После вторжения русской армии в Восточную Пруссию в 1914 году командование немецкой армии решилось на рискованный шаг. Оно выстроило свои войска непосредственно перед русской Наревской армией. При этом немцы использовали самую современную технику.

Скажу честно: прочитав колонку Анны Стины Нюкянен, я огорчилась. Ну вот, подумала я, прав известный доцент, не любят нас тут все-таки. Ну, не поняли вы друг друга с гостями — но зачем сор-то из избы выносить? Зачем подчеркивать то, какой национальности были гости? Да еще и украшать колонку картинкой с медведями?

Проблема европейского выбора — это в том числе и дилемма между гуманизмом и национализмом. С точки зрения Европы надвигающаяся гуманитарная катастрофа является самоочевидным и безусловным злом.

Британская газета Independent неожиданно вернулась к Сирийской проблеме. Правда, что бросается в глаза — теперь в совершенно иной тональности. Авторы материала, опубликованного в издании, напоминают, что около года назад Запад серьезно готовился нанести удар по силам президента Сирии Башара Асада под предлогом того, что тот якобы применил химическое оружие против своего собственного народа. А вот сейчас, пишут они, США всерьез рассматривают возможность нанести удар теперь уже не по Башару Асадау, а по его противникам из экстремистской организации «Исламское Государство».

25 лет назад, в ноябре, член восточногерманского Политбюро так неуклюже объявил об ограниченных изменениях в порядке выезда из ГДР, что толпы бросились штурмовать границу между Восточным и Западным Берлином. Это привело к падению Берлинской стены — переломной точке в процессе завершения холодной войны. За этим символическим моментом последовали месяцы судьбоносных переговоров между Соединенными Штатами, Советским Союзом и Западной Германией о выводе советских войск и объединении Германии. Хотя эти переговоры в итоге привели к объединению Германии 3 октября 1990 года, они также стали причиной позднейшего ожесточенного спора между Россией и Западом. Сейчас стороны спорят о том, какие договоренности были достигнуты в вопросе о будущем НАТО. Обещали ли Соединенные Штаты Советскому Союзу на официальном уровне, что — по условиям сделки — альянс не будет больше продвигаться на восток?

С тех пор прошло два десятилетия, но спор не утихает. Российские дипломаты регулярно утверждают, что Вашингтон давал такое обещание в обмен на вывод советских частей из Восточной Германии, а затем нарушил его, когда НАТО в три этапа приняла в свой состав 12 восточноевропейских стран. Российский специалист по внешней политике Александр Лукин в своей статье, вышедшей в 2014 году в этом журнале, обвинил американских президентов в том, что они «забыли обещания, данные западными лидерами Михаилу Горбачеву после объединения Германии — и в первую очередь - обещание не продвигать НАТО на восток». Агрессивные действия российского президента Владимира Путина в Грузии в 2008 году и на Украине в 2014 году были отчасти вызваны его обидой на Запад, который, по его мнению, нарушил договоренности об отказе от экспансии НАТО. Между тем, и американские политики, и американские аналитики уверяют, что таких обещаний никто никогда не давал. Например, в 2009 году Марк Крамер (Mark Kramer) в своей статье в Washington Quarterly убеждал читателей, что позиция России основана на «мифе», и что «на переговорах по объединению Германии данный вопрос даже не поднимался».

Сейчас, когда рассекречивается все больше документов 1989-1990 годов, у историков появилась возможность пролить новый свет на эту проблему. Новые свидетельства демонстрируют, что, наперекор укоренившемуся в Вашингтоне мнению, вопрос о будущем НАТО не только в Восточной Германии, но и в Восточной Европе был поднят еще в феврале 1990 года — вскоре после падения Берлинской стены. Тогда американские дипломаты, тесно сотрудничавшие с лидерами Западной Германии, намекали Москве на переговорах, что альянс не будет охватывать даже восточную половину будущей объединенной Германии.

