Сегодня утром говорили с дочкой о богословии и речь зашла о Платоне. Я кратко ей рассказал идеи, изложенные философом в 9 тетралогиях его труда "Полития" (у нас его привычно именуют "Государство", хотя автор писал об устройстве идеального Полиса-государства). Идеальный Полис философа Платона - это, конечно, утопия. Но интересно как политическая, безусловно утопичная, модель повлияла на идеи до 21 века. 

По Платону, только одно сословие горожан может владеть имуществом - это демос, обычные ремесленники и крестьяне, и только у них может быть семья в обычном нашем понимании. У стражников не должно быть имущества, из среды стражников выделяется и избирается высшее сословие - философы. Философы тоже не могут обладать имуществом и другими материальными благами. Они должны служить высшему благу - то есть Полису. 

Как же осуществить такое идеальное управление обществом? Платон считает, что только с помощью индивидуального воспитания. Нужно удалить семью, дети должны воспитываться совместно. Их воспитанием должны заниматься Учителя. Именно они, инициируя социальные ролевые игры, и определяют судьбу детей - либо в сословие стражей, либо в сословие работников. Платон сторонник утопического коммунизма, основанного на правлении альтруистической аристократии. Он очень скептично относится к демократической форме правления и всячески над ней иронизирует.

Интересно, что Стругацкие, описывая идеальное коммунистическое общество будущего, - мир Полдня - берут идеи Платона, тем самым становясь его последователями. Стругацкие свое идеальное общество строят на Высокой Теории Воспитания. Исходя из этой идеи, нужно исключить самое главное препятствие - субъективное воспитание родителей и заменить его на личность идеального Учителя, и все, общество справедливости и добра наступит. Ведь именно Учитель будет определять судьбу детей, определяя их способности и назначая призвание. Красивая, но абсолютно ошибочная идея, потому что, не смотря на все ошибки, именно семья даёт нам нужный эмоциональный и духовный опыт. 

Интересный образ в "Государстве" Платон использует для того, чтобы объяснить миссию философов. Люди живут в пещере, из которой есть выход на свет. Но люди видят не сам свет, а лишь игру теней на стенах пещеры. Они думают, что это и есть жизнь. Но это лишь призраки жизни. 

Но находятся пытливые люди, которые начинают идти на источник игры света и находят выход. Они пьянеют от света, цветов и свежего воздуха и наслаждаются свободой. Но находятся среди них единицы, которые, выйдя на свет, возвращаются обратно. Возвращаются они туда, чтобы убедить оставшихся людей, что есть выход, нельзя призраки считать жизнью. Их задача вывести всех людей из пещеры. Вот эти проповедники света и есть философы. Вывести людей на свет их миссия в этом мире. 

Большой идеалист был Платон. Но главное он увидел точно!

Экзистенциалисты обеспокоены отсутствием Бога в ими творимой реальности. Поэтому и свобода выглядит не даром, а наказанием, и чтобы вытерпеть эту свободу быть собой нужно мужество, почти античная трагедия бессмысленного подвига в борьбе с неизбежным. 

Поэтому даже Сартр, с его истерическим богоборчество, невероятно религиозен. Экзистенциалистам отчаянно не хватает Бога, и они сами возмущены фактом своего вселенского одиночества и неверия. В итоге экзистенциальный человек всячески пытается от этой свободы бежать. Ему нужна метафизическая определенность, в борьбе с которой он и гибнет. 

В результате, с точки зрения, например, Сартра, действительность - это ад, где тебя поглощает другой. Вот такой экзистенциальный апокалипсис. 
 

Еще в 1980 году журнал Time охарактеризовал этого автора как «ведущего мирового протестантского философа», а в 2001 году на страницах журнала Christianity Today он был назван «не только лучшим христианским философом своего времени», но и «наиболее значительным философом среди всех направлений». Большинство русскоязычных читателей, даже те, кто интересуется религией и философией, вряд ли догадаются, о ком идет речь. Поэтому первая публикация на русском языке книги американского философа, удостоившегося всех этих лестных эпитетов, Алвина Плантинги, служит хорошим поводом, чтобы рассказать о его творчестве и о «тихой революции», которую он произвел в англо-американской интеллектуальной традиции. Первая книга Плантинги, представленная по-русски, называется «Аналитический теист».

