2007 год (исправленный и дополненный рассказ)
2008 год
2009 год
2010 год
2011 год
2012 год
2013 год
2014 год
2015 год
2016 год
2017 год
2018 год
2019 год
2021 год
2022 год
2023 год




«Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8, 18)


- Ну, что, Вань, какие у тебя оценки вышли за год? Все «пятерки»?
- Нет. Одна «четверка» - по физкультуре…
- Валентина Павловна все такая же принципиальная, как и тогда, когда мне было десять лет... А я бы на ее месте поставил «пятерку» четверокласснику, прошедшему за день сорок километров по асфальту, причем, в хорошем темпе. Ну да ладно…

Народу в этому году в Свято-Стефановском крестном ходе 7-8 мая было совсем немного, человек сто. А погода была самая что ни на есть крестоходная - +2.. +4, пасмурно. Лицо не опалишь, не взмокнешь. Шли с Иванушкой таким шагом, который был нам удобен, за головой было не угнаться, они летели очень быстро. И все-таки к двадцатому километру сын немного захромал, я предложил ему сесть в сопровождавший микроавтобус, но он отказался. Упрямый. Потом ему стали предлагать сесть в автобус или машину тетушки, казаки, сопровождавшие «гаишники», но он был непоколебим. Наконец, к тридцатому километру, когда прихрамывание стало уж очень отчетливым, я настоял, и Ваня сел в автобус. На пятнадцать минут. Через километр он вылез, и мы снова пошли вдвоем. На привал возле источника, освященного в честь святителя Николая, мы добрели последними. На следующий день Ванюшка должен был фотографироваться с одноклассниками, поэтому я отправил его домой на машине с друзьями, которые покидали ход. Ночевать, как обычно, я собирался у родителей на даче в деревенском доме, компанию мне в этом году никто не составил: у Лены, давней нашей знакомой, которую очень любит моя мама и ждет с нетерпением на ночевку каждый крестный ход, заболели муж и сын; у Наташи - ее подруги — в ночь на крестный ход маму свалил инсульт; друг Лешка был занят на операциях...


- Коля, пойдем со мной к моим родителям ночевать?
- Нет, я своих пацанов готовлю к Великорецкому, пусть привыкают к походной жизни, - и Коля Ракин повел племянника и сына в школу, где ночевала основная масса крестоходцев.

Утром раздался звонок жены:
- Ваня совсем не ходит. Не смог даже несколько метров пройти до такси. Приезжай поскорей сразу после окончания, надо свозить в травматологию.
- Хорошо, - ответил я, а сам вспомнил, как на следующий день после первых ходов отказывали ноги, но быстро восстанавливались. Так и произошло: когда я приехал домой, Ванька с какой-то палкой–костыликом скакал по комнатам на одной здоровой ножке, уже слегка наступая на больную ногу. У меня у самого болела щиколотка на левой ноге и подушечки ступней: обувь я взял свободную, но на тонкой подошве, поэтому мозолей не было, но на асфальте отбил ноги. Лишь бы до Великорецкого перестали болеть…

«Обрати, Господи, плач мой в радость мне, расторгни вретище и препояшь меня веселием» (Пс.29,12).
В этом году я уж подумал, что на Вятку не попадаю. Жена записалась на томографию в Питер на 4-е июня, и перенести-то было невозможно: раньше нельзя, так как результат будет неверным, если не выдержать паузу после второго сеанса химиотерапии, и позже нельзя, так как надо ложиться по графику на следующую - высокодозную - химию и трансплантацию костного мозга. С ноября мы все гнали мысль о том, что это рецидив, надеялись, что боли – это последствия предыдущего лечения в 2010-м году, тем более, что компьютерная томография ничего не показывала, как и УЗИ. Но врачи разводили руками и не могли снять симптомы. В конце концов, все-таки обнаружились распухшие лимфоузлы, пришлось ехать в Петербург на томографию, и там все подтвердилось. Но было потеряно драгоценное время.

В том, что ничего случайного в этом нет, я убедился, когда после всех согласований с врачами мы поехали в Петербург 4 марта, на начало Великого Поста, и большую его часть мы провели там в подвешенном состоянии, не зная ни того, когда будут результаты анализов, ни когда начнется лечение, и самое главное – когда вернемся домой. И вот, когда были потрачены все деньги, я сделал Василисе подарок – вернулся в ночь на ее день рождения. А жена вернулась еще через две недели накануне уже моего дня рождения, сделав и мне подарок.

"У Бога все бывает вовремя, особенно для тех, кто умеет ждать"(архимандрит Иоанн (Крестьянкин))

«Надо, обязательно надо идти в Великорецкий. Только как? 4 июня надо быть в Питере... Пока буду читать каждый день акафист святителю Николая, а там - как Господь положит». И Он все придумал: начало второй химии перенесли на неделю, на томографии сказали, что ближайшее подходящее число – 16 июня. Да уж, можно было догадаться, что очередная поездка опять придется на пост — теперь уже на Петров.

«Положитесь во все на волю Божию, не предпринимайте сами ничего. «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду (Пс 142, 9), и увидите, что все устроится» (Преподобный Варсонофий Оптинский)

…А Коля со своими пацанами не поехал:
- Хочу, Василий, очень хочу, но мама… Четвертая стадия у нее, врачи сделали, что могли... попросила, чтобы напоследок перед смертью я ее на Троицу свозил в родную деревню. Не могу я маме отказать…

И Саша Куляшев приболел. И друг Лешка не поехал, хотя очень хотел. И у Володи второй год подряд не вышло:
- Петрович… ты там за меня помолись…

Ну а чем там еще заниматься? За этим и едем – молиться за ближних и за дальних. Бывает часто, что помогают мне люди, а отблагодарить, кроме как добрым словом, не можешь никак – ничего им от тебя не требуется. Буду молиться… Вспоминается рассказ одного мужчины, к которому переехала жить бабушка. Она была уже очень стара, даже сил погулять во дворе не было. Сидела у окна, глядя на улицу, и постоянно шептала молитвы. Вроде и тяготит старый человек, который себя еле обслуживает, но вот и дела стали выправляться, и отношения с женой, и дети стали лучше учиться… И когда она умерла через некоторое время, стало ясно, как она была необходима всем им. И глава семьи стал молиться сам…

Ну а раз друзья мои хотят – значит, рано или поздно пойдут. Были еще и другие знакомые - разные спортивные ребята, которые и к Свято-Стефановскому ходу относились пренебрежительно:
- Да чего там ходить-то? 45 километров? Да без проблем!
- Ты для начала просто из дома попробуй выйти. А уж про «дойти до конца» потом поговорим…
Не смогли, не вышли, суета заела, жизнь затрепала. Некогда ходить, пустым заниматься, надо дела делать, крутиться, не до ваших «походов»...

И когда наступило время..., послал раба своего сказать званым: Идите, ибо уже все готово.
И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня.
Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня.
Третий сказал: я женился и потому не могу придти.
(Лк 14, 17-20)

А отец у меня перевоспитался. Несколько лет назад то ли не одобрял, то ли беспокоился за меня, но от моих «походов» был не в восторге, а сейчас за два дня до выезда выдал:
- Эх, было бы мне лет 50, я бы тоже с тобой пошел! Да даже и сейчас бы пошел, если бы не сломанная в молодости нога. Болит, зараза,…
- Пошел бы??
- Пошел!
- Ну да, там тоже есть 90-летние, ходят потихоньку… Может и смог бы. Жара вот ожидается всю неделю Хода – это будет дело…

«Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется»(2 Кор 4, 16)

****
Вполне закономерно перед выездом планы у потенциальных участников менялись три раза на дню, до конца не было известно, кто поедет, с кем поедет и во сколько. Помимо Саши и Николая отказались стоматологи – Артем, Володя и Костя. Стасу из Воркуты (тот самый, который в прошлом году потерял рукава от куртки и штанины) я за неделю до Хода предложил поехать с нами, но через пару дней он поблагодарил за заботу и в итоге отправился в Киров на своей машине. И я уже подумал, что поеду один. Но убывших заменили другие, ко мне в машину села Люба и взяла еще двух подруг – Валю и Олю. Еще две Валентины сели в машину к Володе Растворову. В итоге все машины были полны людей и поклажи, все влезли, все разместились, никто не был в обиде.

«Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф. 6, 34)

...Путь в Киров, как обычно, пролегал у нас через Великорецкое, где мы на источнике прочитали акафист, в монастыре подали записки, подошли под помазание.
- У Валеры телефон выключен, дозвониться не могу, - Саша Липин в который раз безуспешно набирал номер нашего вятского благодетеля, предоставлявшего нам ночлег в учебном центре рядом с «Губернской». – Ты, Василий, давай езжай, не жди нас, узнай заодно, как там с местами на стоянке.

На ресепшене «Губернской» девушка опять заявила, что никто места для наших машин не резервировал. Но тут на наше счастье Валера отозвался, сказал, что подъедет через четыре минуты, а за места отвечает молодой человек, который сидит в холле за другим столом. Действительно, у молодого человека на мониторе был прилеплен стикер с номерами наших машин, и мы заехали во двор гостиницы. Пока парковались, Валера зашел в здание через центральный вход, открыл изнутри дверь во двор, увидев меня, широко улыбнулся, и мы слегка поклонившись друг другу и согнув руки в локтях, произнесли «Осс!» - условный знак с прошлого года - а потом обнялись.
- Ну, ты, брат, немного напугал нас!
- Ну как я могу не приехать? Все нормально! Договаривались же!


Слава, Надя, Люба, Саша, Валя, Валя.

Первый класс оказался немного подпорчен аварией: недавно был прорыв трубы на втором этаже, замкнуло проводку, стоял запах сырости и затхлости, поэтому Валера нам открыл два других класса.
- Если надо, еще открою классы на втором этаже. Уборщица придет в 7:30, надо бы все прибрать к ее приходу. Та-ак... Ну, комнату психологической разгрузки вы знаете, располагайтесь, вода есть, чайник есть…
- Так! Все колбасы и консервы надо съесть сегодня, - Володя Растворов напомнил, что 6 июня надо причаститься на Великой.
- А я пощусь один день перед причастием, отец Николай благословил. Есть же такое неписаное правило для тех, кто причащается раз в две-три недели, - с самодельными гамбургерами я, конечно, переборщил, когда утром дома заготовил их двенадцать штук. - Так что я завтра бутерброды ем. Сам ем и всем, кто со мной, даю. Кто завтра со мной?
Сидели за столом, вспоминали прошлые ходы, пели друг другу многолетия….

“Когда идешь в гости к кому-либо из родных или знакомых, иди не для того, чтобы у них хорошо поесть и попить, а для того, чтобы разделить с ними дружескую беседу, чтобы беседою любви и искренней дружбы оживить свою душу от житейской суеты, чтобы соутешаться верою общею.“ (Святой праведный Иоанн Кронштадтский)

А после трапезы мы пошли в Трифонов, распевая пасхальные тропари. Сашулька шла вприпрыжку рядом папой Ваней и пела, подражая мне, басовую партию.
- Ты лучше смотри, как тетя Люба поет, слушай ее, она тебя научит.
«Тетя Люба» в ответ лишь улыбнулась.
В Трифоновом народ уже разложил коврики внутри Успенского собора. Перед Великорецкой иконой святителя Николая стояли всего два молодых человека, мы приложились сначала к ней, а потом к мощам преподобного Трифона...

- Скажите пожалуйста, а мы вот только читали про Великорецкий, но ни разу не ходили. А можно нам только с Великорецкого? - молодая девушка возле входа в храм спрашивала совета у пожилой паломницы, судя по всему, далеко не первый раз шедшей в Великорецкое.
- Я думаю, можно, почему нет? Господь принимает и тех, кто в одиннадцатом часе пришел. Сначала так идите, потом на следующий год попробуйте с самого начала. Будет тяжело, конечно, особенно если про молитву забывать. В Великорецком сутки отдыха, организм восстанавливается. Кто уходит, тот потом жалеет, тоскует, душа рвется обратно, поэтому переборите себя и идите в обратный путь. Главное – читайте акафист постоянно, тогда Николушка сам доведет-донесет.

«Радость моя! Все делай потихоньку, полегоньку и не вдруг: добродетель не груша, ее вдруг не съесть.» (Преподобный Серафим Саровский)

«Не торопись ни в чем; закон действий Божиих – постепенность, медленность, и зато – дивная твердость! Диавол тороплив, потому что не имеет в себе покоя и поспешностью склоняет ко всякому греху, потому что в поспешности нет премудрости.» (Святой праведный Иоанн Кронштадтский)

...В гостинице к вечерним молитвам Слава предложил присовокупить молитву за Славянск.
- Слава, давай уж тогда за всю Украину? - посоветовал Саша Липин…
И все молились в Ходу за Украину постоянно…

"Ты следишь за событиями во внешнем мире, – не упускай же из виду и твоего внутреннего мира, твоей души: она ближе к тебе и дороже тебе." (Святой праведный Иоанн Кронштадтский)

…
Утром перед выходом к Трифонову монастырю все писали записки, а я, как обычно, приготовил их дома.


Мы со Славой договорились использовать в передвижной камере хранения один мешок на двоих, он забрал мою палатку и ушел сдавать вещи в машину на запасном поле возле Трифонова монастыря, а я стал не торопясь искать Гошу. Телефон у него был выключен. Вглядываясь в спины и лица, обошел почти всю территорию монастыря. Гошу не нашел, зато встретил Колю – того самого, который строит всех крестоходцев. Коля стоял перед большим экраном, для него работы пока не было. Мы улыбнулись друг другу, пожали руки:
-Ну как, Коль, до конца?
- Нет. Первый день пойду. Потом, может, еще. Болезни у меня разные.
- А где же твои племянники, которых ты обещал приобщить?
- Нету.
- Ты давай ходи, не бросай нас. С тобой интересно.
Коля в ответ рассмеялся.

Высматривая Гошу, увидел шедшего навстречу отца Андрея Дудина и подошел под благословение. Батюшка широко улыбнулся:
- Благослови тебя Господь на добрые дела!


Началось чтение акафиста, на котором почему-то пропустили десятый кондак, зато девятый прочитали дважды. По окончании акафиста я предложил своим не толкаться на выходе, а подождать, пока рассосется пробка. Но опасения были излишни - народ быстро покидал территорию монастыря, батюшки кропили крестоходцев, не жалея святой воды. У деда, шедшего впереди, «пенка» выпадала из рюкзака, а спальник болтался на веревке, мешал ходьбе и тоже норовил упасть.
- Дедушка, Вы вот так вот закрепите пенку, - Люба помогла деду засунуть коврик под верхний клапан вещмешка. - А спальник снизу завяжите. Вот так!
Дед поблагодарил за науку и начал рассказывать о себе.
- Я в первый раз иду. Сам я танкистом служил, офицер. В Таджикистане часть располагалась... Жара, простыни намочишь — на полчаса хватает. У нас-то нелегкая служба была, а солдатикам-то каково?
- А Вы главное молитесь. Старайтесь на каждом переходе вычитывать акафист, во время перехода даже на православные темы не разговаривайте, для этого привалы есть. Народу здесь разного странного много ходит, все поговорить-поучить хотят. В разговоры и споры не встревайте, иначе ноги заболят. Молча отходите.
- О! Вот за это спасибо! Теперь буду знать! Спасибо вам, ребята!