Документы также показывают, что Соединенные Штаты с помощью Западной Германии вскоре заставили Горбачева согласиться на объединение Германии, не дав ему при этом никаких письменных обещаний о будущих планах альянса. Проще говоря, официальных обязательств, о которых говорит Россия, не было, но американские и западногерманские дипломаты одно время намекали, что такая сделка может быть заключена — и это позволило процессу объединения Германии получить «зеленый свет». Спор о том, в какой последовательности развивались эти события, до сих пор осложняет отношения между Вашингтоном и Москвой.

Зеленый свет

Западные лидеры быстро поняли, что падение Берлинской стены вновь выводит на передний план давно урегулированные споры из области европейской безопасности. К началу1990 года тема будущей роли НАТО регулярно обсуждалась в ходе конфиденциальных бесед между президентом США Джорджем Бушем-старшим, госсекретарем США Джеймсом Бейкером (James Baker), канцлером Западной Германии Гельмутом Колем, министром иностранных дел Западной Германии Гансом-Дитрихом Геншером (Hans-Dietrich Genscher) и министром иностранных дел Британии Дугласом Хердом (Douglas Hurd).

Скажем, Геншер, согласно документам западногерманского министерства иностранных дел, 6 февраля сообщил Херду, что Горбачев хотел бы исключить на будущее вероятность экспансии НАТО в Восточную Германию и в Восточную Европу. По мнению германского министра, альянсу следовало бы официально заявить, что он «не собирается расширять свою территорию в восточном направлении». «Такое заявление должно не только относиться к Восточной Германии, но и носить общий характер, — добавил он. — Советский Союз хочет быть уверенным, что, если, скажем, в Венгрии сменится правительство, она не станет частью западного альянса». Геншер призывал НАТО обсудить этот вопрос немедленно, и Херд был с ним согласен.

Через три дня Бейкер обсуждал НАТО в Москве напрямую с Горбачевым. В ходе этой встречи Бейкер от руки записывал собственные ремарки, помечая ключевые слова звездочками: «Конечный результат: Объединенная Гер. в *измененной (полит.) НАТО — *юрис. которой не будет продвигаться на *восток!» Записи Бейкера были на тот момент, по-видимому, единственным документом, в котором были зафиксированы такие гарантии. С ними связан интересный вопрос: если «конечным результатом» был отказ от продвижения НАТО с ее «коллективной обороной» на восток, означало ли это, что альянс не должен был присутствовать на территории бывшей Восточной Германии после объединения.

К счастью для будущих историков, Геншер и Коль вскоре должны были тоже посетить Москву, и поэтому Бейкер оставил у западногерманского посла в Советском Союзе секретное письмо для Коля, сохранившееся в немецких архивах. В нем госсекретарь рассказывал, что он задал Горбачеву ключевой вопрос: «Что вы предпочли бы видеть: единую Германию — независимую, вне НАТО и без американских войск на территории, или единую Германию, привязанную к НАТО, с гарантиями, что юрисдикция альянса не сдвинется на восток ни на дюйм по сравнению с настоящим моментом». Первый вариант — с ничем не сдерживаемой Германией — был сформулирован максимально непривлекательным для Горбачева образом.

Предложенная Бейкером формулировка второго, более привлекательного варианта означала, что юрисдикция НАТО не будет распространяться и на Восточную Германию, так как на февраль 1990 года восточная граница НАТО оставалась там же, где была на всем протяжении холодной войны — между двумя Германиями. Другими словами, объединенная Германия должна была оказаться наполовину в альянсе, а наполовину вне его. По словам Бейкера, Горбачев ответил: «Разумеется, любое расширение зоны НАТО было бы неприемлемо». Бейер тогда решил, что это означает приемлемость для Горбачева «нынешней зоны НАТО».

Однако, когда доклад о встрече в Москве дошел до Совета по национальной безопасности, в его аппарате пришли к выводу, что подобное решение будет неосуществимо с практической точки зрения. Как может юрисдикция НАТО распространяться только на половину страны? Этот вариант им не показался ни желательным, ни неизбежным. В итоге Совет по национальной безопасности направил Колю от лица Буша письмо, которое канцлер получил еще до начала своего визита в Москву.

