В колонках играет - "Утро туманное". Дмитрий Хворостовский

200 лет назад родился Иван Сергеевич Тургенев.

Когда живёшь, как в чаду, и тебя постоянно пытаются окунуть в удушливый глумливый новояз, есть надёжный способ получить глоток чистого воздуха - обратиться за помощью к великому, могучему и свободному нашему языку, за советом к русской литературной классике.

--- --- --- --- --- ---
Из "школьной программы":

"Настала ночь, лунная, ясная. Тяжело вздыхая и беспрестанно поворачиваясь, лежал Герасим и вдруг почувствовал, как будто его дёргают за полу; он весь затрепетал, однако не поднял головы, даже зажмурился; но вот опять его дёрнули, сильнее прежнего; он вскочил ... Перед ним, с обрывком на шее, вертелась Муму. Протяжный крик радости вырвался из его безмолвной груди; он схватил Муму, стиснул её в своих объятьях; она в одно мгновенье облизала ему нос, глаза, усы и бороду ... "

Лет тридцать назад Владимир Васильевич Сазонов, философ, левый публицист, мой дальний родственник, написал в статье "Слушайте, товарищи потомки":
"Только реформы остановили гибельный процесс всеобщей манкуртизации.
Как счастливы должны быть наши дети и внуки, у которых будет, надеюсь, одна лишь трудность - правильно выбрать ориентиры и ценности в необъятном океане отечественной и мировой культуры.
Пусть читают всё, мужая и формируясь как личность в условиях свободного выбора".
Развитие событий в России показывает, что у нас множество людей, нацеленных на перемены, собираются шагать в будущее задом наперёд, направив взор в прошлое.
(Они, очевидно, не знают, что Китай веками вот так и брёл по истории).
За 150 лет существования социал-демократии россияне не сподобились явить себе и миру мощную и эффективную социал-демократическую организацию - куда-то нас всё время тянуло вбок.
Для существования социал-демократии нужны три предпосылки - сильный средний класс, организованный рабочий класс, активные политики и теоретики из среды интеллигенции. Судите сами, где они у нас.
А без социал-демократии невозможно создание ни действенной парламентской власти, ни новой модели экономики - "скандинавской модели", о которой, кстати, часто говорил Павел Грудинин и которая наиболее близка представлениям россиян о социальной справедливости

В колонках играет - Filipinki. Ave Maria No Morro
Впервые христианский напев я услышал не в церкви.
Скажете то же: комсомолец, отличник, юный представитель рабочего класса, перспективный, в разгар антирелигиозной кампании 1960-х - и в храме?
Первую в жизни песню-молитву я услышал в магазине грампластинок на Комсомольском проспекте.
Колонки звучали громко. Помню своё состояние - душевное потрясение.
На конверте диска была фотография девчонок-сверстниц в синих рабочих комбинезонах с надписью "Filipinki - to my".
"Это - мы".
Винил до сих пор хранится в моей фонотеке.
С приходом Интернета стало доступным и видео: оцифрованный древний киноролик, снятый в стране "народной демократии" - что тут скажешь.
Но сколько же в этих девчачьих голосах и глазах веры и силы веры.
... ... ...
21 сентября - День рождения Пречистой Девы Марии

В колонках играет - Александр Хочинский. Не пробуждай
"Война и мир".
Наташа Ростова идёт к раненному князю Андрею:
"она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котёнок, несколько шагов".
Изумительное по точности сравнение - особенно для тех, кто видел, как маленький котёнок рысит на прямых лапках.
Соня в начале произведения тоже уподоблена "игривому котёнку", который со временем станет "прелестной кошечкой" - но счастье не пришло, и она превратись в обыкновенную кошку, прижившуюся к дому (роман объёмный, но писатель не забывает ничего).
После гибели Пети Ростова: " ... казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошёл к плетню и схватился за него".
Платон Каратаев и его "лиловая собаченька" - редко-редко встретишь их сейчас идущими по одному из московских бульваров.
Партизан 1812 года крестьянин Тихон из всех видов оружия выбирает топор, потому что владеет им "как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости".
Здесь уместно вспомнить пушкинского кузнеца Архипа, который, жестоко расправившись с обидчиками Дубровского, спасает, рискуя жизнью, из пожара кошку, со словами:
«Чему смеётеся, бесенята. Бога вы не боитесь: божия тварь погибает, а вы сдуру радуетесь».
Вновь фраза Льва Николаевича из "Войны и мира":
"Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, — сущность его, в его глазах очевидно уничтожается — перестаёт быть".
То есть: у человека и животного - одна сущность.
Читаем русскую классику

