Уверен, что при рассмотрении темы Будущего и нашего наброска в него, совершенно невозможно обойтись без самого внимательного погружения в философию Мартина Хайдеггера. Мыслитель из Мескирха, по-видимому, фундаментален для этой животрепещущей темы, не менее чем весь левый дискурс, а может быть и более. Но при попытке понимания и умного проживания хайдеггеровской проблематики я столкнулся с в принципе ожидаемой проблемой - с дефицитом диалогичности. Грубо говоря, не все читали Хайдеггера, ещё меньше его понимают, ещё меньше из таковых читают мой блог. Вообще-то, по здравому размышлению, ничего страшного. Эка невидаль.
    Но, однако, всем, кто осознаёт, что наличное, мягко говоря (очень мягко), далековато от мыслимого социального блага, я настоятельно (очень настоятельно) рекомендую обратиться к штудированию работ Хайдеггера. Нельзя поменять ситуацию без её осмысления.
    Первое, что приходит мне в голову, в попытке помочь хотя бы соорентироваться в стотомном наследии великого немца всем желающим - это посоветовать прочитать его интервью. Читать их, во всяком случае, намного проще, чем сложнейшие монологические тексты Хайдеггера. Вот, например, знаменитое интервью журналу "L'Express", микроскопический отрывок из которого я привёл в предыдущем посте. С тем, чтобы упростить задачу предполагаемым читателям, я решил разместить интервью целиком у себя на блоге, несмотря на зело многа букафф:
 

"L'Express" 20—26 oct. 1969, p. 79—85; корреспонденты: Фредерик Товарницки — сотрудник журнала, Жан-Мишель Пальме — автор книги "Политические произведения Хайдеггера".

 

Корреспондент.— Вас, мсье, считают последним философом западной традиции, который завершает ее и вместе с тем пытается открыть новый способ вопрошания. Сегодня кризис университетов сопровождается недоверием к самому смыслу философии. Для большинства она не имеет права на существование, она стала бесполезной.

Хайдеггер.— Это как раз то, о чем я всегда думал. В своем курсе 1935 года «Введение в метафизику» я уже это утверждал: философия всегда несвоевременна. Это безрассудство (сумасбродство, une folie).

Кор.— Безрассудство?

X.— Философия несвоевременна по своей сущности, ибо она принадлежит к тем редким явлениям, судьба которых в том и состоит, что они не могут встретить непосредственный отклик.

Кор.— Итак, что представляет собой философия?

X.— Это одна из редких возможностей автономного и творческого существования. Ее изначальная задача — делать вещи более тяжелыми (трудными), более сложными. 

Бывают обстоятельства, когда выхода нет. Он должен быть создан.
                                                                                                         Карл Маркс.

    Как же так? Жизнь обязана быть скучной и пошлой. Это вам любой школьник скажет, науськанный премудрыми пескарями. Чудес, якобы, не бывает и всё очень плохо. Одни сплошные будни и физиология. Я и так это знаю. Но я на шишке вертел это знание. Каждый мужчина и каждая женщина - это звезда. Взрыв сверхновой, и начало. Не было, и вдруг стало.
    Да, мы предельно одиноки. Не бином Ньютона. Помирать каждому придётся в одиночку. Много чего ещё в одиночку. Ну так и плевать. Смерть, конечно, штука мелкобуржуазная. Дескать, моя и только моя. Моё - никому не дам. Да и это принятие смерти, как неопровержимости - тоже с мещанским душком. Но близость смерти, что ни говори, возгоняет. Да и разгоняет. Ещё б с её абсурдом порешать, вообще б было милое дело.
    Но задача для мыслящего и присутствующего существа - Новое. Совместное творение Нового. Новой жизни, нового Праздника, нового совершенства. Совершенства.
    Нам не хватает сил, мы пленены предрассудками и обстоятельствами биг-быта. Мы разобщены, мы порочны. Мы обабились. И ещё нам есть, что терять. Чё там терять-то? Хрень какая-то... Порожняк. Штука-то в чём: нет отмазок, ни у меня, ни у вас. Только цепи. Пару логических шагов в развитие того, что есть - и тупик абсурда. Не понимаю, чего все носятся, как с писанной торбой, с этой наличной реальностью? Нас нет. Я уж молчу про непосредственность визионерства. Лучше большинству этого не знать - крепче спать будут.
    Дело в том, что нам мешает собственный опыт. Опыт - пресноводная рыбица, живущая на мелководье. Чуть что - под камушек. Нам талдычат - "Да ничего не получится. Да всё это уже было". Блять, заебали! Ну лягте и сдохните! А мы пойдём дальше, к новому небу и новой земле. Получится, не получится - дело второе.
    Мысль только для этого и нужна. Мышление это перебор вариантов - тел, смысловых миров, оболочек. Мышление это гадание - оно, не оно. Не оно, так долой! Пошли дальше. Думать, мешки ворочать. А потом, как говорил Ульянов-Ленин - начинается стихийное творчество масс. Странно, я говорю такие простые вещи, и при этом чувствую, что это мало кому будет понятно. От этого делается ощущение двусмысленности и смущения. Но это мои проблемы. Это неинтересно. Интересно другое.
    Тем же Лениным сформулированы простейшие и, видимо, неоспоримые условия осуществления конкретных действий: 1) ясное представление "о конечной цели"; 2) понимание "того пути, который ведет к этой цели"; 3) точное представление "о действительном положении дел в данный момент и о ближайших задачах этого момента". Ну кто с этим поспорит? Но ведь у нас нет ни первого, ни второго, ни даже третьего. Говно в проруби. Разве хотя бы попытаться разобраться с этими пунктами не прямой вызов для мышления? Задача мысли - ставить проблему и пытаться её решать.
    Но трагизм ситуации состоит в том, что цель - это воображаемый образ желаемого. Будущего нет. No future. А настоящее невыносимо, этически и эстетически неприемлимо. Как быть? А вот так - каждый мужчина и каждая женщина - это звезда. Человеку дарована возможность стать лучом надежды. Лучом, имеющим начало, но не имеющим конца.

    "Формулу для переворачивания мира надо искать не в книгах, но в конкретном опыте. Надо сойти с намеченной траектории среди бела дня, так, чтобы ничто не напоминало о бодрствовании. Поразительные встречи, неожиданные препятствия, грандиозные предательства, рискованные очарования - всего этого будет предостаточно в этом революционном и трагичном поиске Грааля Революции, которой никто не хотел." - Ги Дебор.