Каюсь, поддался поголовному поветрию и прописался "в контакте"... если кому-то зачем-то нужно, искать меня тута.

mihail_vb Панорама Выборга. Вид с часовни.

Мы возрождены и принимаем Святого Духа как раз для того, чтобы новая жизнь могла производить новые дела, новые наклонности, страх Божий и любовь Божью, ненависть к похотливости и т. п. И в то время как мы ободряемся в страхах и получаем утешение, в нас возрастают и укрепляются иные духовные побуждения: знание Бога, страх Божий, надежда, любовь Божья. И мы «обновляемся, — как говорит Павел в Послании к колоссянам 3:10 и во 2-м Послании к коринфянам 3:18, — в познании по образу Создавшего и, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ», то есть принимаем истинное знание Бога, так, что воистину боимся Его, воистину уповаем на то, что Он заботится о нас, и что Он слышит нас. Это возрождение является, по существу, началом вечной жизни, о чем Павел говорит в Послании к римлянам 8:10: «Если Христос в вас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности». А также во 2-м Послании к коринфянам 5:2-3: «...Желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими». Из этих утверждений непредубежденный читатель может рассудить, что мы, конечно же, требуем добрых дел, поскольку мы учим, что эта вера возникает в покаянии и в покаянии же должна непрерывно возрастать; и в этом мы видим христианское и духовное совершенство, если покаяние и вера вместе возрастают в покаянии. Благочестивым людям это понять легче, нежели то, чему учат наши оппоненты относительно созерцания или совершенства. Но, точно так же как оправдание следует за верой, так и жизнь вечная следует за верой. И Петр говорит в 1-м Послании Петра 1:9: «Достигая наконец верою вашею спасения душ».

 

— Апология Аугсбургского Исповедания, глава V, §§ 228, 230-233

Сегодня, наконец, посмотрел фильм "Письма мертвого человека" — давно хотел, но никак не мог найти диск или кассету. В последний раз, насколько я помню, смотрел его еще будучи неверующим и совсем зеленым школьником. Однако ощущения от фильма помню очень точно. И когда смотрел сейчас, было интересно ощущать некое раздвоение между мной сегодняшним и мной тогдашним. В то время фильм поразил меня своей апокалиптичностью и пронзительным чувством поголовной трагедии, постигшей отдельных людей — не человечество в целом, а именно каждого в отдельности. У каждого своя боль, которая не суммируется, не складывается в некий общий тупой и страшный фон. И от этого еще страшнее.

Помнится, в то время, когда после этого фильма нас водили на экскурсию в небольшое бомбоубежище в соседнем доме (уже в то время жалкое, загаженное и едва ли приспособленное для жизни), я думал о том, что едва ли смог бы провести всю жизнь под землей, за толстыми бетонными стенами... Сегодня эта мысль воспринимается иначе — а как же быть людям, пережившим катастрофу и обреченным на такую жизнь? По сути, трагедия всех людей, изображенных в фильме (за небольшим исключением, о котором ниже), заключается в том, что им "посчастливилось" пережить свой мир, но они не сумели сохранить надежду. И безумно мучительно смотреть на то, как каждый из этих людей сходит с ума, оказавшись перед нечеловеческим решением, как и зачем жить дальше. Взять хотя бы того же главного героя, которому нужно найти всего 11 каких-то таблиц, чтобы высчитать вероятность того, что жизнь на земле не погибла, а он смог найти всего 3, потому что военные справочники из-за толстой обложки и хорошей бумаги пользуются большим спросом как топливо для печей...

