, даже когда мир смеется над нашим служением.

 

— Мартин Лютер. Застольные беседы

Епифаний Кипрский
 

ПРОТИВ КОЛЛИРИДИАН, 

приносящих жертву Mapии, пятьдесят девятая, а по общему порядку семьдесят девятая ересь

 

Глава 1

 

После вышеизложенной дошла до нас молва о другой ереси, ο которой мы уже упомянули не много раньше в послании, написанном в Аравию о Марии. Эта ересь появилась в Аравии из Фракии и верхних частей Скифии и доведена была до нашего слуха. Она в глазах людей разумных также оказывается смешною и достойною презрения. Но мы начнем и ее изобличать и рассуждать о ней: потому что она также, как и другие подобные ей, будет признана заключающею в себе более неразумия, нежели мудрости. Ибо как указанные выше еретики, измыслившие нечто оскорбительное о Марии, сеют в умах людей вредные мысли, так и эти уклонившись в другую сторону, оказываются на краю погибели, так что и на них исполнится изречение некоторых из языческих философов: крайности сходятся; потому что одинаковый вред в обеих этих ересях: и когда уничижают святую Деву, и когда, напротив, прославляют ее сверх должного. Да и кто учит этому, как не женщины? Ибо женский пол удобопреклонен к падению, не надежен и малодушен. И кажется диавол изрыгнул это самое чрез женщин: как раньше чрез Квинтиллу, Максимиллу и Прискиллу изрыгнул он нелепые учения, так и теперь. Некоторые женщины, украсивши какую-то ко­лесницу или четвероугольное седалище, разо­стлавши на нем белое полотно в один из праздничных дней года, в течении нескольких дней предлагают хлеб и возносят жерт­ву во имя Марии. Потом все они причащают­ся от хлеба, как мы отчасти об этом гово­рили в послании, писанном в Аравию. Теперь же яснее скажем о том и, испросивши по­мощи у Бога, по возможности присовокупим опровержение, чтобы, пресекши корни этой идолопоклоннической ереси, с помощью Божиею, мы могли отклонить некоторых от такового безумия.

 

Лютеранское Таинство заменяется, с одной стороны, полукатолическими мессами или экуменическими мистическими обрядами, которые не признали бы ни Рим, ни христианский Восток, и реформатскими обрядами причащения — с другой. В Америке есть лютеранские церкви, где воскресная проповедь не предшествует Вечере (как это должно быть), но заменяется высокоцерковной церемонией, которая должна изображать собой проприй Таинства (для чего она и изобретена профессиональными литургистами, которые ревностно оберегают свои законы, подобно своим предшественникам в Мф. 23:5). Если римская месса сегодня отличается едва ли не пуританской простотой, то в лютеранских церквях находит прибежище вся литургическая мишура минувших столетий. Однако за дымом от кадильниц, который не позволяет нам в точности разглядеть, что происходит на алтаре, не может укрыться тот факт, что сущность Таинства Алтаря изменилась. Спросите этих людей, что такое Таинство Алтаря, и услышите уже не простой ответ из Лютеровского Катехизиса, а пространные рассуждения о репрезентации жертвы Христовой и нашем участии в этой жертве как истинной сущности Таинства. Спросите, является ли хлеб Телом, а вино — Кровью, и услышите самые разные ответы. Кто-то скажет: «Да». Остальные скажут: «Да, но…» — изысканная замена отрицательного ответа, придуманная Карлом Бартом. Так или иначе, они сочтут, что ответ из Катехизиса слишком прост и должен быть пересмотрен в свете современной богословской мысли.

 

— Германн Зассе

 

Зачем совершать Причастие каждое воскресенье?

Пастор Клемет Пройз

 

В начале 1980-х я был пастором студенческой часовни при Университете Северной Дакоты в г. Гранд-Форкс. Каждый год мы со студентами из разных университетов того региона собирались на совместную конференцию. В 1983 году мы приехали из Гранд-Форкс в Миннеаполис, в Университет Миннесоты, где нас радушно встретили пастор Джон Плесс и Университетская лютеранская церковь. Во время воскресного богослужения, как и всегда на таких конференциях, мы совершили Святое Причастие. Однако в этот раз я заметил нечто необычное. Университетская церковь вписала в свой устав положение, что Причастие будет совершаться на каждом воскресном богослужении. В обоснование такой практики была приведена ссылка на Аугсбургское исповедание: «Среди нас Месса совершается в каждый день Господень и в другие праздники, когда Таинство предлагается всем желающим приступить к нему после того, как они были опрошены и получили отпущение грехов»¹. Пастор Плесс объяснил, что церковь решила совершать Причастие ежевоскресно.

