Кого когда-то называли люди
Цаpeм в насмешку, Богом - в самом деле,
Кто был убит - и чье орудье пытки
Согрето теплотой моей груди...

Познали смерть Свидетели Христовы,
И сплетницы-старухи, и солдаты,
И Прокуратор Рима - все прошли.
 

Там, где когда-то возвышалась арка,
Где море билось, где чернел утес,
Их выпили в вине, вдохнули с пылью жаркой
И с запахом бессмертных роз.

Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор - к смерти все готово.
Всего прочнее на земле печаль
И долговечней - царственное слово.

  В конце 1964 года Анне Андреевне Ахматовой в Италии была присуждена литературная премия «Этна Таормино». Почти одновременно газеты принесли сообщение о том, что А. Ахматова избрана доктором филологии Оксфордского университета. После возвращения из Рима с А. Ахматовой беседовал Евгений Осетров. Ниже публикуется запись этой беседы.        

   Книги, старинные картины, фотографии многих десятилетий, карандашные рисунки, почки только что принесенных писем и книжных бандеролей... Таковы обстановка, окружающая каждого, кто переступает порог квартиры Анны Андреевны Ахматовой в Ленинграде. За плечами у Ахматовой — большая и нелегкая жизнь, заполненная постоянным и никогда не прекращающимся трудом. Ее стихотворные сборники переведены на множество языков и выпущены в самых различных странах мира. Вот толстый том — «кирпич», на страницах которого рядом расположены стихи поэтессы и их переводы на итальянский язык. Эта книга вышла в свет в Риме с большой вводной статьей Б. Карневалли — крупного знатока поэзии. Вот Ахматова на французском, польском, словацком, чешском, английском.

   Анна Андреевна не принадлежит к числу лиц, у которых легко брать интервью. Она немногословна, не терпит общих фраз, ибо хорошо знает цену слов. Нашу беседу приходится начать с традиционных, но, видимо, неизбежных вопросов: над чем писательница работает? Каковы ее ближайшие творческие планы? И конечно, встретившись с Ахматовой, нельзя не спросить, как продвигаются вперед ее многолетние исследования, посвященные жизни и творчеству Пушкина. Ведь знатоки высоко оценивают ее пушкинские работы. Крупнейший пушкинист нашего времени Б. В. Томашевский, даря свою книгу поэтессе, написал: «Лучшему знатоку Пушкина — А. А. Ахматовой». Надо было знать Бориса Викторовича, чтобы оценить эту надпись.

В пушкинскую литературу должны войти такие исследования Ахматовой, как «Гибель Пушкина». «Пушкин и Невское взморье», «Пушкин в 1828 году». Результатом «пушкинских штудий» явились работы Ахматовой о «Золотом петушке», об «Адольфе» Бенжамена Констана. Наиболее весомый из трудов посвящен «Каменному гостю».

— Но, к сожалению,— замечает поэт,— работа о Пушкине в последние месяцы почти не продвигается. Ко мне,— поясняет Ахматова,— вернулась моя трагедия...

Поймав недоуменный взгляд, Анна Андреевна рассказывает о том, что в настоящее время она интенсивно работает над трагедией «Пролог, или Сон во сне». По мысли автора, это произведение должно выразить ее самые сокровенные раздумья о действительности:

...Землю, по которой я ступала,
Желтую звезду в моем окне,
То, чем я была и чем я стала...

Интересна творческая история «Пролога», Трагедия впервые была написана в сорок втором году в Ташкенте, куда писательница была эвакуирована из осажденного Ленинграда. Произведение состояло из трех частей, вторая часть была написана в стихах. Время действия — военная пора, тыловой город, куда неизбежно и неотвратимо докатывается отзвук войны. Почему трагедия называется «Пролог, или Сон во сне»?

Поэтесса знакомит меня с планом произведения. Действие второе начинается с того, что в глубине сцены поднимается занавес, и там—публика, оркестр и сцена. Спящему снится, что он видит загадочный сон.

