Записки из моей педагогической юности.Моё первое место работы после Университета.Обрывки этого дневника были найдены мной через несколько лет дома во время капитального ремонта.Целиком дневник не сохранился.
15.09.99.Ну вот, приехала…Сижу в изоляторе. Отстойник для вновь прибывших. Или это мне одной такая честь? Прикол…Пока ехала, пристал какой-то жуткий абрек, источающий ароматы восточных приправ (преимущественно чеснока). Меня от него тошнило. Грозился найти, где бы меня ни поселили. М-да, перспектива не вдохновляющая. Город N.– филиал Чечни?
В администрации, куда я направилась первым делом, по прибытии в сей чудный уголок, естественно был обед, который, правда, всем на удивление, закончился, не успев начаться. Однако в Новгороде мы к такому не привыкли. Административные дамы, как и положено им по статусу, весьма монументальны и внушают уважение, граничащее с трепетом. А уж поют …. Как райские птицы!!! Вот, к примеру, Надежда, скажем, Батьковна– ну очень большая женщина с южнорусским типом лица и маленькими хитрыми глазками. Характерно вяло вьющаяся растительность на голове, пострадавшая от бесчисленных пожаров «химий». Стиль одежды а-ля «ответственный работник». Тетенька властная и уверенная. В городе N. обретается уже 11 лет. За всю свою жизнь четыре раза переезжала их города в город, и всякий раз находила себе не самые худшие места для работы. Здесь она заведует отделом образования. Все приметы говорят о том, что муж вышеуказанной особы не иначе как офицер. И для нее это ну прям предел земного счастья, поскольку меня она тоже грозилась срочно выдать замуж за офицера. Ну, прямо-таки сватья баба Бабариха. Спасибо ей, сердешной, за заботу.
Если все, что я прослушала в ее исполнении - правда, то в скором времени мне даже удастся заполучить собственную крышу над головой. Это радует, хотя и верится с трудом. Райская песнь Надежды Батьковны внезапно была оборвана на полуслове. Все срочно куда-то заторопились, засобирались. Одна я сидела безмолвно на стуле как зритель на спектакле «Ревизор». Оказалось, что у них на носу какой-то отчет и праздник, и вообще они все в срочном порядке куда-то уезжают. На мой недоуменный взгляд ответили, что в Сосновку меня закинут по дороге. Хорошо хоть не с парашютом.
Затолкали в УАЗик, поехали. За рулем (О, Боже! Какая честь!..) мистер «город N.»-forever, он же - глава местной администрации. Разговоры в дороге до боли напоминали старые советские фильмы, когда все боролись и добивались, и обещали, и отстаивали. Слава Богу, до Сосновки было недалеко. А то поездка стала напоминать визит в прошлое. Казалось еще немного и дорогу нам преградит Ленин на броневичке со словами: «Пгавильным кугсом идете, товагищи!».
С этого места начинается другая история. Я стояла в дверях интерната с дорожной сумкой наперевес, мучительно изображая дружелюбие и заинтересованность. Сначала мне представляли всех, кого только можно было поймать в этот момент на первом этаже. Меня передавали с рук на руки (в переносном, естественно, смысле, хотя на тот момент я была уже в таком состоянии, что не отказалась бы от прямого…). Я со своей поклажей металась по интернату как беременная кенгуру. Маневренность при этом у меня была практически нулевая. Со стороны это, должно быть, выглядело презабавно. Примерно следующим образом: я стою посреди коридора, а вокруг меня бегают и суетятся разные взрослые люди, общаясь между собой и тыкая в меня пальцем. Дети при этом совершали какой-то явно ритуальный танец в предчувствии очередной жертвы. Меня посетили странные предчувствия…
В конце концов, посовещавшись, общественность препроводила меня в этот пресловутый изолятор. Видимо мой внешний вид все же не внушает доверия. Надо поработать над собой. Покормить, однако, отвели. Но поесть спокойно, конечно, не удалось. За стол ко мне подсела женщина, судя по всему, воспитатель. Оправдывая свою профессию, она сразу же принялась меня воспитывать и давать советы. Милая такая, уставшая женщина. Неужели я тоже буду такая? Имя ее я не спросила, хотя даже если и спросила бы, все равно не запомнить, потому что действительность на тот момент уже воспринималась с трудом и то, только в районе тарелки. Надо узнать, может у них тут традиция такая – разговаривать с человеком, когда он ест. Надо тогда будет потренироваться говорить с набитым ртом, может артикуляция разовьется…
Закончив с трапезой, я отправилась обратно в изолятор. А куда еще податься нам, отверженным? Унылое заведение, вполне оправдывающее свое название. Здесь содержатся больные дети. Наверное, обладатель новгородской прописки, красного диплома, двенадцатого разряда и направления в аспирантуру, рванувший в глубинку за лаврами Макаренко заставляет задуматься о его душевном здоровье и тогда самое место ему – в изоляторе!