Самое поразительное чувство при втором просмотре — что в этом вполне советском фильме необычайным образом разбросаны кусочки христианских мыслей. Наверное, это качество всех одаренных от Бога людей — даже если они сами лишены веры, в их произведениях нет-нет, да и промелькнет отблеск Слова Божия. Большую часть фильма мучительно видеть, как лишенные надежды, отчаявшиеся, обреченные люди, не хотят прибегнуть к той единственной вечной надежде, которая переживет любой катаклизм. Искусствовед-гуманист, произносящий возвышенную речь о трагически-прекрасной судьбе человечества перед лицом холодной и бездушной вселенной, уходит в свою комнату, ложится в выкопанную заранее могилу и пускает себе пулю в лоб, перед эти едва слышно прошептав: "Прости меня, Господи". Его здоровяк-сын, впавший в другую крайность, и говорящий, с нехорошим блеском в глазах, что старая мораль себя не оправдала, и что под землей они построят новое человечество, с новой моралью и новыми заповедями: "Ненавидь ближнего своего, ненавидь дальнего своего, ненавидь самого себя" (на что молчаливый пастор, случайно оказавшийся свидетелем монолога, коротко и печально отвечает: "Представляю себе, что вы там построите"). Сумасшедший библиофил, выискивающий в развалинах городской библиотеки уцелевшие книги, из слов Христа: "Я пришел спасти погибшее", — понимает лишь то, что Сам Бог назвал человечество "погибшим", но даже на секунду не задумывается над первой частью этих слов. Герой фильма, сумасшедший профессор-математик, потерявший жену и сына, устраивает для горстки брошенных, некому не нужных детей — немногих выживших из числа воспитанников католического приюта — праздник Рождества и говорит им о подарках, дружеском общении и обычае выходить на улицу, чтобы встретить первую звезду, но ни словом не говорит о Христе. И когда он выводит детей на улицу, чтобы встречать звезду, звезда не появляется, "ибо на мир спустилась мгла".

И все же в этом беспросветном мраке есть два слабых-слабых лучика надежды. В последний день жизни профессор стоит в развалинах храма, перед разбитым куполом с ликом святого — правда, молитва его обращена не к Богу, а к погибшему сыну... А после его смерти те самые дети, впавшие в каталепсию и не говорящие ни слова, не верящие людям, потому что "все взрослые лгут", но впитавшие от своего христианского наставника дух веры, обмывают лицо умершего профессора и ставят вокруг него поминальные свечи — наверное, те самые, из которых тот устраивал для них "рождественскую елку". Последние слова фильма — слова, записанные старшим из детей в тетрадку. Так им велел поступать пастор. И эти скупые слова, записанные немым ребенком, по своей глубине поразительно контраституют с тем многословным бредом, в который скатываются все остальные герои фильма.

Детей не взяли в спасительное центральное убежище, потому что они больны и без родителей. Их пастор умер, его помощница-монашка не смогла отказаться от призрачного шанса на жизнь под землей и ушла в убежище, оставив детей на попечение профессора. Профессор же, умирая, говорит детям: "Идите, сколько хватит сил. Потому что пока человек идет, у него есть надежда". И дети уходят в промозглую, засыпанную снегом и крошевом погибших городов пустыню. Но, честное слово, их участь более достойна зависти, чем участь тех, кто ушел под землю "строить новое человечество".

Сегодня вечером, ориентировочно в 10 вечера появился на свет Захар Ильич Угловский. Вес 4.300 (!), рост 56 см. На момент получения информации мама была здорова, но под общим наркозом. Молитвы и (по возможности) поздравления привествуются.

Ну что ж, друзья мои... вот я и вернулся на просторы Сети, причем не один, а вооруженный довольно неплохой скоростью соединения (128 Кб/с). Ощущения более чем радостные — все равно, что выбраться с разбитого проселка на скоростное шоссе. Правда, цены в нашей провинции на такие скорости более чем драконовские, но будем надеяться, что оно того стоит.

Таким образом, превыше всего необходимо учить и приучать молодых людей с почтением относится к этой и другим заповедям, и если они преступают [эти заповеди], их следует тут же одернуть, напомнить им заповедь и постоянно внушать им ее, дабы они были не только воспитуемы при помощи наказаний, но и росли в страхе Божьем и почтении к Нему.

Завтра скоростной на 17:50 отбываю в долгожданный отпуск... Как хочется отоспаться!!!

Отпуск проведу в Выборге с периодическими вылазками в окрестности (типа Линии Маннергейма или выборгского Северного тет-де-пона).

С расписанием своей богослужебной жизни в Выборге пока еще не определился, хотя присутствовать на службах, конечно буду, даже если не в качестве литурга или проповедника.

Обратно в Питер — 6-го августа.

12 августа (да-да, Даша, все таки 12-го!) буду вести службу в англоязычном приходе Лейфа Кемпа (молитвы приветствуются).

Все это, конечно, если Господь даст, и жив буду...

