Двое младших не спят ночами, двое средних кричат и дерутся, у меня на себя нет ни минуты времени, уже три недели не причащались, две недели в храме не были. Молиться не могу… стыдно за себя… Разве это спасение?!? Да, я всех родила, всех, кого Бог дал. Но я же духовно деградирую! Не знаю, что делать… Мысли только – отдохнуть… Боюсь так отойти от Церкви и вовсе…

Эта ситуация – не редкость для многодетной мамы, у которой нет помощников. Мы обратились с вопросом к протоиерею Алексию Уминскому:

Батюшка, как правило, многодетная мама – все 24 часа крутится как белка в колесе, не успевает молиться,поститься, раздумывать о духовной жизни и бывать в храме,  спит на ходу и вместо мыслей - одни инстинкты. Это нормальное состояние? Надо просто ждать, пока дети вырастут?         

В наш сложный механизированный век не просто уберечь свою личную домашнюю жизнь от потрясений. Социальные изменения, новейшие приспособления, облегчающие быт, коренным образом изменили семейную жизнь. Семьи, состоявшие прежде из нескольких поколений, стали меньше, раздробились. Большие семейные сборы по воскресеньям ушли в прошлое, как конные экипажи.

Для многих дом теперь – нечто вроде большой спальни, где члены семьи собираются, едят, спят, и этим их общение ограничивается. У общества новые лозунги и идеалы: «Вперед! Занимайся собой! Не думай ни о ком – у тебя своя жизнь». А семейная жизнь тем временем сводится на нет. Семьи продолжают распадаться. А как же евангельские слова: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает»? Многих людей очередная семейная ссора заводит в тупик. Почему в семье нет согласия и как сохранить любовь? Эти и другие вопросы мы задали настоятелю храма в честь Преображения Господня в с. Пристанное протоиерею Владимиру Пархоменко.

Протоиерей Владимир Пархоменко

– Отец Владимир, расскажите, с чего начинаются разногласия в семье?

– Стоит сразу определиться, о каких семьях мы будем говорить: либо воцерковленных людей, либо верующих номинально или неверующих совсем. Это имеет принципиальное значение. Если говорить о разладах в семьях, где жизнь не определяется церковным мировоззрением, то мы можем увидеть общие психологические законы, начиная с несовпадения интересов и заканчивая отсутствием культуры добрачных отношений и общения в целом. Причин для разногласий может быть много.

Но, безусловно, для всех семей есть и общие причины непонимания между супругами.

Вступая в брак, люди начинают жить так, как до свадьбы они не жили. Два человека начинают разделять друг с другом кров, еду, им необходимо вместе принимать решения, улаживать житейские проблемы и трудности. В таких ситуациях обостряются противоречия, выявляются все изъяны и недостатки, которые до этого люди могли скрывать.

Но главную роль играют принципы построения брака. Если мы будем говорить о религиозной семье, то в ней муж – глава семьи, у него есть приоритет в принятии решений. Если случаются споры, то жена-христианка знает, что она должна уступить. А если кто-то из супругов настаивает на своем, то, конечно, в семье происходит разлад. Примирение происходит через диалог. В обществе сегодня даже появились новые модели браков: временный брак, гостевая семья. И часть проблем решается за счет того, что супруги не все время вместе. Но это нехристианский подход. Православная Церковь хранит модель брака, заложенную Богом. 

Мамиными молитвами

Протоиерей Игорь Гагарин

Как сохранить любовь?

Смотрите на ситуацию глазами супруга

Есть в жизни некое противоречие. Понятно, что в момент вступления в брак люди испытывают друг к другу сильные чувства. Любовь это или не любовь, мы не знаем; они считают, что это любовь. Потом эти чувства проходят. И тут возникает два варианта действий. Одни говорят: поскольку чувств уже нет, зачем друг друга мучить дальше, расстаёмся. Так можно всю жизнь встречаться и расставаться с разными людьми. Второй путь — тот, по которому идут люди ответственные. Они говорят: да, любви уже нет, и ей вроде бы неоткуда взяться, но есть долг, ради сохранения брака, ради детей мы останемся вместе. Иногда они всё-таки не выдерживают, иногда так и несут до конца этот крест, скрежеща зубами. Я с большим уважением отношусь к этим людям, но их жалко, конечно.