16.09.99.Изолятор…Наверное он мне будет еще сниться в страшных снах. Холод собачий, усугубляемый традиционным для таких мест голубым цветом стен (он призван отрезвлять и успокаивать буйных). Мне особо повезло. Мне выделили отдельную комнату – камера-«одиночка». Я, наверное, выгляжу совсем как буйнопомешанная. В комнате аж четыре койки, но одно окно, на котором даже висит нечто, символизирующее занавеску, и стоят три горшка с бывшей растительностью. У окна остов тумбочки, вырванные с корнями розетки. Пол – ДВП, в молодости носивший розовые одежды. Умопомрачительное сочетание – небесно-голубой с грязно-розовым! Да они тут эстеты, однако.
Ради моей важной персоны из палаты выселили девочку, которая, впрочем, с этим никак не захотела мириться и в данный момент сидит напротив меня и сопит. Я с нее взяла обещание, что она не будет мне мешать, пока я по горячим следам фиксирую свои сумбурные впечатления. Потом она обещала рассказать о себе.
Замечательные сведения, поведанные Аней Павловской, девяти лет, ученицей второго класса: Родители Ани, лишенные родительских прав, работают на скотном дворе. Кроме нее в семье еще шесть детей, которые также живут в интернате. Один братик умер во младенчестве. У Ани какая-то болезнь, сложное медицинское название которой я не запомнила. Но у меня есть все основания подозревать, что в народе болезнь сия именуется просто лишай. Пообщалась я и с младшим братом Ани, и вообще неплохо мы порезвились, пока не пришла Светлана Вячеславовна (завуч), которая и утащила меня к себе, чтобы сообщить радостную весть. Оказывается, кружок по рисованию – это не основное мое занятие. В общем, ставят меня на группу, буду воспитателем. Сразу вспомнила ту тетеньку с грустными глазами. Ну, это даже и неплохо. Зарплата будет примерно в два раза больше, чем, если бы я работала в городе. И даже с вычетом тех денег, которые я потрачу, мотаясь еженедельно в Новгород, выгода все ж таки есть. Дело за малым – выжить в изоляторе и обрести хоть какое-нибудь жилье.
И снова изолятор. Кроме прочего здесь, как оказалось, великолепная слышимость. Интересно, для чего это здание было построено изначально? За время моего пребывания здесь я успела понять, что за стеной (вторая половина здания жилая) живет семья и у них маленький ребенок – девочка, которая много капризничает и мало ест. Чем еще можно заняться в изоляторе? Может слепить из хлеба чернильницу?!...
17.09.99.Ночь прошла как на Северном полюсе. День начался с Ани Павловской. Сходив на завтрак и не получив никаких вразумительных указаний от начальства, я отправилась восвояси в свой родной уже изолятор. Там меня посетил с дружественным визитом «хозяин» сего заведения Леонид Иванович, или, как он сам просил себя называть, «просто Лёня». Ну, хоть один живой, не отмороженный человек за последнее время. Развлек меня светской беседой на некоторое время и удалился по своим неотложным делам. От него я узнала последние известия с педагогического фронта, а заодно и причины того, почему директор интерната мной сейчас не интересуется. Оказывается, у них тут очередное ЧП. Вчера вечером один молодой человек, по фамилии Петров, сторговал двух интернатских девочек кобелям из города, о чем стало известно руководству интерната и по поводу чего сейчас в кабинете директора проходит совещание.
Мне было интересно посмотреть на настоящего сутенера, и я отправилась в кабинет директора. Попала на самый конец представления. «Зрители-присяжные» сидели, как и подобает, одесную директора. Сутенер Петров и девицы стояли посередине. Мне по правую руку места не досталось и потому я, стараясь быть незамеченной, скромно примостилась слева. Однако не тут то было! Внимание моментально переключилось на меня, и обвиняемых усадили. Началась вторая часть марлезонского балета, посвященная решению моих жилищных проблем. Жилых помещений, вопреки райским пеням Надежды Батьковны (эх, чуяло мое сердце!) не оказалось. Точнее оказалось, одно, условно жилое и условно свободное. Оно принадлежит местному дантисту Роману Анатольевичу, который проживает в городе N. и помещением владеет чисто номинально. Тот, конечно, сразу завозмущался, замахал руками и закричал, что он, может, жениться захочет в ближайшее время, и что помещение, хотя и условно жилое, ему ну просто необходимо. На что директор, с невозмутимым видом, показывая на меня пальцем, сказал: «Вот и женись». На этом совещание было окончено.Занавес.