Что побудило автора взяться за новую редакцию поэмы?

Дело в том, что самое важное для понимания трагедии действие, написанное в стихах, было в свое время утрачено. Конечно, многое можно теперь восстановить по памяти. Но, воспроизводя старые стихи, автор не может не вносить в них новые мотивы, не выразить опыт, которого еще не было в ташкентскую пору. Стихи 1964 года не могут не отличаться от стихов 1942 года, поясняет Анна Андреевна, — слишком много событий произошло в минувшем двадцатилетии.

Нет ли у нас оснований считать «Пролог» произведением автобиографическим?

Нет, это не совсем точно. В песенке слепого, которая вошла в трагедию, есть строки:

Не бери сама себя за руку,
Не веди сама себя за реку,
На себя пальцем не показывай,
Про себя сказку не рассказывай...

Когда работа над произведением будет закончена?

В настоящее время трагедия близка к завершению. Некоторые стихи из нее уже появились в периодике.

В издательстве «Советский писатель» выходит сборник поэтессы, куда включены произведения многих лет. В сборнике публикуются стихи, написанные Ахматовой еще в 1909 году, и стихи 20-х годов, и, естественно, то, что только вышло из-под пера. Читатель получит неоспоримое подтверждение слов поэтессы, написавшей однажды: «...я не переставала писать стихи. Для меня в них — связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных».

Выходящая в свет книга будет называться «Бег времени» и охватит пятьдесят лет творчества. Кроме стихов, в нее включаются поэмы «У самого моря», «Триптих», «Реквием».

У нас в стране, да и за ее пределами, широко известна переводческая деятельность поэтессы. Что переводит ныне Ахматова?

Издательство «Художественная литература» выпустило сочинения Тагора - там много стихов переведено Ахматовой. В последнее время она вместе с Анатолием Найманом переводит Леопарди, который, как ей удалось недавно убедиться, злободневно звучит для Италии наших дней. Итальянцы, утверждает Анна Андреевна, даже говорят, что после Данте для них Леопарди самый любимый, самый необходимый поэт. Предстоит работа по переводам древнеегипетских гимнов. Скоро читатели получат возможность познакомиться с древней поэзией, полной внутренней энергии и не устаревшей за несколько тысячелетий. У Ахматовой есть стихи:

Ржавеет золото, и истлевает сталь,
Крошится мрамор. К смерти все готово.
Всего прочнее на земле — печаль
И долговечней — царственное слово.

Плохие стихи быстро стареют и незаметно для читателей умирают своей естественной смертью. Их не спасет даже ультрасовременный вид. Анна Андреевна в разговоре вспомнила, что в семнадцатом году центр Петрограда был заклеен огромными и крикливыми афишами о «поэзо-концертах» Игоря Северянина. Тогда было модно ходить на вечера Северянина, велись споры: кто выше—Блок или Северянин? Но, конечно, бывают примеры и обратного свойства. Марина Цветаева говорила: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед»,— и оказалась права.

Как и у каждого поэта, у Ахматовой есть свои пристрастия.

— В последнее время,— говорит Анна Андреевна,— как-то особенно сильно зазвучала поэзия Иннокентия Анненского. Я нахожу это вполне естественным. Вспомним, что Александр Блок писал автору «Кипарисовского ларца», цитируя строки из «Тихих песен»! «Это навсегда в памяти. Часть души осталась в этом». Убеждена, что Анненский должен занять в нашей поэзии такое же почетное место, как Баратынский, Тютчев, Фет.

— Вы считаете Анненского своим учителем?

— И не только я. Иннокентий Анненский не потому учитель Пастернака, Мандельштама и Гумилева, что они ему подражали.— нет, о подражании не может идти речи. Но названные поэты уже «содержались» в Анненском. Вспомним, например, стихи Анненского из «Трилистника балаганного»:

Покупайте, сударики, шарики!
Эй, лисья шуба, коли есть лишни,
Не пожалей пятишни:
Запущу под самое нёбо —
Два часа потом глазей, да в оба!

