Цитата сообщения panasivna Питер Кэлдер об удивительном открытии неистощимого источника молодости, сделанном полковником британской армии сэром Генри Брэдфордом в горах Тибета.

Старость должна быть красивой, здоровой и духовной!
Молодость - насыщенной и интересной, здоровой и рассудительной!
ИЗ ИСТОРИИ

Исследования показывают, что у Ока Возрождения и йоги одни корни. Ученые считают, что в Тибете узнали о этой системе от
буддийского мастера Миларепы в 11-12 веке, и особенности жизни в горах (в первую очередь суровые условия) привели к трансформации традиций йоги в вот такую практику. Вот мы и видим основное различие: если йога создает в первую очередь физическое расслабление и психический покой (при несомненном положительном влиянии на состояние здоровья), то Ока Возрождения активизирует все жизненные силы организма, усиливает энергетические вихри (особый акцент на развитии выносливости, оздоровлении и омоложении). Чисто на бытовом уровне - для полноценной практики йоги требуется как минимум 1,5 часа в день, на систему упражнений Око Возрождения же уйдет в среднем 15 минут. А в целом, повторюсь, в их основе лежит одна и та же концепция устройства нашего тела.
Информация не подтверждена, но вполне может иметь право на существование (администратор).

"Сие - великое таинство есть,
ибо сколь бы ни было разрушено временем или хворью,
невзгодами либо пресыщением тело человека,
возродит его взор Ока Небесного,
и молодость возвратит, и здравие,
и силу жизни превеликую даст"…

От переводчика:

Книга Питера Кэлдера — единственный источник, в котором содержится бесценная информация о пяти древних тибетских ритуальных практиках, дающих нам ключи от врат непостижимо долгой молодости, здоровья и удивительной жизненной силы. В течение тысяч лет информация о них сохранялась монахами уединенного горного монастыря в глубочайшей тайне.
Впервые они были раскрыты в 1938 году, когда увидела свет книга Питера Кэлдера. Но тогда Запад еще не был готов принять эту информацию, поскольку только начинал знакомиться с фантастическими достижениями Востока. Теперь же, на исходе двадцатого века, после того, как ураган теоретической и практической информации о самых разнообразных системах восточного эзотерического знания промчался над планетой, принеся фантастические откровения и раскрыв новую страницу в истории человеческой мысли, возникла настоятельная необходимость от теории и философии перейти к практике, выбирая самые эффективные и самые неординарные методы. С каждым днем приподнимается завеса тайны над все новыми и новыми аспектами эзотерического знания, с каждым новым шагом в этом направлении перед человечеством раскрываются все более и более грандиозные перспективы покорения пространства и времени. Поэтому отнюдь не удивительно, что книга Питера Кэлдера вновь возникла из небытия забвения — ее время настало.
Почему? Что в ней особенного? Ведь практики, описанные на ее страницах, не производят впечатления сколько-нибудь сложных, да и сам автор утверждает, что они доступны любому человеку...
В чем же дело, отчего нам потребовалось столько лет на то, чтобы принять такие, казалось бы, простые и очевидные вещи?
Все дело в том, что речь идет о упражнениях, обращающих вспять течение внутреннего времени. Даже сейчас, после всех виденных нами чудес, это не укладывается в сознании. Но, тем не менее, факт остается фактом — метод работает и работает именно таким образом! За счет чего? Непостижимо! Такие элементарные вещи... Не может быть!
Однако давайте не будем спешить с заключениями, ведь сакраментальное “все гениальное — просто” еще никем не было отменено. И единственным критерием истины в данном случае (впрочем, как и в любом другом) может быть только практика. Тот, кто попробует, убедится сам — метод работает. И так ли уж важно, за счет чего? Бесценное сокровище древних открыто каждому из нас. Абсолютно безвредное. Доступное любому. Непостижимо загадочное в своей предельной простоте. Достаточно протянуть руку и взять. Каждый день... По десять-двадцать минут... И все... Разве это так уж сложно?
Конечно, мы благодарны автору за те несколько приятных часов, которые проводим, читая его повесть, однако эта благодарность не может идти ни в какое сравнение с той глубочайшей признательностью, которую мы испытываем по отношению к нему за его дар — практическую информацию об “Оке возрождения” —неистощимом источнике молодости и жизненной силы, который стал нам доступен благодаря его книге.