20.09.99.Была у художника. Его зовут Юрий Владимирович, фамилию не запомнила. Невнятный какой-то тип, от одного вида которого начинается зевота. Все, что он говорил, я в течение этих дней слышала много раз в разных интерпретациях. Ну, это, видимо, чтобы лучше дошло. Смысл всех его речей состоит в том, что он, безусловно, талант и, возможно, гений, но болел, и случайно попал вот сюда. А вот в Киргизии (или в Казахстане) он был первый парень на деревне – просто Репин средь степей. А здесь болото, и дети – быдло и дебилы (авторская речь, слова не меняю). И делать здесь совершенно нечего. Однако закончил речь уверенностью в том, что мы будем действовать сообща, правда, в чем, не уточнил.
В общем, беседа меня не вдохновила и я в раздумьях отправилась в свой родной изолятор, где меня уже ждало партийное задание от Лёни в виде стенгазеты с громким названием «Санбюллетень». За этим занятием я и проторчала в изоляторе до вечера, а точнее, практически до ночи. Домой, в отвоеванное «условно жилое» помещение идти ужасно не хотелось. Поэтому весь вечер я в изоляторе играла в карты с Лёнькой и цыганятами – Ромкой, Стёпкой и Колькой. Причем мы с Леонидом Иванычем выиграли. Ужасно непедагогично!
21.09.99.Во всем есть свои плюсы. Сегодня мальчишки притащили мне хворосту на растопку. Это они так вчерашний проигрыш компенсируют. Колька, уходя, сказал: «Жаль, Вы у нас долго не проработаете. Светлана Вячеславовна всех красивых увольняет». Забавные они…Вообще высшей ценностью в интернате является еда. Ею расплачиваются, ею делятся, ею выказывают расположение. У меня в комнате скопилось уже энное количество хлебных корок. Ну, невозможно устоять, когда какая-нибудь моська широко улыбаясь, вытаскивает из-за пазухи заветный кусок: «Это я для Вас утащил».
22.09.99.Сегодня осматривала свой кабинет, выделенный мне под кружок. Впечатление удручающее…как после продолжительных боев. В наличие имеются шесть разломанных парт с надписями не всегда цензурного содержания, двенадцать раскуроченных стульев, сидеть на которых можно только с риском для жизни, шкаф, угрожающе шатающийся при малейшем приближении к нему, причудливо изогнутая вешалка и доска, писать на которой можно было лет двадцать назад. Плюс холод, к которому я скоро начну привыкать, если только не схвачу воспаление легких. Сторона восточная, поэтому солнце бывает здесь только ранним утром. Искусственное освещение, конечно, тоже условное. В общем, для кабинета рисования самое подходящее место. Но это все ничего, главное, у меня появилась своя каморка. В субботу уже придут первый раз на занятия дети. Придут, если нас всех не отправят. Нет, не …., а на картошку. Что и представляется наиболее вероятным.
23.09.99.Эх, надоело безделие! Даже спать больше не хочется. Занятия сегодня только с трех, если опять не отправят на картошку. Читать надоело, в голову ничего не лезет. Нюська Павловская ждет меня в изоляторе. Всем уже рассказала, что я давеча сидела у них там до ночи «чай пила у Леонидиваныча». Вот ведь находка для шпиона! Хорошо хоть не видала, как мы с цыганятами в карты играли, а то не избежать бы нам всем дисциплинарного взыскания, как пить дать. Вчера навещала ее, так она с такой уверенностью всем объявила, что я приду к ней завтра! Меня это искренне удивило, и я поинтересовалась причинами ее столь незыблемой уверенности. «Леонидиваныч будет»,- ответило наивное дитя. Пришлось развенчать ее надежды, поскольку день сегодняшний у меня занят, и вообще ходят упорные слухи, что у них там, в изоляторе, чесотка.
25.09.99.Познакомилась с Любовью Орестовной. Интересное имя, интересный характер. Вся на театральных эффектах – мимика, ужимки и т.п. Ведет в интернате театральную студию и заведует всем дополнительным образованием. Человек из породы энтузиастов. По образованию технарь, но уже много лет работает с детьми. Вообще она в этом коллективе как луч света в темном царстве. Такую работу ведет, всему вопреки. А костюмы! А декорации! Такие куклы наделаны замечательные! Одно плохо – она уже облазила все подвалы и все укромные места в интернате и после нее мне искать нечего. Вопрос – чем обустроить кабинет?
9.10.99.Нет материалов для рисования. Ни красок, ни бумаги. Директор, тем не менее, к осеннему балу требует выставку. Где что брать? Не покупать же на свою, еще ни разу не полученную, зарплату.
