Ключом к пониманию влияния, которое Церковь оказывает на мир, является новозаветный принцип: «В мире, но не от мира» (Иоанна 17). Не следует ошибочно толковать чудесную гармонию между «в мире» и «не от мира», описанную в первосвященнической молитве нашего Господа, как указание на некий компромисс между двумя возможными типами отношения христианина к миру. И когда только люди откажутся от столь примитивных методов толкования Писаний? Утверждение, что Новый Завет предлагает два разных типа отношения к государству (один, описанный в 13-й главе Послания к римлянам, согласно которому государство — это Божье установление, и другой, описанный в 13-й главе книги Откровения, согласно которому государство — это зверь, выходящий из бездны), а учение апостолов до и после гонений Нерона каким-либо образом определялось их личными обстоятельствами, попросту не соответствует действительности. Точка зрения ранней Церкви на государство ясна и последовательна. Церковь игнорирует государство. «Наше же жительство — на небесах…» (Филиппийцам 3:20). «…Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евреям 13:14). Строго говоря, это единственное, что Новый Завет говорит о государстве. Христиане стоят лицом к лицу с политической силой, превосходящей все, что знала предыдущая история мира. Однако парализующий страх, с которым их сограждане и современники относятся к государству, христианам незнаком. «Не имеем здесь постоянного града!» Эти слова, записанные в одном из документов, имеющих отношение к римской общине, является ответом на культ Roma Aeterna. Неудивительно, что христиан обвиняли в непочтении и недостатке патриотизма (odium generis humani).

Предметом спора между Лоэ с одной стороны (а также, хотя и в несколько ином ключе, Вильмаром и Клифотом) и Вальтером с другой была проблема взаимоотношений служителей и общины… Что первично? Община созидается служителями или служители созидаются общиной? На первый взгляд, эта проблема похожа на вопрос о том, что было первым — курица или яйцо. Однако за ней скрывается проблема величайшей богословской значимости. Все наше учение о Церкви зависит от ее разрешения.

О каждой второй церкви можно сказать, воспользовавшись известной фразой Кальвина, что в ней сохраняется ordo, quo Dominus ecclesiam gubernari voluit. Это справедливо в отношении католических церквей Востока и Запада, а равно и в отношении церквей Реформации. Мнения расходится лишь в том, что именно представляет собой этот ordo: вселенскую монархию папы, или епископально-синодальную структуру восточной и англиканской церквей; коллегиальное руководство, осуществляемое равными по рангу пресвитерами, или автономию отдельных конгрегационалистских и баптистских общин, — и это лишь часть существующих форм управления церковью, о которых говорят, будто они установлены в Новом Завете. Подлинное величие Лютера и смелость его основополагающего богословского принципа строгого разделения Закона и Евангелия становятся очевидны, когда мы видим, как он, пренебрегая всеми прочими возможностями, идет своим одиноким путем: Христос не дал Своей Церкви никакого закона de constituenda ecclesia. Допустима любая форма церковного управления, которая оставляет возможность надлежащего использования средств благодати и никоим образом не ограничивает их применение.

Поистине хорошо, правильно и спасительно во всякое время и во всяком месте благодарить Тебя, Господи, святый Отче, всемогущий и вечный Боже, за бесчисленные благословения, которые Ты столь щедро излил на нас и на все творение. Превыше всего благодарим Тебя за безграничную любовь Твою — мы были в столь ничтожном состоянии, что нас ожидали только смерть и вечное осуждение, и никакая тварь ни на небе, ни на земле не могла нам помочь, но Ты послал Сына Своего единородного, имеющего одну с Тобою божественную природу, и позволил Ему стать плотью, родившись от Святого Духа и Девы Марии, и возложил на Него наш грех, предав Его на смерть, дабы мы не умерли вовеки, и как Он победил смерть и вновь воскрес к жизни, и отныне уже не умирает, так же и все, кто возлагает свое упование на Него, побеждают грехи и смерть и через Него достигают вечной жизни...

— Префаций проприя из шведской литургии Олава Петри (1531)

В Церкви Христовой нет места поклонению людям. Пусть мир знает своих героев и живет поклонением им; в Церкви нет поклонения героям! Павел, этот удивительный гений, вдохновлявший жизнь Церкви в раннеимперские времена, занимал положение наравне с Аполлосом и другими апостолами, которые, вероятно, гениями не были. Лютера, этого героя веры, следует воспринимать лишь как сомневающегося человека, который складывает руки и молится: "Господи, верую; помоги моему неверию".

— Hermann Sasse. Mysteries of God (проповедь на 1 Коринфянам 4:1-5, произнесенная в Эрлангене в 3-е воскресенье Адвента 1940 года).

После того, как жители Содома утомились поисками, и их одолел сон, Лот, следуя повелению ангела, выходит, чтобы предупредить своих зятьев, за которых он собирался выдать дочерей, чтобы они остереглись и избежали надвигающейся погибели. Но и они, похоже, страдали от похмелья после вчерашних возлияний, поскольку посмеялись над благочестивым стариком. Они подумали: "Что? Неужели Господь так внезапно разрушит город? Как ты глуп, что поверил этим гостям, они просто мошенники! Если бы что-то подобное надвигалось, наверняка были бы какие-то указания на приближающееся бедствие. Но все спокойно и весело, а тебе мерещится погибель!"

Может показаться смешным говорить в "такое время, как наше" о том, что надо проповедовать учение Халкидонского собора. И однако именно это учение - та реальность, о которой это учение свидетельствует - может изменить весь духовный облик современного человека. Оно несет ему истинную свободу. В этом мире человек не один, Бог лично заинтересован в событиях человеческой истории. Это то, что непосредственно вытекает из целостного восприятия Боговоплощения.

В древней Церкви проповедь была подчеркнуто богословской. Это не было бесплодное рассуждение. Сам Новый Завет есть книга богословская. Пренебрежение богословием в обучении мирян породило как упадок личного благочестия, так и чувство неудовлетворенности, господствующее в современных настроениях. "В такое время, как наше," нам нужно в христианстве именно здоровое, жизненное богословие. И духовенство и миряне ощущают богословский голод. А так как богословие обычно не проповедуется, они воспринимают чуждые идеологии, которые комбинируют с фрагментами традиционных верований. Вся притягательная сила "конкурирующих евангелий" нашего времени в том и заключается, что они предлагают то или иное псевдобогословие, систему псевдо-догматов. Они с радостью воспринимаются теми, кто не может найти никакого богословия в ущербленном христианстве "современного стиля." Эта жизненная альтернатива, перед которой стоят многие люди в наши дни, хорошо сформулирована одним английским богословом: "Догмат или... смерть." Время адогматизма и прагматизма прошло. Поэтому священнослужители Церкви снова должны проповедовать учения и догматы - Слово Божие.