Плантинга родился в 1932 году в семье голландских эмигрантов. Воспитанный в кальвинистской вере, он сохранил ее и в зрелые годы, несмотря на антирелигиозную атмосферу Гарварда и Мичиганского университета, где он учился. Студентом Плантинга успел провести несколько семестров и в Кальвин-колледже, где в 1963 году он стал профессором. За 19 лет работы в этом учебном заведении Плантинга написал книги «Бог и другие сознания» (1967), «Бог, свобода и зло» (1974) и прочие произведения, принесшие ему репутацию христианского философа номер один. В 1982 году Плантинга занял профессорскую кафедру в Университете Нотр-Дам, где он работает и по сей день, оставаясь активным, несмотря на солидный возраст (последняя книга Плантинги «Где реально кроется конфликт: наука, религия и натурализм» опубликована в 2011 году).

В современной фантастике сейчас очень модно к теории многомировой интерпретации квантовой механики, которую когда-то сформулировал физик Хью Эверетт. Многомировая интерпретация (англ. Many-worlds interpretation) — это интерпретация квантовой механики, которая предполагает существование, в некотором смысле, «параллельных вселенных», в каждой из которых действуют одни и те же законы природы и которым свойственны одни и те же мировые постоянные, но которые находятся в различных состояниях. В действительности, термин «многомировая» только вводит в заблуждение; многомировая интерпретация не предполагает реального наличия именно других миров, она предлагает лишь один реально существующий мир, который описывается единой волновой функцией, которую, однако, для завершения процесса измерения какого-либо квантового события, необходимо разделить на наблюдателя (который проводит измерение) и объект, описываемых каждый своей волновой функцией.

И тут я вспомнил классику - роман "Волны гасят ветер" А. и Б. Стругацких, а в частности занменитый "Меморандум А. Бромберга. По-моему, там все лаконично и ясно сформулировано... Итак, цитата:

Тут мне вспомнилась "Далекая Радуга" - одна из самых гениальных повестей ранних Стругацких. Эта вещь еще во многом романтическая, чем она мне, собственно и нравится, не для любителей средневекового треша. Однако именно она передает всю сложность решения этической проблемы, всю сложность и цену ответственности.

Сюжет этой вещи примерно такой. Действие происходит в течение одних суток. Планета Радуга уже тридцать лет используется учеными для проведения экспериментов, в том числе по нуль-транспортировке — технологии, ранее доступной только Странникам. После каждого эксперимента по нуль-транспортировке на планете возникает Волна — две энергетические стены «до неба», движущиеся от полюсов планеты к экватору, и выжигающие всю органику на своем пути. До последнего времени Волну удавалось остановить «харибдами» — машинами-энергопоглотителями.  Возникшая в результате очередного эксперимента по нуль-транспортировке П-Волна небывалой мощности начинает движение по планете, уничтожая все живое. К Радуге приближается крупный транспортный звездолёт «Стрела», но он не успеет прибыть до катастрофы. На самой планете стоит только один звездолет, десантный корабль малой вместимости «Тариэль-2» под командованием Леонида Горбовского. Пока Совет Радуги обсуждает вопрос, кого и что спасать, Горбовский единолично принимает решение отправить в космос детей и, по возможности, самые ценные научные материалы.

А вот кусочек из повести, до сих пор не могу читать спокойно:

"— Видите ли, — проникновенно сказал Горбовский в мегафон, — боюсь, что здесь какое-то недоразумение. Товарищ Ламондуа предлагает вам решать. Но понимаете ли, решать, собственно, нечего. Все уже решено. Ясли и матери с новорожденными уже на звездолете. (Толпа шумно вздохнула). Остальные ребятишки грузятся сейчас. Я думаю, все поместятся. Даже не думаю, уверен. Вы уж простите меня, но я решил самостоятельно. У меня есть на это право. У меня есть даже право решительно пресекать все попытки помешать мне выполнить это решение. Но это право, по-моему, ни к чему.
…
— Вот и все, — громко сказал кто-то в толпе. — И правильно. Шахтеры, за мной!
…
Они смотрели на тающую толпу, на оживившиеся лица, сразу ставшие очень разными, и Горбовский пробормотал со вздохом:
— Забавно, однако. Вот мы совершенствуемся, совершенствуемся, становимся лучше, умнее, добрее, а до чего все-таки приятно, когда кто-нибудь принимает за тебя решение…"

А. и Б. Стругацкие "Далекая Радуга"

Два способа говорения о массовой культуре имеют отчетливо оценочный характер, и в значительной степени то, к какой «партии» мы принадлежим, какую сторону мы выбираем, и будет определять наши подходы к этой сфере и те инструменты, которые мы выбираем для ее анализа.