. "Не судите, да не судимы будете"(Рим. З, 19-26; Мф. 7, 1-8). Что за болезнь - пересуды и осуждение! Все знают, что это грех, а между тем ничего нет обычнее в речах наших, как осуждение. Иной скажет: "не поставь Господи в осуждение", а все-таки осуждение свое доведет до конца. Иной оправдывает себя тем, что разумному человеку надо же иметь свой взгляд на текущее, и в пересудах пытается быть хладнокровно рассуждающим; но и простое ухо не может не различать в речах его высящегося и злорадствующего осуждения. Между тем, приговор Господа за этот грех строг и решителен. Кто осуждает других, тому нет оправдания. Как же быть? Как миновать беды? Решительное средство против осуждения состоит вот в чем: считать самого себя осужденным. Кто возчувствует себя таким, тому некогда будет судить других. Только и речей у него будет: "Господи, помилуй! Господи, прости мои согрешения!" (Святитель Феофан Затворник)

Дед отстал, и дальше мы пошли интересной компанией — я, Люба и три Валентины, которые не отставали от меня ни на шаг, и ждали даже тогда, когда менял обувь перед сходом с асфальта на грунтовку.
- Василий, стадом рано их называть. Будем называть «Василий и его курятник»! - Володя Растворов и тут нашел нужные слова, температура 38 не мешала ему подбадривать нас. Выходить из Хода у него даже в мыслях не было.
С женщинами идти было комфортно, они не жаловались на тяготы, подпевали при чтении акафиста и довольно быстро разучили тот самый напев, который я назвал «вятским», а нас самом деле он оказался совсем и не вятским – я услышал его во время одной из служб на Рождество в нашем храме, только клирос пел совсем другие тропари…

На привале возле Подберёз мы легли в скудную тень молодых сосенок, которыми начало зарастать поле. Места под заборами свежеотстроенных коттеджей и в тени больших деревьев были заняты плотными рядами паломников. Мы разделили яблоки и орехи, чай на такой жаре кипятить не хотелось. Очень кстати оказался найденный неподалеку густой куст щавеля:
- Вот! Кисленького сейчас и не хватало! – Саша Липин с удовольствием жевал зеленые листики…


…На последнем перед Бобино привале удалось расположиться лишь на пятнадцать минут из-за того, что мы припозднились с выходом и донять голову особо не торопились. Переход через дорогу был закрыт – и не зря: на этот раз мы пошли не через ферму, а по трассе. Чуть позади нас обнаружился Леша Корниенко со своими энергичными ростовчанами, я не стал отвлекать его от молитвы. Встретимся потом - как можно их с такими-то громкими голосами не заметить? Да еще крест примечательный с собой взяли.

…
- А-а, брат! Я знал, где тебя искать! – Гоша наконец-то обнаружился, - Ты, Василий, в Бобино опять возле иконы!
- Как всегда!
Мы обнялись. Не виделись аж три года…
- Труба у меня села, я тебе еще с поезда звонил, а ты телефон поменял.
- Да, опять новый номер для крестного хода, не успел тебе сообщить. Где сам ночуешь?
- Да тоже в палатке.
- Большая палатка? – я надеялся, что мы ее отдадим женщинам, а сами заночуем в моей.
- Да, большая. Человек на тридцать! – пошутил Гоша. Оказалось, что он пошел в общественную. Перетаскивать вещи ему было лень. – Я уж там устроился нормально. И поужинать успел.
- А мы еще нет.
- Не буду мешать! Завтра увидимся…
- Ну что, Слава, делаю пюре с тушенкой?
- С тушенкой?
- Ну, надо же ее съесть.
- Ладно… Но только сегодня!
- Только сегодня! Завтра никто тебе и не даст…

“Употребил ли ты пищи много или сделал другое что сродное слабости человеческой, не возмущайся сим, не прибавляй вреда ко вреду; но, мужественно подвигнув себя к исправлению, старайся сохранить мир душевный, по слову Апостола: “Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает” (Рим. 14, 22).” (Преподобный Серафим Саровский)

…Чай утром мы не стали кипятить, обошлись несколькими глотками воды и тронулись в путь, лишь на несколько минут отстав от выхода иконы. Тумана на озере не было - а значит, ожидался жаркий солнечный день. Мы читали утреннее правило, потом перешли к акафисту. После «Величания» я почувствовал, будто кто-то из наших подшучивает надо мной, поднимая снизу рюкзак и подталкивая. Оглянулся через правое плечо… потом через левое … Никого. Удивительные ощущения продолжались вплоть до самого привала, ноги сами бежали вперед, рюкзак ничего не весил...

В деревеньке, как обычно, остановились справа. В доме напротив заботливая хозяйка разливала всем желающим горячую воду. Вскоре мимо прошел Леша Корниенко, не заметив меня, чуть дальше он обнаружил Сашу Липина с компанией, которые его развернули и указали на нас. Лешка вернулся, обнял меня, вынул из рюкзака подарки - розочки от Матронушки Московской и сухарики от преподобного Серафима:
- Особенно полезно тем, кто с головой не дружит, - и насыпал мне горсть сухариков.
И сразу – чтобы я вдруг не обиделся – пояснил:
- А так как мы все с головой не дружим, то полезно всем.

Всем полезно - всем и раздали по несколько штук.


Чуть погодя подошел Прокопыч, опираясь на посох:
- Дети меня кинули! Убежали вперед, оставили старика! – но видно было, что он не обижается, а гордится своими подросшими сыновьями Николашей и Стефанчиком, которые в крестном ходу, как рыба в воде.

«…не всяк глаголяй Мне, Господи, Господи! спасется»
«Если хочешь узнать человека, не слушай, что о нем говорят другие, – послушай, что он говорит о других» (автор неизвестен)

- Что-то давно Надежды не видно…
- Ты бы лучше не вспоминал, а то явится...

И точно - явилась перед входом с поля в лес, была нарядна и не очень шумна, про священников гадости не говорила. Зато ее на этот раз «подменял» дед, который нес всю ту же ересь про необходимость громкого чтения Иисусовой молитвы вместо пения акафиста, призывая не слушать священников, а слушать его. Как говорил Мюллер в фильме «17 мгновений весны»: «Никому верить нельзя. Мне – можно!».

- Зачем вы читаете акафист Святителю Николаю?? – громко возмущался он. – Он и так рядом с Господом, ему эти славословия не нужны! Читайте Иисусову молитву!
А как же слова Спасителя, о том, что «принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня»? В общем, сразу пришли в голову цитаты из Библии, но спорить со стариком-еретиком я не стал - себе дороже. Человек болен, и очень заразно болен. У нас своих болячек выше головы, не хватало нам чужих. Виртуальные споры с протестантами восемь лет назад принесли только одну пользу – я познакомился с Владом из Москвы, с Лешей из Ростова и другими хорошими людьми. Но попутно со спорами тогда пропало душевное спокойствие, мир. Никого переубедить мы не смогли. Даже потом, обладая кучей аргументов, наработанных в стычках с протестантами, я не смог удержать своего крестника от ухода в секту. «Спасись сам – и вокруг себя спасутся тысячи» - так говорил преподобный Серафим. Поэтому крики старика-еретика пропали где-то позади, а мы вынули акафист и начали чтение. Как же не чтить Святителя Николая и не петь ему «Радуйся!»? Ведь Господь сказал: «И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино» (Иоан.17:22)». Мы воздаем честь этой божественной славе - святости – и становимся едины в Духе. «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». Читая акафист Святителю Николаю, мы славим Христа. Что же сказать еще тем, кто присвоил себе право учить народ вместо священников? Пусть собирают себе на голову горящие уголья…

"Если же кто и подвизается, не увенчавается, если не законно будет подвизаться." (2Тим. 2:5)

…Звонок бухгалтера испортил настроение: налоговая сняла все средства с расчетного счета. Долго я тянул, желая их не тратить, сберечь деньги перед поездкой в Питер для лечения жены, но… «На что же теперь ехать? Как обследоваться?...» Вопросы без ответов… Но так как давно уже было замечено, что события имеют свойство повторяться после Хода (по крайней мере, со мной именно так происходит ежегодно), то я решил, что нет смысла зацикливаться на проблеме — все равно именно сейчас ее не решить. Надо идти и молиться — это самое главное и полезное сейчас и всегда. И я начал петь мысленно пасхальные тропари.
«Христос воскресе,
Из мертвых воскресе...»
Первую минуту-две удавалось с трудом, потом все легче, легче… Через несколько минут заметил, что проблема ушла и перестала занимать все мысли. «Ага! Вот как с вами нужно бороться! Буду знать впредь...»

