Журавль //img0.liveinternet.ru/images/attach/c/3/75/542/75542940_large_KnopkaDOBAVIT...
Без наших "путеводных огоньков" гибнут живые люди - (1)Без наших "путеводных огоньков" гибнут живые люди Иногда встречаешь человека и не понимаешь - ...
Элементы психического и эмоционального здоровья - (0)Элементы психического и эмоционального здоровья (Н. Мак-Вильямс) Способность любить. Спо...
о чае и традициях чаепития. - (1)Чай по-русски В Россию чай попал раньше, чем в Европу, но позже, чем на Восток. В 1...
Истины, которые важно знать каждому - (0)Истины, которые важно знать каждому Статья о том, что в действительности нужно от нас миру и ч...
Всем, помнящим обо мне ... |
Дневник |
Обрети меня, нарисуй меня и сотри, возроди меня, измени меня изнутри, не оставь меня на площади на костре, уведи меня, врачеватель и менестрель. Отпусти меня, лети на восток со мной, я устала, руки связаны за спиной, моя ноша необъятна и тяжела - все сердца, которыми я жила. Снег растаял, а под снегом мертва листва, научи меня всем премудростям колдовства – не тонуть в слезах, дотла не сгорать в огне.
Дай забвения всем помнящим обо мне.
|
Это качество определяют как женственность... |
Дневник |
Настоящая женщина – миротворица. Она умеет умиротворять, творить мир в доме, в душе мужчины и ребенка. Мир, а не хаос! Это качество подсознательно мужчины определяют, как женственность.
Настоящий мужчина - догонятель, завоеватель, побеждатель (он не всегда победит, но всегда хочет победить). И защитник завоеванного; он охраняет гнездо, сотворенный домашний мир, женщину и детей.
Женщина подсознательно ждёт от мужчины прежде всего защиты. Если мужчина её не защитил – она очень разочарована и обижена, его мужской рейтинг резко снижается в её глазах.
Защитник для женщины гораздо важнее, чем секс-партнер. Не согласны? Послушайте женщин, почти все они мечтают о мужчине – "каменной стене".
И вот две главные женские роли: завлекательница и миротворица.
Две главные мужские роли: побеждатель и защитник.
Если женщина проявляет агрессию, нападает, - она становится не миротворицей, а мироразрушительницей. И мужчина в ответ меняется, проявляет агрессию вместо защиты.
Словом, если один в паре нарушает границы своего секса (пола), второй или уходит, или тоже меняет своё половое поведение.
Таких "ненормальных" дерущихся пар сейчас много, и любовь там ненормальная, обычно недолгая (хотя иногда переходит в вид наркотика и умирает только вместе с наркоманом).
И получается, женщинам надо бы вести себя по-женски, чтобы мужчина мог вести себя по-мужски.
А нынешние женщины почти всегда ведут себя по-мужски, даже самые с виду женственные. Потому что они "догоняют" мужчин, вместо того, чтобы "убегать".
из книги
Светланы Ермаковой и Леонида Жарова.
|
Если ты хочешь изменить мир- люби женщину. |
Дневник |
|
Забавная сказка про блаженнный Пофиг. |
Дневник |
(Афина Сафонова)
Жил да был блаженный Пофиг.
Блаженный Пофиг обитал в груди. Где-то там, в грудной клетке, защищённый рёбрами, и жил он; там ему, Пофигу, всегда было хорошо.
Потому что он был уверен в том, что жизнь прекрасна. И он – прекрасен. И для такой красоты ничего более делать не нужно, а нужно только впитывать, впитывать, впитывать красоту. Блаженный Пофиг был настроен изначально, чтобы всё втягивать и всасывать в себя: воздух – лёгкими; любовь – сердцем; энергии окружающего мира – всею душой. Поэтому Пофиг не имел границ, кроме рёбер человека, и не умел защищаться. Ни от кого.
