В ГОРНИЦЕ МОЕЙ СВЕТЛО

В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды...

Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.

Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе...

БУКЕТ

Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Я ей скажу:
— С другим наедине
О наших встречах позабыла ты,
И потому на память обо мне
Возьми вот эти
Скромные цветы! —
Она возьмет.
Но снова в поздний час,
Когда туман сгущается и грусть,
Она пройдет,
Не поднимая глаз,
Не улыбнувшись даже...
Ну и пусть.
Я буду долго
Гнать велосипед,
В глухих лугах его остановлю.
Я лишь хочу,
Чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю...

В МИНУТЫ МУЗЫКИ

В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берез,

И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей...

Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.

Но все равно в жилищах зыбких —
Попробуй их останови!—
Перекликаясь, плачут скрипки
О желтом плесе, о любви.

И все равно под небом низким
Я вижу явственно, до слез,
И желтый плес, и голос близкий,
И шум порывистых берез.

Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чем...
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чем.

Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.

- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.-
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.

Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.

Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил...
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.

Новый забор перед школою,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать -
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

УЛЕТЕЛИ ЛИСТЬЯ

Улетели листья
с тополей —
Повторилась в мире неизбежность.
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность!
Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья
улетели?

Прохлада летнего утра

В краю берёзовых туманов

Николай Рубцов

Мы сваливать
не вправе
Вину свою на жизнь.
Кто едет,
тот и правит,
Поехал, так держись!
Я повода оставил.
Смотрю другим вослед.
Сам ехал бы
и правил,
Да мне дороги нет...

Николай Михайлович Рубцов родился 3 января 1936 года четвертым ребенком в семье начальника ОРСа леспромхоза Михаила Андрияновича и Александры Михайловны Рубцовых.
В автобиографии сообщит: «Я, Рубцов Н. М., родился в 1936 году в Архангельской области в с. Емецк. В 1940 году переехал вместе с семьей в Вологду, где нас и застала война. Отец ушел на фронт и погиб в том  же 1941 году. Вскоре умерла мать, и я был направлен в Никольский д/д Тотемского района Вологодской области, где окончил 7 классов Никольской НСШ в 1950 г. В том же 1950 году я поступил в Тотемский  лесотехнический техникум, где окончил 2 курса, но больше не стал учиться и ушел. Подал заявление в Архангельскую мореходную школу, но не прошел по конкурсу. В настоящий момент подаю заявление в Тралфлот. Н. Рубцов 12.09.52г.».                               

Ужинали домашней снедью. Вина с собой мы не взяли, было лишь две или три бутылки пива. Коля молча выпил кружку пива и молча же, отчужденно чего–то поел. Он был расстроен тем, что дочь моя воструха уязвила его мужское достоинство. Заметив, что он тащит к огню веточки да палочки, заявила, что у него и силы–то никакой нету. Через большое время, уже в сумерках, поэт вскинулся:

— А–а, я все понял! Ты, Ира, когда щупала мою руку и говорила, мускул–то у меня нету, так это ты вату на пиджаке нащупала. Ты, видать, не знаешь, что в мужской пиджак на плечи подкладывают вату.

        Я незаметно показал дочери кулак, и она согласилась насчет ваты, Коля оживился, начал смеяться, с охотой попил чаю с пряниками и даже покритиковал низьменских старух за то, что забыли они народные песни и орут черт–те какую киношную дребедень. Ввечеру в речке начали пиратничать банды окуня. Были они тут опытны и хитры, загоняли стайки малявок меж бревен, чаще всего туда, где бревна сходились клином, и выедали их. Пользуясь моментом, я подсовывал им мелкую блесну и скоро надергал на завтрашнюю уху рыбешки.

  Раньше хоть престарелые вожди часто умирали, и в траурные дни звучала камерная музыка. Так во время похорон Клима Ворошилова я познакомился с Великим искусством Великого дирижера Герберта фон Караяна, а ныне вот жди, когда ГКЧП случится и покажут “Лебединое озеро” иль чего–нибудь где–нибудь взорвут, а следовало бы подорвать хоть с одного угла Останкино, чтоб перетряхнуло там все до основания и шайку бездельников, всю эту трепливую шушеру сменили достойные, работящие люди.