 

Об апостольском преемстве

 

Эта статья в сильно сокращенном виде была опубликована в приходском листке церкви св. Марии (Санкт-Петербург) за май 2016 года.

 

Под «апостольской сукцессией» (лат. successio apostolica) или «апостольским преемством» в богословии принято понимать непрерывную цепочку епископских рукоположений, восходящую к самим апостолам — иными словами, поставленные Самим Господом апостолы рукоположили себе на смену епископов из числа своих последователей, эти епископы, в свою очередь, — следующее поколение епископов, и таким образом иерархическое апостольское служение передавалось из поколения в поколение вплоть до наших дней. Однако важнее всего то, что посредством «преемственного» рукоположения от человека к человеку якобы «передаются» некие «благодатные дары Святого Духа», благодаря которым в Церкви и продолжается истинное иерархическое священнослужение. Соответственно, для многих церквей (англиканской, католической, православной) апостольская сукцессия является обязательным признаком единства и истинности этих церквей.

 

Но только лишь формально непрерывной цепочки рукоположений мало — необходима «верность церковной иерархии апостольскому Преданию в учении, в священнодействии и в каноническом устроении Церкви. Только в этих условиях хиротония будет действительной и законной и может быть гарантией сохранения апостольского преемства» (Православная энциклопедия). Именно поэтому одна «преемственная» церковь может не признавать истинность и действенность рукоположений другой «преемственной» церкви, которая придерживается иного учения и иного канонического устройства.

 

Учение лютеранской церкви

 

Лютеране, желая сохранить единство кафолической Церкви, явно и однозначно выражали свою готовность подчиниться требованию Рима и сохранить «каноническую ординацию». В XIV артикуле Апологии Меланхтон писал:

 

…имеем величайшее желание поддерживать древние принципы обустройства Церкви и правление епископов… при условии, что епископы признают наше учение и принимают наших священников. Ибо мы знаем, что церковная дисциплина была установлена Отцами Церкви так, как это изложено в древних канонах, с добрыми и благотворными намерениями.

 

Но в этом же самом параграфе Меланхтон прямо и недвусмысленно оговаривает, что эти «древние принципы обустройства Церкви и правление епископов… были созданы человеческой властью». В Трактате о власти и первенстве папы он развивает этот тезис гораздо полнее, апеллируя, помимо прочего, к тому факту, что в ранней Церкви не существовало разделения между епископами и пресвитерами:

 

…власть [духовенства] по божественному праву является общей для всех, кто правит церквями, как бы они ни назывались — пасторами, старейшинами или епископами… Иероним учит, что различия между полномочиями епископа и пресвитера установлены человеческой властью. И это вытекает из самого существа дела, потому что власть одинакова, как он говорил выше. Но затем между епископами и пасторами вводится одно различие, а именно — рукоположение, ибо так было установлено, что один епископ должен был рукополагать служителей во многих церквях. Однако, поскольку по божественной власти положения епископа и пастора не различаются, то очевидно, что, если пастор в своей церкви рукополагает некоторых подходящих людей на служение, то такая ординация, согласно божественному закону, несомненно действенна и правильна. Поэтому, если установленные епископы преследуют Евангелие и отказываются рукополагать способных людей, каждая церковь имеет полное право рукополагать собственных служителей… И эта власть является даром, который действительно дан Церкви, и который никакой человеческой властью нельзя отнять у Церкви… (§§60-67).

 

Соответственно, наличие «апостольского преемства» и сохранение «канонического рукоположения» — это всего лишь вопрос доброй традиции и внутреннего порядка, никак не влияющий на истинность церкви или деноминации, поскольку «для истинного единства Церкви достаточно согласия относительно учения о Евангелии и отправлении Таинств. Нет нужды в том, чтобы человеческие традиции, то есть обряды или церемонии, учрежденные людьми, были везде одинаковыми» (Аугсбургское Исповедание VII).