Блаженного Пофига могли погубить только две коварных мысли. Мысль, что его не любят, заставляла его бояться: ведь нелюбящие могли забросить в открытое сердце что-то плохое. Это была просто боязнь удара. Сердце возводило стену, а за стеной блаженный Пофиг не мог ничего впитывать, задыхался и умирал.
Вторая коварная мысль утверждала, что для получения любви необходимо что-то делать. Иначе говоря, быть достойным, хорошо себя вести, выполнять все правила, никому не известные, до которых нельзя додуматься, и которым нет числа. Всё это убивало Пофига наповал. Поскольку из коварной мысли следовала другая – та, что Пофиг не прекрасен сам по себе и не заслуживает любви(жизни) сам по себе. Следовательно, первая мысль была – что мир не прекрасен; а вторая – что блаженный Пофиг не прекрасен. Когда удавалось послать обе зловредные мысли в тартарары, то блаженный Пофиг оставался жив, здоров, и пребывал в абсолютном блаженстве.
Блаженного Пофига все любили. Начиная с момента, когда он появлялся на свет, в маленьком человеческом ребёнке. Он влюблённо глядел на маму, требовал ежесекундной круглосуточной любви, и был невыразимо прекрасен. Таким он и оставался потом всю жизнь, никогда не взрослея. Пофиг вызывал во взрослых, разумных людях состояния нежности; расслабленности; покоя; благодарности; восхищения; влюблённости; наслаждения; восторга; полёта; молитвы. Это он заставлял стремиться к близости, соединению, прикосновению, поцелую; это он заставлял заботиться о ком-то только для того, чтобы быть рядом, поглощая идущие от другого невидимые лучи . Но присутствующий рядом с блаженным Пофигом не чувствовал себя обокраденным, а наоборот, — счастливым оттого, что его так сильно любят.
Переполняясь любовью к Богу, блаженный Пофиг забирал оттуда божественное море сил, великое покровительство и защиту. А от самого Пофига невозможно было защититься, ибо кого полюбил Пофиг , тот сразу отдавал ему свои силы, энергии и любовь. Это было инстинктом, как сообщающие сосуды, один из которых находится выше другого…
Блаженный Пофиг всегда оставался ниже. Он – впитывал, в него – переливалось, он был приёмником, слушателем, учеником, ребёнком. Поэтому многие любящие Пофига стремились к кротости, нежности и смирению. Они носили черные монашеские рясы — впитывающий, всасывающий цвет, чёрную дыру. Они отказывались от управления миром, власти, богатства и ответственности – ведь всего этого не бывает у детей, это излишний груз. И делались послушны(послушники). От таких действий блаженный Пофиг в их груди оживал…
И, наполняясь до края, через край, всем, что есть у Бога, всем, что есть в мире… начинал отдавать, просто так, самотёком. От переполнения, от счастья, от блаженства . И тогда говорили: вот человек святой, чудотворец. С ним чувствуешь благодать.
Иногда, правда, Пофига не любили и называли банальным энергетическим вампиром. Если блаженный Пофиг терял спокойствие, умиротворение и бесконечную любовь к пространству Вселенной, а с ними способность вбирать вселенскую мощь, то хирел, слабел и начинал требовать от всех окружающих любви. Так могло произойти из-за двух коварных мыслей. Поддерживать чужого взрослого Пофига, демонстрирующего всем слабость, становилось обременительно, и тогда его не любили.
Потому одни считали Пофига слабостью, а другие святостью. А он был и тем, и другим. Одни говорили, что он есть Дух Божий, живущий в сердце; другие говорили, что здоровый блаженный Пофиг есть правильная работа четвёртого энергетического центра, анахаты, тонкоматериального органа безусловной любви. Многие утверждали, что именно в Пофиге должна пребывать каждая душа человеческая, и что если она устремляется вверх – в сознание, или вниз, то это нехорошо.
Тот, кто носил в груди блаженного Пофига, начинал чувствовать пространства, чужие эмоции и мысли, и мог получить, неведомо откуда, ответ на любой вопрос. Но становился уязвимым. Всякая злая мысль легко проникала в сердце, и, если человек не умел немедленно вышвыривать её вон, там оставалась и делала плохие дела.
