Метры книжных полок с книгами, которые я больше никогда не открою.
Они писались для одного прочтения.
Одноразовыми книги, как бумажные тарелки, как пластиковые вилки.
Бушков с его Бешеной и Пираньей.
Помню, как глотал его книги за ночь.
А утром забывал, о чем вообще шла речь.
Но помнил, что забойно, забористо, круто, нельзя оторваться!
Маринина, Дашкова, Незнанский, Тополь, Кивинов, Корецкий...
Книги покупались чемоданами.

В одном чемодане было то, что читалось в первую очередь.
По ночам в ушах звенело от выстрелов, в горле першило от запаха сгоревшего пороха.
Радовало то, что не надо было угадывать, кто убийца.
А можно было просто идти по улице разбитых фонарей и доверять опыту и мастерству оперов.

А теперь эти книги даже бесплатно никому не нужны.
Тусклый шрифт на газетной бумаге.
Яркие обложки с красотками, автомобилями и пистолетами.
Это были символы яркой жизни настоящих мужчин.
Символы девяностых годов двадцатого века.

Книги стопками перекочевали с полок на пол.
И стопками выносятся в гараж, где начнется их новая жизнь.
В цехах ЦБК, а потом в типографиях они превратятся в желтые страницы телефонных книг.
Которые тоже будут стоять стопками на полу, и никто их не откроет.
И снова они попадут в цеха, где из них сделают коробки для электроники.
А потом эти коробки снова попадут в цеха...
И долго будет такая круговерть, пока они не попадут в чей-нибудь камин, превратятся в дым и растают в вечернем небе.

А во втором чемодане были книги, которые бережно ставились на лучшие места книжных полок.
Бенуа, Липскеров, Улицкая, Пелевин, Рубина, Попов, Аксенов, Зиновьев, Искандер, Нагибин, Радзинский, Булгаков, Платонов, Гроссман, Довлатов, Домбровский, Гессе, Саган, Мопассан, Маркес, Кафка, Джойс, Фриш...

Эти книги читались после книг из первого чемодана. Жизнь с ними была спокойной, размеренной.
Не было бессонных ночей, не было стрельбы, не было коварных женщин и черной одежды наемного снайпера.
Утром можно было спокойно писать формулы и разглядывать спектры, которые рассказывали, как устроены белки и почему они хотят или не хотят взаимодействовать с лекарством.
И думать, как появились первые молекулы в древнем океане, как проходят нервные импульсы по нейронным сетях и почему еще не придумали математику, описывающую жизнь на молекулярном уровне.

А вечером снова переминаться с ноги на ногу вместе с Поповым в морозной темноте Купчино, ожидая троллейбуса.
Или бродить с Довлатовым по Пушкинским местам, думая, что еще учудит хозяин дома, куда придется вернуться вечером.

Эти книги прочитаны, но они так и стоят на самых лучших книжных полках.
И вряд ли они будут когда-нибудь снова открыты.
Тысячи книг закачаны на флешку и ждут своей очереди.
Читать их в планшетнике удобнее и быстрее.
Не устают глаза от плохого и мелкого шрифта, легко найти полюбившуюся фразу, сделать закладки, выделить важное место, добавить комментарии, создать свой сборник цитат...

Вряд ли я куплю еще хоть одну бумажную книгу.
Ведь читать их так неудобно!
Но пока не поднимается рука на книги с любимых полок.
Это память.
Как старые фотографии, как камешек с берега озера Кинерет, как глиняная статуэтка, купленная у храма Майя, как медная монетка лепта времен Иисуса Христа...

Память покрывается пылью.
Она всегда покрывается пылью, когда долго к ней не возвращаешься.

Но перед Новым Годом надо найти время и все привести в порядок.
В.Дараган