Глава первая

Это случилось несколько лет тому назад.
Я сидел на скамейке в парке, читая вечернюю газету. Пожилой джентльмен подошел и присел рядом. На вид ему было лет около семидесяти. Редкие седые волосы, обвисшие плечи, трость и тяжелая шаркающая походка. Кто мог знать, что вся моя жизнь с того мгновения изменится раз и навсегда?
Через некоторое время мы разговорились. Выяснилось, что мой собеседник — отставной полковник британской армии, некоторое время прослуживший также в Королевском дипломатическом корпусе. По долгу службы ему довелось побывать за свою жизнь практически во всех мыслимых и немыслимых уголках земли. В тот день сэр Генри Брэдфорд — так он представился — рассказал мне несколько занимательных историй из своей полной приключений жизни, чем весьма меня развлек.
Расставаясь, мы условились о новой встрече, и вскоре наши приятельские отношения превратились в дружбу. Почти каждый день мы с полковником встречались у меня или у него в доме и до глубокой ночи просиживали у камина, ведя неторопливые беседы на самые разнообразные темы. Сэр Генри оказался интереснейшим человеком.
Однажды осенним вечером мы, как обычно, сидели с полковником в глубоких креслах в гостинной его лондонского особняка. Снаружи доносился шелест дождя и шорох автомобильных шин за кованой оградой. Потрескивал огонь в камине.
Полковник молчал, но я чувствовал в его поведении некоторую внутреннюю напряженность. Как будто бы он хотел рассказать мне о чем-то очень для него важном, но никак не мог решиться раскрыть тайну. Такие паузы случались в наших беседах и раньше. Каждый раз я испытывал любопытство, однако задать прямой вопрос до того дня не решался. Теперь же я почувствовал, что дело не просто в 'какой-то старой тайне. Полковник явно хотел попросить у меня совета или что-то мне предложить. И я сказал:
— Послушайте, Генри, я давно уже заметил, что есть нечто, не дающее вам покоя. И я, разумеется, понимаю — речь идет о чем-то весьма и весьма для вас значительном. Однако для меня совершенно очевидно также и то, что вам зачем-то хочется знать мое мнение по беспокоящему вас вопросу. Если вас сдерживают только сомнения относительно того, целесообразно ли посвящать меня — человека в общем-то постороннего — в тайну, а я уверен, что именно некоторая тайна скрыта за вашим молчанием, — можете быть спокойны. О том, что вы расскажете мне, не узнает ни одна живая душа. По крайней мере, до тех пор, пока вы сами не велите мне кому-либо об этом рассказать. И если вас интересует мое мнение или же вам нужен мой совет, вы можете быть уверены — я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам помочь, слово джентльмена.
Полковник заговорил — медленно, тщательно подбирая слова:
— Видите ли, Пит, дело здесь не просто в тайне. Во-первых, это — не моя тайна. Во-вторых, я не знаю, как подобрать к ней ключи. И в-третьих, если тайна эта окажется раскрытой, она, вполне возможно, изменит направление жизни всего человечества. Причем изменит настолько круто, что даже в самых смелых фантазиях мы не можем сейчас себе этого представить.
Сэр Генри немного помолчал.
— В течение нескольких последних лет воинской, службы, — продолжил он после паузы, — я командовал частью, расквартированной в горах на северо-востоке Индии. Через городок, в котором находился мой штаб, проходила дорога — древний караванный путь, ведущий из Индии во внутренние районы, на плоскогорье, расстилающееся за главным хребтом. В базарные дни оттуда — из отдаленных уголков внутренних районов — в наш городок стекались толпы народа. Были среди них и жители одной затерянной в горах местности. Обычно эти люди приходили небольшой группкой — восемь-десять человек. Иногда среди них были ламы — горные монахи. Мне рассказывали, что поселок, из которого приходят эти люди, находится на расстоянии двенадцати дней пути. Выглядели все они очень сильными и выносливыми, из чего я заключил, что для европейца, не столь привычного к походам по диким горам, экспедиция в те края была бы предприятием весьма сложным, а без проводника — попросту невыполнимым, и путь только в один конец занял бы никак не меньше месяца. Я спрашивал у жителей нашего городка и у других выходцев из гор, где конкретно находится то место, откуда приходят эти люди. И каждый раз ответ был один и тот же: “Спроси у них самих”. И тут же следовал совет этого не делать. Дело в том, что по преданиям каждый, кто начинал всерьез интересоваться этими людьми и источником легенд, связанных с тем местом, откуда они приходили, рано или поздно таинственным образом исчезал. И за последние двести с лишним лет никто из исчезнувших не вернулся живым. “Горные бегуны” — Лунг-гом-па или “Созерцатели ветра” — тибетские гонцы и переносчики грузов — рассказывали время от времени о свежих обглоданных дикими зверями человеческих скелетах в одном из дальних ущелий, но было это как-то связано с таинственными исчезновениями или нет — неизвестно. Говорили о том, что из городка за последние двадцать лет таким образом исчезло никак не меньше пятнадцати человек, а скелетов находили только пять-шесть. Даже если это и были кости кого-то из пропавших, —неизвестно, куда делись остальные.
Полковник еще немного помолчал, а потом рассказал о тайне, окружавшей пришельцев из далекой горной местности — тайне, о которой жители других районов знали только по легенде, передававшейся из уст в уста с оглядкой и чуть ли не шепотом.
Согласно этой легенде — где-то в тех краях был монастырь, в котором жили ламы, владевшие секретом неистощимого источника молодости. В монастыре будто бы находилось нечто, что рассказчики именовали не иначе как “Небесным Оком” или “Оком возрождения”. Представшему пред взором этого “Ока” открывался секрет неистощимого источника молодости. “Сие — великое таинство есть, ибо сколь бы ни было разрушено временем или хворью, невзгодами либо пресыщением тело человека, возродит его взор Ока Небесного, и молодость возвратит, и здравие, и силу жизни превеликую даст”. Так гласила легенда. Рассказывали даже, что когда-то очень давно, лет триста-четыреста назад, были глубокие старики, которых ламы того монастыря забирали с собой и которые потом возвращались в городок на караванном пути молодыми людьми — по виду не старше сорока лет.
Ламы этого монастыря владели секретом неистощимого источника молодости уже на протяжении нескольких тысяч лет. Говорили, что от тех, кто добрался до монастыря, ламы ничего не скрывают, охотно посвящая пришельцев в тайну источника. Вот только добраться туда было не так просто.
Как и подавляющее большинство людей, полковник Брэдфорд начал ощущать груз возраста, когда ему перевалило за сорок. С каждым годом он чувствовал, что старость неуклонно приближается, тело слушается его все хуже, и не за горами уже тот роковой день, когда он вынужден будет смириться с окончательной победой старческой дряхлости над столь верно служившими ему телом и умом. Неудивительно, что странная легенда об источнике молодости пробудила в нем живейший интерес. Не будучи стесненным свойственным местным жителям благоговейным ужасом перед традиционными табу, он расспрашивал всех, кого мог, сопоставлял разрозненные клочки информации и постепенно приходил к заключению, что за всем этим кроется нечто реально существующее. Близился срок отставки сэра Генри. Поэтому однажды в базарный день полковник решился обратиться к одному из горных лам — пришельцу из тех дальних мест — с вопросом о местоположении обители, где хранился источник молодости. Но тот не сказал ему ничего вразумительного, потому что не знал ни одного английского слова, а полковник владел только тем диалектом, на котором говорили по южную сторону главного хребта. Местные жители, понимавшие горный диалект, которых полковник пытался привлечь в качестве толмачей, поворачивались и немедленно уходили, едва лишь речь заходила об источнике молодости. А по общим отрывочным сведениям, которые сэру Генри удалось почерпнуть из той беседы, установить сколько-нибудь точное местонахождение монастыря не представлялось возможным. Но в самом конце разговора горец смерил полковника долгим внимательно-отрешенным взглядом и очень четко произнес несколько слов, от которых у очередного толмача буквально встали дыбом волосы. Он посерел, весь сник и сделал было попытку улизнуть и смешаться с толпой — все это происходило посреди базара, располагавшегося окраине городка. Полковник вовремя успел ухватить толмача за рукав, притянул его к себе и спросил:
— Что сказал лама?
— Он говорить, что сказать лама Кы про ты... — выдавил из себя вконец перепуганный толмач.
Полковник повернулся, чтобы спросить у горца, кто такой лама Кы, но горец уже бесследно растворился в толпе.
Вооружившись странным именем неизвестного ламы как ключом, полковник с воодушевлением принялся за новую серию расспросов. Но если раньше многие местные жители вполне охотно шли на разговор об источнике молодости, то теперь, едва услышав магическое “лама Кы”, демонстрировали реакцию, полностью совпадавшую с реакцией до смерти перепугавшегося толмача.
В конце концов наступил летний день, когда полковник должен был уйти в отставку. Другой офицер принял командование частью, и на следующее утро сэру Генри предстояло отправиться в Англию, чтобы получить новое назначение — на гражданскую службу в королевском дипломатическом корпусе. Вечером он отправился на холм за околицей городка. Ему хотелось в последний раз взглянуть на закат над горами и побыть наедине со звездным небом. Когда совсем стемнело, сэр Генри лег на землю. Он долго глядел в небо и не заметил, как задремал. И вдруг во сне ему послышался голос, который на хорошем английском медленно произнес:
—Лама Кы-Ньям —посланник обители. Он приводит в монастырь тех, кто избран. Он узнал о тебе и будет тебя помнить. Не бойся времени и возвращайся.
От неожиданности полковник проснулся. Светили звезды. Городок спал у подножия холма в окруженной темными громадами гор долине.
— И тогда я твердо решил для себя, что, окончательно выйдя на пенсию, непременно вернусь в Индию и сделаю все возможное, чтобы отыскать источник молодости и раскрыть секрет “Ока возрождения”, — закончил свой рассказ полковник. — С тех пор эта идея не оставляет меня, и мне кажется, что пришло, наконец, время ее реализовать. Никакой страшной тайны, которую вам надлежит свято хранить, здесь, как вы сами видите, нет. Мы ведь с вами не горцы, а вполне прилично образованные джентльмены. Просто я хотел рассказать все это вам для того, чтобы предложить отправиться на поиски источника неистощимой молодости вместе со мной. А нерешительность моя объясняется вот чем: я весьма и весьма сомневаюсь в том, что вы сможете отнестись ко всей этой мистике серьезно. Поймите меня правильно — я ни в коем случае не намерен требовать от вас участия в моей — будем называть вещи своими именами — авантюре, поэтому данное вами слово ровным счетом ни к чему вас не обязывает. Просто если у вас есть время и вас это заинтересовало, я буду рад отправиться туда в вашей компании.
Полковник был абсолютно прав. Разумеется, первой моей реакцией на его рассказ была типичная реакция на подобные вещи, свойственная всякому рационально мыслящему человеку — я не преминул тут же высказать соображения относительно невозможности существования такого явления, как неистощимый источник молодости. Я просто не мог себе представить, что бы это могло быть. Но сэр Генри всегда производил на меня впечатление человека исключительно здравомыслящего и настолько верил в то, о чем только что мне рассказал, что я не мог не усомниться в справедливости своего отношения к его рассказу. В какой-то момент у меня даже возникло желание присоединиться к полковнику, но, взвесив все “за” и “против” и соотнеся их с той важностью, которую представляла для меня тогда моя весьма успешно развивавшаяся карьера, я все же предпочел отказаться. Однако отговаривать полковника не стал. Впрочем, если бы я и попытался это сделать, то все равно несомненно потерпел бы неудачу. Намерение сэра Генри было намерением военного человека, привыкшего брать на себя всю полноту ответственности за каждый свой шаг и каждое решение.
Через две недели полковник Брэдфорд уехал. Вспоминая о нем, я иногда ощущал чувство сожаления о том, что не отправился в эту экспедицию вместе с ним. Чтобы как-то избавиться от внутреннего неудобства, я старался убедить себя в невозможности существования источника молодости.
— Ерунда какая-то, — говорил я себе. — разве может человек победить старость? Ведь это — естественный процесс, и никогда еще нигде на Земле время не текло вспять. Просто нужно смириться и стареть красиво. Ведь бывают же, в самом деле, благообразные старики, старость которых выглядит чуть ли не прекрасной. И незачем требовать от жизни того, чего она не может дать.
Но где-то в глубине души мне все же не давала покоя мысль:
— А вдруг?! Вдруг неистощимый источник молодости действительно существует? Вдруг кому-то удалось обратить вспять время? Что тогда? Боже, это трудно даже вообразить!
Мне так хотелось, чтобы “Око возрождения” не было просто красивой легендой, и чтобы полковнику Брэдфорду удалось раскрыть его тайну.