 

В своем трактате «К христианскому дворянству немецкой нации об исправлении христианства» Мартин Лютер горячо отстаивал то же самое понимание законности рукоположений, называя римское учение о власти епископов «соломенной и бумажной препоной», «первой иерихонской стеной», которая должна рухнуть для очищения христианства:

 

Посвящение епископа равнозначно тому, как если бы он в месте, где собралось множество людей, избрал одного из толпы, в которой все обладают равной властью, и поручил бы ему осуществлять эту самую власть над другими… Если бы группа благочестивых христиан была захвачена в плен и заточена в пустыне и среди них не было бы священника, рукоположенного епископом, и если бы они единодушно избрали одного из своей среды, независимо от того, женат он или нет, и поручили бы ему крестить, служить мессу, отпускать грехи и проповедовать, то он был бы самым настоящим священником, как будто бы его рукоположили все епископы и папы… И столь великую милость, силу Крещения и принадлежности к христианству они посредством канонического права почти полностью исказили и утаили от нас. А ведь таким образом в старину христиане избирали из числа единоверцев своих епископов и священников, которые после этого утверждались другими епископами без той пышности, которая царит теперь.

 

Таким образом, единодушное мнение учителей Реформации, основанное на Писании и истории Церкви и зафиксированное в лютеранских вероисповедных книгах, отрицает необходимость и значимость какой-либо иной преемственности, кроме преемственности учения Христова, раз и навсегда преданного святым (Иуды 3).

 

Апостольское преемство в Финляндии

 

В финском лютеранстве апостольская сукцессия формально сохранялась, поскольку первые финские лютеранские епископы Микаэль Агрикола (1510-1557) и Павел Юстен (1516-1575) были хиротонисаны в Швеции. В XVI веке Финляндия входила в состав Швеции. В 1554 г. шведский король Густав Ваза (1496-1560) решил разделить Финляндское герцогство на две епархии: Туркускую и Выборгскую. Он пригласил Ботвида Сунессона, епископа диоцеза Стренгнес, чтобы поставить Микаэля Агриколу в епископы Турку, а Павла Юстена – в епископы Выборга (официально он именовался «ординарием»).

 

Однако в 1884 году, когда Финляндия уже входила в состав Российской империи, апостольская преемственность в финской церкви прервалась, поскольку одновременно скончались епископ Куопио Юкка Малмиваара, епископ Порвоо Йохан Йонсон (который практически единогласно был избран епископом, но даже не успел приступить к исполнению епископских обязанностей) и епископ Турку (архиепископ Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии) Эдвард Берменхейм. Таким образом, все три финских епархии лишились епископов, и некому было рукоположить новых.

 

Новым архиепископом Финляндии и епископом Турку был избран Торстен Туле Рэнволл. Следуя конфессиональному лютеранскому учению о власти Церкви, для его хиротонии решили не приглашать иноземных епископов, а позвали авторитетного богослова, профессора догматики и этики Хельсинкского университета, пастора Акселя Фредрика Гранфельта.

 

Тем не менее, пятьдесят лет спустя преемственность все же была восстановлена. В 1934 году поставление Алекси Лехтонена (1891-1951) в епископы Тампере совершил архиепископ Упсалы Эрлинг Эйдем. Экуменически настроенный Лехтонен ратовал за восстановление апостольской сукцессии в Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии, вёл активные переговоры с англиканами. В 1948 на очередной Ламбетской конференции (собрании англиканских епископов, регулярно проходивших в Ламбетском дворце, резиденции архиепископа Кентерберийского) англиканская церковь официально признала восстановление апостольского преемства в Финляндии.

 

В 1992 году в г. Порвоо была подписана уния («Декларация Порвоо») между англиканской церковью и рядом лютеранских церквей. В тексте этого документа есть подтверждение того, что, в Финляндии апостольское преемство восстановлено.

 

Заключение

 

Недавняя история финского скандинавского лютеранства показывает, что наличие апостольской сукцессии, будучи доброй человеческой традицией, само по себе не гарантирует истинности и здравости церкви. Мы воочию наблюдаем, как «преемственные» национальные церкви все дальше отходят от Писания, от истинного христианства.

