Как замечательно люди слушают! Особенно женщины. Мужья-то их поначалу сидят с обиженными лицами их привели на аркане. Но я уже знаю, что минут через десять их лица потеплеют и сердиться на жен они перестанут.

Мне бывает неловко стоять перед людьми на возвышении. Сцена мешает моему принципу – не возвеличиваться. Но ведь если встать вровень с залом, то сзади никто ничего не увидит и не услышит.

Кстати, насчет «увидит».

Я все время мечтаю похудеть, но никак не удается. А дочка моего брата Светка однажды поставила мою мятущуюся по этому поводу душу на место. Она сказала: «Худеть и не думай. Так ты выходишь на сцену, и тебя с последнего ряда замечательно видно. А похудеешь – и тебя с первого нужно будет в бинокль разглядывать».

Я подумала – Светка права.

Однажды я, как обычно, почитав стихи, отвечала на вопросы зала. И вдруг одна женщина встает и говорит: «Вас, Лариса, надо каждый день но телевизору показывать».

Я засмеялась: «Зачем же? Я же немолодая, некрасивая, толстая».

А женщина в ответ произнесла речь, которую я теперь часто пересказываю. Речь была такая: «Вот именно, Ларисочка! Вы подумайте сами! Если показывают только молодых, немолодые расстраиваются. Если только красивых – некрасивые переживают. А если только худеньких – толстым обидно. А так вы немолодая, некрасивая, толстая – всем на душе хорошо».

Вопросы из зала бывают разные. И хоть я всегда в шутку предлагаю рассказать про наших звезд – кто, с кем, когда и от кого, никто этих вопросов, как правило, не задает. А чаще всего говорят: «Почитайте еще» или «Расскажите о себе».

Рассказываю.

Родилась я сразу после войны в Москве, в Грохольском переулке. Во дворе у нас было бомбоубежище. И, если на его крышу забраться, можно было через забор совершенно бесплатно смотреть трофейные фильмы, которые показывали в летнем кинотеатре «Перекоп». Фильм «Тарзан» мы всем двором смотрели раз двадцать.

Звали мы друг дружку не по именам, а по прозвищам – Дыня, Каштан, Воробей.

Меня, естественно, – Рубала. И вот совсем недавно иду я по улице, около меня останавливается «мерседес», и выходит из него солидный дядька. Я смотрю – Огурец из нашего двора. Как его звали-то, господи? А он ко мне подходит и говорит: «Привет, Рубала!» А я ему: «Здорово, Огурец!» И мы с ним замечательно поболтали, повспоминали наш двор и всех, кто там жил.

Часто журналисты спрашивают меня: «Когда вы почувствовали себя знаменитой?»

Если честно – никогда. У меня нет такого ощущения. Но был один особенный день – когда Малинин получил в Юрмале Гран-при. И на гала-концерте впервые исполнил наш с Давидом Тухмановым романс «Напрасные слова». Зрители так аплодировали, так кричали «браво», что я от радости не знала, куда деваться. А через два дня Малинин уже пел романс в очень тогда популярной передаче «До и после полуночи» – «Напрасные слова – виньетка ложной сути…»

И меня стали знать – по имени и фамилии. Особенно всех зацепила «виньетка ложной сути». И с тех пор меня все время спрашивают – а что это такое?

А это вот что.

Опять вернемся в наш послевоенный двор.

Жили мы все тогда непросто. Самым вкусным, что только может быть на свете, был хлеб с шоколадным маслом. Одеты мы все были бедно – в перешитые и перелицованные вещички… Интересно, сегодняшняя ребятня догадается, что это такое – перелицованные?

И вот однажды зимой к нам во двор пришел фотограф. Он построил всех ребят и сфотографировал – вместе, по парам и по одному. Через несколько дней он принес готовые фотографии. Боже мой, какая же на них была изображена красота! Мы все синеглазые, краснощекие, на бледно-салатовом фоне. А вокруг нас рамочка с голубками, сердечками и цветочками. Одним словом, рай. А мы в нем – ангелочки. Или даже маленькие буржуи. Мы спросили у фотографа – а как это он так сделал? Тогда он и произнес очень необычное слово – «виньетка». А я его запомнила и через несколько десятков лет вспомнила – и фотографа, и эту виньетку. И написала про напрасные слова с виньеткой ложной сути – и, пожалуйста, прославилась!

Рубальская – это моя фамилия, девичья. Папка мой – Алексей Давидович Рубальский – родился в маленьком еврейском местечке Вчерайшее на Украине. Когда началась война, он ушел на фронт, воевал. А в это время всю его семью расстреляли немцы. Через тридцать четыре года после окончания войны его сердце, не забывшее эту боль, разорвалось. Папке было всего 59 лет.

В 1944 году отец приехал в Москву, познакомился с мамой, потом родились мы с Валеркой. Валерка – мой брат. Сейчас он, конечно, Валерий Алексеевич, солидный человек, но для меня он до сих пор маленький. Младший братик. И мне все время хочется его опекать. Ему эта опека уже давно надоела, и он сердится на меня. Но я это выдерживаю и от своей линии не отступаю. Вместе с братом, его женой и дочкой живет моя мама Александра Яковлевна. Мы с ней разговариваем по телефону раз пять в день. Она очень всем интересуется, и у нее хорошая память. Она помнит даже то, что было лет пятьдесят назад, – в подробностях, с датами и цифрами.

Летом мы все живем на дачах – наши домики рядом, мама переходит под мое крыло, и живет со мной и Давидом, а по соседству – брат, его жена Лера и Светка – дочка. Мы все дружим, и ходим от дома к дому – у нас обед, у них ужин, и наоборот. Мама говорит: «Лариса, ты у нас ГЛАВАРЬ семьи».

А в моей жизни ГЛАВАРЬ – Давид.
Я про него песенку написала —
И кто Давида тронет,
Тому пощады нет —
Ведь он – мой муж в законе,
Он мой авторитет.

Это так и есть. Он часто бывает сердитый, прямолинейный, но справедливый и очень надежный. Это моя самая большая любовь. Он хороший врач. На первых порах моей песенной жизни Давид мне очень помог – открыл во мне способности, – во-первых, и привлек ко мне внимание многих композиторов и исполнителей, когда они садились пациентами в его стоматологическое кресло.

Вот вроде бы и все. Есть еще мои друзья – о них я расскажу как-нибудь отдельно. Жизнь как жизнь. Все, как в моей песенке —
А я… Поэт парнасский
Открою утром глазки,
И мыть пойду посуду
И пол подметать.