”В чем застану, в том и сужу, говорит Господь. Горе, великое горе, если застанет Он нас отягощенными попечением и печалями житейскими, ибо кто стерпит гнев Его и против лица Его кто станет! Вот почему сказано: бдите и молитесь, да не внидите в напасть, то есть да не лишитеся Духа Божия, ибо бдение и молитва приносит нам благодать Его. Конечно, всякая добродетель, творимая ради Христа, дает благодать Духа Святого, но более всего дает молитва, потому что она всегда в руках наших, как орудие для стяжания благодати Духа... На нее всякому и всегда есть возможность... “(Преподобный Серафим Саровский)

… В Загарье на привал расположились на старом месте во дворе дома почти напротив колокольни. Тень была почти вся занята, оставалось крапива недалеко от выгребной ямы. Примяли с Гошей траву, бросили коврики, и я отправился к колокольне, где читался акафист, не забыв прихватить бутылки для воды. Вернувшись, нарвал травы, намял ее, лег на пленку и положил перед лицом благоухающую свежестью зелень, дабы перебить «шанель» от помойки по соседству…


Поспать толком не удалось: во-первых, лежали на уклоне, да еще и на неровной поверхности, а во-вторых, рядом носился щенок месяцев четырех, звонко лаял, пытался куснуть вытянутые ноги, натягивая прикрепленную к будке цепь. Играть так играть. Щенок рычал, кусал правый кроссовок, я левым отталкивал его, потом наоборот. Он неутомимо боролся со мной, падал, снова вставал, рычал, хватал зубами обувь, я толкал его второй ногой, он валился на бок, неуклюже вставал и вновь принимался воевать... Потом щенку дали колбасу — целую, нетронутую: пост как-никак. Тот, не веря своему счастью, схватил, попытался спрятать за будкой, но цепь зацепилась за угол, и затея не удалась. Он вернулся обратно – тут люди. Хоть они дали колбасу, но кто их знает? Опять помчался за будку – и опять неудача. Он носился туда-сюда, путался в цепи, порывался даже вырыть ямку-тайник, потом бросил это дело, поняв, что ничего не выходит, и решил, наконец, съесть ее.
- Ну, он нас теперь надолго должен запомнить! Будет ждать теперь 4 июня с нетерпением! – все с улыбками наблюдали за забавным песиком, уминавшим колбасу.


…На обочине стоял пожилой мужик с ведрами, ему помогала жена. Открытый багажник рядом стоящей машины был заполнен емкостями с холодной водой. Мы с Гошей притормозили, достали бутылки – все-таки лучше, чем пить теплую. На переходе читали акафист два раза — эта дорога всегда нелегко давалась, особенно по жаре. В Пашичах прошли через всю деревню на поле, легли спиной к солнцу, подложив рюкзак, и накрылись сверху ковриком, чтобы создать тень…

В Кленовом Гоша шустро набрал воду, долго стоять в очереди не пришлось. Мы прошли до конца деревушки и свернули направо в предпоследний двор, спрятавшись в тени заброшенного дома. Напротив стоял огромный покосившийся сарай с поросшей мхом – как и сам дом – крышей. Сколько лет здесь не жили люди? Тридцать? Сорок?.. Среди могучей крапивы мы расстелили коврики поверх пленки. Гоша есть не хотел, а я заморил червячка орешками и сухариками. Метрах в пятнадцати обнаружился Володя Растворов, помахал мне рукой: «Мы здесь, Василий…»

Перед «железкой» мы с Гошей не стали располагаться с основной массой на поле, а остановились чуть раньше в тени большого тополя. Гоша от полдника опять отказался, у меня же проснулся зверский аппетит, который я утолил, заварив пюре и уничтожив банку сардин. Отдыхать долго не пришлось. Увидев, что народ потихоньку собирает вещи, мы тоже взвалили рюкзаки и двинулись дальше. Впереди я заметил отца Дмитрия с женой Элиной (матушкой Еленой) и ее подругой. Только я их догнал, обрадовавшись неожиданной встрече, как слева от дороги лежащий на коврике мужчина стал очень настойчиво и требовательно протягивать Элине конфеты:
- Возьмите! Я вам говорю, возьмите!! Берите же!!!

Элина остановилась и со смехом взяла конфеты, а потом удивленно-восторженно стала мне рассказывать, что они еще с утра мечтали о какой-нибудь маленькой шоколадочке или хотя бы конфеточке. Отец Дмитрий взял у нее конфеты, рассмотрел и улыбнулся:
- Василий, смотри: из четырех конфет три нормальные, а один просто фантик.
- Ну, все правильно: я же в последний момент к вам присоединился, нас стало четверо, а это в утренних просьбах предусмотрено не было!

Слева нас окликнули и замахали руками наши сыктывкарцы, как обычно не торопившиеся из-за того, что впереди из-за сужения дороги перед железнодорожными путями будет традиционная пробка. Так и получилось. Мы потихоньку продвигались, то и дело останавливаясь. Потом раздался далекий гудок тепловоза, и дежурные на насыпи затормозили колонну совсем. Рядом еще один сыктывкарец Влад что-то оживленно рассказывал своей жене, не замечая меня. Марина удивленно поглядывала на меня, пытаясь понять, почему какой-то гражданин так хитро смотрит на ее мужа. Через минуту Влад меня заметил, обрадовался и пояснил жене:
- Я же говорил, что он здесь должен быть! Василий должен обязательно идти в Великорецкий!

В это время поезд, проезжая мимо колонны, поприветствовал ход многократными гудками. За переездом стояли машины МЧС - огромный «Урал» и «уазик» - очевидно, для экстренной помощи тем, кто не может продолжать ход. Я был вымотан под конец второго дня, сил хватало лишь на повторение в уме «Господи, помилуй! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!» Меня обогнала довольно многочисленная группа паломников, возглавляемая неутомимым отцом Владимиром Орловым, который густым басом пел тропари, а паломники его поддерживали и бодро шагали в гору. Потом путь пошел под уклон мимо свежевспаханного поля, которое в прошлые годы мы преодолевали напрямик. Один из крестоходцев решил, видимо, по привычке сократить путь, и пошел по сухим комьям пашни среди поднимаемой колонной пыли, относимой ветром как раз в его сторону. Он, наверно, уже пожалел, что решил срезать угол - мало удовольствия шагать по неровному полю уставшими ногами после более чем сорокакилометрового пути. Но и возвращаться теперь надо было уже вверх по тем же кочкам...

- А вот и Василий, из-за которого мы и оказались здесь, в Великорецком! - неожиданно рядом объявился громогласный Леша Корниенко, который решил таким образом представить меня шедшей рядом с ним паломнице из Ростова.
- Ну так уж и из-за меня..., - на самом-то деле идею подкинул отец Николая (тогда еще он был отец Виталий), а я только на православном форуме озвучил эту мысль, будучи еще сам не до конца уверен, что пойду.
Алексей подбодрил меня, поинтересовался, где вся наша компания, и пошел догонять своих.

В Монастырском на первом же перекрестке обнаружился отец Александр Митрофанов, наш батюшка из Максаковки, вооружившийся трехлитровой бутылкой кваса и несколькими пластиковыми стаканчиками, встречая выходящих из леса сыктывкарцев. Гоша пошел искать ночлег опять в общественной палатке, а я направился, как и было оговорено со Славой, к камере хранения и сел напротив выхода. Рядом какой-то дедуля, ожидая свою благоверную, ушедшую за мешком с поклажей, безуспешно пытался высвободить из-под тележки веревку-стяжку, зацепившуюся крючком за колесо. Раз за разом он дергал ее, но она не поддавалась. Сил нагнуться у него уже не было - если мне дался тяжело этот переход, то каково семидесятилетним? Ну, раз у меня больше сил, то мне веревочку и вытаскивать...
- Спасибо тебе, сынок! Спасибо!
Я кивнул ему в ответ. Вскоре подошла его жена, они погрузили мешок на тележку и отправились ставить палатку:
- Прямо здесь бы и поставил палатку и упал, никуда бы и не ходил! Спасибо тебе, сынок! - и дед еще раз поклонился на прощанье...