Вот и думаешь, как лучше, как правильнее — выполнять долг, но при этом мучаться? Часто человек просто не видит других вариантов. А тут и квартирный вопрос решен, и быт налажен, и деньги есть, и дети общие. Ведь, помимо любви, в супружестве люди обрастают массой других связывающих вещей. Рвать слишком много приходится, и поэтому люди порой предпочитают сохранять всё, как есть. А ненависть всё возрастает…

Или лучше встречаться и расставаться в зависимости от возникновения и исчезновения чувств? Тоже сомнительный путь, можно всю жизнь порхать.

Эта картина выглядела бы очень печальной, безрадостной, если бы над любовью нельзя было работать. Если бы человек не мог выращивать в себе любовь. Когда мы относимся к любви как чему-то, что от нас абсолютно не зависит, как погода, пришла — и я радуюсь, ушла — и я кусаю локти и рву на себе волосы, — это неправильно. Любовь зависит от человеческой воли, от нашего выбора.

Поскольку она — от Бога, Сам Бог есть любовь, — в нас самих нет источника любви. Мы не можем усилием воли вызвать в себе любовь. Но если человек понимает, что меня с этим человеком соединил Бог, я взял на себя ответственность за жизнь этого человека, произнес обеты, мне в любом случае с этим человеком придется жить. И либо я просто буду его терпеть, либо я полюблю его. Тогда я понимаю, что мне нужно полюбить его. Как я буду это делать?

Известные священники публично выразили свою обеспокоенность развитием института суррогатного материнства. О необходимости защиты личности ребенка, начиная с момента зачатия, говорили настоятель храма свв. Космы и Дамиана в Шубине, протоиерей Александр Борисов и клирик Сретенского храма в Новой деревне, протоиерей Владимир Архипов (на семинаре, посвященном осмыслению наследия митрополита Антония Сурожского).
Отец Александр рассказал участникам семинара о том, как ему пришлось участвовать в телевизионном ток-шоу на тему суррогатного материнства. Главной героиней действа стала пожилая женщина, похоронившая сына, но сохранившая его сперму. Благодаря суррогатной матери она имеет теперь двух младенцев-близнецов, настаивает на их усыновлении и не желает оформить опекунство как бабушка. Комментируя этот и подобные случаи, священник пытался сказать возбужденным, спорящим участникам передачи, что они решают свои личные проблемы за счет детей. "Вы таким образом хотите утишить свою боль от потери сына, а о малышах вы подумали?" — взывал он.
Священник имел в виду не только преклонный возраст "мамы", но и огромную психологическую травму, которую получили младенцы с самого зачатия: будучи выношены в утробе суррогатной матери, они отрываются от нее и передаются другим людям. "Психологи давно доказали, сколь важна для ребенка с момента зачатия роль именно родной матери", — отметил он. Упомянув о том, что суррогатное материнство в России разрешено законом, что этот "бизнес" широко распространяется, что в этой сфере процветает криминал, что нередки случаи, когда рожденного ребенка не берут "заказчики" и т.д., о. Александр сказал: "Десятки тысяч суррогатных детей в России — это аморально". Он с сожалением отметил также, что к услугам суррогатных матерей прибегают люди, считающие себя "глубоко верующими", как участники ток-шоу.
Его позицию разделяет участник того же семинара, протоиерей Владимир Архипов. По его словам, то, что мироощущение личности закладывается в первые минуты после зачатия, — "это не только психологи, это еще Бог заметил". "Использовать ребенка как средство, например, "заказать" ребенка или родить, чтобы скрепить семью, удержать мужа — это оскорбление Божьего замысла о человеке", — сказал он.
Благовест-инфо 

Битва за любовь

Ты пришел с работы, ты устал, ты голоден, тебя сегодня чуть не уволили, машина чуть не переехала, и вообще день был трудный. Ты открываешь дверь, а жена: «Иди укладывай детей спать!». Ты: «А ужин?». Она: «А ужин потом сам приготовишь». Что будет у тебя в голове? Нетрудно представить.

Главная борьба, которую вообще ведет человек – это борьба с кем? Апостол Павел говорит: «Наша война не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесной». Кто такие духи злобы поднебесной? Это слово редко употребляется в церкви, оно скорее народное, но очень точное и правильное – бесы. То есть, это борьба с бесами. С духами злобы. А кто из нас четко представляет, в чем состоит эта борьба? 

Невнимательность, зависть, неблагодарность. Как вам такие качества, вернее, недуги души?

Вопрос на засыпку: может ли быть счастлив человек, страдающий завистью, невнимательностью, неблагодарностью? Кому как, но мне лично счастье такого человека представляется невозможным.

Зависть будет непрестанно влечь взор этого человека в «прекрасное далеко», туда, где лучше, потому что нас там нет.

