Адександр Скобов,
А ведь ничего из ряда вон выходящего, в сущности, не произошло. Возглавляющая ЦИК мошенница сообщила, что ради облегчения подтасовок на сентябрьских выборах присосавшаяся к власти путинская ОПГ в очередной раз переступит через формальную законность. Хоть по закону менять правила непосредственно перед выборами нельзя, власть это сделает. Потому что это «веление времени».
В первый раз, что ли? Да и по масштабам новый мухлеж с законом куда скромнее того грандиозного мухлежа, которым был весь процесс продавливания путинских «поправок» в Конституцию. В ней был прямо прописан запрет на принятие поправок «комплексным обедом». Но так сделали. И за редчайшим исключением весь политический класс великой державы, все эти почтенные сенаторы и депутаты, все эти странные существа в мантиях — все они это приняли.
Кто-то просто молчал и делал вид, что ничего не замечает. Кто-то с большим или меньшим рвением кивал и поддакивал. Мол, все правильно. Кто-то подводил под очевидное попрание закона теоретическое обоснование. А возглавляющая ЦИК мошенница не побоялась навеки связать путинский фашистский переворот с ярким художественным образом. И со своим именем. Наряду с бессмысленной номенклатурной куклой, когда-то случайно ставшей первой в истории женщиной-космонавтом.
Есть в этой циковской мошеннице какая-то подкупающая, отчаянная, безбашенная дерзость. Свою былую репутацию «приличного человека» она топчет примо-таки с вызовом. Кто еще может заявить на камеры, что количество граф в избирательном протоколе сокращают именно для того, чтобы потом не приходили всякие Шпилькины со своими графиками? То есть да — подтасовывали и будем подтасовывать. И будем прятать улики так, что вы не сможете их найти. Ничегонедокажете!
Когда-нибудь кто-нибудь нарисует трагический художественный образ Эллы Памфиловой. Образ человека, узревшего в провидческом сне Россию, погружающуюся в кровавый хаос гражданской войны. И услышавшего голос с небес: это будет, если сейчас не освободить власть от каких бы то ни было правовых и моральных ограничений. Если не дать ей неограниченные возможности переступать через любой закон и подтасовывать. Иначе она не удержит страну.
И вот ради спасения своей страны Памфилова самоотверженно поднимается и идет достраивать систему тотальной лжи, подлости и произвола. Идет окаянною дорогой казни. Идет на свою Голгофу. Идет, стоически перенося жеребячьи насмешки, свист и плевки. Божья Матерь, чего уж. Разумеется, найдутся и люди циничные, которые к этому трагическому образу отнесутся скептически. Которые будут говорить, что нет тут никакой идейности и жертвенности. Что Памфилова — банальная бесстыжая воровка, крадущая у нас наши голоса, наши права, наше достоинство, наше будушее, нашу страну. Что это не она идет окаянною дорогой казни. Окаянною дорогой казни идет Россия. И сталкивают Россию на эту дорогу Памфилова и такие, как она.
Подобные скептики — люди, безнадежно отставшие от жизни. Не понимающие новых реалий. Не понимающие новых запросов общества. Не понимающие «веления времени». Они будут повторять затертые и давно дискредитировавшие себя штампы. Что, мол, соучаствующие во лжи и насилии, пособничающие подлости и беззаконию — мерзавцы и негодяи. Что если прямо не назвать их негодяями, вся страна будет неотвратимо превращаться в «страну негодяев».
А вокруг будет шуметь Россия, не желающая вспоминать эти давно отжившие истины. Или все-таки вспомнит?
