Он в угоду красавицы бездны глубинной 
Создал между утёсов дворец паутинный, 
И достал ей из Моря, со дна, 
Всё, чем бездна морская сильна: — 
Жемчуга, драгоценные камни, кораллы, 
И гирлянду морских расцветающих звёзд, 
И в блистающий полог он сплёл ей кристаллы, 
И от Моря к дворцу светлый выткал ей мост. 
И пригнал, чтоб скакать, жеребца ей морского, 
И двенадцать пригнал ей морских кобылиц. 
Но не молвила Пани Морская ни слова, 
В черевички обулась, потупилась ниц. 
И бледнеет, и чахнет в томленьи бессонном, 
И как Пани Морская — так Солнце вдали, 
Раньше было оно на лазури червонным, 
Побледнело, грустит, все цветы отцвели. 
И Царевич пошёл в тридесятое царство, 
Он тревожные смело предпринял мытарства, 
Чтобы только узнать, отчего 
Было раньше всё живо, а стало мертво.

Вот Царевич Горошек идёт, и тоскует, 
В тридесятом он царстве, где Солнце ночует, 
Прямо к дому, — там солнцева Мать, 
Посмотрела сперва на Горошка сердито, 
«Спрячься», шепчет, «вот здесь, в золотое корыто, 
Солнце будет, так я постараюсь узнать.» 
Вот и Солнце пришло по путям небосклонным. 
«Что ты, дитятко? Прежде ты было червонным, 
А теперь всё бледнеешь, бледней, чем Луна, 
Когда в четверти первой она.» 
И ответило Солнце: «Когда-то в тумане 
Я встречало Морскую красивую Пани, 
Посмотрю — покраснею сейчас, 
Потому что красива бледнянка Морская, 
И красива одежда на ней голубая, 
И красив изумруд её глаз. 
Уж не вижу я Пани». Тут Солнце вздохнуло, 
Закатилось, и в спальне предкрайной заснуло. 
А Царевич Горошек домой, 
И рассыпался громом, и выпустил Пани, — 
И под утро, червонное, в алом тумане, 
Солнце встало над бездной морской!

Константин Бальмонт