Минут через пятнадцать, наконец, подошел Слава, забрал палатку, и мы отправились на поле. На углу возле забора стояла Люба с подругами:
- Ты представляешь, какой Саша Липин шустрый? Они уже успели поужинать!
- А мне лень идти, мы здесь палатку кинем и свое поедим.

Оказалось, что Влад с Мариной выбрали место рядом со Славой, разложив свою четырехместную палатку:
- О, Василий! Ты тоже здесь? Баллоны нужны газовые?
- Да не знаю... Вроде, один полный, второй на исходе, но расходуем мало.
- Сейчас! У меня их много! – и Влад, нырнув ненадолго в палатку, всучил мне газовый баллон.
- Ах, ты ж хитрец! Лень тащить?
- Ну, есть такое дело, - рассмеялся Влад.
Но, конечно, забрал: дают – бери, зачем человека обижать…

Только я расставил палатку, вынул горелку и налил воду в кружку, чтобы приготовить кипяток, а Слава уже вынул пакет с кашей быстрого приготовления, как к нам подошла женщина:
- Ребята! Приходите к нам, в Кирово-Чепецкое благочиние, вон там, за забором, сто метров всего. Обойдите за домом. Там и суп, и чай! И всех с собой приглашайте!…
Каши уже не осталось, зато суп был отменным, я даже сходил за добавкой. Постояли за столиком («Слава, у нас фуршет!»), попили чайку, отмахиваясь от назойливых вечерних комаров, и отправились укладываться спать. В отличие от предыдущего вечера, вся поверхность палатки была сырой – влажность заметно повысилась, завтра можно ожидать дожди.


Спал изумительно: в 22:00 лег, закрыл глаза, открыл глаза — уже 2:30. Слава в своей палатке спал еще лучше: на мой голос не реагировал, спал богатырским сном, пришлось растолкать.
Мусор отнесли к переполненным урнам-коробкам возле ближайшего магазина, вышли на основную улицу и принялись за утренние молитвы. На поле после акафиста продолжали петь непрерывно 13-й кондак вплоть до привала - чтобы наши услышали и окликнули. Но никто не окликнул, хотя мы прошли почти до конца поля. Легли, поставили кипятиться чай, сняли обувь, вытянули ножки. Через некоторое время икона пошла. Встали на колени перед проходящим мимо образом, перекрестились, поклонились, а потом снова легли отдыхать.
- Врача! Врача! – послышались крики метрах в двадцати от нас. - Быстрей врача!! Быстрее!!!

Вскоре приехала «скорая», и я увидел, наконец, кому стало плохо. Я его узнал – это был тот самый мужик, который в Бобино просил у меня закурить. «Эх, кто ж в крестном ходу курит… Или ты просто к кому-то из крестоходцев в Бобино приехал?» - подумал я тогда. К слову сказать, Люба потом посетовала, что в отличие от предыдущих ходов, курящие теперь перестали стесняться и дымят уже в открытую: «Раньше хоть в сторонку уходили, прятались…»

А Гоша обнаружился в трех шагах, но что самое интересное - через пару минут и вся компания в двадцати метрах. Надо было всего лишь еще чуть-чуть попеть перед привалом, но, так или иначе, все опять были вместе. Пошли, распевая теперь уже все хором 13-й кондак, вскоре догнали группу, которая читала акафист. Прекратили, чтобы им не мешать. Оказалось, впереди шел как всегда босой отец Леонид Сафронов с паствой. Его духовные чада пели в разнобой: передние быстрее, задние их не слышали и пели медленнее.
- Вода есть? – обратился он ко мне.
- Обычная? Или с лимоном?
- Нет, обычная. Давай-ка ее сюда!
И батюшка неожиданно начал лить сам себе прямо за ворот подрясника холодную воду:
- Так им! Пусть попробуют теперь уснуть! - имея, видимо в виду руки, ноги и все остальные органы тела.
Холодный душ придал ему бодрости, отец Леонид взял ситуацию в свои руки и начал регентовать. Теперь пение стало дружным.
- Ну-ка налей мне за шиворот. Лей-лей, не бойся! - через некоторое время батюшка, видимо, опять стал клевать носом. - Это вот они сами не спали и другим не давали, - кивнул он на шедших рядом прихожанок.

Я налил отцу Леониду за шиворот воды, а он лишь крякнул от удовольствия. Увлекшись пением и тем, как батюшка читает отрывки из Евангелия, я не заметил, что вся моя компания — и Люба, и Гоша, и Липин с друзьями - давно ушла вперед. Нашел их на поле перед последней стоянкой до Горохова – хорошо, что Володя позвонил мне и сориентировал. Я сделал обещанный чай, которым не получилось напоить всех на предыдущей стоянке. Лежали, если припасенные еще с Загарья пирожки, подтрунивали друг над другом.
- Вась, тебя на привале можно найти по громкому смеху, - Гоша выдал тайну, как он меня не теряет.
- Это у меня с детства. Еще в университете мне один преподаватель сказал, что мой смех с четвертого этажа слышен на первом. Сейчас, правда, поводов для смеха поменьше…


…На следующем переходе почти сразу догнали группу максаковских, читавших акафист. Пошли вместе, подпевали, чтобы им было веселее и нам самим легче шлось.

5 июня, Горохово.

«Днесь благодать Святаго Духа нас собра, и вси вземше крест Твой глаголем, осанна в вышних» (стихира на Вход Господень в Иерусалим)»

В Горохово опять обнаружились изменения: слева все оказалось огорожено забором под намечающееся строительство. Пришлось лечь справа прямо на солнцепеке, расчистив от веток участок.


В поле у всех примерно одинаковые способы спасения от солнца.

Пока раскладывали вещи, подошел отец Леонид со своим приходом, остановился на дороге, огляделся и решил расположиться рядом с нами.

Есть не хотелось, клонило в сон. Голову спрятал от солнца в тени собственного рюкзака, заткнул уши... После сна пришел и аппетит, который был быстро утолен заботливо оставленной друзьями гречневой кашей с рыбой, а потом мы с Гошей отправились на разведку к купальне. Слева и справа от тропы народ прятался от солнца в зарослях леса. Возле купели переодевалось множество паломников, я купался аж два раза. Во второй раз уже не было холодно, окунался с удовольствием, не торопясь. Маленьких мальчишек папы опускали в воду за руки. Один пацаненок пищал и хотел после окунания всерьез заплакать, но слова: «Мужик!! Молодец!!» остановили готовые политься слезы …

«Аз сплю, а сердце мое бдит…» (Песн 5, 2)
… Из Горохово мы вышли с часовым опозданием: долго общались с отцом Леонидом, задавали вопросы на все интересующие нас темы. Батюшка терпеливо и доходчиво все объяснял. Говорили о делах в епархии, о молодых священниках, которым стоило бы понюхать пороху, посидеть на бедных приходах, дабы знать жизнь изнутри.
- Священник должен быть, как воздушный шарик на веревочке: оборвалась жизнь-веревочка — и он в небо улетел. А если на землю упал? Или лопнул? О земном меньше надо думать…


А перед тем, как надеть рюкзак, отец Леонид попросил у прихожанок воды. Те подумали, что для утоления жажды, а оказалось опять для бодрости - ведь пока мы спали, батюшка без перерыва исповедовал всех желающих, в том числе и Любу. Он снял скуфью, щедро налил туда воды и надел на голову. Вода стекала по волосам, по плечам и подряснику:
- О, как с гуся вода! Вот какой теперь я гусь — важная птица! Головной убор священника - это шапка-невидимка: когда надеваешь, то никто твоих грехов не видит!