…И вот однажды, под влиянием какой-то коварной мысли, Пофиг в человеке потерял блаженство, превратившись в слабость. Тогда человек выбросил свой Пофиг вон. Ну, может, только придавил как следует, чтобы Пофиг не шумел там сильно. Потому что совсем-то Пофиг не выбрасывается из сердца, как ни крути.
Потому что Пофиг, всё-таки, ответственен за восполнение сил, отдых и передышку, набор энергии и сон. Выбросишь его – умрёшь. Он крепко нам нужен.
Но человек решил повзрослеть, стать сильным, стать главным. Стать хозяином в мире и в самом себе. И тогда он придавил свой слабый маленький Пофиг ногою и перестал быть приёмником энергий, став передатчиком.
«О, какое солнышко!» — обрадовались ему люди. От человека шли лучи сияния, он стал передатчиком, стремясь излучать любовь. Заботился, действовал, строил, воевал… Он изливал наружу силу, энергию и любовь, чтобы сделать прекраснее мир, ведь без Пофига мир оказался совсем некрасивым . А внутри человека медленно расширялась чёрная дыра. В той дырке от бублика маленький Пофиг плакал и кричал «Хочу любви!»…
Человек бежал во все стороны сразу, чтобы заработать какую-то капельку любви, чтобы накормить ею Пофига, чтобы его Пофиг не умер. Но, чем больше расточался, растрачивался человек, тем голоднее делался Пофиг. А окружающие реагировали странно.
Вместо того, чтобы дать человеку любовь, которую тот честным трудом зарабатывал, расточая своё сияние, близкие уходили в оборону. Никто, почему-то, не жаждал открыть своё сердце навстречу атакам любви. Никто не желал быть опекаемым, спасаемым, руководимым, кроме паразитов. Лучи из груди человека бились о закрытые стены сердец других людей, и чем больше бились – тем более закрывались стены. Он отчаянно чувствовал себя нелюбимым, и бросался выполнять правила, до которых нельзя додуматься, и которым нет числа… «Моя любовь невзаимна, и я одинок», — сказал он себе и возвёл в груди стену повыше, чтобы отомстить за своего нелюбимого Пофига. А Пофиг умирал, и тело человека тоже.
Только те люди, у которых свой блаженный Пофиг был здоров, спокойно впитывали в себя расточаемую энергию передатчика. Только они, святые, выносили его экспансию и захват пространств, восполняясь и используя на благо всё, что тот желал им дать. Только от святых людей ощущалась любовь. Ведь, будучи наполненными, и не имея стен, они изливались наружу так же свободно, как принимали, без всякой цели…
-Да ты болен, мой друг, — сказал ему один святой. – Но я тебя люблю и таким. Я люблю тебя всяким.
Точнее, он этого не сказал, у святого не было желания кого-то спасать, излечивать, вытаскивать из болота и наполнять своей любовью. Просто волны любви, растекаясь, как море, дотекли до голодного Пофига. Пофиг это скушал, окреп, вспомнил себя самого, полез наружу за добавкой, и… Послал на фиг обе коварные мысли. Дал пинка своей боязни, болезни, обиде, злобе, чувству собственной неполноценности, послал на фиг критиков, разломал стены и вылез…
Там, снаружи, дул весенний ветерок, и вся Вселенная, все люди, птицы, звери и травы были чудно прекрасны. Пофиг зажмурился от счастья, впитал в себя сразу всё, вырос, расправился, наполнился, переполнился, и стал изливаться вовне…
Изливающегося вовне хватило, чтобы вылечить тело, затопить пространство вокруг блаженством, сделать что-то хорошее и полезное, и всё это – без напряжения, с благословением, с радостью , самотёком.
Афина Сафонова.
|
Принцесса, рыцарь, дракон. |
Дневник |
- Я боюсь, - сказала она. - Я не хочу. Не сегодня. Потом.