Не так давно (на прошлой неделе, если быть точным) в метро некая старушка попросила меня купить проездной ее мужу-алкашу, который в бессознательном состоянии лежал дома, поскольку ей по его документам почему-то не хотели продавать. Я спросил: "Вы уверены, что продадут мне?", — на что старушка, не моргнув глазом, ответила: "Конечно, Вы же пожилой..." Потеряв остатки дара речи, я купил ей билет и пошел размышлять о тщете всего сущего :)

В развитие темы:



&

На фоне всего сказанного несколько успокаивает, не правда ли? :)

Если бы мы были Ангелами или обитали среди Ангелов, то не было бы необходимости ни в обеспокоенности, ни в озабоченности тем, что чистота богооткровенного учения может быть искажена или утрачена. Но на своем пути мы сталкиваемся с тремя великими препятствиями: 1) мы живем в этом мире, в котором суждение о вопросах веры диаметрально противоположно суждению Святого Духа; 2) наш разум восстает против познания Божия, ибо «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием»; 3) диавол есть лжец, отец лжи и дух заблуждения.

В результате богооткровенное учение не остается чистым и неизменным всегда и повсюду в этом мире, но часто искажается и портится либо подлогами, представляющими собою совершенную ложь, либо подмешиванием закваски, которую Павел назвал kapeleuein («мошенничать»), подобно тому, как хозяева гостиниц портят вино, добавляя в него воду, ибо именно в таком смысле греческие переводчики употребили это слово в Ис. 1:22.

— Мартин Хемниц. Исследование Тридентского собора. Раздел I, § 7

...несколько запоздавшие, правда...

Проиграли мы все-таки бразильцам в Мировой волейбольной лиге... Проиграли достойно, но это этого не менее жаль... Впрочем, бразильцы выиграли более чем заслуженно — нужно было видеть, какие мячи они вытаскивали. Наши же раз за разом отрывались от соперника на 3-5 очков, но потом спускали все преимущество еще быстрее, чем набирали... Так что второе место получили по делу. Но если отвлечься от амбиций, смотреть было одно удовольствие — первоклассный волейбол, отличные профессионалы, красивая игра. Но до последней подачи хотелось надеяться...

Безусловно, авторитет соборов весьма полезен для Церкви, как верно сказал об этом Августин, то есть если они судят согласно правилу и норме Святого Писания. И если они обосновывают свои решения ясными и безусловными свидетельствами Писания, Церковь должна с величайшим почтением повиноваться им, как воле Божией. Тогда вступают в силу слова Христа (Лк. 10:16): «Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается». Но когда звучит только слово «собор», оно не должно разом превращать нас в камни, бревна и деревья, подобно голове Горгоны, чтобы мы бездумно принимали все постановления без исследования, рассмотрения и тщательного рассуждения. Ибо Писание говорит нам, что существуют также собрания грешников, Пс. 21:17; лживых людей, Пс. 25:4; и нечестивцев, Пс. 1:1, которые в Иер. 15:17, на основании псалма, названы собраниями смеющихся, — они названы так из-за их ложных толкований. Таковы были собрания безбожных священников, выступившие против Михея, Иеремии, против Христа и Апостолов. В Ин. 4:1 нам дано строгое повеление Божие: «Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире».

 1 Фес. 5:21: «Все испытывайте, хорошего держитесь».

Мф. 7:15: «Берегитесь лжепророков» и т. п.

Потому правильно и согласно повелению Божию необходимо, чтобы мы исследовали постановления [Тридентского] собора в соответствии с нормами Святого Писания, как сказал Иероним: «В канонических книгах изложено учение Святого Духа. Если соборы произносят что-либо противоречащее Ему, я признаю их нечестивыми». Ибо мы имеем дело с важным вопросом, касающимся спасения душ.

 […]

Это право исследования, дарованное и заповеданное Церкви гласом Божиим, не может ни отнять, ни осудить никакая тварь.

— Мартин Хемниц. Исследование Тридентского собора. Предисловие, §§ 10-11

 

Сегодня, впервые за 5 лет, разгромив американцев в 4 сетах (25:22, 17:25, 25:13, 25:21), наша волейбольная сборная вышла в финал. Сейчас начнется второй полуфинал (Бразилия-Польша), в котором определится наш будущий противник.

Сыграли отлично, хотя второй сет выглядел пугающе, но собрались и добили штатников окончательно. Хамутских был выше всяких похвал! Вот так бы играли с бразильцами...

Поздравляем!!! Вы - Министр магии

Вы глава магического народа в Великобритании...Вы очень мудрый человек, раз добились такой должности...

Пройти тест

Интересно, кто все это составляет...