Невнимательность будет скрывать от глаз множество вещей и событий красивых, удивительных, трогательных. Неблагодарность заставит топтаться по головам любимых и кусать ласкающие руки.

Все будет не так на свете человеку. Весь мир будет ему не «таков». В порыве страстных неудовольствий жизнью человек дерзнет сказать словами Сальери, что, мол, нет правды не только на земле, но даже выше.

Если это заразное внутреннее состояние завладеет множеством душ в отдельно взятом государстве, то дела в нем пойдут совсем худо. А внутренние состояния, без сомнения, могут быть заразными. Словно «трихины» из бредового сна Раскольникова на каторге, волны беспокойства, недовольства, ворчливого раздражения могут передаваться от души к душе, не взирая на расстояния.

Мы живем именно в такой ситуации. Не древнее пьянство и не новый разврат являются нашими главными пороками, а уныние. Уныние, рожденное недовольством, невнимательностью, завистью и неблагодарностью. «И ничего во всей природе благословить он не хотел», – вот диагноз. Это – бесовское состояние. 

Может ли быть конфликт между супругами или детей с родителями в православной семье? Первое, что приходит в голову,— все недоразумения должны гаснуть, едва зародившись, ведь в христианской семье любовь — нелицемерная, жертвенная, терпеливая. Но наши семьи, скорее, пока еще только стремятся стать по-настоящему православными.

Говорят, что православная семья должна жить так, чтобы в любую минуту ей было бы не стыдно пригласить к себе Христа. Это кажется недостижимым, и в то же время не должно быть иначе. Но мы, воцерковляясь, продолжаем ссориться, раздражаться, настаивать на своем…

Нет, есть, конечно, семьи, где уже не в первом поколении живут церковной жизнью,— там не способны даже повысить голос при разговоре друг с другом, там не принято выражать недовольство бытовыми неудобствами. Но о таких семьях чаще приходится лишь читать в книгах: читать… и тихонько завидовать. А у нас, увы, все совсем по-другому. До рукоприкладства и грубых выражений, конечно, не доходит. И из дому мы не уходим (разве оденем пальто и постоим немного в коридоре под вешалкой под увещевания детей: «Не уходи, мамочка, мы больше так не будем»). Конечно, это комично,— но на самом-то деле это очень плохо. Плохо, что нас не слушаются дети, что сами себе позволяем импульсивные поступки. Где же наше смирение? Самое обидное, что образ смиренного человека уже принят нами, принят всей душой — но смиряться все никак не получается, особенно в мелочах.

Иногда я восхищаюсь, как по-христиански вели себя в тех или иных внутрисемейных конфликтных ситуациях люди старшего поколения. И вдруг понимаю — а ведь большинство из них не считали себя православными, жили, как все советские люди, даже крестов не носили. Видимо, дело в том, что их поколение еще не утратило духовную и душевную связь с воспитанными в православной среде предками с их генетическим стремлением избегать конфликтов, уступать ближнему — да и дальнему тоже. И вспоминается мне бабушка моего мужа, мариупольская гречанка, родившаяся в самом начале прошлого века. Она выросла в верующей благочестивой семье, рано осиротела, но помнит, что ее мама сама разносила «субботнее» молоко (у них была своя ферма, мельница, большое хозяйство) по бедным домам.

Она стоит передо мной – молодая, симпатичная женщина – и плачет:

– Батюшка, мне страшно… Я замуж хочу, деток, семью… Годы проходят, мне уже за тридцать, но мужа найти невозможно, невозможно, батюшка! Мужики точно с ума посходили: или пьют по черному, или гуляют… Батюшка, мне страшно! Понимаете, всем нужна постель, тело, и чем быстрее, тем лучше… Вообще найти мужика сложно, а чтобы он еще ждал до брака, терпел – это что-то из области фантастики! И как же жить… чтобы по Божиему? В монастырь идти? Но я никогда не хотела монахиней быть, у меня к этому призвания нет. А страшнее одиночества нет ничего! Как жить, батюшка?!

Она плачет… в прямом смысле плачет – симпатичная и добрая женщина, которая никому не нужна… И я не знаю, какими словами ее утешать.

Что с нами происходит, скажите?! Это можно назвать эпидемией, поветрием, массовым сумасшествием – как хотите. Почти каждый день в разговорах, на исповеди я слышу разрывающие душу рассказы о помешательстве – зачастую буйном, но не психическом, а нравственном. О том, как, прожив 20, 30 лет вместе, люди сходят с ума… как мужья, разрушая семью, превращаются в монстров, а бывшие жены – в хищных, безумных самок.

И громоздятся, всплывают в памяти новые и новые истории.