Это было правдой лишь наполовину. Она, конечно, боялась, но желание понемногу становилось сильнее страха. И вот это было по-настоящему ужасно - обнаружить, что внутри тебя живет своей жизнью некое причудливое желание, которое не подчиняется ни воле, ни рассудку, можно сказать, само себя хочет, не интересуясь твоим мнением на сей счет. Ей, с детства избалованной чужим повиновением, было очень непросто смириться с непокорностью, пусть даже сбственной. Особенно собственной.
- Не бойся, пожалуйста, - попросил он. - Ты каждый день говоришь "потом". А время работает против нас. Чем дальше, тем труднее будет начать. Еще немного, и я, пожалуй, тоже научусь бояться. Давай, а?
- Но я никогда этого не делала!
- Я, сама понимаешь, тоже. Но все будет в порядке, я тебе обещаю. Природа возьмет свое, это у нас в крови.
- В крови у него, видите ли, - сердито сказала она.
Помолчали.
- Ты очень хочешь? - наконец спросила она. - Очень-очень?
Он кивнул. Подумал и добавил:
- Но если ты очень не хочешь, тогда ладно. Не сегодня.
Он был настоящий рыцарь. И почитал своим долгом носиться с прекрасной дамой как с писаной торбой, даже вопреки собственным интересам. Даже так - особенно вопреки. Поэтому ее мнение всегда было решающим. Сильный должен повиноваться, потому что он может все - так он для себя решил.
Снова помолчали.
- А может быть... - начал он. Собрался с духом и выпалил: - Вот прямо сейчас? Раз - и все!
- Нннну дддда, - запинаясь сказала она. У нее стучали зубы. - Ннннаверное.
Но тут же взяла себя в руки, улыбнулась, вздернула подбородок, поглядела на него почти снисходительно, почти сверху вниз:
- Ну так чего же ты тянешь? Давай!
Юный двухголовый дракон наконец сделал шаг, отделявший его от края скалы. Как и следовало ожидать, он не упал, а взмыл в небо.
Одна его голова звонко хохотала от счастья и облегчения. "Вот видишь, моя принцесса, - твердила вторая голова, - вот видишь, все у нас получилось".
Макс Фрай (а кто ж ещё?))
|
человек-творец - это и есть тот, кто живет свое "сейчас". |
Дневник |
Любовь всегда хороша. Но Вам помнить надо, что Матерь Жизни лучше нас все знает. Прошлого нет, будущее неизвестно, а жизнь - это летящее "сейчас". И человек-творец - это и есть тот, кто живет свое "сейчас".
"Нет ни покоя, ни мира в тех существах, что ищут все новых источников откровения. Все, что они подхватывают из попадающихся им записей и книг, все это они всасывают верхними корками ума, но мало что проникает в их святая святых, составляя зерно их сердца. Простые слова, возносимые с радостью, произносимые в мире собственного сердца, достигают большей цели, чем сотни переписанных истин, выловленных из разных "источников".
Кора Антарова.
|
И тень вот эта... |
Дневник |
Есть черный тополь, и в окне - свет,
И звон на башне, и в руке - цвет,
И шаг вот этот - никому - вслед,
И тень вот эта, а меня - нет.
Огни - как нити золотых бус,
Ночного листика во рту - вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам - снюсь.
(с)
Уж сколько их упало в эту бездну,
разверзстую вдали!
Настанет день, когда и я — исчезну
с поверхности земли.
Застынет всё, что пело и боролось,
сияло и рвалось —
И зелень глаз моих, и нежный голос,
и золото волос...
И будет — жизнь, с её насущным хлебом,
с забывчивостью дня,
И будет всё как будто бы под небом
и не было меня!
Изменчивой, как дети в каждой мине,
и так недолго — злой.
Любившей час, когда дрова в камине
становятся золой...
Виолончель и кавалькады — в чаще,
и колокол — в селе...
Меня! такой живой и настоящей
на ласковой земле!
К вам, всем! (что мне, ни в чем не знавшей меры,
«чужие» и «свои»?!)