        В журнале “Континент” я однажды прочитал дерзкую и умную статью талантливой поэтессы Марины Кудимовой, в которой она доказательно объясняла вредное влияние поэзии Высоцкого на нынешнее время, на молодежь и всякую востроухую, моде подверженную публику. Кудимова попутно подсоединила к Высоцкому и Есенина: они, мол, они двое возбудили и обслужили блатной сброд. Нет, у Есенина блатнятина, растленность в души вселяющая, занимает очень мало места, в основном он чистый, нежный поэт, как родничок, выбившийся из желтого песочка в сосновом бору. Благотворное влияние его на русскую поэзию есть и пребудет вечно. А хриплый голос, выразивший хриплое, нездоровое время, уже не звучит повсеместно, и время его уйдет, как только будут ликвидированы недостатки нашей современной жизни.       

   В России почти всегда посмертная судьба поэта удачливей прижизненной. Не был исключением и поэт Николай Рубцов. Я не стал бы очень–то уж мрачно расписывать его судьбу, во многом она творится обладателем этой именно и никакой другой жизни и еще перстом откуда–то, привычно скажем, свыше указующим. Рубцов по–своему любил свою жизнь, себя в ней любил, но как истинно русский человек несколько пренебрежительно, иногда наплевательски относился к ней.

Но не об этом сейчас речь, а о том, о чем со вздохом сказано во многих рассуждениях, опять же российского порядка, то есть о том, что унес с собою рано нас покинувший творец. В книге, наиболее подробно и с любовью изданной московским издательством “Воскресенье”, повторившей название первой прижизненной книги Рубцова в Москве — “Звезда полей”, этот горестный вздох облечен в вопрос: сколько же погибло вместе с поэтом строк и стихов?   

Хроника жизни и творчества поэта Николая Рубцова

  1936 — родился 3 января четвертым ребенком в семье начальника ОРСа леспромхоза Михаила Андрияновича и Александры Михайловны Рубцовых.

  В автобиографии сообщит: «Я, Рубцов Н. М., родился в 1936 году в Архангельской области в с. Емецк. В  1940 г. переехал вместе с семьей в Вологду, где нас и застала война. Отец ушел на фронт и погиб в том же 1941 году. Вскоре умерла мать, и я был направлен в Никольский д/д Тотемского района Вологодской области, где окончил 7 классов Никольской НСШ в 1950 г. В том же 1950 году я поступил в Тотемский  лесотехнический техникум, где окончил 2 курса, но больше не стал учиться и ушел. Подал заявление в   Архангельскую мореходную школу, но не прошел по конкурсу.

   В настоящий момент подаю заявление в Тралфлот. Н. Рубцов 12.09.52г.». 

Николай Рубцов родился в селе Емецк Архангельской области, рано осиротел: детские годы прошли на Вологодчине в Никольском детдоме.

Вологодская «малая родина» дала ему главную тему будущего творчества - «старинную русскую самобытность», стала центром его жизни, «землёй... священной», где он чувствовал себя «и живым, и смертным». 

Отслужил на Северном флоте, затем был рабочим в Ленинграде, учился в Литературном институте в Москве.

 Первая книга стихов «Лирика» вышла в 1965 в Архангельске. Затем были изданы поэтические сборники «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Готовившиеся к печати «Зелёные цветы» появились после смерти поэта. 

Я ТЕБЯ ЦЕЛОВАЛ

Я тебя целовал сквозь слёзы
Только ты не видела слёз,
Потому, что сырой и темной
Была осенняя ночь.

По земле проносились листья,
А по морю - за штормом шторм,
Эти листья тебе остались,
Эти штормы достались мне.

Широко, отрешённо, грозно
Бились волны со всех сторон
Но порой затихало море
И светилась заря во мгле.

Я подумал, что часто к морю
Ты приходишь и ждёшь меня,
И от этой счастливой мысли
Будто солнце в душе зажглось!

Пусть тебе штормовые стоп
Выражают мою печаль,
А надежду мою и верность
Выражает заря во мгле...

  Николай Рубцов родился 3 января 1936 года в городе Емецке Архангельской области в простой семье. Его отец - Михаил Андрианович - работал начальником ОРСа местного леспромхоза. Мать-Александра Михайловна - была домохозяйкой. В семье Рубцовых было пятеро детей: три дочери и два сына. На момент рождения Николай был пятым, самым младшим ребенком в семье (чуть позже родится Борис).

 

Мирозданье сжато берегами…

Из книги судеб.

Алексей Тимофеевич Прасолов.

   Родился 13 октября 1930 года в селе Ивановка–2 Кантемировского района Воронежской области. С семи до семнадцати лет прожил в недалёкой от Россоши слободе Морозовка.