— Прот. Георгий Флоровский

Итак, мы подходим к вопросу о Реальном Присутствии, который мы должны затронуть здесь хотя бы вкратце. Почему для Лютера это был вопрос о самом Евангелии? Господь Христос присутствует во всех средствах благодати. Он приходит к нам в проповеди Евангелия, в Крещении и в Отпущении грехов. В этих Таинствах Он присутствует в Своей Церкви, которая есть Его Тело. Кроме того, где двое или трое собраны во имя Его, собраны вокруг Его Слова и Таинства, там Тело Христово присутствует во всей его полноте. Ибо Тело Христово — это не организм. Его нельзя расчленить. Оно всегда присутствует во всей полноте, точно так же как сакраментальное Тело всегда во всей полноте присутствует в каждой частице освященного хлеба.

Что делает Христос, когда посредством Владыки Закона Он добровольно подвергает Себя обрезанию? Павел говорит в Галатам 5:3: «Свидетельствую вам, что каждый, кто позволяет сделать себе обрезание, должен исполнить весь закон» (Luther Bibel). Соответственно, обрезание Христа имеет для нас большое значение, поскольку тем самым Он подчинил Себя суду Закона. Это означает, что Он принял на Себя проклятие Закона. Он исполнил весь Закон вместо нас совершеннейшим послушанием любви. Вместо нас Он уплатил цену греха. Он принял нашу смерть и наше проклятие наряду со всеми невзгодами и несчастьями, которые Закон обрушивает на грешника и преступника как в земной жизни, так и в вечности.

Капли крови, которые Младенец Иисус проливает во время обрезания, представляют собой как бы предоплату, первый взнос, который наш поручитель вносит в счет удовлетворения Божьей справедливости. Тем самым Он обещает выплатить наш долг целиком. Как подлинный поручитель, Он обещает сделать это ради нас, чтобы между нами, и Богом, и Его Законом установился безоблачный мир.

Иисус

Блистательному, высокородному князю и господину Иоганну, герцогу Саксонскому, ландграфу Тюрингскому, маркграфу Мейссенскому, моему великодушному господину и покровителю.

Блистательный, высокородный князь, милостивый господин! Я всегда помню о своем нижайшем долге перед Вашей милостью и поминаю Вас в своих слабых молитвах!

Уже долгое время, милостивый князь и господин, я хотел выразить свое смиренное уважение и почтение Вашей княжеской милости, представив Вам некоторые духовные соображения, которыми располагаю; однако я всегда считал свои таланты слишком малыми, чтобы отважиться на какое-либо предприятие, достойное внимания Вашей княжеской милости.

Но поскольку мой великодушный господин Фридрих, герцог Саксонский, курфюрст и викарий Священной Римской империи, брат Вашей милости, не презрел, но милостиво принял мое скромное сочинение, посвященное его курфюршей милости, и теперь издал его, хотя это и не входило в мои намерения, я набрался смелости от его великодушного примера и осмелился думать, что в вас обоих, подобно княжеской крови, живет один и тот же княжеский дух, — особенно в том, что касается великодушной доброты и благоволения. Я осмелился надеяться, что Ваша княжеская милость не презрит мое скромное подношение, в издании которого я вижу большую потребность, нежели в издании других моих проповедей или трактатов. Ибо в нем затронут величайший из всех вопросов, вопрос о добрых делах, в которых творится неизмеримо больше хитростей и обмана, чем в чем-либо еще, и в которых простодушного человека так легко сбить с правильного пути, что Господь наш Христос заповедал нам остерегаться овечьих одежд, под которыми скрываются волки.

Ни в серебре, ни в золоте, ни в драгоценных камнях, ни в других редких вещах нет столь многоразличных примесей и изъянов, как в добрых делах, которые должны обладать одной лишь простой благостью, а без нее являются пустоцветом, видимостью и обманом.

И хотя я знаю и ежедневно выслушиваю множество людей, которые с презрением относятся к моей нищете и говорят, что я пишу лишь короткие памфлеты и проповеди на немецком языке для необразованных мирян, это меня не беспокоит. Я был бы благодарен Богу, если бы за всю мою жизнь, со всеми моими способностями, я сумел помочь хотя бы одному мирянину стать лучше! Я был бы доволен, благодарил бы Бога и с готовностью позволил бы после этого всем моим маленьким книжкам сгинуть без следа.

Я оставляю за другими право судить, является ли составление многих больших книг искусством, полезным для Церкви. Но я убежден, что, если бы я вознамерился писать большие книги в соответствии с их искусством, я смог бы, с помощью Божьей, сделать скорее, чем они, вероятно, смогли бы подготовить маленькое рассуждение по моему образцу. Если бы образованность давалась так же легко, как гонения, Христа уже давно бы вновь свергли с небес, перевернув и сам престол Божий. Не все мы можем быть писателями, но все мы хотим быть критиками.

Я с великой радостью оставлю кому-либо другому честь свершения великих дел и не постыжусь проповедовать и писать по-немецки для необразованных мирян. И хотя я не обладаю большим мастерством и в этом, я убежден, что, если бы мы больше занимались подобными вещами в прежние времена, и будем больше заниматься ими в будущем, для христианства это было бы немалым преимуществом, и оно получило бы от этого больше пользы, чем от больших и глубоких книг и исследований, которые имеют хождение только в школах, среди ученых людей.

Ко всему прочему, никогда и никого не принуждал и не умолял слушать меня или читать мои проповеди. Я без принуждения служил в Церкви тем, что Бог дал мне, и чем я обязан Церкви. Кому это не нравится, может слушать и читать то, что говорят другие. И если они не желают, чтобы я был перед ними в долгу, это неважно. Для меня довольно и даже слишком много того, что некоторые миряне снисходят до чтения моих слов. Даже если бы ничто более не побуждало меня, достаточно было бы и одного того, что, как я узнал, Ваша княжеская милость довольны такими немецкими книгами и желаете получить наставление в добрых делах и вере, каковым наставлением смиренно и со всяким усердием служить Вам я почитаю своим долгом.

Потому с должным смирением молю Вашу княжескую милость принять это мое приношение с благосклонностью до тех пор, пока, если Бог дарует мне время, я не составлю на немецком языке разъяснение веры во всей ее полноте. Ибо сейчас я хотел показать, как во всех добрых делах нам следует применять и употреблять веру, позволив вере быть главным делом. Если Бог позволит, в другой раз я напишу о самой вере — как нам ежедневно молиться и упражняться в ней.