Я обращаюсь — с требованием веры
и... с просьбой о любви...
И день и ночь, и письменно и устно, —
за правду «да» и «нет»,
За то, что мне так часто слишком грустно
и только — двадцать лет,
За то, что мне — прямая неизбежность —
прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
и слишком гордый вид,
За — быстроту стремительных событий,
за правду, за игру...
— Послушайте!... Ещё меня любите
за то, что я умру.
Марина Цветаева.
|
Свобода - это такое странное чувство... |
Дневник |
Знаешь, свобода – это такое странное
чувство…
а может, орган или гормоны…
ты получаешь силу и правишь странами
просто одним нажатием телефонной
кнопки…
Неважно даже, в каком количестве -
это внутри тебя возникает химией,
как элемент, что наукой еще не вычислен,
но тысячи лет назад порожден стихиями…
Так вот, о свободе.
Как мы ее придумали,
Как мы о ней просили, писали, спорили…
Как мы ее охраняли, прохожих дулами
вон прогоняя с вверенной территории.
Как называли единственно верной истиной,
как Литургия шла у нее под сводами…
И наконец, попав от нее в зависимость,
мы сами проснулись слабыми.
Несвободными.
Мы стали решать, точнее, играть в решение,
пытаться примерить роли «палач и висельник»,
уже не пугали – стреляли на поражение –
своими слезами – стихами – словами – смыслами,
своими уступками /в голову/, не-уступками
/куда-то под сердце, там еще есть отверстие…/
Боялись, боролись, ругались, бросали трубку, и
Освободились.
От этого.
Соответственно.
И вдруг оказалось, что это и есть искомое,
что сила свободы заложена в праве выбора,
что в нас остаются инстинкты, давно знакомые,
а те что, нам были приписаны, просто выбыли,
исчезли легко, praeteritum* - и время формами
опять совпадает с руслом в своем течении…
Ключи от свободы мы поделили поровну –
на случай - уже добровольного - заточения.
И как мы играем силой, как правим странами,
что не сломали – согнули и переделали!..
Но знаешь, свобода – это такое странное
чувство того,
что есть за ее пределами.
*
лат. praeteritum (прошедшее время, претеритум) — одна из модальностей грамматической категории времени, форма глагола, используемая для описания ситуации, имевшей место до момента речи или до момента, описываемого в речи.
(с) Басё
|
Бубен верхнего мира, зовущий меня в небо... |
Дневник |
Я молилась на зыбкую тень твоего огня,
я дышала на хрупкий лёд бесконечной зимы.
Мне казалось, что в мире глухих Боги слышат меня,
и однажды на крылья подняв, унесут из тьмы.
Мне хотелось найти свой путь в миллионе снов,
Мне казалось, что я умею ходить по лучу.
Я однажды была готова поверить в любовь,
и в то что если закрою глаза, то взлечу...
И услышу бубен верхнего мира,
зовущий меня в небо.
Я хотела стать светом, но мне завязали глаза.
Я бежала как лошадь, по кругу гоняя пыль,
и жала на газ, не умея найти тормоза.
Я жила напролом, подменяя сказками быль.
Не боялась смерти с момента принятия лжи.
Знаешь, даже хотела умереть у тебя на руках.
Не умела сберечь беспризорной своей души
для того, чтоб однажды пройти по лучу в небеса.
Но я слышу бубен верхнего мира,
зовущий меня в небо...
»
«Бубен верхнего мира»,
Мария Северская
|
Любовь без условий. |
Дневник |
|
Та ещё история... |
Дневник |
|
о холодном сердце... |
Дневник |
|
Последнее утро мира.(отрывок) |
Дневник |
|
Антуан Сент-Экзюпери. Молитва. |
Дневник |
|
Любовь и желание. |
Дневник |
|
письмо габриэля гарсия маркеса |
Дневник |
|
Кошкина пижама. |
Дневник |
Метки: проза фантастика любимые авторы |
Страницы: | [1] |