Сразу внесу ясность – речь идёт не о политике и не о политиках, хотя события, о которых пойдёт речь, не могли не повлиять на падение престижа советской государственной системы, способствуя тем самым случившемуся распаду внешне могучей державы. Мой рассказ связан с людьми, с так называемым "человеческим фактором". Россия (да и не только Россия) отмечает в конце апреля День памяти жертв радиационных аварий, и чествует людей, с риском для жизни принимавших непосредственное участие в ликвидации последствий этих аварий. Их так и принято называть – "ликвидаторы".

Так вот, я хочу рассказать о своей беседе с человеком, у которого два "ликвидаторских"» удостоверения.

Вадиму Ольховику довелось участвовать  в работах по ликвидации последствий строго засекреченной прежде аварии в Челябинской области, случившейся более полувека назад. И четверть века назад он же участвовал в работах по строительству объекта "Укрытие" над взорвавшимся 4-м блоком Чернобыльской АЭС.

Это вовсе не потому, что он был каким-то особенным, "рвался в пекло" – нет, просто жизнь так сложилась. Или, говоря красиво -  "время выбрало нас".
Замечу также, что ликвидаторы, в массе своей (сужу по опыту общения) - люди терпеливые и скромные, они не требуют ничего сверх того, что положено им по закону. Не нужна им и лишняя слава – они сделали своё дело, отдали этому делу часть своего здоровья и самой жизни, но понятие «пиар» им чуждо. И когда мне удалось разговорить "дважды ликвидатора", он попросил меня: «Будете писать о том, что я рассказал – называйте меня просто по имени. Вадим. И товарища по чернобыльской вахте тоже не сильно расписывайте. Кому надо – узнают…»