Христос установил это Таинство не таким образом, что даже если никто не употребляет его, или если его превращают в нечто отличное от того, что Он Сам заповедал, оно, тем не менее, остается Его Телом и Кровью, но в самих словах установления предписал форму исполнения заповеди, как ее следует соблюдать и исполнять, — и не на время, а до скончания века (1-е Коринфянам 11:26). Конечно, Таинство делает Таинством не употребление, а Слово, повеление и установление Христа, и между сутью Таинства и его употреблением есть разница. Однако Христос выстроил и расположил слова установления в форме завета, согласно Своему желанию, чтобы Таинство было действом, когда хлеб и вино берутся, благословляются (или освящаются, как они говорят), потом преподаются, принимаются, съедаются и выпиваются. И Христос говорит: «Это Мое Тело; это Моя кровь», — о том, что благословляется, преподается, принимается, съедается и выпивается. Следовательно, когда хлеб поистине благословляется, но не раздается и не принимается, но помещается в дарохранительницу, показывается народу и носится по церкви, абсолютно ясно, что слова установления не в полной мере приложены к элементам, потому что отсутствует следующая их часть: «Дал им [хлеб] и сказал: приимите, ядите». А когда слова установления неполны, не может быть и полноценного Таинства. Аналогичным образом, не может быть истинного Крещения, если Слово надлежащим образом произнесено над водой, но крещаемый отсутствует.

— Martin Chemnitz. Ministry, Word, and Sacraments, p. 121

Дмитрий Зарубин. Питерская зарисовка

Милые, крутые и обученные — возрастное расслоение в Церкви

The Valley Cathedral, пятидесятническая мегацерковь в г. Финикс, принадлежащая к деноминации Ассамблей Бога, предлагает на выбор три богослужения. «Традиционное» (т. е. традиционное для пятидесятников — с традиционной евангельской музыкой, хлопаньем в ладоши и говорением на языках) предназначено для пожилых прихожан. «Современное» — с электрогитарами, барабанами и «песнями хвалы» — для уже не очень молодых представителей поколения «бэби-бумеров». И, наконец, для тех, кто не относится к старшему и среднему возрасту, для молодежи и представителей «поколения X», есть богослужение, «основанное на обрядах и литургии высокой церкви».

По словам пастора Дэна Скотта, автора книги The Emerging American Church, стиль поклонения, который в конечном итоге отомрет, — это нелитургические богослужения, выстроенные в виде лекций, обычные для большинства реформатского протестантизма. «Что исчезает», — говорит он, — «так это грань между литургическим и современным».

Лютеране, в прошлом немало пострадавшие от раздоров из-за стиля богослужения, вероятно, удивятся, услышав, что литургическое поклонение теперь превозносится как стиль, за которым и прошлое, и будущее. В статье, опубликованной известным евангелическим журналом, Дэниел Харрелл пишет о феномене, который он называет «постсовременное поклонение». «Удивительно, — пишет он, — но с точки зрения младших поколений эта новая, ориентированная на „ищущих“ версия христианского поклонения породила во многих тягу к некоторым вещам, которые прежде воспринимались как препятствия... Каковы бы ни были причины, многие молодые лидеры отказываются от форм, ориентированных на „ищущих“ в пользу возвращения к многозначности и древности». Далее он описывает, как представителей «поколения Х» влекут к себе древние обряды, иконы и григорианское пение, хотя зачастую в виде эклектичной подборки, почти лишенной богословского единства.

                Смогут ли эти церкви сохранить лютеранский стиль, наполнив его евангелическим содержанием? Вероятно, нет. В различных реформатских церковных объединениях зарождается новая волна сакраментализма, сопровождаемая обвинениями в «криптолютеранстве».

Конечно, раздоры по поводу стилей поклонения беспокоят даже евангелические церкви, в том числе и мегацеркви. Преп. Скотт, организовавший три богослужения для разных поколений, обеспокоен этим тройным возрастным разрывом: «То, что мы наблюдаем, это борьба между тремя очень разными поколениями, каждое из которых не признает подходы к поклонению, свойственные двум остальным. Это очень огорчает, если не сказать больше. В какой-то момент придется найти некий объединяющий принцип».

Даже внутри церквей нормального размера, где есть только одно богослужение, возрастное расслоение присутствует. Самые маленькие дети поют милые детские песенки, играют в игры и раскрашивают картинки в Воскресной школе. Зачастую пастор, скорчившись в своем облачении перед алтарем, чтобы оказаться на одном с ними уровне, читает для этих детей особую проповедь, наглядный урок.