   В семнадцать лет поступил учиться в Россошанское педагогическое училище, которое окончил в 1951-м. Полтора года учительствовал в сельских школах. Работал корректором в воронежской газете «Молодой коммунар». Дальше – районные будни, газетная подёнщина, переезды из редакции в редакцию, поездки по райцентрам Чернозёмного края.

   Первое напечатанное стихотворение «Великий свет» – в россошанской районной газете «Заря коммуны» 7 ноября 1949-го. В 1964-м, в августовском номере «Нового мира», возглавляемого Твардовским, была опубликована большая подборка прасоловских стихотворений. При жизни поэта вышло четыре сборника.

   Литературоведы выделяют два этапа в творчестве Алексея Тимофеевича: ранняя лирика (1949–1961) и зрелая поэзия (1962–1972). Творчество Прасолова, отнесённого критиками (наряду с Рубцовым, Жигулиным, Куняевым,  Дрофенко.) к «тихим лирикам», было продолжением поэтических традиций Боратынского, Лермонтова, Тютчева, Кольцова, Никитина, Блока, Заболоцкого, Твардовского.

   Покончил с собой в Воронеже 2 февраля 1972 года в доме № 65 на улице Беговой.

Николай Рубцов

Николай Михайлович Рубцов (1936 - 1971) оказался, большей частью уже посмертно, лидером направления русской поэзии конца 1960-х – 1970-х годов, получившего условное название «тихая лирика». Оно возникло во многом в связи с разочарованием, которым в середине 1960-х завершилась эпоха «оттепели». «Тихая лирика» во много противопоставляла себе поэзии «шестидесятников». Вместо публицистичности она предпочитает элегичность, вместо общественного прогресса – возвращение к истокам народной культуры. Можно сказать, что, если поэты начала 1960-х шли по «пути Маяковского», то «тихие лирики» предпочли «путь Есенина», которого многие из них, в том числе и Николай Рубцов, искренне любили. Для поэтов этого направления характерны традиционные образы Руси, былинных героев, обращение к православным символам. Они отказываются от экспериментов в построении стиха, предпочитая подчеркнуто простой традиционный стих.

Николай Рубцов родился в городе Емецке Архангельской области в простой семье. Его отец - Михаил Андрианович - работал начальником ОРСа местного леспромхоза. Мать-Александра Михайловна - была домохозяйкой. В семье Рубцовых было пятеро детей: три дочери и два сына.

В 1940 Николай вместе со своей многочисленной семьёй переехал в Вологду, там Рубцовых и застала война. Вскоре мама умерла, отец ушёл на фронт, а детей распределили в интернаты. С октября 1943 и до июня 1950 Николай жил и учился в Никольском детском доме.

Видения на холме

Кажется, это было вечером, в начале декабря 1962 года. За окном на липы, клёны и рябины «Бульвара молодых дарований» сыпал сухой московский снежок, клубился роем у уличных фонарей. Я сидел над письмом к родителям, где, стараясь сохранить достоинство, выклянчивал очередную «десятку».
Коля Рубцов только что закончил перепечатку рукописи своей первой книги стихов и раскладывал страницы по разделам, то и дело поглядывая на круглый обеденный стол, где в гордом одиночестве лежала последняя наша сигарета типа «Памир». Я вообще старался на неё не смотреть – курить хотелось смертельно. Закончив работу, Николай аккуратно сложил три экземпляра рукописи в папки и спрятал их в ящик письменного стола. Затем достал из верхнего ящика лезвие безопасной бритвы «Нева» и бережно разрезал сигарету на две половины. 
– Покурим? – спросил он, зажигая спичку. Мы молча прикурили от огонька и жадно затянулись крепчайшим дымком дешёвой сигареты. По мере того, как сгорала сигарета, в душе моей нарастало отчаяние: от стипендии (22,5 рубля в месяц) не осталось ни копейки. Мы уже третий день не посещали лекции, потому что не было денег на троллейбус.
– Сань, а Сань, – сказал Рубцов. – Ты можешь мне ответить на вопрос: на кой хрен тебе два пиджака?
У меня действительно было два пиджака, которые я, впрочем, почти никогда не носил, предпочитая свитер с протёртыми до дыр локтями. И никогда не задумывался, зачем мне пиджаки вообще. Честно говоря, они мне и не были нужны.
– Считаю твоё молчание знаком согласия, – подытожил Коля, надел своё безразмерное пальто, закинул за шею непомерно длинный шарф, взял под мышку один из моих пиджаков и исчез в неизвестном направлении...

Знаешь, отчего светлеют дали?
Зреет в них весеннее веселье.
Скоро зацелует – до проталин
Солнышко заснеженную землю.

Далекое