Смиренно представляю себя Вашей княжеской милости,

Смиренный капеллан Вашей княжеской милости,

Д-р Мартин Лютер

Из Виттенберга, 29 марта 1520 год по Р. Х.

Девятая и Десятая Заповеди

Последние две Заповеди, которыми запрещаются похоти плоти, направленные на получение удовольствий и земных ценностей, понятны без пояснений; эти похоти не причиняют вреда нашему ближнему, однако они преследуют нас до гробовой доски, и борьба с ними в нас продолжается до самой смерти; поэтому св. Павел сводит эти две Заповеди в одну в Римлянам VII и ставит их перед нами в качестве цели, которой мы не достигаем, но лишь в мыслях стремимся к ней до скончания дней своих. Ибо никто и никогда еще не был настолько свят, чтобы не ощущать в себе никаких греховных наклонностей — в особенности, когда предоставляется возможность, и приходит искушение.  Ибо мы рождаемся с первородным грехом от природы, и кроме как через смерть тела его можно лишь держать в узде, но нельзя полностью от него избавиться; и потому умерщвление плоти полезно и желательно. Да поможет нам в этом Бог. Аминь.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Окончание

Восьмая заповедь

Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего

Эта Заповедь кажется незначительной, однако она настолько велика, что тому, кто будет надлежащим образом исполнять ее, придется рисковать жизнью и здоровьем, имуществом и репутацией, друзьями и всем, что у него есть. Между тем, она включает в себя дело, производимое одним-единственным крохотным членом, языком, и по-немецки именуемое Wahrheit sagen («говорить правду») — что включает в себя и опровержение лжи, когда это необходимо, — и тем самым многие злодеяния языка пресекаются этой Заповедью.

1. Прежде всего, злодеяния, которые мы творим словами, и те, которые мы творим, сохраняя молчание. Возьмем, к примеру, слова. Если человек обратился в суд с заведомо проигрышным делом, намерен отстоять свою правоту и добивается этого с помощью ложных улик, хитро расставляет ближнему ловушки, использует все, что помогает и идет на пользу ему самому, но скрывает и отбрасывает все, что подтверждает справедливые претензии его ближнего, он не поступает с ближним своим так, как хотел бы, чтобы ближний поступил с ним самим. Одни делают это для развлечения, другие — чтобы не потерять деньги или репутацию, и, поступая так, стремятся более к собственной выгоде, нежели к исполнению Божьей Заповеди, оправдывая себя словами vigilanti jura subveniunt («Закон на стороне бдительного»). Как будто они не должны бдеть об интересах своего ближнего с такой же горячностью, как и о своих собственных!  Они сознательно позволяют своему ближнему проиграть дело, даже зная, что он прав в своих требованиях. Это зло сегодня крайне распространено — я боюсь, что ни один суд не происходит и ни один иск не рассматривается без того, чтобы какая-то из сторон согрешила против этой Заповеди. И даже если им не удается это провернуть, они все-таки движимы неправедным духом и желанием того, чтобы справедливое дело их ближнего было проиграно, а их собственное неправедное дело восторжествовало. Этот грех особенно часто творится в тяжбах с известными людьми или врагами. Человек хочет отомстить врагу, но никто не хочет навлечь на себя недовольство влиятельной персоны. И тогда начинаются лесть и раболепство или сокрытие правды. Ради истины никто не хочет навлечь на себя неблагосклонность или недовольство, вред или опасность. И потому Заповедь Божья летит за борт. Так поступают в мире. Тот же, кто намерен исполнять эту Заповедь, увидит, что исполнение ее даже в тех вопросах, которые касаются языка, требует напряжения всех сил. Более того, сколь многие еще позволяют, чтобы им заткнули рот и увели с пути истины с помощью подарков и подношений! Итог таков, что не быть лжесвидетелем против своего ближнего повсюду является благородным, великим и редким делом.

2. Помимо этого есть и другой вид свидетельства об истине. Он еще важнее, и посредством его нам приходится бороться против духов злобы. Он касается не земных дел, но Евангелия и истины веры, которую сатана никогда не мог выносить. Сатана всегда ухитряется обратить вождей народа против истины и побуждает их гнать ее. Сопротивляться этим вождям труднее всего. Именно о них псалмопевец пишет в Псалме 81:3-4: «Избавляйте бедного от руки нечестивых и помогайте всеми оставленному отстоять правое дело».

Но если преследования такого рода стали редкостью, повинны в этом духовные прелаты, которые не возбуждают людей Евангелием, но позволяют ему зарастать пылью. Поступая так, они оставили то самое, ради чего должны совершаться мученичества и гонения. Вместо Евангелия они учат нас своим собственным правилам и всему, что им заблагорассудится. Поэтому сатана и сидит спокойно, ибо, одержав верх над Евангелием, он одержал верх и над верой во Христа, и все идет именно так, как ему угодно. Но если Евангелие оживет и вновь станет слышно, весь мир, без сомнения, восстанет и возмутится. Большая часть королей, князей, епископов, богословов и священников, а также все великие мира сего выступят против Евангелия и придут в ярость, как это всегда бывало, когда Слово Божье выходило их тени, ибо мир не в состоянии терпеть то, что исходит от Бога. Доказательством тому пример Христа, Который был и остается величайшим из всего, любимейшим и лучшим из всего, что есть у Бога. И все-таки мир не только не принял Его, но еще и гнал Его более жестоко, чем всех прочих, когда-либо посланных Богом.

Следовательно, как во дни Христа, так и во все времена, есть немногие, кто твердо стоит за божественную истину и рискует ради нее жизнью и здоровьем, имением и честью и всем, что у них есть. Как предсказывал Христос: «Будете ненавидимы всеми народами за имя Мое» (Матфея 24:9). Или еще раз: «Многие соблазнятся обо Мне» (Мф. 24:10). Но если бы эта истина была гонима крестьянами, пастухами, конюшими и чернью, кто не станет или не сможет исповедовать ее и свидетельствовать о ней? Однако когда на истину нападают папа и епископы, а также князья и короли, тогда все бегут, молчат в тряпочку или делают вид, что ничего не замечают, чтобы не лишиться имения, чести, расположения влиятельных людей и жизни.