Но когда дети переходят в средние классы школы, забавы и игры заканчиваются. Конфирмационная школа заставляет их напрягать память и внушает им серьезные богословские истины.

В «подростковой группе», опять же, царит совершенно другая атмосфера. Тинейджеры водят друг друга с завязанными глазами и падают навзничь друг другу на руки, приобретая уверенность в собственных силах и друг в друге — и никого особенно не заботит, что уверенность в себе и стремление полагаться на человека не слишком хорошо согласуются с библейским учением о грехе и вере во Христа. Также никого особенно не заботит, что подобные игры «на доверие», способствующие развитию отношений, вступают в противоречие с другим важным принципом, который мы стремимся внушить подросткам: не поддавайся влиянию окружающих! В конечном итоге, получается, что лучше бы тебе не полагаться на своих друзей.

Потом подростки переходят в категорию неженатой и незамужней молодежи, потом присоединяются к группам для семейных пар, а когда появятся дети, — к группам для молодых родителей, где нередко и остаются, чтобы однажды, к своему ужасу, обнаружить, что в церкви образовалась новая группа из людей более молодого возраста. При всем том есть еще и зрелые прихожане, которые ходят на приходские собрания, занимаются церковной работой, готовят еде на церковной кухне и служат надежным костяком всего прихода. Нередко каждая из названных групп живет собственной жизнью, мало пересекаясь с другими группами.

Я вовсе не хочу осуждать возрастное расслоение в церкви. Несомненно, дети в своем взрослении проходят через разные этапы развития. Взрослые, проходя через различные стадии своей жизни, также получают пользу от общения с другими верующими, которые переживают то же самое.

Проблемы начинаются тогда, когда различные возраста и различные группы в одном приходе никак не связаны друг с другом, когда между ними нет связи и понимания, когда в церкви нет единства. В идеале все эти этапы роста должны быть этапами развития, проходя через которые, член церкви после Крещения постепенно становится полноценным и полноправным участником духовной жизни общины, в которой широкое многообразие возрастов и интересов складывается в единое Тело Христово.

Как этого достичь? С помощью катехизиса. Как напоминает нам приложение к Краткому Катехизису, вопросы и ответы, составленные д-ром Лютером «с очень серьезным отношением к делу», — не «детская забава», и предназначены они «как для молодых, так и для старых». «Что до меня самого, — говорил Лютер, — позвольте заметить, что и я являюсь богословом и проповедником, столь же образованным и опытным, как любой другой», однако же «я по-прежнему должен ежедневно читать и изучать Катехизис». Более того, «я не могу распоряжаться им по своему желанию, но должен оставаться ребенком и учиться у Катехизиса».

Это предполагает существование процесса, посредством которого дети и подростки превращаются в полноценных и полноправных участников поклонения, становятся частью жизни общины, в которой все — независимо от возраста и интересов — собираются вместе в Присутствии Христа. Маленькие дети, конфирманты, подростки, «поколение Х», достигшие средних лет «бэби-бумеры» и пенсионеры — все они должны постоянно возрастать в Слове и Таинстве, в поклонении и христианской жизни, а их индивидуальные способности и жизненный опыт помогут увидеть пользу катехизиса с множества новых сторон.

Привычное для нас возрастное расслоение, без сомнения, в значительной мере является следствием стереотипов, навязанных нам школой, в которой совершенно разных детей объединяют друг с другом по единственному критерию, возрасту. Катехизис, однако, является отражением другой традиции обучения — основанного на постоянном развитии подхода классических гуманитарных наук, в рамках которого грамматика (изучение содержания) ведет к диалектике (понимание содержания при помощи вопросов и ответов), которая, в свою очередь, ведет к риторике (выражение и применение достигнутого понимания).

                Маленькие дети гораздо легче запоминают стихи из Библии и Катехизис (грамматику христианского образования), чем дети школьного возраста — возраста, когда обычно начинается катехизационное обучение. Подростки, всегда готовые поставить под сомнение авторитеты и «огрызнуться», уже достаточно развиты для диалектики, для диалога, для вопросов типа «что это значит?» — все это заложено в самом формате Катехизиса, написанного в виде вопросов и ответов. Молодежь уже достигла этапа, когда можно попытаться выразить свои мысли и поделиться ими с окружающими, — этапа риторики, который отчасти оправдывает некоторые обычные для молодежных групп упражнения и приемы. Именно на этом этапе человек более всего способен научиться применять свои убеждения к реальным искушениям, с которыми он сталкивается в своей жизни, и полноценно участвовать в духовной и литургической жизни общины.

