Говорят, что существует осеннее настроение. И будто оно не просто посещает нас, стоит оторвать листок календаря, но и к тому же грустное. Неизбежную же смерть лета мы в силу некой иллюзии принимаем за собственную. И тогда у нас нет иного выбора, кроме как оплакивать себя, тоскуя по тому, к чему сами не причастны.

Не ясно лишь, отчего людям северных широт ассоциировать себя с летом. Что вполне уместно для обитателей тропиков, в краях, страдающих перманентной зимой, как-то не контекстуально. Хотя возможно, лето это лучший символ жизни, так же как весна – символ рождения. Осень же напоминает нам о старости.

Если это так, и осеннее настроение существует, ему следует быть противоречивым. Старость несет не только увядание, но и свободу. Это жизнь, освобожденная от всепоглощающей гонки за успехом и борьбы за власть. Время, которое мы посвящаем себе. Свобода от гражданского долга и личной ответственности.

Это значит, что осенью нас должно непрерывно бросать то в жар, то в холод, мотая меж грустью по ушедшему лету, и эйфорическим чувством свободы. В первом случае, мы будем легко пробегать по цепочке ассоциаций от увядшей листвы к растраченной понапрасну жизни. Во втором же станем летать с перелетными птицами.

Кроме того, должно быть три осенних настроения. Потому что осень, в отличие от лета и зимы, суть время не единое и не похожее на себя, но разделенное на три совершенно разных осени. И каждая и них, хоть занимает лишь месяц, заслуживает отдельного названия. И собственного осеннего настроения.

Есть ранняя осень, чуть отстранившаяся от лета, но уже несущая в себя яд грядущего. Это как тоска перед разлукой, в которую не хочется верить. За ней идет прощальный пир красок и буйство чувств. Торжество агонизирующей жизни, решившей оттянуться напоследок. И наконец, дни траура, когда все лучшее позади.
Что до меня, то я ничего не знаю об осеннем настроении. Я обожаю осень. Это мое любимое время, если не считать лета, весны, и той части зимы, которую зовут настоящей. Я люблю, когда каждый день непохож на другой.

Говорят, что существует осеннее настроение. И будто оно не просто посещает нас, стоит оторвать листок календаря, но и к тому же грустное. Неизбежную же смерть лета мы в силу некой иллюзии принимаем за собственную. И тогда у нас нет иного выбора, кроме как оплакивать себя, тоскуя по тому, к чему сами не причастны.

Не ясно лишь, отчего людям северных широт ассоциировать себя с летом. Что вполне уместно для обитателей тропиков, в краях, страдающих перманентной зимой, как-то не контекстуально. Хотя возможно, лето это лучший символ жизни, так же как весна – символ рождения. Осень же напоминает нам о старости.

Если это так, и осеннее настроение существует, ему следует быть противоречивым. Старость несет не только увядание, но и свободу. Это жизнь, освобожденная от всепоглощающей гонки за успехом и борьбы за власть. Время, которое мы посвящаем себе. Свобода от гражданского долга и личной ответственности.

Это значит, что осенью нас должно непрерывно бросать то в жар, то в холод, мотая меж грустью по ушедшему лету, и эйфорическим чувством свободы. В первом случае, мы будем легко пробегать по цепочке ассоциаций от увядшей листвы к растраченной понапрасну жизни. Во втором же станем летать с перелетными птицами.

Кроме того, должно быть три осенних настроения. Потому что осень, в отличие от лета и зимы, суть время не единое и не похожее на себя, но разделенное на три совершенно разных осени. И каждая и них, хоть занимает лишь месяц, заслуживает отдельного названия. И собственного осеннего настроения.

Есть ранняя осень, чуть отстранившаяся от лета, но уже несущая в себя яд грядущего. Это как тоска перед разлукой, в которую не хочется верить. За ней идет прощальный пир красок и буйство чувств. Торжество агонизирующей жизни, решившей оттянуться напоследок. И наконец, дни траура, когда все лучшее позади.


Что до меня, то я ничего не знаю об осеннем настроении. Я обожаю осень. Это мое любимое время, если не считать лета, весны, и той части зимы, которую зовут настоящей. Я люблю, когда каждый день непохож на другой.