Я же долбаный кинестетик, мне подавай
порельефнее кружку, а в кружке горячий чай;
мне бы только зарыться носом, уткнуться лбом,
и шептать – хоть чужой, но знаком же, знаком, знаком;
мне бы руку в мешок с крупою и там забыть;
я из тех, кто касанием лёгким здоров и сыт;
я из тех, кто, нащупав под свитером тонкий шрам,
сладко морщится; я вообще-то поклонник травм,
швов, царапин и лёгкой небритости;
у меня пальцы голодны, и настолько, что аж звенят,
их бы в бархат бы синий, в глину бы, в пластилин,
в мякоть персичную, в айвовую – хоть один;
их пустить в экспедицию, в пешую, в кругосвет,
вот они огребли веселий бы и побед,
вот вернулись они б истёртые, с ломотой,
но зато не кусала больше б их, но зато не трепала бы хвост котовий,
как чётки, не топила б себя ни в ванной и ни в вине.
я же долбаный кинестетик, и вместо слов
пальцы душат запястья, молча, до синяков.

Мишель Вер

То, что цитировала ниже.

«… меня любит, а дело в том, все дело в том, чтобы мы любили, чтобы у нас билось сердце, хотя бы разбивалось вдребезги! Я всегда разбивалась вдребезги, и все мои стихи - те самые серебряные сердечные дребезги."

"Не бойтесь меня. Не думайте, что я умная, не знаю, что ещё, и т.д., и т.д. (подавите все свои страхи). Вы мне можете дать - бесконечно много, ибо дать мне может только тот, от кого у меня бьется сердце. Это моё бьющееся сердце, оно мне и дает. Я, когда не люблю, - не я. Я так давно - не я.
С Вами я - я.
До свидания. Знайте и помните одно, что всегда, в любую минуту жизни и суток - бодрствую я или сплю, перевожу Франко или стираю (например, как сегодня...), Вы, Ваш голос мне - радость.
Этого я, кажется, здесь не могу сказать никому."

"Моя надоба от человека, Таня, - любовь. Моя любовь и, если уж будет такое чудо, его любовь, но это - чудо, в чудном, чудесном порядке чуда. Моя надоба от другого, Таня, - его надоба во мне, моя нужность (и, если можно, необходимость) - ему, поймите меня раз навсегда и всю - моя возможность любить в мою меру, т.е. без меры."

"Радость от присутствия, Таня, страшная редкость. Мне почти со всеми - сосуще-скучно, и, если "весело" - то que j'y mets des frais (за свой счет, фр.), чтобы самой не сдохнуть. Но какое одиночество, когда после такой совместимости вдруг оказываешься на улице, с звуком собственного голоса (и смеха) в ушах, не унося ни одного слова, кроме стольких собственных!"

Марина Цветаева - Татьяне Кваниной.

Иногда я слышу в свой адрес слова: "Зачем ты так часто говоришь "люблю"? Зачем играешь громкими словами? Сама-то хоть веришь в свои бесконечные "навсегда", "никогда", "вечно"?"
Да, я часто произношу эти слова. И много. Потому что это самые простые и точные слова - пусть и для кого-то они слишком громки. Они - зато - честные.
Многие с ними очень осторожны... ну а мне вот нравится говорить "люблю". Не имеет значения, мороженое или тебя. Я этим обесцениваю значение? На взгляд большинства, наверное, да. Но дело-то только в том, что я знаю, что за этим стоит и когда.
Иногда - просто оттого, что не могу в себе это держать, что меня распирает изнутри большим-большим счастливым воздушным шаром, что хочу, чтобы все-все-все знали.

"боль пройдет,
но чтобы не умереть от радости,
нужно ее с кем-нибудь разделить".

Я же от радости умираю - ежедневно, я не в силах держать в себе слова, что - потоком из сердца.

"я, когда не люблю, - не я.
[...]моя возможность любить в мою меру, т.е. без меры".

Говорю - когда рада, когда без меры благодарна, когда счастлива. И в ту секунду, что произношу, я верю в свои слова - безгранично. Мое "навсегда" - навсегда. Мое "никогда" - никогда и не совершится.

Так - обесцениваю ли я слова?