Наконец, мы вышли не спеша, рассматривая на выходе дом-крепость аляповатой формы.
- Хозяин коттеджа - видимо, большой любитель шахмат, раз выстроил дом в форме ладьи, - выдвинул версию батюшка, после чего предложил начать службу, чтобы не переходить к пустопорожним разговорам.
- Батюшка, а Вы будете исповедовать сейчас? – обратился к священнику очередной паломник.
- Конечно, у меня же язык на две стороны, как у змеи. Могу сразу и службу вести, и исповедовать. Недаром же сказано, что должны быть мудры как змеи и просты, как голуби, - под смех окружающих и смущенную улыбку молодого человека он достал молитвослов…

…Когда закончилась служба, к отцу Леониду подошла очередная паломница с вопросом.
- Отец Леонид, мы с Вами ездили в Годеново и на Селигер. Помните, еще автобус сломался?
- Хотите сказать, что из-за меня? - пошутил в очередной раз батюшка.
- Нет, нет! - и стала напоминать подробности поездки: как было здорово с отцом Леонидом, как хорошо бы опять куда-нибудь с ним съездить…

Потом уже приставать с вопросами к батюшке стал я:
- Отец Леонид, а Вы босиком постоянно ходите?
- Босиком постоянно до минус двадцати. В минус тридцать пальцы замерзают, потом отходят и болят сильно. Но это для смирения, чтобы много о себе не мнил: «Мол, вот я какой — могу и в -30 ходить!» Привыкаешь потихоньку и босиком ходить, и в любую жару в черном подряснике. Сначала жарко, но человек должен перетерпеть, смирить себя, чтобы грехи перебороть. А потом Господь дает такую благодать, что в жару чувствуешь внутреннюю прохладу. А некоторые раздеваются, голые ходят, снимают с себя все. А ведь это большой грех. Жарко им!.. Не понимают, что Господь может так сжечь!...
- Батюшка, я стихи сочинила, - теперь к нему подошла девушка лет двадцати. - Про крестный ход. Я потом дам Вам посмотреть. Я их и оформила!
- А все графоманы так делают: оформляют, дату ставят с точностью до секунды. А настоящий поэт об этом не думает: когда Господь послал вдохновение — тогда и послал.
Окружающие в очередной раз начали улыбаться.
- А я их картинками оформила.
- Вот-вот, графоманы именно так и делают — картинками оформляют.
Вокруг послышались смешки, но девушка не обижалась и с улыбкой продолжала наседать:
- А Вы же сами картинки рисуете в своих книжках!
- Так я ведь об этом никому не говорю. Да и необязательно это: слово — это и образ, и музыка. В нем всё!

Потом опять началась исповедь на ходу. Чтобы не мешать очередному исповедующемуся, все остальные шли чуть позади. Я тоже не стал терять времени и после прочтения «Последования» подошел к отцу Леониду…

По небу плыли белые кучевые облака, но где-то вдалеке громыхало – все-таки дождик к нам идет. И на привале та небольшая громыхающая тучка посетила нас, обдав крупными каплями, от которых некоторые вообще не прятались, потому что жара изрядно утомила. Я специально вышел из тени березки, раскинув руки и подставляя лицо, чтобы охладиться коротким дождичком. Тучка лишь слегка оросила окрестности и убежала дальше.


- Кое-кто об этом молился утром, - улыбнувшись, обратилась к отдыхавшему отцу Леониду одна из паломниц.
- Осмотрите-ка мне лучше ноги. Прямо перед самым ходом напоролся на доску с гвоздями, - демонстрировал батюшка на ступнях три следа от гвоздей. Раны, слава Богу, почти зажили.
- Дождя не будет, похоже. Надо снова намазаться кремом от загара… Правда, как-то он не сильно помогает, я ожидал большего, - и я полез в карман рюкзака за тюбиком.
- А возьмите мой, у меня с ментолом. Охлаждает, - протянула мне свой крем дочка отца Леонида. – Через минуту почувствуете.
Я жирно намазался кремом, который через некоторое время действительно стал приятно охлаждать покрасневшую кожу…

- Отец Леонид! Мы нашли сумку с записками! Вот! – батюшку догнала запыхавшаяся женщина с радостной улыбкой на лице. – Вот! Нашлись, которые мы в Монастырском потеряли!
Отец Леонид взял пакет, посмотрел внутрь, а потом слегка пару раз шлепнул по спине пакетом нерадивую прихожанку:
- В следующий раз не будешь терять!

Она, конечно, с готовностью приняла такое «суровое» наказание, отец Леонид начал службу, а мы все стали читать записки о здравии, распределив примерно поровну между собой. Судя по объему пакета, их было не меньше тысячи, а имен в каждой – десять-пятнадцать-двадцать…



На последнем привале перед Великорецким мы расположились сразу после выхода из подлеска. Горизонт заволокли сизые тучи, но они шли пока мимо нас в сторону Горохово. Отец Леонид, поглядывая на них изредка, долго принимал исповедь от прихожанина...

”Того, кто отдаёт себя Богу, Бог никогда никому не отдаст”(Святой праведный Иоанн Кронштадтский)

Перед выходом на асфальт меня догнал сыктывкарский приятель Женя.
- Василий, ты как?
- Идем потихоньку.
- Я видел, ты с отцом Леонидом шел, разговаривал? Не страшно? Как-то ты с ним запросто…
- Не понял, а чего бояться? Мировой батюшка, очень доступный, пошутить любит. Он, конечно, очень образованный, но никак это не выпячивает.
- Вот-вот! Очень умный! Я помню как-то к нему подходил, но так испугался, разволновался, что ничего толком сказать не смог: «Бе, ме… Мы вас так любим!..» Ладно, потом попробую с ним еще раз поговорить. А мы тут, кстати, стихи сочинили с мужиками, - Женя продемонстрировал мне листочек. - Идем, солнце, жара, пыль… И у меня мысль вслух: «Это же святая пыль». А Серега мне в ответ: «Так это же стих будет: «Святая пыль»!» Одна строка, вторая, кто-то третью предложил, еще один - четвертую... Каждый по строчке – и смотри, целый стих сочинили совместными усилиями. Только последняя строчка не дается. Есть варианты, но может, ты что-то предложишь?
Минуту я шел и думал, вживался в роль графомана, потом выдал идею, но Женька от нее впоследствии отказался, выбрал вариант получше.


Окончательный вариант:

Великорецкий Крестный Ход,
Святая пыль твоих дорог,
Друзья и братья во Христе,
Святая Русь идет в тебе!
Никола нас к Христу ведет.
Отец и мама нас там ждёт.
Россия здесь, она жива.
Святая Русь у нас одна!

…Возле гостиницы теснились паломники с разных городов, Павел Иннокентьевич запускал группами, распределяя по этажам. Во дворе стояли два котла, в одном варился рыбный суп, а в другом - травяной чай. Помня о своей прошлогодней несдержанности, в этот раз я ужинал осторожно, чтобы не переедать. Десятки пройденных километров на свежем воздухе, теплый вечер, свежий горячий супчик – не мудрено съесть больше положенного…

“Пищи употреблять должно каждый день столько, чтоб тело, укрепясь, было другом и помощником душе в совершении добродетели; а иначе может быть то, что, изнемогшу телу, и душа слабеет.” (Преподобный Серафим Саровский)

…Около реки толпился народ, мальчишки резвились в воде, кто-то плавал возле противоположного берега. Я удивлялся их смелости, но оказалось, что жара последних дней нагрела Великую так, что можно было сидеть в воде подолгу, не опасаясь простудиться. Заодно постирал грязные вещи…

Поднимаясь наверх к монастырю, получил письмо от Люды-Потопешки: «Вася, я ничего не понимаю!!!! Что у вас там происходит?? Мне пришла смс от Гоши, что он тебя не нашел!!!» Я ей послал ответную смс-ку о том, что мы с Гошей давно нашли друг друга, как уже и было сказано накануне. Гоша в гостинице успокоил меня:
- Все, уже с Людой связался. Шквал вчерашних смс-ок от нее пришел, как только включился телефон. И старая моя смс-ка, видимо, позавчера не отправилась, только что ушла, вот жена и паникует.