* * *

Прошло три года. В потоке повседневной деловой суеты мысли о полковнике и его мечте отошли на второй план. Но однажды, вернувшись из офиса домой, я обнаружил среди своей почты конверт. Едва взглянув на него, я узнал почерк полковника!
С нетерпением я вскрыл конверт и прочел письмо. В тексте его сквозила надежда, смешанная с отчаянием. Сэр Генри писал, что ему пришлось столкнуться со множеством досадных неувязок, что дело его продвигалось медленно, но что ему, наконец, кажется — до цели осталось совсем немного. Еще чуть-чуть, и он предстанет пред взором таинственного “Ока возрождения”. Никаких признаков обратного адреса ни на конверте, ни в тексте письма я не обнаружил, однако меня весьма обрадовал уже сам по себе тот факт, что полковник был жив.
Следующее письмо от полковника пришло спустя многие месяцы. Открывая его, я заметил, что руки мои слегка дрожат. В письме содержалась поистине фантастическая весть. Сэру Генри не просто удалось добраться до источника молодости. Он возвращался в Европу, и “Око возрождения” вез с собой! В письме он сообщал мне, что прибудет в Лондон примерно через полгода.
Итак, с того дня, когда мы с полковником виделись в последний раз, прошло более пяти лет. Я неустанно задавал себе вопросы:
— Каков сегодня сэр Генри? Изменил ли его взгляд “Ока возрождения”? Удалось ли старому полковнику остановить внутреннее время, “заморозив” процесс старения? Когда он появится —будет ли он таким же, каким был в день нашего расставания? А может, он будет выглядеть старше, но не на пять с лишним лет, а всего на год-другой?
В конце-концов я получил ответы не только на эти свои вопросы, но и на многие другие, о которых ранее не мог даже помыслить.
Как-то вечером, когда я в одиночестве сидел у камина, раздался звонок внутреннего телефона. Когда я ответил, консьерж сообщил:
— К вам полковник Брэдфорд, сэр. Я вздрогнул от неожиданности, волна воодушевления захлестнула меня, и я воскликнул:
— Пусть немедленно поднимается!
Через несколько секунд звякнул дверной звонок моих апартаментов, я распахнул дверь, но... увы, передо мною стоял совершенно незнакомый мне подтянутый моложавый джентльмен. Заметив мое недоумение, он поинтересовался:
— Вы не ждали меня?
— Нет, сэр. Вернее, ждал, но не вас... — в растерянности ответил я. — Должно быть джентльмен, который должен ко мне прийти, еще поднимается по лестнице.
— Н-да, а я, признаться, рассчитывал на более радушный прием, — сказал посетитель таким тоном, словно мы с ним были давними друзьями. — А вы присмотритесь, неужели мне необходимо представляться?
Он следил за мной, явно наслаждаясь тем, как недоумение в моих глазах сменилось удивлением, удивление — изумлением, и наконец, окончательно пораженный, я воскликнул:
—Генри?! Вы?! Не может быть!!!
Черты лица этого человека действительно напоминали полковника Брэдфорда, но только не того, которого я знал, а того, который в чине капитана начинал свою воинскую карьеру много-много лет тому назад! По крайней мере, так он должен был, по моим понятиям, выглядеть тогда — высокий и стройный широкоплечий джентльмен, под безупречно сидящим светло-серым костюмом угадывалась крепкая мускулатура, мужественное загорелое лицо, густые темные волосы, на висках чуть-чуть тронутые сединой. Непринужденная поза, легкие, мягкие и точные движения, никакой трости — ничего от того утомленного богатой событиями жизнью старика, с которым я некогда познакомился в парке.
— Да я это, я, — произнес полковник и добавил, — и если вы сейчас же не впустите меня в гостиную, я могу подумать, что манеры ваши за несколько лет заметно изменились. В худшую сторону.
Не в силах сдержаться, я радостно обнял сэра Генри и, пока он шел к камину и усаживался в кресло, скороговоркой забросал его градом вопросов.
— Постойте, постойте, — смеясь запротестовал он, — остановитесь, сделайте глубокий вдох и слушайте. Обещаю, Пит, что расскажу вам все без утайки, но только по-порядку.
И он начал свой рассказ.