Любовь к фэнтэзи имеет огромное количество положительных сторон, и об этом я написала бы книгу или хотя бы диссертацию, но мне лень. Тем не менее, одна из этих сторон - взгляд на лекарства во время болезни. Я всегда могу внушить себе, что меня либо прокляли, либо заколдовали, либо проткнули заговоренным мечом - и если сейчас же не выпью *название*, то немедленно скончаюсь в жутких корчах. Молоко с медом и маслом и цветочный чай (которые я вообще-то обожаю, но не в таких же, Господи, количествах) идут за снадобья, сиропы от кашля и трепетно любимый мной черносмородиновый колдрекс - за целебные отвары, витамин С чудного золотистого цвета и наиотвратительнейшего вкуса и прочая гадость - за настойки и зелья, без которых мне ну вот никак не выжить. Работает).

Но - вообще-то я уже так устала болеть.

Ну кто ж знал, что тринадцать лет спустя по этим же самым аллеям, дворам и детским площадкам будет идти грустная рыжая девушка в черных блестящих туфельках, смотреть, как отражается в них небо и кончиками пальцев гладить ветви яблонь.

Банально, банально, ба-наль-но - но как же хочется стать хоть ненадолго вновь маленькой, когда мир - это только моя комната и любимый "шестой двор", где огроооомная горка, с которой можно скатиться только если долго-долго упрашивать бабушку (а мама вот сразу разрешаааает!), где "радуга", повиснуть на которой, уцепившись ногами за самую высокую перекладину, является высшим пилотажем, где смешной лохматый мальчик Женька (всю жизнь люблю Женек) и серьезнейшие разговоры о мультсериале про Литтл-Фута, Сэру и еще каких-то маленьких динозавриков.

А в какие-то моменты не хочется ничего вообще. Даже излюбленного всеми уставшими до смерти "забраться-под-одеяло-в-темной-комнате-чтоб-никто-не-трогал-пошли-все-к-чертям", нет, даже этого не хочется. просто словно выкачивается из легких весь воздух, из головы - все мысли, - и пусто, пусто, пусто, как будто не остается больше ничего. Ничего. Ничего.

Но потом - все равно - легче. Потом я иду по аллее - и с яблоневых деревьев так знакомо срываются белые лепестки, кружатся в воздухе, подхваченные порывом ветерка с залива... и я облегченно зажмуриваюсь, останавливаясь и несколько секунд существуя не здесь.
И кажется, что лепестки цветов, летящие по воздуху, на мгновение обретают форму.

И отпускает.
Отпускает, когда в роще сбрасываю обувь и приваливаюсь к стволу дерева; отпускает, когда ветер гладит по лицу; отпускает, когда затылком чувствую только теплую кору и не слышу больше никаких звуков. И хочется просто болтаться на толстой ветке. И танцевать посреди пустой поляны под тихое и безмерно нежное don't you remember you told me you love me baby, you said you'd be coming back this way again baby, baby baby baby baby oh baby...

Тогда возвращается воздух.

Живу.
.
В колонках играет - hans zimmer - science and religion

Личное. Никамуникамупанятна, но мне - внутренне - надо от этого избавиться, вытряхнуть, вы-пе-ча-тать.

Вообще-то... давно у меня не было таких ночей, когда спать не хочется в принципе. Жаль, что это состояние вызвано не радостью. И не кем-то, кто за пять с лишним тысяч километров сидит у своего ноутбука.
Но три ложки кофе на стакан колы дают тот же эффект - спать не хочу. А теперь забудьте, что я вам это говорила, сию гадость пить вкусно, но адски опасно, для сердца в первую очередь.
Зато... вы же знаете, как я люблю пресловутый час быка. А сегодня ночью я его впервые не ощущаю. Дико странно и дико спокойно - обычной, ненакачанной кофеином есенинской Никуш достаточно было бы и того самого первого сообщения, чтобы впасть в истерику.
Но вообще-то я пытаюсь осознать, что только что произошло.

Rонечно, скрутило. Дико скрутило от боли - и даже рук не чувствовала какое-то время. И только сейчас смогла согреться - колотило так, что приходилось ладони дыханием согревать.
А дыхания не было.

And I just wanna lay on the roof of the house in Norway and let the raindrops caress my eyelashes.
Sometimes my sorrow is just unbearable like I am.
.
В колонках играет - switchfoot - only hope