 

Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии формально сохраняет апостольское преемство, поскольку хиротония здравствующего предстоятеля церкви Арри Кугаппи в 1995 году была совершена епископами из Финляндии и Швеции. И как ни радует мысль об этом сердца «высокоцерковных» лютеран, нельзя всё же без грусти думать о том, что один из этих епископов, Хенрик Свенунгссон, оказался последним мужчиной-епископом Стокгольма…

 

Помня об этом, нам необходимо не уповать слепо на человеческие установления и традиции, но трезвиться и бодрствовать, следуя увещеванию св. Павла, которое он в очень похожей ситуации адресовал христианам из язычников, ссылаясь на пример народа Израилева: «Они отломились неверием, а ты держишься верою: не гордись, но бойся» (Рим. 11:20).

 

— Дарья Шкурлятьева, пресс-служба ЕЛЦИ

 

При работе над статьей были  использованы материалы сайта www.evl2.fi

И вот, принесли к Нему расслабленного, положенного на постели. И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои (Матфея 9:2).

 

Эти слова показывают и вкратце содержат то, что представляет собой Царство Христово, — а именно, тот сладкий голос, те материнские и отеческие слова, проникающие в самую глубину нашей души: «Прощаются тебе грехи твои». Нам не должно понимать Царство Христово никак иначе, если речь идет о том, как нам жить перед Богом. Как вам хорошо известно, возлюбленные, наша первейшая обязанность — добрая совесть, дабы мы знали, каково наше положение в глазах Бога и нашего ближнего. Поэтому нам также должно крепко прилепиться к этим словам и привыкнуть к выражению: «Дерзай, чадо, прощаются тебе грехи твои», — и другим подобным словам, которыми полно Евангелие.

 

Отсюда следует, что Царство Христово существует там, где не властвует ничто иное, кроме утешения и прощения грехов, и не только провозглашаемых словами, что тоже важно, но также и на деле, как мы увидим в нашем примере. Ибо Он не только произнес эти слова на ухо больному, но простил его грехи и утешил его. Нам, христианам, надлежит об этом знать. Говорить и слушать об этом легко и просто, но когда дело доходит до практики, свет быстро гаснет, и сатана вскоре сбивает нас с пути — и здесь мы видим, как книжники пытаются разрушить это знание.

 

Лютер о пасторском служении

Пастор Брайан Фламме

 

Я бы не назвал ноги особенно красивыми. Зачастую это покрытые мозолями, кривые штуки, быстро изнашивающиеся с возрастом и пройденным расстоянием. Накрутив на счетчике машины достаточный пробег, мы меняем шины. Однако ноги не поменять. И все-таки св. Павел, цитируя пророка Исаию, пишет: «Как прекрасны ноги благовествующих мир, благовествующих благое!» (Рим. 10:5).

 

Наверное, проповедников, несущих радостную весть, можно было бы воспеть, описав какие-то более благородные части тела. Можно было бы назвать прекрасным голос проповедника, потому что его слова звучат сладкой музыкой для ушей, или его лицо, поскольку оно завораживает слушателей своим обаятельным выражением. Подобные метафоры имели бы смысл. Но ноги?!

 

[Петр] выходит вперед и говорит: «Ты говоришь, что нужно прощать, разрешать и связывать грехи. Но если кто-то грешит по три-четыре раза в день, нужно ли нам прощать его каждый раз? Разве нельзя сказать: „Впредь я отказываюсь разрешать и прощать, потому что ты падаешь и грешишь все больше и больше“?»

 

Он хотел узнать, всегда ли нам следует оставлять дверь открытой и быть готовыми просить грехи — даже тому, кто всегда хотел грешить.

 

Итак, св. Петр — мудрый человек, он хочет кое-чему научить Господа Христа. Он хочет положить прощению предел и ограничить его конкретным числом раз. Достаточно ли, если он простит три раза или семь раз? Христос отвечает: «Да, ты должен простить ему столько раз, сколько он приходит, согрешив и прося прощения». Ибо «семьдесят раз по семьдесят» — все равно, что сказать «бесконечно».