* * *

По прибытии в Индию полковник сразу же отправился в тот городок, где когда-то стояла его часть. За два десятка лет, прошедших с той поры, многое изменилось. Английских войск там уже не было. Но базары и базарные дни остались. По-прежнему в городок по большой дороге сходились и съезжались люди, и, как раньше, над горами витал дух легенды о таинственном монастыре, хранившем тайну источника молодости, о двухсотлетних ламах, которым на вид было не больше сорока, о таинственных исчезновениях и найденных в диком ущелье скелетах.
Спустя почти двадцать лет полковник начинал все с самого начала — расспросы, контакты, уговоры. Одну за другой предпринимал он экспедиции в горные районы, однако все было тщетно. Один раз он попытался отправиться следом за горными ламами, приходившими на базар, когда те возвращались домой. Но это оказалось невозможным — ламы прекрасно знали горы, были очень сильны и шли так быстро, что шестидесятилетнему старику угнаться за ними было никак невозможно.
Прямые разговоры с ними тоже ничего не давали — те делали вид, что не понимают его, хотя торговались с местными жителями достаточно бойко. Правда, каждый говорил при этом на своем диалекте, но понимали они друг друга прекрасно. Из всего этого полковник заключил, что избрал неверную линию поведения. Однако он понимал, что отступать уже поздно: после множества расспросов по всей округе распространился слух о белом старике, который ищет источник молодости. Поэтому он методически продолжал начатое дело.
Были моменты, когда ему казалось, что все потеряно, что даже если за легендами об “Оке возрождения” и скрыто какое-то реально существующее явление, белого чужака в самое сердце своей тайны тибетцы не допустят никогда. Но он вспоминал сон, который видел в последнюю ночь на вершине холма. Слова, которые он слышал тогда, явственно звучали у него в ушах. У полковника даже не было полной уверенности в том, что это не было чем то большим, чем сон.
И сэр Генри с новыми силами в который раз начинал все сначала. Через три года медленного последовательного приближения у него возникло ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Это странное чувство не покидало его даже в моменты, когда он был абсолютно уверен в том, что находится в полном одиночестве. Именно тогда он и написал свое первое письмо ко мне. А через несколько дней произошло событие, положившее конец неопределенности.
Был весенний базарный день, и утром полковник отправился к палаткам на окраине городка, чтобы в очередной раз порасспросить людей об “Оке возрождения”.
Мычали яки, на разные голоса выкрикивали что-то свое торговцы, покупатели бродили среди палаток, рассматривая посуду, упряжь, оружие и другие товары. Полковник медленно брел по базару, разглядывая публику. Вдруг он ощутил сильный мягкий толчок в спину. Он обернулся, но рядом с ним никого не было. Однако метрах в двадцати от себя полковник увидел рослого ламу, пристально на него глядевшего. Встретившись с ним взглядом, полковник вновь ощутил толчок, но на этот раз — изнутри. Это было непостижимое ощущение — словно сила взгляда ламы сквозь глаза проникла внутрь тела сэра Генри и там взорвалась мягким беззвучным ударом. Лама жестом подозвал полковника.
—Я пришел за тобой, —сообщил он на вполне пристойном английском, когда сэр Генри приблизился. — Идем.
— Постой, мне нужно кое-что взять из своих вещей.
—У меня есть все, что может понадобиться тебе в пути. Идем. Когда ты вернешься, все твои вещи будут в полной сохранности. Хозяин гостиницы о них позаботится.
С этими словами лама Кы-Ньям — а это был именно он — повернулся и медленно пошел прочь. Прихрамывая и опираясь на свою трость, полковник последовал за ним.
Никто из окружавших их людей не обернулся, никто не посмотрел им вслед. У полковника возникло впечатление, что с того момента, как взгляд его встретился со взглядом ламы, для всех окружающих он исчез — они попросту перестали его замечать, как будто взрыв силы взгляда ламы внутри тела полковника окружил его неким непрозрачным для обычного человеческого восприятия экраном. Полковник чувствовал — все, что он знал, все отношения, к которым привык, все, составлявшее социальное значение и жизненный опыт личности, которой он себя считал, осталось снаружи —за этим невидимым экраном, там, среди суеты базарного дня.
А внутри —внутри было нечто беспомощное, лишенное точки опоры, то, чему предстояло начать учиться жить с самого начала. И, словно ухватившись за тонкую ниточку последней надежды, он послушно брел за ламой.
Они шли весь день. Когда спустились сумерки, полковник с удивлением обнаружил, что почти не устал. Темнота застала их у входа в узкое ущелье.
— Заночуем здесь, — объявил Кы. Это были первые слова, произнесенные им за день пути. — Вон там над уступом есть пещера. В ней — еда и вода.
Они поднялись по склону. Пещера оказалась неглубокой, но очень удобной. В глубине ее в скале было выдолблено нечто вроде лежанки. Лама Кы развел костер, и в котелке, который достал из расщелины, сварил немного ячменя. Воду он брал из круглой ямки, находившейся возле стены пещеры.
Когда полковник поел, лама Кы спустился из пещеры вниз, нарвал на дне ущелья охапку какой-то душистой травы, расстелил ее на каменном топчане и велел полковнику ложиться спать. Когда тот устроился, лама Кы заботливо укрыл его своим выгоревшим на солнце огромным шафран-но-золотистым плащом из грубой ткани.
— Ты очень неплохо говоришь по-английски... — произнес полковник.
— У меня было время научиться, — уклончиво сказал Кы. —И не только говорить по-английски.
— И давно ты водишь людей в обитель? — поинтересовался полковник.
— Давно.
— А кто был ламой Кы до тебя?
— Никто.
— Да, но я слышал, что лама Кы приходил за избранными и триста лет назад.
— Приходил.
— Значит, кто-то был ламой Кы-Ньям до тебя?
— Почему ты так решил?
— Но не мог же ты...
— Почему?
— Но ведь ты же совсем молод. По виду тебе не дашь больше сорока. Триста лет назад... Даже если источник молодости...
И тут полковник вдруг осекся. Он начинал понимать.
— Спи, — сказал лама Кы, — завтра я разбужу тебя на рассвете.
Затем он принялся выполнять какие-то упражнения. Полковник не мог видеть ламу в темноте, засыпая, он слышал только его ритмичное дыхание.
Наутро Кы сварил немного горных бобов, накормил полковника, и они вновь отправились в путь. На вопрос полковника, почему лама ничего не ест, тот ответил, что ламы вообще не едят в пути. Накануне вечером полковник не очень хорошо разглядел ламу в свете угасающего костра. А в течение предыдущего дня пути тот ни разу не снял свой плащ с капюшоном. Теперь же полковник получил возможность рассмотреть ламу Кы без плаща. На нем были мягкие сапоги из невыделанной ячьей кожи, легкие хлопчатобумажные штаны и красная безрукавка из какой-то странной ткани. Гладкая упругая оливкового цвета кожа и идеальные линии сухощавого мускулистого тела ламы произвели на полковника поистине потрясающее впечатление. Перекинув свой плащ через плечо, лама Кы легко шагал по камням и молчал.
Полковник с удивлением обнаружил, что поспевать за ламой не так уж трудно. Конечно, тот шел медленно, однако не настолько, чтобы сэр Генри со своей тросточкой мог следовать за ним с такой легкостью. Он спросил у ламы, в чем тут дело.
— Это моя работа — водить стариков через горы к источнику молодости. Сейчас моя сила — твоя сила. А возвратиться ты сможешь и сам.
— Возвратиться? Но люди ведь говорят, что оттуда не возвращаются?!
— Люди? Ты больше слушай, что говорят люди... Не возвращаются те, кто хочет остаться. А ты принадлежишь к совсем другому миру и несомненно решишь вернуться.
— И меня отпустят?
— Страшных сказок наслушался? Тебя позвали, чтобы научить. А уходить или оставаться — твое дело. Никто никого не держит, никто никого не заманивает хитростью и никого не загоняет в обитель силой. Ты искал и был достаточно настойчив, значит, тебе это действительно необходимо, ты принял решение изменить себя и готов идти до конца. А наше дело — научить тебя способу преодолеть этот путь...
—Научить способу?.. Ты хочешь сказать, что “Око возрождения” это...
—Увидишь. Всему свое время.
— Послушай, Кы, ты полагаешь, я смогу научиться?
— А почему нет? Или ты — не такой, как остальные люди?
— А научившись сам, смогу ли я учить других?
— Сначала научись. Хотя, если честно, мы очень на это рассчитываем...
Больше до самого вечера не было произнесено ни слова. Ночевали они в пещерке, похожей на первую. По-видимому, за сотни лет практика провода стариков через горы была отработана до мелочей. Засыпал полковник, как и в предыдущую ночь, под ритмичное сопение упражнявшегося ламы Кы.
Утром полковник спросил:
— Скажи мне, Кы, а кому принадлежали те скелеты, о которых рассказывали “горные бегуны”?
— Откуда мне знать? Наверное, людям, которых убили горы.
— Но ведь их находили в одном и том же ущелье...
— Ущелье может быть очень длинным. Может быть, именно в нем живут большие леопарды. Если люди эти шли в одно и то же место, то и путь их проходил именно через то ущелье.
— Но они шли не к источнику молодости?
— Кто знает?.. Я провожу в монастырь не всех жаждущих, а только тех из них, кого мы выбираем.
— А каков критерий отбора?
— В человеке не должно быть алчности. Ведь часто случается, что человек стремится к “Оку возрождения”, чтобы после торговать молодостью. Давным-давно перестало быть секретом то, что “Око возрождения” есть нечто, что каждый может унести с собой и передать другому человеку.
— А как вы можете узнать глубоко скрытые мотивы, движущие человеком?
Лама Кы-Ньям промолчал, только на губах его возникла улыбка.
— Ну хорошо, — сказал полковник, — вы знаете, что человеком движет алчность. Однако ему удалось добраться до монастыря. Что тогда? Вы не допустите его к источнику?
— Решать такие проблемы — дело не мое, а лам-учителей в обители. Лично я думаю, что если алчному человеку удалось добраться до монастыря, значит, в том была необходимость. Полагаю, он получит все то же, что получают другие. Но кто сказал, что за время пребывания в обители движущие им мотивы не претерпят изменений? Хотя, знаешь, я не очень-то верю в то, что алчный дойдет до источника. Ведь его никто не станет вести.
—А бывает ли так, что вы... как бы это сказать... останавливаете алчных одиночек, стремящихся самостоятельно добраться до обители?
Лама рассмеялся:
—Конечно же, нет! Зачем? Для этого существуют горы, которые не прощают ошибок.
— Алчность — ошибка?
—Разумеется. Ошибка всей жизни. И еще один день пути прошел в полном молчании. Дни сменялись ночами, ночи — днями, они шли от пещеры к пещере, и скоро полковник утратил счет времени. Лама Кы в основном молчал. Изредка полковник начинал его о чем-нибудь расспрашивать. Лама отвечал охотно, но кратко и точно.
Еще одна беседа запомнилась сэру Генри. Однажды вечером, незадолго до того, как они пришли в монастырь, полковник спросил:
— Кы, ты говорил в начале нашего путешествия, что вы рассчитываете на то, что я, овладев “Оком возрождения”, сумею научить этому других людей. Почему вас это интересует? Кстати, за все время я ни разу не спросил, кого это — “вас”?
— О том, кто такие “мы”, я все равно ничего тебе не скажу. А рассчитываем мы на тебя потому, что через несколько десятков лет люди в “большом мире” — назовем это так — вплотную столкнутся с необходимостью бороться с самими собой за собственное выживание. Их склонность потакать себе во всех своих слабостях заведет их чересчур далеко. И тогда “Око возрождения” может оказать им неоценимую помощь. Ты — первый человек оттуда, кто получит сокровище этого знания. Никто не будет требовать от тебя, чтобы ты, вернувшись домой, тут же начал собирать вокруг себя толпы и преподносить “Око возрождения” как некое откровение. Но если кто-либо попросит тебя научить его искусству оставаться молодым, тебе не следует отказывать.

