Он был из тех русских людей, которые, сопереживая каждому, погибли от вина. С Сергеем я познакомился в посольстве СССР в Республике Конго, тогда – Народной. С моей подачи 30-летние 3-и и 2-е секретари посольства начали называть 1-го секретаря Меринова Дедом. Был он нас постарше лет на пять.
«Это кто у нас дед – Серёжка что ли?» – удивился, услышав впервые это прозвище, посол Сергей Александрович Кузнецов. «По военной табели 1-й секретарь – майор, подполковник, в любом случае не дед», – и пошёл, шаркая искалеченной на войне ногой. Но с тех пор всегда говорил: «Эй, ребята, позовите-ка мне вашего Деда», после чего весь ОДС (тогда был, а, может, и сейчас есть такой термин – «оперативно-дипломатический состав») иначе Сергея Меринова не называл.
Жил он в центре Браззавиля в просторной двухуровневой квартире, где привечал не только людей, но и местных кошек. Четверолапых собиралось не менее десятка – французские кошачьи консервы выдавались всем. Кроме одной – звали её Мари-Маруська. Дед, большей частью обходившийся в Конго без семьи, привечал её, потому что Мари-Маруська была наименее дикой из сородичей и часто оставалась ночевать. Кошачьей конголезке предстояло стать россиянкой, поэтому Сергей кормил её детскими кашами, приговаривая: «В Союзе для вас консервов не делают, а детей кормят не хуже – привыкайте, мадам: каша – мать наша, ешьте кашу – мать вашу».
В Конго детское питание поставляла французская компания, представлявшаяся в песенке-рекламе «второй мамой». Её и напевал весело Дед, готовя для Мари-Маруськи кашу: «Bledine», «Bledine» - C’est ma seconde Mama!». Рифма получалась роскошной: ударение во французском на последнего слоге, поэтому "ne" произносится как "на". Мурлыча, Алексеич не забывал и о комментариях: «Слова-то какие правдивые. Но мы, совьетики – облико морале».
Всё хорошее когда-то кончается, и пришло для Мари-Маруськи время отбывать на новую родину – в Советский Союз.
На снимках вверху - наше посольство в Браззавиле и флаг марксистского Конго

Обычно в Москву, когда ехал в отпуск, Дед всеми правдами и неправдами стремился попасть через Париж. Мы все знали, что он делает там – просто ходит по городу, сидит в кафе, разговаривает с горожанами всех возрастов. Французский язык Сергей Алексеевич знал изумительно, в тонкостях.
Но на этот раз пришлось везти с собой скарб и главное – Мари-Маруську. Вещи поместили в багаж, конголезка в специально купленной переноске осталась в салоне: предварительно Дед раздал всему экипажу «Ту-154» сувениры-презенты – cadeaux. Когда борт проходил над Чадом, ему дали приказ на посадку. В этой стране вечно какие-то заморочки – были и сейчас есть: ситуацию, как правило, разруливает французский Иностранный легион.
После того как лайнер часок постоял на аэродроме посреди раскалённой пустыни, пассажиров все-таки рассадили неподалеку за дощатыми столами под навесом из оцинкованного железа. Мужчины приуныли, у женщин, тщательно готовившихся к встрече с Советской родиной, поплыл макияж. Дети капризничали. И тут стоявшие рядом легионеры начали ржать – прозвучало что-то вроде «льюрс». Дело в том, что по-французски СССР-L’URSS и медведь-l’ours звучат очень похоже, и вояки со скуки развлекались: советские "медвежата", дескать, парятся.

Наш Дед, до этого рассеянно смотревший по сторонам и на переноску с Мари-Маруськой, вдруг встал во весь свой величественный рост, называемый в русском народе «метром с кепкой», и властно-чеканно произнёс: «Капитан, немедленно подойдите ко мне». Белый гигант-француз посмотрел себе за спину, как бы желая убедиться, что обращаются к нему, и только после этого неспешно направился к странному русскому.
А тот ещё поторопил («Vite, vite!»)», чуть отодвинулся от надменно нависшего над ним легионера и, не дав ему рта раскрыть, сказал: «Это что же Вы здесь вытворяете? Франция прислала Вас сюда защищать женщин и детей. Где, капитан, Ваше французское гостеприимство? Немедленно прикажите Вашим подчинённым обслужить Ваших гостей водой и едой».
Слушая эти слова, офицер постепенно принимал стойку «смирно». Но, когда прозвучало завершающее: «Это говорю Вам я – Сергей Алексеевич Меринов, дипломат и официальный представитель Союза Советских Социалистических Республик», капитан вытянулся в струнку, щёлкнул каблуками и, как по команде «Кругом!», двинулся в сторону офицерского барака. Вдогонку услышал: «И ещё пожалуйста – про кошку мою не забудьте … и мне что-нибудь принесите».
Спустя минут десять к навесу выдвинулись несколько – ростом повыше своего капитана – легионеров всех цветов кожи, несших подносы с чайниками, кофейниками ароматными, сахарницами, прохладительными напитками, печеньем и конфетами. Шествие замыкал белый верзила-капрал с банкой консервов для Мари-Маруськи и – капитан угадал это гениально! – с запотевшим высоким стаканом джин-тоника со льдом для Сергея. Вскоре лайнер «Аэрофлота» взял курс на Москву.

В Москве мы с Мериновым виделись нечасто. У дипломатов ведь жизнь такая: пока одни по пять-шесть лет в загранке, другие в «отстойнике» – центральном аппарате. Так что даже однокашники по МГИМО иногда встречаются, уже выйдя на пенсию.
Сергей Алексеевич запивал всё чаще, но терпело даже жёсткое мидовское начальство – лучшего специалиста по франкофонской Африке и южнее было не найти. Из одного из своих «виражей» Дед не вышел – сердце не выдержало. Ему не было и сорока. Безмерно любившая хозяина Мари-Маруська пережила его ненадолго.
Фотографий Деда у меня на сохранилось - может быть, два его сына, прочитав этот материал, мне их дадут