В гостинице было тесно и душно - только на чердаке нас было, наверное, человек сто. И я решил идти ночевать в палатке, а для этого надо было найти Славу. Когда после ужина я шел к реке, то уже тогда пытался разыскать его сине-красную палатку, но неудачно – не понял указанные им ориентиры. Теперь пошел по новой, еще раз позвонив Славе, чтобы уточнить, где его искать. Слава терпеливо объяснял в третий, наверное, раз, в какой крапиве искать его жилище. И наконец, я увидел его палатку, самого Славы не было, моя палаточка лежала внутри, и я, не теряя времени, быстро поставил ее неподалеку. Из гостиницы забрал спальник и сухие вещи. И постиранные тоже взял, чтобы утром повесить сушиться.
Неожиданно разыгралась изжога - то ли после выпитого «Колокольчика», то ли от еды в сухомятку в течение трех дней. Продавщицы предложили съесть пирожок с картошкой и запить несладким чаем. Когда расплачивался, сзади меня окликнули друзья Славы Макс и Леня и пригласили меня за свой столик, настойчиво предлагая угоститься их запасами различных пирожков. Мы сидели, я рассказывал, как искал Славу и его палатку, делились впечатлениями. Я рассмеялся в ответ на чью-то шутку, и тут рядом возле лотков с пирожками раздался знакомый голос:
- Вася, это ты что ли??
- О! Слава! Здесь! А мы сидим и думаем, где тебя искать. А тебя и искать не надо.
Теперь мы пили чай все вместе, обсуждая прошедшие три дня и делясь планами на завтра. Поле затягивала пленка тумана, разлитого над травой, как молоко.


Палатка была уже мокрая от вечерней росы. Ночью проснулся от того, что слегка замерз, и, похоже, слегка простыл на сыром воздухе в незакрытом спальнике. Вынул из пакета теплую тельняшку, надел поверх футболки, закутался поплотнее в спальный мешок и проспал в тепле до восхода солнца. Роса серебрила траву, пришлось на носки надеть пакеты, прежде чем сунуть ноги в кроссовки, которые перестали держать воду из-за прохудившейся подошвы.

6 июня. Вятская Пасха.
«Сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь»

…В конце ранней литургии отец Дмитрий, увидев меня, спустился по ступенькам, подошел, беспокоясь о том, исповедался я или нет – еще позавчера я интересовался, как его найти в Великорецком. Мимо прошел еще один батюшка, нижний край его рясы был грязным и местами изодранным. Чтобы не наступить на болтающий «хлястик», поднимаясь по лестнице в алтарь, нагнулся, оторвал кусок запыленной рясы и положил в карман.

Перед выносом чаш в первый ряд прошли казаки для создания ограждения. Народ слегка напирал, стремясь попасть на причастие побыстрее. Хотя и спешить потом некуда, и всегда всем хватает, но натура наша берет свое. Иван с дочкой оказались рядышком. Сашулька по виду не грустила, сообщила, что выспались они с папой хорошо, правда, пожаловалась на то, что ее покусали мошки. Но сдаваться она в этом году не собиралась, намереваясь идти до конца.
Одну из чаш вынесли прямо к нам, и мы причастились первыми...

Наверху возле монастыря обошел, не торопясь, сувенирные лавки, выбирая, что же на этот раз купить для жены и детей. В итоге выбрал: для Тани – магнитик с надписью «Великорецкое» и рельефным изображением колокольни, для Василисы – маленькую пушистую кошечку с глазами-бусинками, для Вани – миниатюрные лапоточки, а для Тимофея – гибкую подставку под чай, сделанную из квадратных кусочков можжевельника. Возле колокольни молодежь продавала магнитики с видами Великорецкого, Трифонова и других известных церквей и монастырей Вятки. Народ бодро раскупал сувениры, коробки были почти пустыми.
- Сколько стОит?
- Десять рублей любой.
- Ой! А я за семьдесят внизу купила точно такой же! – удивилась-огорчилась рядом стоящая бабушка.


Я вернулся к палатке, поправил сушившиеся вещи, которые скинул с нее ветер, и отправился в гостиницу. Саша Липин с друзьями стояли во дворе в маленькой очереди на исповедь к незнакомому батюшке, по случаю ночевавшему в гостинице, и записывали в листочки список того, в чем собирались каяться. Я поднялся наверх, кто-то дочитывал Последование к Причащению, кто-то уже направлялся на берег Великой к поздней литургии. Наконец, после исповеди поднялся на чердак Саша Липин:
- Вася, не ешь сушки при нас! Мы еще не причастились.
- Не буду есть сушек вовек, чтобы не соблазнить брата своего! То есть все утро, конечно..., - поправился я и отложил в пакет сушку с маком.

- Плащ на реку брать? – Володя Растворов сомневался на счет погоды.
- Мой отец говорил: «Кто носит, тот не просит!» - Саша Барбир своим мудрым советом положил конец сомнениям. - Главное, Василий, договориться, кто в Медянах покупает лимонники!
- Главное, Саша — любовь и дружба!
- Василий, ты абсолютно прав!
Насчет любви и дружбы, заповеданной Христом, у нас не было разногласий.

- Василий, а ты знаешь, что на ранней литургии произошло? – Любе не терпелось поведать увиденную ею историю. - Перед выносом чаш одной из женщин стало плохо, она потеряла сознание, а один «казак» начал пытаться вливать ей в рот воду и совать в рот сухарик. Мы с Валентиной ему говорим: «Зачем?? Она же собиралась причащаться! Тем более, не полностью в сознании!» Потом когда она очнулась, «казак» стал предупреждать священника, что женщина уже пила воду, но батюшка все равно причастил. Странный какой-то этот казак, и взгляд у него тяжелый, недобрый… Что примечательно, сам не причастился, при этом закрывал собой проход с одной стороны к чаше. Женщина потом легла на травку в тенечек, а сердобольный народ ей вызвал «скорую». Она отказалась, но потом кто-то еще вызвал «скорую». Она опять не поехала, отползла за бревно ограждения, чтобы ее никто не трогал. Но когда «скорую» вызвали уже в третий раз, то она, наконец, сдалась и уехала – иначе не оставили бы в покое.

- Кстати, по поводу «Кто носит, то не просит»! – Иван вспомнил случай на утренней литургии. – Стою я утром возле палатки, читаю Евангелиие, потом сунул в карман, и мы с Сашей пошли на службу. На литургии подходит девушка и говорит: «Там у батюшки для исповеди нет Евангелия. А я у Вас видела. Не одолжите?». Как вот Господь так устроил, что она шла мимо в тот момент, когда я читал, и запомнила меня?

Мужики оправились на Великую, а я, заткнув уши, лег спать на первый попавшийся свободный коврик – Гошин.
…

Обедать Люба предложила пойти на подворье Христорождественского богородичного монастыря в из Вятских Полян, которое расположилось почти возле самого обрыва над рекой Великой:
- Ой, Василий! Как же там вкусно кормят! Утром там столько всего было! Сейчас, наверное, уже не осталось…
Но нет: монахини и послушницы разливали суп и кашу, столы были уставлены разносолами, в тарелочки постоянно доливалось варенье, а супчик можно было украсить сухариками.


Рядом стояла палатка – походная церковь. По соседству расположились казаки:


“муж же мудр безмолвие водит”(Притч.11,12)
“и иже хранит своя уста, соблюдает свою душу” (Притч.13,3)
Мы прошли к лестнице, по которой очередь паломников поднималась к списку иконы Николы Великорецкого, установленной на месте обретения той самой – первой – иконы, чтобы приложиться к святыне, при этом часть из них сразу же после этого проходила обряд отречения от Православия и посвящения в язычники – шли обниматься с сосной. Хотелось, конечно, сказать им, да вряд ли поймут… И я в свое время не принимал замечаний. И сегодня многого не понимаю: скажи поперек – буду возмущаться, наверное.