 

Это неприятный текст, и эти слова шокируют всех благоразумных и мудрых людей. Ибо здесь говорится, что человек может грешить по четыре раза на дню, то есть всякому даруется позволение и право грешить все больше и делать все, что ему заблагорассудится. Это будет означать конец всякой дисциплины. Ибо когда они услышат, что все, чтобы они ни сделали, простится, они потеряю стыд и будут жить, как им заблагорассудится. И многие добрые епископы, в особенности новациане, соблазнились об этом.

 

— Мартин Лютер (LW 67:416-418)

Когда в Миссурийском синоде лютеранской церкви начался серьезный доктринальный кризис, эта церковь открыла для себя то, что они называли «новым фронтиром» Церкви, — а именно, богословие. Церкви приходилось трудиться и сражаться на многих фронтах: приходская работа, миссионерская деятельность в стране и за рубежом, школьное образование на уровне от школы до университета, подготовка пасторов, учителей и других церковных работников, многообразные дела христианской благотворительности, служение ближним и благовестие. Однако один фронт — богословие, — которому следовало быть основой всех этих дел, остался без внимания. Синод Миссури принимал это как должное, и в результате раздоры, начавшиеся посреди церкви, выявили слабость богословского основания. И уже сейчас на их примере мы можем усвоить: все ответственные за будущее церкви должны понимать, что богословие — в самом широком смысле — представляет собой одну из жизненно важных задач Церкви в целом. Взглянув на структуру нашей церкви, на ее комитеты и советы, отделы и программы, мы увидим множество дел, но богословие «принимается как должное». Похоже, за него не отвечает никто. Так не должно быть в церкви лютеранского вероисповедания. Вся церковь, пасторы и общины, синоды и президенты, воскресные школы и дневные школы, колледжи и семинарии — все они несут ответственность за учение Церкви, а значит, и за богословие. Либо лютеранская церковь — учащая церковь, либо она неотвратимо умрет. Англикане, методисты, конгрегационалисты, баптисты — не учащие церкви. Возможно, они прекрасно проявляют себя в других делах: в литургии, социальном служении, развитии личного благочестия, молодежной работе (Церкви Христа), делах милосердия (Адвентисты Седьмого дня), благовестии (Армия Спасения). Но учения у них нет. Лютеранская церковь может и должна заниматься всеми этими делами, но лютеране должны подчиниться учению чистого Евангелия. Грядущая 450-я годовщина Реформации может стать поводом, чтобы взяться за миссию обучения («год обучения») во всей церкви, которая донесет до всех наших людей мысль о том, что «недогматического христианства» не существует. Об этом мечтали английские секты XVII века (квакеры и прочие), которые оказали глубокое влияние на лютеранские церкви в пиетистском движении. Наше благовестие тоже обретет новый смысл, если мы сможем наполнить его тем доктринальным содержанием, без которого оно неизбежно выродится в нелютеранский эмоционализм и американский активизм, пытающийся «построить Царство Божье». Неправда, что наших мирян не интересует учение. Интересует. Если мы не утолим их голод по учению, они найдут замену где-нибудь в другом месте.

 

— Hermann Sasse. Church Government and Theology // Lutheran Theological Journal, Vol. VI, No. 2 [November 1972], p. 41.

«Агора» и Гипатия — Голливуд наносит ответный удар

Тим О'Нил (блог Armarium Magnum)

 

Похоже, некоторые псевдоисторические мифы об истории науки вот-вот получат новую порцию допинга благодаря новому фильму «Агора», снятому чилийским режиссером Алехандро Аменабаром. Как правило, мне нравится, когда кто-то снимает фильм, действие которого происходит в V веке (во всяком случае, если это не очередное фэнтэзи о „короле Артуре“). В конце концов, этот бурный и интересный период истории предлагает множество замечательных сюжетов. И, как правило, мне еще больше нравится, когда кинематографисты доставляют себе труд сделать фильм визуально похожим на V век, а не просто полагают, что, поскольку действие происходит в Римской империи, все должны носить тоги, lorica segmentata и зачесывать волосы на лоб. И мне особенно нравится, когда они не только делают вышеперечисленное, но и приглашают на главную роль Рэйчел Вайз, потому что она великолепная актриса и, будем откровенны, довольно привлекательна.