10.10.99.Нашла старые трафареты. Можно нарезать кусочков, правда небольшого размера, но малышам для рисования подойдет. Хотя этого хватит на довольно короткое время, потому что особо резвые детки за одно занятие изводят по 5-6 листиков. Ну, темперамент у них такой, что поделаешь! Сегодня Васька Федоренко извел пять листов бумаги, причем рисовал с двух сторон. Зато с занятий вышел с чувством полного удовлетворения и даже шалил вечером меньше обычного. Значит, есть эффект?
Карандашей нет. Бумага кончилась. Помела по сусекам и наскребла пять огрызков от простых карандашей, еще пять обломков цветных пожертвовал Юрик. Пока живем.
13.10.99.Была в Новгороде. Прошлась с протянутой рукой по всем знакомым. Насобирала старых красок и немного бумаги, тащила на себе все это богатство весом шесть кило и радовалась. Но радость моя была недолгой. На одном из занятий рассказала о том, из чего делают краски. О, неразумный педагог, не понимающий ГДЕ и ЧТО можно говорить! «Дети, акварель делают на основе мёда и пигмента…» К следующему занятию почти все акварельные, а заодно и гуашевые краски были съедены. Досталось и карандашам. Формирование материальной базы можно начинать заново.
15.10.99.Дети, конечно, разные. Много больных, много просто запущенных. Есть и талантливые, но кто даст развиться их таланту в этой дыре? Постоянный посетитель моих занятий Ирочка Самордак, диагноз – шизофрения. Излюбленные цвета в ее рисунках – красный и черный. Хотя рисует она редко, чаще все-таки висит на занавесках. Безусловно, талантлив Женька Самсонов. Рисует тщательно, хорошее пространственное мышление, фантазия. А поведение девиантное и акцентуации характера налицо. Сие заведение, боюсь, только усугубит проблемы. Жаль, из него мог бы получиться толк.
17.10.99.Сегодня весь день была на группе. Самая проблемная – одиннадцатая. Любят мне ее давать. Проверяют что ли? Я уж даже подружилась с ребятами. Ох, и хитрецы! Костяк группы, конечно, Самсоновы. У Ленки сегодня день рождения. И ежу было понятно, что этот день будет ну оооочень трудным. Естественно, завелись они еще с утра. Все психованные - не тронь. Еле – еле отправила дубровских в школу. (Дубровские – от названия деревни Дубровка. Там находится общеобразовательная школа, где учатся дети без ЗПР. Все остальные учатся в интернате). На меня же оставили дубровский второй класс, плюс мои –любимый пятилетка цыганенок Сашка Бауров, Ромка и Олег. Славку Андруковича сразу отвела в изолятор, у него сейчас сезонное обострение – при большом скоплении народа он сразу начинает буянить, а вести урок под арострелом - когда над головой летают стулья, я как-то не привыкла. Может опыта еще маловато, не знаю. Только вроде успокоились, как закапризничал мой Сашка. Скучно ему, видите ли! Не хочет он быть Филиппком и сидеть в пять лет на уроках второго класса. Так и пронянькалась до двенадцати – и поуговаривала, и побегала с ними в пятнашки на улице, и в «девяточку» поиграла, и порисовала. Только что на ушах не стояла, хотя все еще впереди.
После двенадцати стало еще хуже. Собрать их всех в кучу ну совершенно невозможно. Разбрелись по всему интернату как тараканы, только успевай их отовсюду вытаскивать. На трудовом часу все переругались. Ну, кто же хочет работать, когда все короли! С горем пополам натаскали полбочки воды для свинарника, и ушли восвояси обратно в интернат. Затем целый час до пяти ругались из-за того, кто что оденет. В итоге вся моя команда выглядела как банда из пригорода Чикаго. Особенно отличился Олежка. Я не думала, что джинсы с таким количеством дырок, возможно вообще напялить, а он в них потом еще и танцевал. Зато программа у них была подготовлена просто великолепная. Самсоновы вообще талантливые детки. Ленка пела, Женька с Олежкой танцевали, и вообще вечер был бы ничего, если бы не дискотека. Тут уж их всех понесло. Колька ломился в двери с какой-то дубиной и был отправлен в изолятор с последующей командировкой в новгородскую психушку, Женька с Олежкой накручивали круги по всему интернату, реализуя, таким образом, нерастраченную энергию, а Ленка, в конце концов, вообще пропала. Судя по всему, в город подалась. Эх, не дают ей покоя лавры старшей сестры…та всего на год старше, а уже скоро станет мамашей. Не дай Бог такой же, как их собственная!