Сопоставьте «Шарики детские» со стихами молодого Маяковского, с его выступлениями в «Сатириконе», насыщенными подчеркнуто простонародной лексикой...

Если неискушенному человеку прочесть:

Колоколы-балаболы,
Колоколы-балаболы,
Накололи, намололи,
Дале боле, дале боле...
Накололи, намололи,
Колоколы-балаболы.
Лопотуньи налетели,
Болмоталы навязали,
Лопотали-хлопотали,
Лопотали, болмотали.
Лопоталы поломали.—

то он подумает, что это стихи Велимира Хлебникова. Между тем я прочитала «Колокольчики» Анненского. Мы не ошибемся, если скажем, что в «Колокольчиках» брошено зерно, из которого затем выросла звучная хлебниковская поэзия.

Щедрые пастернаковские ливни уже хлещут на страницах «Кипарисового ларца». Истоки поэзии Николая Гумилева не в стихах французских парнасцев, как это принято считать, а в Анненском. Я веду свое «начало» от стихов Анненского. Его творчество, на мой взгляд, отмечено трагизмом, искренностью и художественной целостностью...

В последнее время часто спорят о традициях и новаторстве; Ахматова вспоминает, что пятьдесят лет назад на эту тему спорили еще больше. Для каждого времени проблема традиций и новаторства звучит по-новому. Но в былое время находились горячие головы, начисто отрицавшие Пушкина и всю классику. Теперь этого уже никто не делает. Во всяком случае, давным-давно не слышно речей о том, что Пушкин устарел. Пушкин вечен, как вечны Гомер и Данте. Традицию в нашем классическом стихе можно проследить на опыте многих лет. Традиция — это «грядущее, созревшее в прошедшем». Что касается новаторства в стихе. то его уроки преподнес совсем молодой Маяковский.

Анна Андреевна проникновенно говорит о том. что с давних пор любит стихи раннего Маяковского. Она лично знала его юным — таким навсегда он и остался в памяти.

На столике лежит толстый том — антология русской поэзии на французском языке. В антологию вошли и поэты-классики и поэты — наши современники. Разговор заходит об отношении к отечественной литературе на Западе. Общеизвестно, что за рубежом очень возрос интерес к русской литературе, в частности к поэзии.

Ахматова много раздумывает и о путях развития поэзии, и о том, как складываются отдельные литературные судьбы и писательские репутации. Анна Андреевна, в частности, считает, что если мы обратимся к творчеству поэтов военного поколения, поэтов сложной творческой судьбы, то увидим среди них крупных художников. К сожалению, не все из них пользуются заслуженным признанием. У нас высоко ценят Марию Петровых как отличную переводчицу. Между тем ее перу принадлежат самобытные и точные стихи. Ее стихотворение «Назначь мне свиданье на этом свете...» Ахматова считает шедевром лирики последних лет. Привлекает к себе внимание многообразное творчество Арсения Тарковского. Он большой поэт. В недостаточной мере оценен такой мастер поэтической речи, как Вадим Шефнер. Хороши стихи Липкина, Корнилова и Гитовича. Из тех, чьи стихи заметно выделяются в последние годы, хочется назвать Аллу Ахунову и Самойлова... Можно перечислить и других представителей молодежи, особенно из числа тех, кто еще только начинает печататься.

Ахматова говорит о том, что хорошие стихи доходят до читателей даже через «хребты веков». Нельзя держать под спудом замечательные духовные ценности. Между тем «Библиотека поэта», выходящая в Ленинграде и распространяемая по всей стране, еще находится в значительном долгу перед любителями стихов. У нас. к сожалению, плохо знают поэтов начала XX столетия. После длительного перерыва в периодике появились стихи такого блистательного поэта, как Осип Мандельштам, но сборника его стихов нет до сих пор. Нет сборников и других поэтов, например Г. Шенгели...