* * *

Наконец однажды — это была уже почти середина лета — они пришли.
Через два часа после того, как они утром отправились в путь, ущелье, по дну которого они шли вдоль небольшой горной речки, начало понемногу расширяться, а около полудня горы расступились и они вышли в узкую долину. Речка в этом месте расширялась, ветвилась и делала несколько петель. Над одной из ее излучин полковник увидел крохотный поселок, состоявший примерно из полутора-двух десятков небольших домиков с плоскими крышами, наполовину врытых в пологий склон. Из поселка к мостику через речку спускалась тропа. На другом берегу тропа пересекала долину и круто взбиралась вверх, скрываясь в густом лесу, покрывавшем высокий склон. Выше, там, где лес уступал место голым каменистым скалам, виднелось некое подобие лестницы, которая вела к стенам монастыря, размещавшегося отчасти в сложенных из обтесанных каменных глыб строениях, отчасти —в вырубленных прямо в скалах помещениях, темные окна которых зияли над отвесными скальными обрывами.
— Ну вот и все, мы пришли, — сказал полковнику лама Кы. — Дальше ты пойдешь один. Видишь тропу? Поднимешься по ней в монастырь. Там тебя примут.
— А ты? Ты где живешь? Разве не в монастыре? — удивился сэр Генри.
— Я живу везде, — ответил лама Кы-Ньям, широким жестом руки обведя высокие синие горы, со всех сторон окружавшие долину.
И на глазах изумленного полковника он начал делаться прозрачным, в конце концов растворившись в неподвижном кристально чистом воздухе гор.
Сказать, что сэр Генри был в шоке, — значит не сказать ничего. На то, чтобы прийти в себя от впечатления, которое произвел на него столь эксцентричный способ ламы Кы-Ньям говорить “до свидания”, ему потребовалось никак не меньше четверти часа.
Остаток пути занял у полковника весь день до вечера. Тропа поднималась вверх очень круто, и почти через каждые сто футов пути старику приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Наконец, когда над долиной начали сгущаться сиреневые сумерки, полковник подошел к монастырской стене и постучал в низенькую дощатую дверь.