Не знаю, как у вас, а у меня - ещё с дошкольного прочтения "Руслана и Людмилы" - фамилия её автора не отождествлялась, никак не увязывалась с чем-то воинственно грохочущим.
Хотя эксперты, справочники, словари единодушно утверждали и утверждают, что такая версия происхождения фамилии наиболее естественна: у нас-де половина населения этим оружием воюет, а другая - бОльшая - половина его и боеприпасы к нему производит.
"Артиллерия, понятное дело, - бог войны, - размышлял я. - Но тогда вокруг меня должны были жить люди с фамилиями Жерловы, Стволовы, Снарядовы, Затворовы, Лафетовы, Банниковы и иными похожими. А я их что-то в обилии рядом нее замечал".
С другой стороны, сам поэт к этой теме обращался неоднократно: "Горит восток зарёю новой. Уж на равнине, по холмам грохочут пушки. Дым багровый кругами всходит к небесам ... ".
И всё же что-то во мне инстинктивно сопротивлялось военно-армейскому толкованию, отторгало его.
И вот недавно в передаче ТРК Союзного государства, маститый эксперт из Минска сообщил, что - согласно достоверным, подтверждённым документами данным - предки Нашего Всего по мужской линии жили в Белоруссии и что прозвание (т.е. предмет, от которого произошла фамилия) с языка народа этой страны переводится на русский как "коробок", "коробка".
Это объяснение и развеселило, и обнадёжило. "А что же нам говорит близко белорусскому родственный язык?", - заинтересовался я и посовещался с польско-русским словарём. В нём написано:
"puszka - 1) коробок, коробка; 2) банка, склянка; 3) кружка".
Последнее толкование мне показалось милее всех остальных, тем более что и Александр Сергеевич говаривал: "Выпьем, добрая подружка бедной юности моей. Выпьем с горя; где же кружка? Сердцу будет веселей".

Точнее, бoльшая часть рассказа сложилась потом, а приснился в основном сам аппаратик, который я обнаружил в кармане пальто, втиснувшись в набитую маршрутку на выходе из циклопического торгового центра.
Телефон был ещё тёплый и даже вроде бы слегка влажный. Наверное, подумал я, кто-то свой карман с моим перепутал.
Дома обнаружилось, что находка была простенькой и жёлтенькой как солнышко. Позвонив с неё на свой сотовый, я по номеру запросил имя владельца у компании-оператора, которая, слегка поколебавшись, сообщила, что рассеянного абонента зовут Мария Д.
Исходящих и входящих в мобильнике Марии было множество. На первом месте стояла Мама.
«Звоню ей», – решил я и услышал на том конце радостное:
«Сестричке привет! Не привык я ещё к этому мобильнику, всё вселяемся. Как устроимся – в гости ждём».
Я представился; брат просил сестру «проявиться, как объявится».
Следующей в списке шла сестра Анна. Она ничуть не удивилась и сказала назидательно: «Мария вечно такая – задумчивая чересчур. Верить надо крепче. Дорога к храму бывает долгой, но и батюшка уже нервничает».
Пока я раздумывал над сказанным и над тем, нужно ли звонить дяде Мише, прорезался он сам: «Мария, долги Фонда погашены, деньги ему перечислены, днями до конкретных адресатов дойдут. … А-а! Так вы порученец Марьи Михайловны? Передайте ей, что всё окей».
Витенек было два. Обеспокоил второго. «Машка, здравствуй, – загудел уверенный басок, – добрый вечер. Я снова на Новорижском. Тут кое-какие работы проконтролировать надо».
Пришлось пояснить. «Ну, раз сотовый в Москве – значит, и Мария в Москве», – успокоил меня Витенька. – Если вестей не будет, звякните – я Каракольцева озабочу. А у Витьки спросите, не знает ли он, где мать».
Входящий пропел во время перекура. «Спишь!? А тут столько новостей, столько, – звенел женский голос. – Ой, не туда попала. Перезвоню».
Витенька №1 начал с извинений: «Ма! Совсем забыл. Прости. Завтра старт, а тюнинговать ещё полночи. Как из-под Канала выпрыгнем, я с Альбиона дам знать».
Звонить больше никому не хотелось, но спустя час жёлтый телефон сурово сказал: «Мария, это Светлана. Ты почему на последнем согласовании не была?» Я представился человеком, нашедшим телефон, который Мария потеряла. «Она скоро всё потеряет, – заключила Светлана. – Вообще вне проекта окажется. Так ей и передайте».
И жёлтый телефон замолк до утра. Мария позвонила часов в десять. «Здравствуйте … – потом куда-то в сторону – Это кто же тебя научил на стол прыгать? После снова мне: «Вы меня простите, пожалуйста, за то, что я Вас так нагрузила. Звонил кто?»
Я рассказал, особенно – про «проект». Последовал короткий смешок, и раздался такой звук, будто то ли вино в стакан, то ли чай в чашку наливают. «Вы знаете, у меня теперь другой проект. И телефон другой, с наворотами, с камерой-зеркалкой. А тот Вы можете оставить себе.
Извините за доставленные хлопоты».
Больше жёлтый телефон не оживал, и подзаряжать его я не стал.