3. Почему же они так делают? По той простой причине, что не веруют в Бога и не ожидают от Него ничего доброго. Ибо где такая вера и уверенность есть, там есть и дерзновенное, непокорное, бесстрашное сердце, которое рискует всем и стоит за истину, чего бы это ему ни стоило, будь то против папы или короля, как поступали блаженные мученики. Ибо такое сердце довольствуется, успокаивается и укрепляется тем, что у него есть милосердный и благой Бог. И потому оно презирает всякие проявления благосклонности, милости, подношения и почести человеческие и не видит никакой ценности в этих преходящих вещах.  Как написано в Псалме 14:3: «Он презирает презирающих Бога и чтит боящихся Его». Это означает, что он не боится тиранов, облеченных властью, тех, кто гонит истину и презирает Бога; он ни во что не ставит их, он презирает их. С другой стороны, он прилепляется к тем, кого гонят за истину, к тем, кто боится Бога более, нежели человеков; он стоит за них, защищает их и оказывает им почести, даже если это кого-то раздражает.  В Послании к евреям 11:24-27 о Моисее написано, что он стоял за свой народ, не считаясь с могущественным египетским царем.

Обрати внимание, что в этой Заповеди ты видишь, хотя и мельком, что вера должна быть источником этого дела. Без веры никто не сможет исполнить это дело. По существу, все дела целиком заключены в вере, как я не раз уже говорил. И потому без веры все дела мертвы, как бы чудесно они ни выглядели и какие бы замечательные имена ни носили. Ибо точно так же, как никто не исполняет дела этой Заповеди, не будучи твердо и непоколебимо уверенным в божественной благосклонности, так никто не исполняет и никакого дела любой другой Заповеди, если не имеет этой же самой веры. И потому, на основании этой Заповеди, всякий может с легкостью испытать и выяснить, христианин ли он, и истинно ли он верует во Христа, а значит, добрые дела он делает или нет. Теперь мы видим, что Всемогущий Бог явил нам Христа не только для того, чтобы нам верить в Него с такой уверенностью, но и для того, чтобы мы видели, что во Христе Бог показывает нам пример такой уверенности и этих же добрых дел. Бог делает это для того, чтобы мы веровали в Него, следовали за Ним и пребывали в Нем всегда, как Он говорит в Иоанна 14:6: «Я есмь Путь, и Истина, и Жизнь», — Путь, идя которым, мы следуем за Ним; Истина, дабы нам веровать в Него; Жизнь, чтобы мы жили в Нем вечно.

Из всего вышесказанного теперь ясно, что все прочие дела, которые не заповеданы, опасны, и их легко распознать. Дела, которые не заповеданы, — это строительство храмов, украшение их, паломничества и все то, о чем так много написано в церковных постановлениях. Эти вещи сбили мир с правильного пути, обременили его, привели к падению, отягощали совесть людей, угашали и ослабляли их веру. Также ясно, что человеку придется напрягать все силы, чтобы исполнить Заповеди Божьи, и даже если он отбросит все остальное, ему никогда не исполнить всех добрых дел, которые ему заповеданы. Так почему же он ищет иных дел, которые не нужны и не заповеданы, однако пренебрегает теми, которые необходимы и заповеданы?

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть VII

Не укради

I. У этой Заповеди тоже есть дело, охватывающее множество добрых дел и противостоящее многим порокам, которое по-немецки называется Mildigkeit («мягкосердечие»), и которое представляет собой готовность помогать и служить другому тем, что ты имеешь. Оно подвизается не только против воровства и разбоя, но и против всякой скупости в земных вещах, которую люди проявляют друг ко другу: жадности, ростовщичества, завышения цены и продажи позолоты под видом золота, контрафактных товаров, неправильных мер и весов и всех прочих ежедневно множащихся в любом ремесле старых и новых хитростей, с помощью которых каждый старается поживиться за счет другого, забывая правило: «Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы другие поступали с тобой». Если бы каждый держал это правило перед глазами в своем ремесле, бизнесе и общении с ближним, он бы тут же понял, как ему следует продавать и покупать, брать и отдавать, ссужать и дарить, обещать и держать слово и т. п. Если же поразмыслить о путях мира, о том, как жадность правит любой коммерцией, и пожелать вести достойную жизнь пред лицом Божьим, мы не только найдем в избытке, чем заняться, но и исполнимся страха и ужаса перед этой опасной и жалкой жизнью, которая столь отягощена, опутана и порабощена заботами земного существования и поисками нечестной выгоды.

II. Поэтому Мудрец не напрасно говорит: «Счастлив богач, который оказался безукоризненным, который не полагается на изобилие денег. Кто он? Мы прославим его за то, что он сотворил чудеса в жизни своей». Тем самым он как бы говорит: «Но таких нам не найти, или же их крайне мало». Да, лишь немногие замечают и признают в себе эту порочную страсть к золоту. Ибо у золота есть очень красивый и благовидный предлог для прикрытия своего срама, который именуется пропитанием тела и естественными потребностями. Под этим предлогом оно копит богатство сверх всякой меры, но так и не находит удовлетворения. И тот, кто хочет сохранить себя чистым от этого, поистине должен, как говорит Мудрец, творить в своей жизни чудеса и необыкновенные вещи.

Однако если человек желает творить не только добрые дела, но и чудеса, что может быть угодно и приятно Богу, зачем ему искать еще чего-то? Пусть смотрит за самим собою и беспокоится о том, чтобы не гнаться за золотом и не возлагать упование на деньги, — и пусть золото само гоняется за ним и ищет его благосклонности. Да не возлюбит он ничего из перечисленного и не приклоняет свое сердце к ним вещам; тогда он будет поистине щедрым, творящим чудеса, счастливым человеком, как говорится в книге Иова XXXI: «Я никогда не полагал в золоте опору мою и никогда не делал золото своей надеждой и опорой». И в Псалме LXI: «Если богатство умножается, не прилагай к нему сердца». Также и Христос учит в Матфея VI, что нам не следует заботиться о том, что нам есть, что пить и во что одеваться, поскольку Бог заботится обо всем этом и знает, что мы имеем нужду во всех этих вещах.

Но некоторые скажут: «Да, надейся на это, не заботься ни о чем, и посмотрим, влетит ли жареный цыпленок тебе в рот сам собою!» Я вовсе не говорю, что человек не должен трудиться и зарабатывать на хлеб; но ему не следует беспокоиться, не следует жадничать, не следует отчаиваться, думая, что он имеет слишком мало; ибо в Адаме мы все были осуждены трудиться, когда Бог сказал ему в Бытии III: «В поте лица твоего будешь есть хлеб». А в книге Иова V читаем: «Как птицы для полета, так человек рожден для труда». Но птицы летают, не ведая забот и жадности, так и нам следует трудиться беззаботно и без жадности. Если же ты заботишься и жадничаешь, мечтая о жареных цыплятах, влетающих тебе в рот, то заботься и жадничай — и посмотрим, исполнишь ли ты Божью Заповедь и спасешься ли!