Тезис о безграничном манипулятивном характере современной массовой культуры в более спокойных исследовательских средах давно критикуется. В традиции cultural studies тезис о манипуляции поставлен под сомнение тем, что был перенесен фокус исследования на аудиторию. Эти исследования показывают, что даже там, где мы, как нам кажется, имеем дело с отчетливой манипуляцией, например с государственной пропагандой, аудитория всегда имеет определенное пространство свободы. Это пространство свободы, интерпретации является чрезвычайно важным и ценным. В этом смысле манипуляция невозможна.

Виталий Куренной

кандидат философских наук, заведующий отделением культурологии ВШЭ, научный редактор журнала "Логос"

Источник: http://postnauka.ru

Вот люди мучаются, изучают философию, ночи не спят, пишут толстые труды по истории философии, а Жиль Делёз просто и элегантно всех философов быстро поделил на три типа и дал им характеристику. Ну не чудо ли, что за умище!

Вот его чудная классификация:

Римлянцы, сограждане, друзья дорогие! Посоветуйте дельную книгу по истории философии. Буду безмерно благодарен в пределах разумного за ваши мудрые и добрые советы!

Утром с коллегами говорили о советском времени и русской философии. И я продемонстрировал какой филигранности можно достичь в формулировках при давлении цензуры, чтобы даже высоколобые цензоры не смогли ничего понять из текста, но текст при этом восходит к вершинам философской мысли. Сделал я это на примере Алексея Федоровича Лосева.

Вот, например, отрывочек, оцените...

Итак, действительность без идеи и смысла есть не действительность, а нигилистический обман, черная дыра, даже не дыра, а дырочка (никому не страшная); действительность же без тела и материи есть не действительность, а рассудочная пустота и вялый вздор, бессильный и бесполезный. То и другое смерть, а не действительность, и даже не смерть (ибо смерть есть тоже момент в действительности), а только праздная выдумка пустых людей.

Однако, остановиться на этом было бы недостаточно. Действительность есть категория, все еще очень абстрактная для нас. Вдумаемся: подлинно ли мы имеем реальное общение с действительностью как таковою! Не есть ли действительность для нас что-то неизмеримо более отвлеченное и общее, чем то, с чем мы общаемся реально? Вдумываясь в это, мы в самом деле замечаем, что реально перед нами находится не действительность просто, но те или другие ее стороны, те или другие ее виды, те или другие ее образы. Образ действительности вот то, что реально имеет значение в действительности. Не действительность вообще, не действительность в абстракции, хотя бы даже содержащая в себе в абсолютном синтезе идею и материю, и не действительность вне всяких внутренних своих различий нас привлекает, но действительность, явленная в том или другом своем специальном образе, действительность, запечатленная в той или другой определенной форме. И здесь опять страшилища идеализма и материализма готовы напасть на нас и проглотить целиком. Здесь тоже люди часто хотят оторвать образ действительности от самой действительности, форму действительности от ее субстанции. Думают, что только действительность реальна, а ее образ не реален. Думают, что образ ее не она сама, что образ ее порождение тех или иных инобытийных в отношении нее самой субъектов. Но и здесь, как и прежде, мы должны со всей силой отшвырнуть устаревшие вырожденческие теории и стать действительно на почву действительности. В действительности же образ действительности не оторван от нее, хотя и отличен от нее, не разъединен с нею и составляет с ней одно фактическое целое, один факт. Необходимо, поэтому, найти такой термин, в котором подлинно и действительность, и ее образ слились бы в одно целое, в котором то и другое было бы дано сразу, без разделения уже на действительность и образ.

А.Ф. Лосев "Вещь и имя"