 

Так почему же я недоволен? Потому что Аменабар решил написать и поставить сценарий о философе Гипатии и вдохнуть новую жизнь в набившие оскомину мифы времен Эпохи Просвещения, превратив их в морализаторскую повесть о противоборстве науки и фундаментализма.

 

Следует ли причащать младенцев?

Д-р Томас Мантойфель

 

В ранней христианской Церкви существовала практика причащения младенцев, которую до сих пор сохраняет православная церковь. Хотя римская католическая церковь от этой практики отказалась, новый католический катехизис (§1244) называет православную практику приемлемым способом выражения «живого сознания единства христианского посвящения», а инструкция Ватикана 1996 года для католических общин восточного обряда поощряет применение этой практики в католицизме. Кроме того, эту практику защищают некоторые англикане и некоторые лютеране. Они настаивают на том, что отлучение младенцев от Вечери Господней основано на законническом добавлении к вере как единственному подлинному приготовлению к Таинству дела в виде интеллектуального развития. Более того, «представляется в лучшем случае странным, а в худшем — бесовским делом говорить новорожденному христианину: „Теперь ты с нами в одной семье любящего Отца“, — а потом отказываться питать нашего нового брата или нашу новую сестру с изобильного стола, который Господь наш приготовляет для нас каждый день».

 

Однако лютеране традиционно считали эту практику «очевидным злоупотреблением», как называл ее президент Синода Миссури Карл Вальтер.

Голгофа — это не новый Синай.

 

— Hermann Sasse, The Lonely Way II:122

Есть три признака, по которым учение наших вероисповеданий распознает Церквовь: Евангелие, Крещение и Вечеря Господня. Без всего остального, что есть у Церкви, во времена нужды можно обойтись, но эти три вещи должны присутствовать везде, где желает присутствовать Церковь Христова. Церковь должна проповедовать Евангелие. Она должна крестить во имя триединого Бога. И она должна совершать Вечерю Господню. И эти три вещи можно найти только в Церкви.

 

— Hermann Sasse. Holy Communion in the Life of the Church

Чин катехизационного богослужения
из «Литургии для христианских общин лютеранского вероисповедания» Вильгельма Лоэ

 

Богослужение начинается с гимна, соответствующего той части Катехизиса, которую предполагается изучать. Во время последнего куплета литург подходит к алтарю и читает (поочередно [антифонно] с общиной, если возможно) один из следующих псалмов: 1; 18; 33; 118:1-19.

 

Весть, которая привела меня из неверия на кафедру лютеранской церкви
Пастор Донавон Райли

 

Пока мне не стукнуло 24, я был атеистом. Я вырос в семье атеиста. Молодым человеком я изучал сочинения атеистов. В университете я высмеивал христиан за их наивную глупость. «Бог — это просто человеческий вымысел, который помогает вам прятаться от реальности, — говорил я. — Невидимый друг, живущий на небесах и совсем не умеющий распоряжаться деньгами. Мне вовсе не нужно ходить в церковь, чтобы быть хорошим человеком». А регулярное посещение церкви? Для всех моих знакомых-христиан это, похоже, было лишь возможностью оправдаться за отрыв субботним вечером.

Потом, когда я опустился на самое дно — благодаря наркотикам, алкоголю и порочным связям, — Бог открылся мне как Бог-для-меня. Это была бурная встреча, поскольку я насмерть бился, сопротивляясь Его приходу. Я не хотел никакого бога и не нуждался в нем. У меня были наркотики и алкоголь. У меня был я сам. Все должно было закончиться совсем не так. Я подумал: «Может, так и выглядит острый психоз?»

Я сказал друзьям: «Я больше не могу с вами тусоваться». Я много думал о самоубийстве. Я даже пытался покончить с собой. Несколько раз. Я не понимал, что произошло, и никто, похоже, не мог мне этого объяснить. Потом, последовав совету одного лютеранского пастора, отца моего друга, я улетел в Мексику. Когда я прибыл на место, Бог был там. Год спустя, когда я отправился на поезде в Портленд, Бог был и там. Полгода спустя я на автобусе поехал в Луизиану. Бог был там. Десять лет я летал, ездил, бежал, метался, но всюду, где я останавливался, Он ждал меня, словно пастушья собака, готовая отвести меня обратно к стаду. В какой-то момент, не помню точно, я отказался от попыток убежать. Я перестал бороться с тем, что происходило со мной. Я пришел в церковь.

Вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Кто имеет уши слышать, да слышит! (Матфея 13:3-9).

 

Одна из самых мрачных тайн американского христианства заключается в том, что мы теряем наших детей. Мы прячем этот факт за световыми шоу и христианскими танцевальными видеоиграми, но это правда, и в этом нет ничего нового. Это происходит вот уже более полувека. Это продолжается прямо сейчас.

 

Хуже того, это происходит не только с детьми. Это происходит со студентами и с пожилыми людьми. Это происходит с теми, кто только переступил порог зрелости, и с теми, кто переживает кризис середины жизни. Христиане теряют веру. Христиане отпадают от истины. Христиане, некогда ярко горевшие, выгорают.

 

Иисусу эта проблема была знакома. Однажды Он рассказал по этому поводу историю. Он сказал, что христианская вера похожа на сеяние семени. Многие уверуют в Него, но впоследствии в слишком многих эта вера умрет. Заботы и скорби этого мира одолеют и задушат их. Тогда проповедники атеизма, буддизма или каких-нибудь тайных мистерий разыщут их и убедят их, что где-то в другом месте можно найти больше, чем в Иисусе. Некогда они радостно тянулись вверх и росли с такой скоростью, словно не могли насытиться этим ростом, но внезапно их корни начинают искать способ пробиться сквозь твердое основание. Они жаждут, но никто не дает им и стакана воды. Они засыхают. Они умирают. Их вера в христианство ломается.

 

Стоит ли отучать христиан от Евангелия?

Чэд Берд

 

Матери расходятся во мнениях о том, в каком возрасте лучше всего отучать ребенка от груди, но, думаю, все они согласятся, что рано или поздно маленькому Джонни придется получать свое молоко иным путем. Все это часть взросления. Не успеете опомниться, как этот ребенок превратиться из карапуза в малыша, а из малыша — в подростка. И тогда, если он будет чем-то похож на моего, он будет расправляться с куском жареного мяса с такой скоростью, будто по ночам бегает с волчьей стаей. Это простая биология: меняется тело, меняется и диета.

 

Этот процесс физического взросления чем-то напоминает процесс взросления духовного. Христианин возрастает в благодати и познании Христа (2 Пет. 3:18). Господь не хочет, чтобы верующий оставался младенцем, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения (Еф. 4:14). Более того, Павел пишет коринфянам, что может разговаривать с ними не как с духовными людьми, а только как с людьми плотскими, «младенцами во Христе». Апостол питал их «молоком, а не твердой пищей», потому что они еще были не в силах (1 Кор. 3:1-2). Вы не выкладываете сочное ребрышко на тарелку перед двухлетним ребенком — точно так же не следует пытаться научить новорожденного христианина всему, что только можно, о христианской вере, прежде чем он будет готов.

 

Пасторам тоже не всегда хочется идти в церковь

Чэд Берд

 

Мне нравится Псалтирь, но не всяким псалмом я могу помолиться без колебаний. Лучший пример — Псалом 121. На мой вкус, Давид слишком радостно восклицает: «Возрадовался я, когда сказали мне: „Пойдем в дом Господень“».

 

Подобные слова вовсе не срываются с моего языка сами собой, когда воскресным утром я вылезаю из-под одеяла. Возможно, мы с женой поздновато легли спать накануне. Надо еще кое-что сделать во дворе, съездить за покупками, постирать белье — и еще тысячи других мелочей, с которыми нужно покончить до понедельника. После богослужения в церкви намечена встреча избирателей, с которой я хотел бы любой ценой сбежать. Меня наверняка перехватят г-н Назойливый и г-жа Сплетница, и мне придется искать способ вежливо отделаться от них. А может, я просто устал до смерти. Мне хочется расслабиться. Мне не хочется видеть других людей. Мне просто хочется провести воскресное утро дома, выпить кофе и как можно дольше заниматься ничегонеделаньем. При мысли о том, что пора идти в дом Господень, у меня на лице не всегда появляется улыбка.