III. Этому делу нас учит сама вера. Ибо если сердце человека ищет Божьего расположения и уповает на него, как может он быть жадным и обременять себя заботами? Он должен быть непоколебимо уверен, что Бог заботится о нем; потому он не прилепляется к деньгам и использует их с радостной щедростью на благо ближнего своего, прекрасно зная, что не потерпит недостатка, сколько бы он ни раздал. Ибо его Бог, на Которого он уповает, не солжет ему и не оставит его, как написано в Псалме XXXVI: «Я был молод и состарился; никогда я не видал верующего человека, уповающего на Бога, оставленным или дитя его просящим хлеба». Поэтому апостол называет идолослужением лишь грех стяжательства, поскольку этот грех яснее всего свидетельствует, что человек не доверяет Богу во всем и ожидает от своих денег больше добра, чем от Бога. Как уже было сказано, именно таким упованием мы поистине почитаем или бесчестим Бога.

И действительно, из этой Заповеди мы можем ясно увидеть, что все добрые дела должны делаться с верой; ибо каждый наверняка понимает, что причина стяжательства — недоверие, а причина щедрости — вера. Ведь если человек уповает на Бога, он щедр и не сомневается, что у него всегда будет достаток; и напротив, человек жаден и обременен заботами, если он не уповает на Бога. Вера является одновременно подрядчиком, и исполнителем доброго дела щедрости как в этой Заповеди, так и во всех других Заповедях, и без этой веры щедрость — всего лишь бесполезная и беспечная растрата денег.

IV. Поэтому нам следует знать, что эта щедрость должна распространяться даже на наших врагов и противников. Ибо что это за доброе дело, если мы щедры только по отношению к своим друзьям? Как учит Христос в Луки VI, даже порочный человек поступает так со своим другом. Вдобавок, и бессмысленные животные также добры и щедры по отношению к своим сородичам. И потому христианину должно подняться еще выше и позволить, чтобы его щедрость служила также недостойным, злодеям, врагам и неблагодарным — подобно тому как его небесный Отец позволяет солнцу восходить и для добрых, и для злых, а дождю — падать и на благодарных, и на неблагодарных.

Но здесь-то и откроется, как трудно делать добрые дела в соответствии с Божьей Заповедью, как наше естество извивается, изгибается и вертится, противясь ей, хотя добрые дела по собственному выбору делает легко и радостно. И потому обратись к своим врагам и к неблагодарным и делай им добро; тогда ты увидишь, насколько ты близок или далек от этой Заповеди, и насколько всю свою жизнь тебе придется посвятить исполнению этого дела. Ибо если твой враг нуждается в тебе, а ты не поможешь ему, будучи способен к тому, это все равно, как если бы ты украл у него то, что ему принадлежало, ибо твой долг перед ним состоял в том, чтобы помочь ему. Так говорит св. Амвросий: «Накорми голодного; если не накормишь, ты все равно, что убил его». И эта Заповедь включает в себя дела милосердия, которые Христос потребует от рук человека в последний день.

Однако магистраты и городские управители должны следить за тем, чтобы бродяг, паломников и попрошаек из других стран не пускали в город, или пускали хотя бы с ограничениями и на определенных условиях, дабы негодные люди не могли вольничать под видом попрошаек, и чтобы их негодные поступки, которых ныне в избытке, пресекались. Более подробно это Заповедь я рассмотрел в Трактате о ростовщичестве.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть IV

Во всех письмах, приходивших в рождественские дни из разных областей лютеранской церкви в Европе и Америки, из территориальных и свободных церквей, больших и малых церквей, без исключения говорится о глубоком внутреннем расстройстве этих церквей. В них говорится о прискорбных вещах, о которых почти не пишут церковные газеты, о вещах, о которых высказываться публично совсем нельзя или можно с большими ограничениями. Однако все эти голоса создают у человека, живущего за пределами Европы и Америки, впечатление, что лютеранским церквям всего мира угрожает одна-единственная болезнь. Это крайнее обмирщение самой церкви.

Не прелюбодействуй

В этой Заповеди также заповедуется доброе дело, которое включает в себя многие другие и исключает множество пороков; оно именуется чистотой, или целомудрием, о котором много написано, и сказано в проповедях, и известно каждому, — но только исполняется и делается оно не столь прилежно, как другие дела, которые не заповеданы. Такова наша готовность делать то, что не заповедано, и оставлять неисполненным то, что заповедано. Мы видим, что мир полон постыдных и распутных дел, неприличных слов, баек и частушек, порочное пристрастие к которым ежедневно возрастает благодаря обжорству и пьянству, праздности и легкомыслию. Однако мы продолжаем жить так, как если бы мы были христианами; мы сходили в церковь, произнесли свою краткую молитву, соблюли посты и праздники и думаем, что исполнили свой долг целиком.

Если бы даже кроме целомудрия нам не было заповедано никакого другого дела, благодаря одному ему нам хватило бы, чем заняться, — столь гибельным и неистовым пороком является распущенность. Он буйствует во всех наших членах: в помышлениях сердца, во взгляде очей, в слухе ушей, в словах уст, в делах рук и ног и во всем нашем теле. Обуздание всех этих членов требует труда и усилий; и таким образом Заповеди Божьи учат нас тому, как велики поистине добрые дела, — более того, как невозможно нам собственными силами даже захотеть сотворить доброе дело, не говоря уже о том, чтобы сделать его или хотя бы попытаться. Св. Августин говорит, что среди всех борений христианина борьба за целомудрие — самая тяжелая, хотя бы потому, что она продолжается каждый день без перерыва, и целомудрие редко побеждает. На это сетовали и жаловались все святые, как это делает св. Павел в Римлянам VII: «Нахожу в себе, что не живет во мне ничто доброе».

II. Если эта работа над целомудрием будет совершаться постоянно, она приведет ко многим другим добрым делам: к посту и воздержанию вместо обжорства и пьянства, к ночным бдениям и ранним пробуждениям вместо лени и избыточного сна, к труду и усердию вместо праздности. Ибо обжорство, пьянство, лежание в постели допоздна, праздное шатание и безделье — это орудия распущенности, которыми целомудрие быстро побеждается. С другой стороны, апостол Павел называет посты, бдения и труд богоугодными средствами, с помощью которых обуздывается распущенность; но, как уже было сказано выше, эти упражнения не должны выходить за рамки необходимого для обуздания распущенности и вступать в противоречие с нашим естеством.