Потом взрослые, принимая на себя различные обязанности — родителей, работников, хозяев, — о которых говорится в Скрижали об обязанностях, и по мере того, как жизненные трудности помогают им приобрести опыт несения креста, могут все больше и больше углубляться в истины Божьего Слова.

Тем временем, все они вместе принимают участие в поклонении, которое носит поистине вневозрастной и межвозрастной характер. Каждый поклоняется в стиле, который не зависит от их личных музыкальных предпочтений — будь то джаз, рок или грандж, — в стиле, который соответствует понятию «церковь», и следует единой форме не потому, что это модно, а потому, что эта форма несет в себе Божьи дары.

Основная проблема с нынешним возрастным расслоением заключается в том, что в самом примитивном, прагматическом смысле она не работает. Большинство материалов, разработанных для детей, носит умилительный характер, однако умиляться способны только взрослые. Сами дети никогда не умиляются друг другом и зачастую стесняются детских песенок, которые им предлагают петь. Научите их петь гимны, псалмы и литургию. Таким образом, они почувствуют глубокое удовлетворение от реального участия в жизни взрослых, увидят, что их признают и с ними считаются, — а этого хотят все дети.

Что же до подростков и молодежи, все попытки достучаться до них через подражание молодежной моде оборачиваются манипулированием, причем — поскольку взрослые никогда не смогут быть современными и лишь оконфузятся, пытаясь доказать обратное, — неизбежно неудачным. «Церковь всегда ошибается, когда пытается выглядеть „круто“», — говорит Том Бедуан, сам принадлежащий к «поколению Х». — «Но она никогда не ошибется, пытаясь удовлетворить самую глубокую жажду людей».

Бедуан, автор книги Virtual Faith: The Irreverent Spiritual Quest of Generation X, считает, что в общине должно быть место для «возрастного» общения, чтобы люди определенного возраста могли общаться со своими сверстниками. Однако «поклонение должно быть тем, в чем одинаково участвуют все», — настаивает он. — «Когда вы создаете служение, ориентированное на молодежь, нельзя допустить, чтобы оно стало церковью в церкви».

Аналогичным образом, Бедуан против того, чтобы использовать в церкви музыку «Смэшинг Пампкинз» или Сары Мак-Лахлан: «То, что устраивает нас в мирской жизни, вовсе не обязательно будет приемлемо в церкви. Честно говоря, я вижу, что большинство представителей „поколения Х“ с подозрением относятся к церкви, в которой появляется слишком много общего с тем, как они живут в мире».

                «Похоже, представители „поколения Х“, приходя в церковь, хотят сохранить и другую сторону своей жизни», — высказывает он вполне лютеранскую мысль. — «,Мы хотим одновременно сохранить нашу жизнь, наши компакт-диски, наше общение в Интернете, наше внимание к моде, нашу молодежную культуру, наши фильмы, и найти нечто еще, нечто иное — возможно, даже более традиционную литургию, возможно, более традиционные формы поклонения».

                В конце концов, и дети и молодежь хотят чувствовать себя частью чего-то большего, а этого невозможно достичь, если они разобщены и замкнуты в своих маленьких мирках внутри церкви. Взрослые также не могут почувствовать себя частью общины, если их церковь отказывается от того, что в их глазах имеет глубокий смысл, в тщетной попытке привлечь молодежь. Истина такова, что в Церкви есть место для любого поколения, потому что для любого поколения есть место в сердце Христа.

You scored as Luther, You are Martin Luther. You'll stick with the words of Scripture, and defend this with earthy expressions. You believe this is a necessary consequence of an orthodox Christology. You believe that the bread and wine are the Body and Blood of Christ, but aren't too sure about where he goes after the meal, and so you don't accept reservation of the Blessed Sacrament or Eucharistic devotions. Luther 75% Orthodox 63% Calvin 50% Zwingli 25% Catholic 0% Unitarian 0% Eucharistic theology created with QuizFarm.com

Oremus:

О Боже, приготовивший для любящих Тебя блага, превосходящие человеческое понимание, излей в сердца наши такую любовь к Тебе, чтобы мы, возлюбив Тебя превыше всего, могли получить Твои обетования, превосходящие все, что мы могли бы пожелать; через Иисуса Христа, Сына Твоего, Господа нашего, живущего и царствующего с Тобой и Духом Святым, вечного единого Бога, во веки веков. Аминь.