Итак, Вадим родился, как и знаменитый бард В.Высоцкий, "по указу от 38-го" в городе Свободный Амурской области (там сооружается сейчас новый российский космодром). Он был третьим ребёнком в семье, как тогда говорилось, "совслужащего" по юридической линии, и в соответствии со служебными назначениями главы семья переезжала – Красноярск, затем Свердловск. Именно в Свердловске Вадим закончил школу и поступил в 1955 году в один из самых крупных институтов страны – Уральский политехнический институт, или УПИ, на факультет гражданского и промышленного строительства (который в 1955 году закончил и Борис Ельцин).
По завершению учёбы Вадим получил распределение (тогда с этим было строго) в соответствии с отбором, который производился в вузах по приказу министра Минсредмаша Е. Славского. Вадиму сказали – "поедешь в почтовый ящик 404", и он даже удивился "Какой почтовый ящик? Я же не связист, а строитель". "Там узнаешь" - был ответ. Так он оказался в Челябинске-40 (ныне Озёрск), и в трудовой книжке появилась первая запись. Первый рабочий день вспоминается, как фантастическое кино – перед сменой надо было полностью переодеться в свежее обмундирование, сверху комбинезон, в нагрудный карман – два дозиметра, на смену и на месяц. Это было строительство будущего хранилища радиоактивных отходов ПО «Маяк» - огромный котлован был вырыт в поле, выжженом радиоактивным облаком после взрыва в 1957-году (см. справку 1). После смены вся одежда и обувь сдавались на утилизацию, а завтра – новый комплект. Это и было первой боевое (читай – радиационное) крещение его, как ликвидатора, хотя удостоверение появилось и вручалось много позже  - уже в новой стране,  России...
Итак, первая трудовая пятилетка Вадима прошла на Урале, пока он, будучи уже прорабом, не получил новое назначение – в Навоинский горный комбинат, точнее – на строительство уранодобывающего предприятия в Учкудуке, или просто рудника. Это была вторая запись в трудовой книжке Вадима – "почтовый ящик №3". Здесь Вадим стал заместителем начальника управления по ТБ (технике безопасности), а работало в том управлении 30 тысяч человек…
Так прошла ещё одна пятилетка, пока в 1971 не последовало следующее назначение – заместителем главного инженера Управления строительства по ТБ в г. Усть-Каменогорск Восточно-Казахстанской области, где начальником управления был не кто иной, как хорошо знакомый многим протвинцам Валентин Иванович Романов. Но до Протвино дело тогда ещё не дошло, а в личной беседе у Вадима с В.И. Романовым установились хорошие, просто дружеские отношения. Дело в том, что Романов тоже учился в УПИ, причём на одном потоке с Ельциным, и ему очень интересно было узнать относительные новости про родной институт, факультет, преподавателей… Это была третья запись в трудовой книжке Вадима, и дело шло к четвёртой.
Случилось это так: Минсредмаш построил в Протвино ускоритель и  сам город физиков, город - спутник Кремёнки, и намечалась новая стройка государственного значения – УНК. И вот, когда потребовалось заменить заболевшего начальника УС-620 генерала С.Ф. Мальцева, лучшей кандидатурой оказался В.И. Романов. Ясное дело, он пригласил с собой и несколько человек из Усть-Каменогорска, в том числе и Вадима. Так в 1976 году в его трудовой книжке появилась четвёртая (и последняя до ухода на пенсию) запись – зам. начальника управления по ТБ.
   И вот – 1986 год, Чернобыльская АЭС, огромной силы взрыв на 4-м  реакторном блоке станции, повлекший за собой последствия буквально  глобального масштаба (справка 2). Правительственными постановлениями  принимается решение о том, что источающий радиацию разрушенный блок  надо укрыть бетонным "саркофагом" (или ""), и сделать это максимально  быстро. Составляется план - график с расчётом закончить "Укрытие" до  конца 1986 года, сразу же назначаются три смены длительностью по 2-3 месяца с полной заменой всего привлечённого персонала "ликвидаторов", производятся назначения на ключевые должности.
Так Вадим узнал, что ему предстоит работать с середины сентября по начало декабря 1986 года, когда и предстояло сдавать Укрытие государственной комиссии. Ему было предложено работать заместителем главного инженера Управления строительства №605 (третья вахтовая смена). Специализация уже привычная – техника безопасности, но в новых, невиданно опасных условиях. Мог ли отказаться? Да, мог, но отказываться не привык. Видимо, точно так же рассуждал в эти же дни и руководитель радиационной службы ИФВЭ Евгений Соколов, получивший назначение заместителем того же главного инженера, Л.Л. Бочарова – но по радиационной безопасности. Естественно, Вадим и Евгений многое на объекте делали вместе, вместе жили, стали друзьями…
Я попросил Вадима рассказать о самом напряженном моменте этой многотрудной командировки. Он, после некоторого раздумья, сказал: «Хотите, расскажу, как нас с Евгением чуть не отправили на тот свет?» Вот эта история (в сокращенном пересказе).
«Наиболее сложной частью работ была подготовка к установке гигантской опорной балки под названием "Мамонт" над разрушенной частью реакторного помещения, длина балки 72 м при весе 172 т., там был огромный проём, и вот было решено сделать две бетонных опоры под эту балку на высоте около 40 метров, используя сохранившиеся конструкции. В основание для одной опор сделали квадратное основание типа «песочница» и через рукав залили бетон. И вот вызывает нас Евгением начальник УС- 605 И.А. Дудоров, рядом с ним – замминистра Средмаша Л.Д. Рябев. Дудоров сообщает, что при заливке бетона «песочница» сместилась по осям, надо её выдернуть и переставить. Как? Вот вы в "батискафе" (был такой освинцованный ящик, немецкий супер-кран Демаг его опускал для замеров в полости блока)опуститесь, быстренько зацепите стропы, и назад. Как так, там же радиация под 200 рентген в час? Дудоров говорит – "Надо", а Рябев просто молчит. Идём выполнять, понимая, что это страшный риск. Опускать - поднимать мог только начальник монтажников П.Г. Ким, понимающий мужик. Он сразу сказал –   "шахту не пущу! Не положено!". Мы ему – "начальник управления распорядился". Петр Георгиевич молча звонит начальнику монтажного главка В.И. Рудакову, и тот по громкой связи подтверждает категорический запрет. Вот так мы облегчённо вздохнули и доложили, что надо искать другие варианты. Они были найдены, и вскоре "Мамонт" всё-таки  лёг на опоры. На нём вся крыша саркофага держится…».
   Кстати говоря, Вадим по завершению смены "привёз с собой" из  Чернобыля 20 накопленных биологических эквивалентов рентгена – в  дополнение к тем 30, которые достались на Маяке. Без "болячек" и  лечения не обошлось – он, как и многие ликвидаторы, прошел курс в  знаменитой после Чернобыля 6-й клинике, у профессора А.К. Гуськовой (в  отделении Н.М. Надежиной). 

 В 1997 году по указу Ельцина Вадим получил традиционный для реальных  ликвидаторов орден Мужества. Но настоящее терпение и мужество едва  ли не всем протвинским ликвидаторам (а это более 400 человек!) пришлось  проявить и в "мирной жизни" – отстаивая свои права на льготы,  предусмотренные действующим законодательством. У Вадима скопилась  внушительная папка судебных решений, протоколов, разъяснений и т. п. –  как у всех. Так получалось, что чиновничья среда оказывалась очень  недружелюбно настроенной по отношению к "чернобыльцам", используя  малейшие прорехи и зацепки в подзаконных актах для того, чтобы заволынить дело, а то и отказать. Немало здоровья у многих ликвидаторов ушло именно на эту никому не нужную борьбу…

Но есть такой день в году, когда все эти мужественные люди собираются вместе и просто вспоминают свои вахты, своих ушедших друзей. И все волнения и обиды забыты, и жизнь прекрасна, как в те пережитые моменты, когда ты знал – ты на этой планете был и есть не зря. Это 26 апреля.
 

/Обе справки - По данным "Википедии"/

/Опубликовано автором к 25-летию аварии на ЧАЭС на Protvino.ru и в газете "Протвино сегодня"/