Прежде всего перечисленного наилучшей защитой являются молитва и Слово Божье — а именно, когда восстает греховная похоть, и человек прибегает к молитве, взывает к Богу о милости и помощи, читает Евангелие и размышляет над ним, обращая особое внимание на страдания Христа. Так говорится в Псалме CXXXVI: «Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев Вавилонских о камень», — то есть, когда сердце бежит к Господу Христу со своими порочными мыслями, пока они еще не окрепли и только что появились; ибо Христос — это Камень, растирающий такие мысли в порошок и обращающий их в ничто.

Итак, здесь каждому найдется достаточно и даже более, чем достаточно, дел, чтобы занять себя, и много добрых дел, которые должно сделать в себе. Однако же никто не использует молитву, пост, бдения и труды для этой цели, но люди делают все это так, словно их совершение является для них самоцелью, хотя этими делами следовало бы заниматься так, чтобы исполнить дело этой Заповеди, и чтобы они с каждым днем все более нас очищали.

Некоторые указывали и на другие вещи, которых следует избегать, — такие как мягкие кровати и одежды, а также советовали избегать избыточных украшений, не общаться и не разговаривать с представителями противоположного пола и даже не смотреть на них, и делать все, что способствует целомудрию. Во всех этих делах никому не под силу установить твердые правила и меру. Каждый должен наблюдать за собой и отмечать, что именно ему необходимо для целомудрия, в каком количестве, и как долго эти дела помогут ему оставаться целомудренным, и таким образом он сможет выбрать для себя дела и делать их; если же человек не в силах это сделать, пусть на время отдаст себя под наблюдение другого, который будет наблюдать за ним таким образом до тех пор, пока он не научится держать себя в руках. Именно с этой целью в древности создавались монастыри — чтобы учить молодых людей дисциплине и чистоте.

III. Хорошая крепкая вера в этом деле является большим подспорьем — гораздо более заметным, чем в любом другом; и потому также в Исаии XI говорится, что «вера есть ремень узды», то есть ограда целомудрия. Ибо тот, кто живет, ожидая от Бога всякой благодати, находит удовольствие в духовной чистоте; поэтому он с гораздо большей легкостью способен противиться плотской нечистоте; и посредством такой веры Дух сообщает ему уверенность, что он сможет избежать порочных мыслей и всего, что несовместно с целомудрием. Ибо подобно тому, как вера в божественную благосклонность непрестанно живет и проявляется во всех делах, она точно так же непрестанно увещевает нас относительно всего, что угодно или неугодно Богу; как пишет в своем послании св. Иоанн: «Вы не имеете нужды, чтобы какой-либо человек учил вас; ибо божественное помазание, то есть Дух Божий, учит вас всему».

Однако нам не должно отчаиваться, если мы не скоро избавляемся от искушений, или воображать, будто мы будем избавлены от них всю жизнь, и нам следует относиться к искушениям лишь как к побуждению и увещанию молиться, поститься, бодрствовать, трудиться и упражняться в прочем, что способствует умерщвлению плоти, а особенно в том, чтобы проявлять и применять веру в Бога. Ибо драгоценно не то целомудрие, которое обретается без труда, а то, которое борется с распущенностью, и сражается, и неустанно отгоняет прочь всяческий яд, с помощью которого плоть и порочный дух атакуют его. Поэтому св. Петр говорит: «Прошу вас, удаляйтесь от плотских желаний и похотей, всегда восстающих на душу». И св. Павел в Римлянам 6: «Не повинуйтесь телу в похотях его». Из этих и других текстов явствует, что никто не свободен от греховной похоти, но каждый должен и будет ежедневно бороться с ней. И, хотя эта борьба приносит трудности и боль, она, тем не менее, является приятным делом, в котором мы находим утешение и удовлетворение. Ибо думающие, что они разделаются с искушением, поддавшись ему, только еще больше себя разжигают; и хотя на время искушение затихает, впоследствии оно возвращается с еще большей силой и находит человеческую природу еще более слабой, чем прежде.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть V

Пятая заповедь

I. [К примеру,] злобная и ищущая отмщения страсть, о которой Пятая Заповедь говорит: «Не убий». К этой Заповеди есть только одно дело, которое охватывает множество других дел и предотвращает много зла. Оно именуется кротостью.

Однако кротость бывает двух видов. Первый вид выглядит достаточно красиво, но за ним ничего не стоит. Это та кротость, которую мы проявляем к нашим друзьям, а также к людям, которые либо полезны нам и радуют нас материальными вещами, почестями или добрым отношением, либо не причиняют нам вреда ни словом, ни делом. Даже неразумные животные — львы и змеи, — язычники, иудеи, сарацины, негодяи, убийцы и порочные женщины способны проявлять такую кротость. Все они одинаково довольны и вежливы, пока мы делаем то, что им угодно, или вовсе их не трогаем. И есть даже немалое число таких, кто обманывается подобной кротостью, скрывает свою злобу и оправдывает себя, говоря: «Я бы не злился, если бы только люди меня не трогали». Конечно, дорогой мой друг, сам дух злобы был бы кроток, если бы все шло так, как ему нравится. Раздоры и оскорбления обрушиваются на тебя для того, чтобы показать, как много в тебе на самом деле злобы и греха, и побудить тебя искать кротости и гнать прочь злобу.

Второй вид кротости хорош с любой стороны. Такая кротость проявляется к противникам и врагам и не делает им никакого зла. Она не мстит за себя, не проклинает и не богохульствует, не говорит о них дурно и не замышляет против них зла, даже если они отняли у тебя имение, честь, жизнь, друзей и все остальное. Напротив, где только возможно, эта кротость воздает добром за зло, говорит хорошо, ищет лучшего и молится за творящих зло. Христос говорит в Матфея 5:44: «Благотворите тем, кто причиняет вам вред. Молитесь за тех, кто гонит и оскорбляет вас». А св. Павел в Римлянам 12:14 говорит: «Благословляйте тех, кто проклинает вас: никогда не проклинайте в ответ, но делайте им добро».

II. Теперь поговорим о том, каким образом это драгоценное и благородное дело было утрачено среди христиан. Повсюду царят лишь распри, войны, ссоры, злоба, ненависть, зависть, сплетни, проклятия, клевета, обиды, мщение и всевозможные дела и слова, вызванные гневом и жестокостью. И в то же самое время мы отмечаем наши многочисленные праздники, слушаем мессы, произносим наши немногословные молитвы, строим храмы и украшаем их подобающим образом. Бог ничего этого не заповедал. От нас исходит столь лучезарное и величественное сияние, будто мы святейшие из христиан, когда-либо живших на земле.  Благодаря этим зеркалам и маскам мы позволяем попирать Заповедь Божью ногами, так что никто не задумывается и не размышляет о том, как он близок или далек от кротости и исполнения этой Заповеди. Между тем, Бог сказал, что в жизнь вечную войдет не тот, кто не делает этих дел, а тот, кто соблюдает Его Заповедь (Иоанна 14:21; 15:10).