* * *

— С того самого дня я с головой погрузился в странную и во многом непонятную для европейца жизнь затерянного в неприступных диких горах тибетского монастыря, —продолжал свой рассказ полковник. — Все, что я видел там, скорее напоминало причудливый вымысел, чем реальность этого мира. Практики тибетских лам, их культура, образ жизни, их асолютное безразличие ко всему, что происходило в “большом мире”, полная изолированность их крохотного мирка, в котором ничто не менялось на протяжении веков — все это трудно постижимо для человека с западным складом мышления.
В монастыре жило не так уж мало людей, однако ни мужчин, ни женщин преклонного возраста полковник среди них не заметил. За ним же с первых дней его пребывания в обитель прочно закрепилось почтительное прозвище “Древний господин”. Много лет прошло с тех пор, как ламы в последний раз видели в этих краях кого-либо, кто выглядел бы таким же старым, как сэр Генри.
— А для некоторых из них то, что человек способен превратиться в этакую развалину, какую я тогда собой представлял, явилось подлинным открытием, — рассказывал полковник. — В течение первых двух недель я чувствовал себя как рыба, вынутая из воды. Я дивился всему что видел, и зачастую чуть ли не отказывался верить собственным глазам. Оказалось, что ночью я могу спокойно спать настоящим глубоким сном, а проснувшись поутру, я чувствовал себя бодрым и прекрасно отдохнувшим. С каждым днем силы мои прибывали, и очень скоро я стал пользоваться своей тростью только во время походов в горы.
— И вот в одно прекрасное утро, — продолжал полковник, — я испытал второе из двух самых больших в моей жизни потрясений. Первым был шок, вызванный сверхъестественным исчезновением ламы Кы. А вторым —вот что:
В тот день меня впервые допустили в хранилище древних манускриптов. В самом конце длинного зала я заметил большое зеркало — наверное, единственное в тех краях. А ведь я к тому времени не видел своего отражения в зеркале уже в течение многих месяцев. С любопытством я направился к нему. Представьте себе, каково же было мое удивление, когда я увидел в зеркале нечто совершенно невероятное и с точки зрения цивилизованного человека — попросту невозможное. Я смотрел на свое отражение в зеркале, но видел не себя, а человека, который был моложе меня по меньшей мере лет на пятнадцать! Столько лет я вопреки всему надеялся, что источник молодости действительно существует, и вот теперь видел перед собой вполне физическое подтверждение его реальности!
Радость и воодушевление, охватившие меня в тот момент, невозможно выразить словами. А в последовавшие за тем днем несколько месяцев мое состояние претерпело еще более драматические изменения. Я полностью сбросил со своих плеч груз старости. Теперь никто уже не называл меня “Древним господином”, и все ламы относились ко мне как к равному, что, честно говоря, весьма мне льстило.
На этом рассказ полковника был прерван. В дверь позвонили. Я с некоторой досадой открыл дверь. Это были мои друзья — муж с женой. Я всегда радовался возможности пообщаться с ними, но на этот раз их визит вызвал во мне чуть ли не раздражение. Однако я постарался ничем не выдать своих чувств и очень вежливо познакомил их с сэром Генри. Мы немного побеседовали, а затем полковник поднялся и произнес:
— Прошу простить меня, господа, однако я вынужден откланяться, поскольку сегодня вечером мне предстоит деловая встреча.
У самой двери он обернулся и сказал:
—Если вы не возражаете, Питер, я хотел бы пригласить вас отобедать со мной завтра. Обещаю, что в случае вашего согласия поведаю вам об “Оке возрождения” все то, что не успел рассказать сегодня.
Мы договорились о месте и времени встречи, и полковник отбыл. Когда я вернулся в гостнную, жена моего друга поинтересовалась:
— Сколько лет вашему приятелю, Пит? Он очарователен, однако так молод, что вряд ли может быть офицером в отставке. Тем более полковником...
— А вы как думаете — сколько ему лет?
— Ну, по виду ему никак не дашь и сорока. Хотя... из нашей с ним беседы я бы заключила, что ему не может быть меньше, чем сорок.
— Не меньше, это точно, — уклончиво согласился я и перевел разговор на другую тему.
Мне не хотелось повторять невероятную историю об “Оке возрождения”, по крайней мере до тех пор, пока полковник не рассказал мне ее всю до конца.
На следующий день, отобедав в ресторане, мы с полковником отправились к нему, и он во всех подробностях рассказал мне о неистощимом источнике молодости.

— Когда я поселился в монастыре, мне первым делом объяснили, что в человеческом теле имеется девятнадцать энергетических центров, именуемых “вихрями”, продолжил полковник прерванный рассказ. Семь из них являются основными, а двенадцать —второстепенными. Эти вихри — мощные полевые образования, невидимые глазом, но тем не менее вполне реально существующие. Местоположение второстепенных вихрей соответствует положению суставов конечностей: шесть верхних второстепенных вихрей соответствуют плечевым суставам, локтевым суставам и лучезапястным суставам и кистям рук; шесть нижних второстепенных вихрей соответствуют тазобедренным суставам, коленям и голеностопным суставам со ступнями.






Когда ноги человека разведены не слишком широко в стороны, коленные вихри соединяются, образуя один большой вихрь, по количеству сконцентрированной в нем энергии приближающийся к основным. А поскольку обычный человек крайне редко оказывается в ситуациях, требующих от него выполнения интенсивных широко амплитудных махов ногами, выполнения “шпагатов” и тому подобных упражнений, коленные вихри его почти всегда представляют собой один вихрь, пространственная форма которого все время изменяется в соответствии с движениями тела. Поэтому иногда коленный вихрь относят к числу главных в качестве дополнительного, восьмого, и говорят не о девятнадцати, а о восемнадцати вихрях. Местоположение центров семи основных вихрей таково: самый нижний размещается в основании туловища, второй — на уровне самой верхней точки полового органа, третий — чуть ниже пупка, четвертый — посередине грудной клетки, пятый — на уровне основания шеи, шестой — в середине головы; что же касается седьмого вихря, то он по форме напоминает конус с обращенным кверху открытым основанием и располагается в голове над шестым вихрем.
В здоровом теле все вихри вращаются с большой скоростью, обеспечивая “праной” или “эфирной силой” все системы человеческого существа. Когда же функционирование одного или более из этих вихрей нарушается, поток праны ослабляется или блокируется и... В общем, нарушение циркуляции праны как раз и есть то, что мы называем “болезнью” и “старостью”.
— У нормального здорового человека, — продолжал полковник, — внешние границы вихрей довольно далеко выходят за пределы тела. У особо мощных и развитых во всех отношениях индивидов все вихри сливаются в одно плотное вращающееся полевое образование, по фоpмe напоминающее гигантское энергетическое яйцо.


Обычный человек тоже напоминает яйцо, однако плотность поля в нем различна — сердцевина вихрей по плотности энергии существенно отличается от периферии. А вот у старого, больного или слабого индивида почти вся энергия вихрей сосредоточена вблизи их центров, внешние же границы вихрей зачастую за пределы тела не выходят. Самый быстрый и радикальный способ восстановления здоровья и молодости состоит в придании вихрям их нормальных энергетических характеристик. Для этого существует пять простых упражнений. Вернее, всего их шесть, но шестое — особое, и о нем я когда-нибудь расскажу отдельно. Пока же остановимся на пяти упражнениях, каждое из которых действует благотворно, однако полнота эффекта достижима лишь при регулярном выполнении всех пяти. По сути, это отнюдь не просто упражнения, недаром ламы называют их “ритуальными действиями”. Эти действия и составляют простую систему эфирной тренировки, имя которой — “Око возрождения”. А теперь я расскажу обо всех действиях “Ока возрождения” по порядку.

