Недавно был день рождения Дзержинского. И многие отметили эту некруглую дату почтительно, без злобы. Что-то меняется в общественной атмосфере, в том воздухе, которым дышим. Вообразите, двадцать, да что двадцать – десять лет назад похвалить Дзержинского!  Да тебя бы дружно заклевали прогрессисты! А сегодня его личность и деятельность вызывает уважительный интерес.

Личность действительно привлекательна. Не случайно Светлана Алексиевич сорок лет назад посвятила ему восторженный очерк, очень лиричный, девичий какой-то:

«Ловлю себя на мысли, что мне все время хочется цитировать самого Дзержинского. Его дневники. Его письма. И делаю я это из-за влюбленности в его личность, в слово, им сказанное, в мысли, им прочувствованные. Когда у меня вырастет сын, мы обязательно приедем на эту землю вместе, чтобы поклониться неумирающему духу того, чье имя – Феликс Дзержинский».

Что вызывает сегодня самое большое  изумление – это искренность и убеждённость. У Дзержинского это было. Сегодня эти качества отсутствуют у нас принципе – не у кого-то лично отсутствуют, их нет в природе, они остались в прошлом, как шпаги или кринолины. Нынче всё  проникнуто капиталистическим торгашеским духом: в самом низу жизненной пирамиды торгуют товаром, кто поудачливее – деньгами, выгодными местами, кому повезёт – торгуют идеями. Идеи впаривают, втюхивают, впендюривают точно так же, как товар – по тем же законам маркетинга. И столько же верят в них, как маркетолог в дивные свойства товара, который он продвигает. В политику нынче идут как в бизнес, да это и есть самый прибыльный бизнес.

Это провидели Маркс и Энгельс в «Манифесте…»: «В ледяной воде эгоистического расчета буржуазия потопила священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли». 

А вот Дзержинский – как раз рыцарь. То, что его называли «рыцарем революции» –  тут нет даже малого преувеличения. Одновременно  он фанатически верующий католический монах-аскет.  Уверовав в коммунизм, он с готовностью жертвует своей вере свою и чужие жизни. Он просидел одиннадцать лет в тюрьмах, умер молодым, не снискав не то что богатства, но и маломальского бытового комфорта.

 Сохранился рассказ, как он в голодный год выкинул в окно пирожки, приготовленные любимой сестрой, когда узнал, что сделаны они из муки, купленной у спекулянтов, с которыми он был назначен бороться. И я понимаю, почему первое, что сделала наша антисоветская революция – это сбросила памятник Дзержинскому. Запуская процесс «дерибана» (как выразительно назвали наши украинские братья эпоху приватизации), нельзя было допустить, чтобы посреди Москвы стоял памятник человеку, который ничего не украл. Хотя мог. Такое не прощается. Он был даже не классово, а духовно и религиозно враждебен новым хозяевам России. И мира, естественно.