Поскольку среди живущих нет ни единого человека, которого Бог не наделил бы каким-либо мерилом его собственной злобы и порочности (т. е. врагом, или противником, который наносит урон его имуществу, чести, жизни, или другом) и таким образом не проверял бы, живет ли в нем еще злоба, способен ли он проявлять благосклонность к врагу, делать ему добро и не замышлять против него зла, — пусть подаст голос тот человек, который еще спрашивает, что ему сделать, чтобы творить добрые дела, угодить Богу и обрести спасение! Пусть он повернется лицом к своему врагу и постоянно устремляет на него очи сердца своего в качестве упражнения, посредством которого он сможет обуздать свой дух и приучить свое сердце к тому, чтобы думать о своем враге по-доброму, желать ему всего наилучшего, заботиться и молиться о нем; а впоследствии, когда представится такая возможность, хорошо отзываться о нем и делать ему добро. Пусть желающий попробует, и если он не найдет достаточно дел до конца своей жизни, пусть назовет меня лжецом и объявит мои слова неправдой. Но если это то, чего хочет Бог, если Бог не желает, чтобы Ему платили никакой иной монетой, какой толк в том, что мы носимся вокруг и делаем великие дела, которые нам не заповеданы, но пренебрегаем этим делом? Вот почему Бог говорит в Матфея 5:22: «Я говорю вам, что гневающийся на ближнего своего подлежит суду. Кто же скажет брату своему: „Рака!“ (то есть ужасным образом проявит свой дурной нрав), — подлежит синедриону. Но кто скажет брату своему: „Дурак!“ (то есть любое ругательство, проклятие, оскорбление или клевету), — подлежит вечному огню». Если злобные мысли и слова подвергаются столь суровому осуждению, что же уготовано за злобные дела, такие как побои, ранение, убийство, членовредительство и т. п.?

III. Там же, где есть подлинная кротость, сердце сострадает всякому злу, приключающемуся с его врагом. И люди, в которых есть такое чувство, — истинные дети и наследники Божьи и братья Христу, Который сострадал нас на Святом Кресте. Мы видим, что благочестивый судья с болью в сердце выносит приговор преступнику и сожалеет о смертном приговоре, который предписан законом. В этом случае поступок внешне выглядит как проявление гнева и недовольства. Но кротость исполнена добротой настолько, что пребывает даже в таких гневных делах. Более того, самое ужасное мучение для сердца — когда ему приходится проявлять гнев и суровость.

Однако нам следует быть осторожными, чтобы не проявлять кротость вопреки чести и заповеди Бога. О Моисее говорится, что он был самый кроткий человек на земле (Числа 12:3), однако же, когда иудеи стали поклоняться золотому тельцу и вызвали гнев Божий, он предал многих людей смерти во искупление перед Богом (Исход 32). Аналогичным образом, будет неправильно, если правительство устроит себе праздник и позволит греху царить безнаказанно, а мы промолчим. Я не должен жалеть своего имения, своей чести и своего здоровья или злиться на них, но мы должны защищать честь и заповедь Бога, а также оберегать ближних своих от страданий и несправедливости. Земные власти должны делать это с помощью меча; мы же, прочие, — посредством обличения и порицания. Но это следует делать с жалостью к тем, кто заслужил наказание.

Этому возвышенному, благородному, приносящему удовлетворение делу очень легко научиться, если мы делаем его с верой и привлекаем веру к его исполнению. Ибо если вера не сомневается в благосклонности Божьей, а человек не сомневается, что у него есть милосердный Бог, ему будет нетрудно проявить милосердие и благосклонность к ближнему своему, как бы много этот ближний не грешил против него. Ибо мы гораздо больше согрешили против Бога. Видите, как коротка эта Заповедь? И, тем не менее, она длинна, и в ней раскрываются многие возможности для совершения добрых дел и упражнения в вере.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть IV

XIX. С другой стороны, господам и госпожам не следует властвовать над своими слугами, служанками и работниками с жестокостью и следует не слишком дотошно вглядываться в каждую мелочь, но иногда закрывать на что-то глаза и ради мира делать поблажки. Ибо никакой группе людей не под силу исполнять все и всегда в совершенстве до тех пор, пока мы живем на несовершенной земле. Об этом св. Павел говорит в Колоссянам IV: „Господа, оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах“. И потому, если господа не желают, чтобы Бог обошелся с ними слишком сурово, но по милости закрыл глаза на многое, им также следует быть более мягкими в обращении со своими слугами и закрывать глаза на некоторые вещи, но при этом следить, чтобы слуги поступали по правде и учились бояться Бога.

Но теперь ты видишь, какие добрые дела могут делать хозяин имения и госпожа дома, и как чудесно Бог указывает нам на добрые дела, находящиеся у нас перед самым носом, и делает это так многообразно и постоянно, что нам нет нужды спрашивать Его о добрых делах, и мы запросто можем забыть о прочих показушных, далеких, выдуманных делах человеческих, таких как паломничества, строительство церквей, получение индульгенций и тому подобное.

Здесь мне, конечно, следовало бы сказать и о том, как жене должно проявлять послушание, подчиняться мужу как своему господину, уступать ему, хранить молчание и слушаться его, если речь идет о том, что не противоречит заповедям Божьим. С другой стороны, мужу должно любить свою жену, закрывать глаза на ее мелкие провинности и не обращаться с ней сурово, о чем св. Павел и св. Петр много писали. Но эту тему лучше затронуть в дальнейших объяснениях относительно Десяти Заповедей, и суть ее нетрудно понять из приведенных текстов.

XX. Однако все, сказанное выше об этих делах, сводится к двум вещам: послушанию и заботе. Послушание — обязанность подданных, а забота — обязанность господ, дабы они прилагали старание к тому, чтобы хорошо править своими подданными, проявлять к ним доброту и делать все возможное для их блага и пользы. Таков их путь на небеса, и это лучшие дела, какие они только способны сделать на земле; делая эти дела, они более угодны Богу, чем если бы, не делая их, они творили одни чудеса. Так говорит св. Павел в Римлянам XII: „Начальник ли, начальствуй с усердием“; и тем самым как бы говорит: „Пусть он не позволяет себе увлекаться тем, что делают другие люди или группы людей; пусть он не думает о том или этом деле, будь оно величественно или незаметно; но пусть он смотрит только на собственное положение и думает лишь о том, как ему облагодетельствовать находящихся в его власти; и пусть он твердо держится этой мысли и не оставляет ее, даже если небеса разверзнутся перед ним, и не убегает от нее, даже если ад будет гнаться за ним. Таков прямой путь, ведущий его на небеса“.