В начале и центре лютеранской Реформации стоит «величественный артикул об оправдании». Поколение тому назад Эрнст Трёльч, ведущий немецкий богослов и религиозный философ, писал, что это учение — всего лишь продукт средневековой догматики, догма, которую мы сегодня больше не способны понять, поскольку она не имеет никакой реальной ценности. Это суждение было вполне в духе того времени, поскольку вся догматика противоречила духу времени. Сегодня догматическое мышление вновь вернулось к жизни в богословии, в Церкви и, более всего, в политической мысли. Тем не менее, учение об оправдании сегодня, как и прежде, редко обсуждается за пределами узких богословских кругов. Возможно, на то есть свои причины, потому что в своем лютеранском понимании это учение подходит очень близко (по мнению некоторых критиков, возможно, и чересчур близко) к реалиям нашей человеческой жизни.

Тот факт, что человек оправдывается перед Богом — с добавлением «одной лишь верой» — может показаться самой безобидной вещью в мире, лекарством от ощущения своей вины или даже прикрытием для сомнительных поступков. Сегодня под оправданием мы понимаем то, что человек представляет доказательства своей невиновности, обращается к Добру и получает восстановление в правах. Однако во времена Лютера оправдание означало нечто совершенно иное. В те времена этот термин использовался в уголовном суде и обозначал исполнение приговора — даже смертного приговора. В богословском языке это слово означает, что человек видит себя перед престолом Бога — себя в качестве обвиняемого и Бога в качестве судьи. Лютер описывает эту ситуацию так: «Человек оказывается пред лицом своей смерти». Именно в таком положении оказывается человек — избежать этого он никогда не сможет. Его задача — оправдать себя перед Божьим судом. Однако он не в силах этого сделать и, таким образом, «оказывается пред лицом своей смерти». Учение об оправдании не помещает человека в некое иллюзорное состояние безопасности. Человек стоит в цепях перед неподкупным Судьей.

С этого догмата начинается историческая сила лютеранства, поскольку именно он определяет взаимоотношения лютеранства со средневековой Церковью. Внешне многое осталось прежним. Лютеранская церковь, в отличие от остальных церквей, проявляет очень консервативное отношение к наследию древней и средневековой Церкви. Аугсбургское Исповедание занимает место не вовне, а внутри «католической» [т. е. вселенской] Церкви. Оно обличает искажения, богословские ошибки, заблуждения, но никоим образом не претендует на создание новой церкви взамен существовавшей до сих пор. И последующие события ничего не изменили в этой аксиоматической позиции. На всем протяжении Аугсбургского Исповедания догматика ранней Церкви признается верной, ее литургия (конечно, очищенная, но по сути прежняя) сохраняется, практика крещения детей получает дальнейшее развитие, иконоборчество отвергается, и (в Скандинавии) даже епископальное устройство остается прежним. В этом отношении внешняя структура Церкви остается, по сути, прежней.

Однако человек не может убежать от справедливого ока Божьего и укрыться внутри церковного устройства. Ничто не поможет ему избежать суда — ни епископ, ни богослужение, ни «добрые дела», ни индульгенции, ни милостыня, ни привилегии, ни святые угодники. Даже сохраненное во всей совокупности наследие Церкви больше не может считаться защитой и посредником между Богом и человеком. Посредником является один лишь Христос. Именно Он, принявший смерть за других, является нашим оправданием перед Богом. Таким образом, важность всех организационных установлений Церкви становится относительной. Никто не смеет претендовать на место Христа. Церковь — это сообщество, в котором проповедуется вечное Слово Божье, однако никто не смеет принимать само это сообщество за Слово. Церковное устройство сохранено, его не разрушили. Однако это устройство, с его человеческой условностью, лишается самостоятельной ценности, и все его принципы направляются на достижение одной-единственной цели: божественным Словом призывать людей к оправданию перед Богом. Церковь лишается положения посредника. Церковь — среда, но не Посредник.

— Werner Elert. Thursday Theology: Lutheranism and World History. Erlangen, 10.12.1998