Мы спускались к Великой по крутому склону, и тут я поймал себя на мысли, что доносящийся с берега шум, гам, визг детей, плеск воды и огромное количество купающегося в реке народа создает впечатление, что я очутился на берегу Черного моря. Вереница людей выстроилась в очередь к купелям и источнику, но еще больше паломников и паломниц переодевалось за ограждениями, чтобы окунуться после водосвятия в реке. Некоторые женщины, приехавшие, очевидно, только утром на праздник, были пока еще далеки от понимания смысла происходящего, поэтому после окунания в реке шли в купальниках загорать на травку перед алтарем, расстелив простынки. Но в этом году у меня не было никакого желания вступать в разговоры ни с еретиками, ни с язычниками, ни с неофитами. «Знай себя – и будет с тебя», как сказал преподобный Амвросий Оптинский.

“Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его.”(Рим 14, 4)

… После купания мы поднялись по дороге наверх пить чай из самовара – огромного, двухведерного – возле подворья города Слободского. Разливал энергичный веселый бородач в косоворотке. В придачу к чаю, приготовленному из трав по оригинальному рецепту, нам было выдано еще и по прянику. Как раз освободилось место под навесом, чтобы спрятаться от солнца, мы присели на скамеечки, чтобы не спеша насладиться ароматным чаем.


Потом в гостинице я опять лег спать, как Маша у медведей, на другой коврик - у Саши Барбира. Поспав, отправился к своей палатке проверить, высохли ли вещи. Сложил их в пакет, свернул спальник, собрал палатку и отнес к автобусу отца Александра Митрофанова – надобность в палатке после Великорецкого отпала. И возвратился в гостиницу, чтобы лечь теперь уже на место Саши Липина. И только вечером перед ночной службой, когда все друзья вернулись в дома паломника, я устроился на своем коврике, для чего пришлось сдвигать все остальные. Из-за неоднократного дневного сна долго не мог уснуть, да и сам сон длился, минут тридцать, не больше. Попил чаю в трапезной на втором этаже, заклеил свежим пластырем ноги и пошел в храм, приложился к окруженной спящими паломниками иконе.
А с акафистом опять произошло недоразумение - не прочитали после тринадцатого кондака первый…

…Первый переход я, чтобы не взмокнуть, шел в одной рубашке, своих не видел, пел с теми, кто был рядом. На привале медленно побрел между людьми, разыскивая кого-нибудь из своих, и тут меня окликнули наши мужики. Подошедший чуть позже Саша Липин объявил, что договорился отцом Иовом о несении иконы.
- Так! Василий, ты будешь нести?
- Как скажешь.
- Будешь!
- Гоша хочет? Хочет! Значит, несут Петрович, Игорь и Викторыч. Володя, мы с тобой отдыхаем.

Володя, конечно, слегка расстроился, но возражать не стал. В этот раз я встал назад, чтобы каркас рюкзака мне не мешал.



Несли аккуратно, плавно, в ногу. Гоша все тонкости сразу освоил, и при смене тройки отец Иов, благословив нас крестом, попросил подойти к нему в Медянах:
- Хорошо несли! Вы можете понадобиться еще раз.

На привале в общей кружке был на всех приготовлен чай с травками, в небе сияло гало. Купание в благодати…




- Петрович, как вы там поете тринадцатый кондак? – Саша Липин проникся мыслью разучить напев.
Я взял его молитвослов, и мы разметили авторучкой с помощью лесенок и волн соответствующие слоги – такая вот нотная грамота. Весь переход с небольшими перерывами учились. С женщинами мы пели дружно, а мужики пока не могли запомнить, где тянуть, а где петь быстрее.
- А вот такую песню знаете? - спросил нас пожилой мужчина и запел «Богородице, Дево, радуйся» тем особым напевом, который был мне известен от отца Стахия, и я поддержал.
- Это не песня, это молитва, - заметил Саша Липин.

Но после того, как мы несколько раз спели, мужчина запел «Гимн Богородице»:
«Богородице, Богородице, Матерь света, любви и добра
Ты надежда моя, Богородице и чудесных прозрений пора.
…»
Пел он, как умел, «по рабоче-крестьянски», я его не поддержал, так как не знал слов, а Викторыч знал и подхватил.
- Меня как-то не вдохновляют подобные песнопения, лучше помолиться, - сказал я тихонько Альфредычу.
Саша согласился. Не всё духовное, что о духовном – то ли души не хватает, то ли голоса, то ли слуха. Не проникся я, честно говоря. Вот пел как-то отец Николай под гитару песню Руслана Силина «Молитва Богородице» - вот это да, это пробирает до сердца, и подпевать хочется…

«С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивыми развратишься» (Пс 17, 25-26)
В Медянском лесу в пятый раз мы расчищали территорию для привала. Прошлогодние места стоянки были заняты другими. Стоя кушали с Володей из одной тарелки и одной ложкой. Саша Барбир нашел рядом еще одного украинца, и они пустились в обсуждение происходящих событий. И тот, и другой оказались в ссоре с родственниками, живущими там. Викторыч, я помню, еще в Свято-Стефановском обсуждал с Колей Украину, из-за чего чуть не поцапались. Коля, как выяснилось, слушал «Эхо Москвы» и «Дождь», а мы возражали, что это зараза, которую нужно избегать: наркоману выбор сделать не получится после пробы наркотиков. Поэтому, например, цель полиции – сузить опыт нашего общения со всяким бандитами и наркоторговцами, а цель церкви - сузить опыт общения с нечистой силою. Именно для нашей же безопасности слушать заблуждающихся людей не следует: «Если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму». В Свято-Стефановском ходу после вышесказанного я намеренно отстал от Николая и Александра, чтобы не участвовать в их прениях: крестный ход - неподходящее время и место для дискуссий…

”С ближними надобно обходиться ласково, не делая даже и видом оскорбления. Брату грешащу, покрой его, как советует святой Исаак Сирин: "Распростри одежду свою над согрешающим и покрой его" (Преп. Серафим).

- Вот жизнь пошла, рассорились близкие люди на пустом месте. «Хто не скаче, той москаль!» - придумали же! А я русский, хоть из Черновицкой области. Я – русский! – с вызовом сказал Саша Барбир, вернувшийся к нам после общения с соседом.
- Саша, а я хохол! – успокоил его я. – Я люблю сало. И родственники на Украине есть. А еще я хитрый - спал на Вашем месте в Великорецком: сначала у Липина, потом у тебя и даже немного у Володи на коврике, пока вы ходили на Великую. Лежу и думаю: сейчас придет Альфредыч и скажет басом: «КТО ЛЕЖАЛ НА МОЕМ КОВРИКЕ И ПОМЯЛ ЕГО???» Потом придет Барбир и скажет: «КТО лежал на моем коврике и помял его??». А потом придет Володя: «кто лежал на моем коврике и помял его?»
Обедали, подшучивали друг над другом, веселились от вида боевой раскраски Саши Липина, густо намазанного мазью от загара.


А вот поспать после сытного обеда не удалось - отец Иов сообщил, что выходим раньше, и можно подать заранее заупокойные записки.
- Так, Василий! Раз ты выспался, тебе и нести записки к иконе, - и все стали писать заупокойные записки.

Чужой мусор после привала на этот раз мы не забрали, так как было его слишком много. Парни лет шестнадцати поставили свои пакеты в эту же кучу, но Люба их остановила:
- Вы что это сейчас сделали? Кто за вас будет это убирать? Ну-ка бегом забирайте и несите с собой!
Ребята растерянно пробормотали что-то в ответ и забрали пакеты….




Мы шли среди лугов и распевали тропари Троице, «Отче наш», «Верую», 13-й кондак. Пришли на привал с опозданием, когда уже заканчивался молебен возле металлического креста.


Легли под сосны в тенечке, проспав выход колонны.




ПРОДОЛЖЕНИЕ...