О, если бы человек так думал о себе и о своем положении и заботился лишь об относящихся к этому положению обязанностях, как обильно и скоро он обогатился бы добрыми делами, причем так тихо и незаметно, что никто бы не заметил этого, кроме одного Бога!  Однако же мы отвращаемся от всего этого, и один бежит к картузианцам, другой — туда, третий — сюда, как если бы добрые дела и Божьи Заповеди были разбросаны и попрятаны по углам; хотя в Притчах I написано, что божественная мудрость возглашает свои заповеди открыто на площадях, в собрании народа и в городских вратах; и это означает, что они в изобилии присутствуют всегда и везде, во всех сферах жизни, однако мы не видим их, но в слепоте своей ищем их в другом месте. Христос сказал об этом в Матфея XXIV: „Если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, — не верьте. Если скажут вам: ‘Вот, Он в пустыне’, — не выходите; ‘Вот, Он в потаенных комнатах’, — не верьте; это лжепророки и лжехристы“.

XXI. Повторюсь: послушание — обязанность подданных, дабы они прилагали все старания и силы к тому, чтобы выполнить то, чего хотят от них госпожа, дабы они не позволяли себе оторваться или отвлечься от этого, что бы ни делали другие. Пусть никто не думает, что он живет достойно и делает добрые дела — будь то молитва, или пост, или иное какое дело, — если он от всего сердца и со всяким старанием не упражняется в этом деле.

Но если случится так — как это часто бывает, — что земные власти и начальства, как они именуются, потребуют, чтобы их подданный поступил вопреки Заповедям Божьим, или станут чинить ему препятствия в исполнении этих Заповедей, на этом послушание заканчивается, и обязательства прекращаются. В этом случае человек должен сказать, как св. Петр говорит правителям иудейским: „Должно более слушаться Бога, нежели человеков“. Он не сказал: „Не должно слушаться человеков“, — ибо это было бы неправдой; он сказал: „Более Бога, нежели человеков“. Таким образом, если бы князь захотел начать войну, и его мотивы были бы явно неправедными, нам не следовало бы идти за ним или помогать ему ни в чем, поскольку Бог заповедал, что нам не должно убивать ближнего или поступать с ним неправедно. Точно так же, если бы он потребовал от нас принести ложное свидетельство, украсть, солгать, обмануть и т. п. В таком случае нам лучше лишиться имения, чести, здоровья и жизни, дабы Божьи Заповеди не нарушились.

Четыре предыдущих Заповеди относятся к разумению человека, то есть пленяют его, управляют им и подчиняют его себе, так что человек не властен над собою, не оценивает себя, не мечтает о себе, но в смирении познал себя и добровольно подчиняется этому водительству, дабы не впасть в гордыню. Следующие же Заповеди относятся к страстям и похотям человека, дабы умертвить и их тоже.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть III, §19-21

XVII. Здесь также следует упомянуть о мерзостях, чинимых официалами (членами церковного суда) и прочими епископальными и духовными сановниками, которые отлучают, обременяют, преследуют и изводят бедняков непомерными поборами, пока у тех остается хотя бы грош. Это должно остановить земным мечом, поскольку иного решения или избавления нет.

О, если бы Богу на небесах было угодно, чтобы однажды возникло правительство, которое искоренило бы непристойные публичные дома, как это было сделано в народе Израилевом! Это поистине нехристианское зрелище — публичные дома греха существуют среди христиан, о чем раньше и вовсе не слыхивали. Должно быть правилом, чтобы мальчиков и девочек женили и выдавали замуж рано, предотвращая подобные пороки. К установлению подобных правил и обычаев должна стремиться как духовная, так и земная вдасть. Если это было возможно среди иудеев, почему этого не может быть среди христиан? И если это возможно в деревнях, в маленьких городах и в некоторых больших городах, чему мы все свидетели, почему этого не может быть и повсюду?

Однако беда в том, что в мире нет настоящего правительства. Никто не хочет работать, и потому механики вынуждены давать своим работникам выходной: тогда те свободны, и никто не может их усмирить. Но если бы существовало правило, согласно которому они должны были бы делать то, чего от них требуют, и никто не брал бы их на работу в другом месте, это зло в значительной степени исправилось бы. Помоги нам Бог! Я боюсь, что желание в этой ситуации превосходит надежду; но это нас не оправдывает.

Итак, как видите, мы отметили здесь лишь немногие дела магистратов, но они столь хороши и столь многочисленны, что от магистратов ежечасно требуется преизобильнейшее число добрых дел, и они могут постоянно служить Богу. Но эти дела, как и прочие, также следует делать с верой, эти дела должны быть проявлением веры, чтобы никто не надеялся угодить Богу делами, но с твердой верой в Его благоволение творил такие дела лишь к похвале и славе своего милосердного Бога, тем самым служа и принося пользу своему ближнему.

XVIII. Четвертое дело этой Заповеди состоит в том, чтобы слуги и работники повиновались своим господам и госпожам, хозяевам и хозяйкам. Об этом св. Павел говорит в Титу II: "Слуг увещевай оказывать великую честь своим хозяевам, быть послушными, угождать им, не обманывать их и не прекословить им", — еще и по той причине, что таким образом они создают добрую славу учению Христа и нашей вере, дабы язычники не могли сетовать и обижаться на нас. Св. Петр также говорит: "Слуги, повинуйтесь господам своим в страхе Божьем, не только добрым и кротким, но также своенравным и суровым. Ибо то угодно Богу, если человек терпеливо переносит суровое обращение, будучи невиновен".

Между тем, мир громко сетует на слуг и работников, что они непослушны, неверны, невежливы и лукавы; это язва, посланная Богом. И поистине для слуг именно это дело — то, посредством чего они могут спастись; им вовсе нет нужды совершать паломничества или делать то или иное; у них достаточно дел, даже если они вкладывают всю душу в то, чтобы делать угодное своим господам и госпожам, руководствуясь при этом одной лишь верой; не с тем, чтобы своими делами приобрести множество заслуг, но с тем, чтобы делать все это с твердым упованием на Божью благосклонность (которая и есть средоточие всех заслуг), совершенно бескорыстно, из любви к Богу и непринужденного желания, порождаемых этим упованием. И обо всех подобных делах им следует думать как об стремлении и призвании постоянно и все более возрастать в вере и уповании. Ибо, как мы уже не раз говорили, эта вера делает дела добрыми — более того, именно вера должна порождать их и руководить ими.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть III, §17-18