Разговаривая с поэтом, всегда хочешь узнать творческую историю его лучших произведений. Пожалуй, одно из самых популярных в нашей стране ахматовских стихотворений — это «Мужество», появившееся в военную пору на страницах газеты «Правда». Нельзя без волнения слушать чеканные строки:

Вспоминаем о том, какие восторженные слова говорил по поводу «Мужества» Александр Твардовский. отмечавший героический смысл этого стихотворения. Анна Андреевна обращает внимание на дату, которая стоит под стихами. «Мужество» было написано в 1942 году 23 февраля — в день Красной Армии. Ахматова говорит о том, что, когда она писала стихи, перед ее глазами стояли мужественные и скорбные лица тех, кто защищал священный город на берегах Невы. Гитлеровцы в то время были еще в непосредственной близости от Москвы, рвались к Волге. Я, как и все, отмечает поэтесса, твердо верила в победу и эту народную веру выразила в стихах, как умела.

В послесловии к однотомнику Ахматовой, изданному в «Библиотеке советской поэзии», Алексей Суров написал по поводу «Мужества»: «Помню, как в суровые зимние дни 1942 года, рассказывая в Колонном зале Дома союзов о советской военной лирике, читал я, под аккомпанемент сирен воздушной тревоги, это стихотворение. Долго не смолкающими аплодисментами приняла его строгая, на две трети солдатская, аудитория того незабываемого вечера... Замкнутый индивидуализм интимно-личной темы стушевался в военные годы перед горячей, патриотической взволнованностью, уступил место благородному гуманизму человека, охваченного тревогой за судьбу родины, судьбу всего человечества».

Ахматова получает много писем. Прошу разрешения ознакомиться с одним из них. Анна Андреевна подает мне распечатанный конверт. Письмо прислано из Душанбе. Рабочий-молотобоец пишет о том, что он любит поэзию, часто читает стихи Анны Ахматовой, и говорит о том, что с нетерпением ждет ее новых стихов.

Поэзия требует таланта не только от автора, но и от читателя. Спрашиваю Анну Андреевну о том, что она думает о нынешнем читателе. Читатель—это народ, говорит Ахматова. У народа всем нам надо учиться мужеству и простоте.

Анна Андреевна читает стихи превосходно. Я не могу не выразить удивления, почему она почти не выступает с чтением своих произведений в больших аудиториях. Оказывается, у поэтессы свое отношение к публичным выступлениям. В частности, разговор заходит о том, что в последнее время некоторые молодые поэты увлекаются чтением своих стихов в концертных залах. Ахматова говорит о том, что иные юные авторы идут на поводу у публики: сначала они читают то, что нравится публике, а потом уже начинают и писать то, что может пользоваться шумным успехом на эстраде. Надо отдавать себе ясный отчет в том, что концертный успех имеет к литературе весьма отдаленное отношение. Не надо путать встреч автора с читателями (Блок и Маяковский превосходно читали свои стихи) с эстрадным успехом, которым иногда упиваются юные стихотворцы. Анна Андреевна убеждена, что лирика — дело интимное, она рассчитана на особенно тесный контакт автора с читателями.

Наша беседа подходит к концу. Я прошу Анну Андреевну рассказать о том, как происходило вручение премии «Этна Таормино». Поэтесса говорит, что премию ей вручали в старинном здании сицилийского парламента, в замке Урсино, в древнем городе Катанье, на побережье Ионического моря.

Вечер был торжественным и трогательным.
Здесь я, по просьбе Ахматовой, считаю нужным отметить, что беседа воспроизводится по живой записи и кроме слов об Анненском и его воздействии на русскую поэзию, в записанном мной разговоре нет прямой речи Ахматовой.