Наверное, как и у многих моих друзей, эмоциональное осмысление знаковых событий у меня часто идёт через музыку, песни.
Сразу после победы Евгения Ройзмана подумал я, а почему в его кампании не участвовал "Чайф".
Ответ пришёл в "АиФ"; там Владимир Шахрин пояснил: Женя - красивый, умный, справедливый малый, поэтому за него и голосуют,
а я не хотел бы, чтобы он шёл в политику, т.к. грязное это дело.
Как бы то ни было, взял верх Евгений Вадимович и благодаря земляку Владимиру Владимировичу - одно поколение, одна эстетика.
... Встал я сегодня ни свет ни заря, давно пора дружишек гулять-кормить. До встречи, друзья, а пока - один из самых заводных хитов "Чайфа" для хорошего настроения на целый день:
http://youtu.be/r47sBYcbii0

Примите, дорогой Учитель, к Вашему юбилею от ученика-шалопая искренние сердечнейшие поздравления.
Цихэвэнь – так передали китайцы Ваше имя иероглифами, созвучными с фразами «дух и знания», «энергия, мир, культура»
Сергей Леонидович Тихвинский родился 1 сентября 1918 года.
Пять лет назад «ВН» дали о юбиляре материал, названный «Его слушали Сталин и Мао».
Это действительно так: будучи уже опытным дипломатом, Вы переводили их беседы.
Цихэвэнь – действительно свидетель и участник важнейших исторических событий: генконсул в Пекине, он видел в 1949 году вхождение в город первых частей НОАК;
он стоял недалеко от Мао Цзэдуна, когда тот 1 октября того же года провозгласил создание КНР; он вручил ноту о советском признании нового Китая премьеру Чжоу Эньлаю.
Вы рассказывали, помню, как рвались, а Вас не пускали с дипслужбы в науку. Поэтому, наверное, куда важней, что Вас, мой Учитель, слушали не только вожди.
На книгах патриарха мировой синологии, опытнейшего из востоковедов выросли и продолжают расти в разных странах поколения новых специалистов по Дальнему Востоку, китаеведов. И даже китайцы черпают знания о Китае из трудов академика Цихэвэня.
В Вашей жизни были драматические и даже трагические страницы, но никогда не покидали Вас чувства справедливости, искренности и преданности избранной научной стезе. И ещё доброты – даже тогда, когда мы, негодяи, «подрывались» с лекции «профессора Тиши».
Что можно пожелать человеку, ставшему символом эпохи, человеку, живущему такой напряжённой и плодотворной жизнью, человеку, который раздаёт свою бесценную библиотеку школам и интернатам? Я знаю.
Пусть ещё многие и многие годы каждое Ваше утро, Сергей Леонидович, начинается по старинной привычке с написания ста самых сложных, самых красивых иероглифов