Действие первое:

— Действие первое, — продолжил сэр Генри свой рассказ, — очень простое. Выполняется оно с целью придания вращению вихрей дополнительного момента инерции. Говоря проще, с помощью первого ритуального действия мы как бы разгоняем вихри, придавая их вращению скорость и стабильность.

— Исходное положение для первого действия — стоя прямо с горизонтально вытянутыми в стороны на уровне плеч руками. Приняв его, нужно начать вращаться вокруг своей оси до тех пор, пока не возникнет ощущение легкого головокружения. При этом очень большое значение имеет направление вращения — слева направо. Другими словами, если бы вы стояли в центре лежащего на полу большого циферблата, обращенного лицевой стороной вверх, то вращаться нужно было бы по часовой стрелке. Женщины вращаются в ту же самую сторону.


— Подавляющему большинству взрослых людей для начала достаточно полдюжины раз обернуться вокруг своей оси, чтобы ощутить головокружение. Потому ламы рекомендуют начинающим ограничиваться тремя оборотами. Если после выполнения первого ритуального действия вы почувствуете потребность присесть либо прилечь, дабы избавиться от головокружения — обязательно последуйте этому естественному требованию вашего тела. Я поначалу все время именно так и поступал.

— В период начального освоения действий очень важно не переусердствовать.
Старайтесь никогда не переходить ту грань, за которой легкое головокружение переходит в весьма заметное и сопровождается слабыми приступами тошноты, поскольку практика последующих ритуальных действий в этом случае может вызвать рвоту. По мере практики всех пяти действий вы со временем постепенно обнаружите, что можете вращаться в первом действии все больше и больше, не доводя себя до ощутимого головокружения.
— Кроме того, чтобы “отодвинуть предел головокружения”, можно воспользоваться приемом, который широко применяют в своей практике танцоры и спортсмены-фигуристы. Прежде, чем начать вращаться, зафиксируйте взгляд на какой-нибудь неподвижной точке прямо перед собой. Начав поворачиваться, не отрывайте взгляд от избранной вами точки, сколько это будет возможно. Когда же из-за поворота головы точка фиксации взгляда уйдет из вашего поля зрения, быстро поверните голову, опережая вращение туловища, и как можно быстрее снова “захватите” взглядом свой ориентир. Такой прием работы с использованием опорной точки позволяет довольно заметно отодвинуть предел головокружения.
— Когда я служил в Индии, меня не раз приводил в изумление вид так называемых “пляшущих дервишей”, которые часами не останавливаясь вращались вокруг своей оси в странном религиозном танце. Познакомившись с первым ритуальным действием, я вспомнил два немаловажных момента: во-первых, пляшущие дервиши всегда вращаются в одном и том же направлении — слева направо, то есть по часовой стрелке, и, во-вторых, все они выглядят очень сильными и моложавыми — никакого сравнения с обычными людьми того же возраста.
—Я спросил у одного из лам-учителей в обители, связана ли практика пляшущих дервишей с ритуальными действиями. Он ответил, что дервиши в своей практике пользуются тем же самым принципом, однако доводят его до абсурда. В результате гиперстимуляции во взаимодействии тела и вихрей в какой-то момент наступает серьезный дисбаланс. Происходит нечто вроде “внутреннего взрыва”, имеющего весьма разрушительные последствия для тела. Дервиши трактуют этот взрыв как “психическое прозрение” — своего рода вспышку религиозного просветления. Однако в большинстве случаев это — ошибка, поскольку результирующее состояние имеет очень мало общего с “истинным просветлением”.
— В отличие от дервишей, ламы в своей практике никогда не вращаются до полного изнеможения, вращаясь не несколько сотен раз, а всего лишь раз десять-двенадцать — ровно столько, сколько в каждом конкретном случае необходимо для стимуляции вихрей. Максимальное же число оборотов за один раз в большинстве случаев не превышает двадцати одного.

Действие второе :

— Непосредственно вслед за первым действием, — продолжал сэр Генри Брэдфорд, — выполняется действие второе, которое наполняет вихри эфирной силой, увеличивая скорость их вращения и придавая ему стабильность. Выполнить его еще проще, чем первое. Исходным положением для второго ритуального действия является положение лежа на спине. Лучше всего лежать на толстом ковре или какой-нибудь другой достаточно мягкой и теплой подстилке. Ламы пользуются в качестве подстилки специальным ковриком для созерцания. Это толстая циновка, сплетенная из каких-то грубых растительных волокон и ячьей шерсти. Главная задача подстилки — изолировать тело от холодного пола, хотя ламы используют свои циновки также и в качестве удобного сиденья во время практики созерцательных техник. Отсюда — название “коврик для созерцания”. Ведь именно созерцательным практикам ламы отводят главную роль, пользуясь “Оком возрождения” только как средством содержания тела в порядке и обеспечения его той огромной энергией, которая необходима для эффективной практики созерцания.

— Выполняется второе действие следующим образом. Вытянув руки вдоль туловища и прижав ладони с плотно соединенными пальцами к полу, нужно поднять голову, крепко прижав подбородок к грудине. После этого — поднять прямые ноги вертикально вверх, стараясь при этом не отрывать от пола таз. Если можете, поднимайте ноги не просто вертикально вверх, но еще дальше “на себя” — до тех пор, пока таз не начнет отрываться от пола. Главное при этом — не сгибать ноги в коленях. Затем медленно опустите на пол голову и ноги. Расслабьте все мышцы и после этого повторите действие еще раз.
— В этом действии большое значение имеет координация движений с дыханием. В самом начале необходимо выдохнуть, полностью избавив легкие от воздуха. Во время поднимания головы и ног следует делать плавный, но очень глубокий и полный вдох, во время опускания — такой же выдох. Если вы устали и решили немного отдохнуть между повторениями, старайтесь дышать в том же ритме, что и во время выполнения движений.

Чем глубже дыхание, тем выше эффективность практики.


— Один из лам рассказывал мне, что пришел в монастырь очень больным и слабым стариком и не мог даже чуть-чуть приподнять над полом прямые ноги. Поэтому он начал с того, что поднимал ноги, сгибая их в коленях, и едва отрывал голову от пола. Постепенно он добился того, что мог поднять бедра вверх коленями, но голени его при этом свисали вниз. Затем, по мере повышения тренированности, он научился выпрямлять согнутые ноги и прижимать подбородок к груди, и наконец через некоторое время стал поднимать вертикально вверх идеально прямые ноги.

— И вообще, этот лама меня просто восхищал. Когда он рассказывал мне о своих злоключениях в начале практики, он выглядел совершеннейшим образцом мужественной молодости и силы, хотя мне было известно, что по возрасту он на много-много лет старше меня. Правда, должен признаться, в восхищении этим человеком не было той доли неописуемого удивления, которая присутствовала в моем отношении к ламе Кы. После Кы удивить меня молодостью и силой древнего старика — как человеческой, так и сверхчеловеческой — было уже непросто. Тот же лама, о котором я рассказываю, время от времени развлекался тем, что носил вниз в поселок фрукты из монастырского сада — менять на ячье молоко. Козы в монастыре были, но этот человек больше любил молоко яков. Да и другие ламы от него не отказывались. Видимо, высота над уровнем моря, на которой находилась наша долина, была не такой уж высокой, потому что в небольшом саду, выращенном ламами на нижней террасе монастыря, засыпанной толстым слоем принесенной из поймы плодородной земли, росли невысокие фруктовые деревья, успевавшие за лето давать неплохой урожай. Обычно лама нагружал фруктами большущую корзину — в нее помещалось никак не меньше ста фунтов мелких яблок и груш — и размеренным шагом отправлялся вниз по тропе. В поселке он отдавал фрукты и складывал в корзину несколько тяжелых кувшинов с молоком, а затем точно так же размеренно, ни разу не останавливаясь, поднимался обратно в монастырь. Когда после нескольких месяцев пребывания в монастыре я впервые решился составить ему компанию в такой прогулке, мне пришлось останавливаться не менее дюжины раз, чтобы перевести дух. Правда, несколько позднее я обрел способность совершать прогулки вниз-вверх с такой же легкостью, как и он, но это уже совсем другая история.

Действие третье:

— Действие третье должно выполняться сразу же вслед за первыми двумя. И так же, как первое и второе, оно является очень простым. Исходным положением для него служит положение стоя на коленях. Колени следует ставить на расстоянии ширины таза одно от другого, чтобы бедра располагались строго вертикально. Кисти рук ладонями лежат на задней поверхности мышц бедер как раз под ягодицами.
— Затем следует наклонить голову вперед, прижав подбородок к грудине. Забрасывая голову назад-вверх, выпячиваем грудную клетку и прогибаем позвоночник назад, немного опираясь руками о бедра, после чего возвращаемся в исходное положение с прижатым к грудине подбородком. Немного отдохнув, если необходимо, повторяем все сначала. Таковы движения третьего ритуального действия “Ока возрождения”.




— Подобно второму действию, третье требует строгого согласования движений с ритмом дыхания. В самом начале следует сделать такой же глубокий и полный выдох, как в первом. Прогибаясь назад, нужно вдыхать, возвращаясь в исходное положение — выдыхать. Глубина дыхания имеет огромное значение, поскольку именно дыхание служит связующим звеном между движениями физического тела и управлением эфирной силой. Поэтому дышать при выполнении ритуальных действий “Ока возрождения” необходимо как можно более полно и глубоко. Ключом же к полному и глубокому дыханию всегда служит полнота выдоха.

Если выдох выполнен полноценно, столь же полноценным неизбежно окажется естественно следующий за ним вдох.

— Мне доводилось видеть, как почти пятьдесят лам одновременно практикуют “Око возрождения”. Чтобы внимание не отвлекалось от внутренних процессов, происходящих в эфирном теле, они выполняли все упражнения, кроме первого, с закрытыми глазами.
— Еще тысячи лет назад ламы открыли, что внутри себя человек может отыскать разгадки всех самых непостижимых тайн бытия. Причем единственным верным способом является практика, потому что, начиная с некоторого уровня сложности организации материи мира, интеллект становится бессильным — его средств не хватает для постижения всей сложности и одновременно всей простоты даже астрального мира, не говоря уже о многих мирах более высоких порядков.
— Все, чем создан мир, в котором мы живем, имеет своим истоком внутреннюю сущность нас самих, и потому наша жизнь всегда есть творение наших собственных рук. Только наш выбор определяет то, как складываются ее обстоятельства, только нашими желаниями и принятыми или не принятыми нами решениями формируются те ситуации, в которых мы оказываемся. Для большинства людей Запада, склонных полагать, что все зависит от не подконтрольных нашей личной воле сил внешнего мира, эта концепция кажется непонятной и неприемлемой. Однако ламы считают, что, наоборот, личная воля человека поистине всемогущая. Все зависит от степени “практического знания”, которым человек обладает. А практическое знание есть не просто информация, а точное знание того, как осознанно управлять личной волей в ее проявлениях не только в этом мире, но и в других, более “тонких” мирах.

Сейчас в человечестве очень широко распространено заблуждение, согласно которому принято путать знание с информацией или информированностью. Можно владеть грандиозными массивами интеллектуальной информации и при этом ничего не знать, то есть не уметь. Можно знать, не занимаясь накоплением гор информации, то есть уметь практически манипулировать личной волей на всех уровнях проявленного бытия.
— Яркий тому пример — состояние физического тела. Большинство людей Запада, в том числе — профессиональные физиологи, ученые и высокообразованные интеллектуалы, — твердо уверены в необратимости процессов старения и в невозможности процесса реставрации тела. Однако практика лам, в которой реставрация является лишь начальным этапом развития человеческого существа, доказывает обратное: убежденность интеллектуалов — не более чем иллюзия, все дело — в умении пользоваться механизмами, обеспечивающими человеку доступ к осознанному управлению личной волей.
— Ламы, и в частности обитатели монастыря, где хранится знание об “Оке возрождения”, проводят на эфирном и астральном планах огромную работу, направленную на благо человечества. Поскольку более тонкие планы являются и более высокими, то есть управляющими для планов более грубых или низких, незначительные изменения, произведенные на эфирном и в особенности — на астральном планах, вызывают существенные глобальные изменения на плане физическом, хотя требуют приложения гораздо меньшей энергии, чем если бы соответствующие изменения осуществлялись непосредственно на физическом плане без привлечения сил, принадлежащих более высоким планам.
— Однажды миру предстоит проснуться в изумлении и увидеть результаты великой работы, проделанной адептами тайных учений, в том числе — тибетскими ламами, в сотрудничестве с другими, пока что неизвестными человечеству, силами. Приближается время, когда над планетой людей зажжется заря новой эпохи, время рождения нового человечества. Грядет новый человек, которому будет подвластна его воля и который научится осознанным ее действием раскрывать неизмеримые потенции скрытых в нем самом сил, преодолевая боль и страдания, чтобы искоренить войну и лишения из практики человечества этой планеты.
— Многие испытания предстоят еще нам, ибо так называемое “цивилизованное человечество” пребывает ныне в неизмеримых глубинах мрака самого мрачного из наиболее мрачных времен, однако нам уготована лучшая участь, и будущее наше видится во славе и радости восхождения к высочайшим вершинам духа. И каждый, кто решится сделать хотя бы крохотный шаг навстречу развитию и раскрытию собственного сознания, шаг к постижению собственного духа, вносит тем самым свою лепту в дело общей эволюции человеческого разума, свой вклад в победу всего человечества в жестокой битве за новое качество осознания.
— Все это было сказано мною лишь затем, чтобы подчеркнуть: практика ритуальных действий “Ока возрождения” отнюдь не есть просто физическая тренировка и средство самооздоровления, но нечто гораздо более мощное, гораздо более глобальное — один из инструментов овладения волей.

продолжение следует.....