Вместо бейкеровской идеи об отказе от продвижения НАТО на восток в письме предлагался «особый военный статус для нынешней территории Восточной Германии». Что конкретно под этим подразумевалось, авторы письма указывать не стали, но общий смысл был ясен: вся Германия должна быть в альянсе, но для того, чтобы Москва могла принять это без потери лица, для восточных регионов следует ввести некие оговорки (сведшиеся впоследствии к ограничениям для определенных родов войск).

Коль, которому 10 февраля 1990 года предстояла встреча с Горбачевым, оказался в сложном положении. Он получил два письма — одно от Буша перед вылетом в Советский Союз, а второе от Бейкера после прилета — с разными позициями по одному и тому же вопросу. Письмо Буша предполагало, что граница НАТО начнет продвигаться на восток, письмо Бейкера — что не начнет.

Согласно записям из архивов администрации Коля, канцлер предпочел позицию Бейкера позиции Буша, так как более мягкий вариант с большей вероятностью мог обеспечить нужный Колю результат: начало объединения Германии. Таким образом, Коль заверил Горбачева, что «НАТО, естественно, не сможет распространять свою юрисдикцию на территорию нынешней Восточной Германии». В ходе параллельных переговоров Геншер говорил о том же самом со своим советским коллегой Эдуардом Шеварднадзе: «Для нас очевидно, что НАТО не будет расширяться на восток».

Как и на встрече с Бейкером, никаких письменных соглашений заключено не было. Однако выслушав все эти заверения, Горбачев дал Западной Германии, как позднее выразился Коль, «зеленый свет» для создания экономического и валютного союза между Западной и Восточной Германией, который стал первым шагом к воссоединению. Чтобы закрепить достигнутый успех, Коль сразу же дал пресс-конференцию. Как он вспоминал в своих мемуарах, он был так счастлив, что той ночью не смог уснуть и вместо этого отправился гулять по холодной Красной площади.

Подкуп СССР

Однако вскоре западные политики стали считать формулировку Коля недопустимой. Вернувшись в Вашингтон, Бейкер уже к середине февраля перешел на позиции Совета по национальной безопасности. В дальнейшем команда Буша дисциплинированно молчала о сохранении НАТО в границах 1989 года.

Коль тоже скорректировал свою риторику, переняв курс Буша. На это указывают обе стенограммы — и западногерманская, и американская — встречи двух лидеров в Кэмп-Дэвиде, состоявшейся 24–25 февраля. Буш ясно дал понять Колю, что он думает о компромиссах с Москвой. «К черту все это! — сказал он. — Мы выиграли, они проиграли. Нельзя позволить им превратить поражение в победу». Коль на это ответил, что им все равно нужно будет умиротворять Горбачева, и добавил: «В конце концов, все сведется к деньгам». Буш, в свою очередь, подчеркнул, что у Западной Германии - «глубокие карманы». В итоге была выработана незамысловатая стратегия, о которой Роберт Гейтс (Robert Gates), в то время бывший заместителем советника по национальной безопасности, позднее говорил, что ее целью было «подкупить Советский Союз». Деньги на это должна была дать Западная Германия.

В апреле Буш объяснил свою позицию в конфиденциальной телеграмме президенту Франции Франсуа Миттерану. Американцы опасались, что Кремль может попробовать перехитрить их, объединившись с Британией или Францией, которые продолжали оккупировать Берлин и с учетом своего исторического опыта вражды с Германией потенциально могли иметь основания опасаться ее объединения. Поэтому Буш проинформировал Миттерана о своих приоритетах, включавших в себя полное членство единой Германии в НАТО, сохранение в ней сил союзников даже после вывода советских войск и сохранение ядерных и неядерных сил НАТО в регионе. Он предупредил французского президента, что ни одна другая организация не может «заменить НАТО в качестве гаранта безопасности и стабильности Запада». «Трудно представить себе, как любая структура европейской коллективной безопасности, включающая в себя Восточную Европу и, возможно, даже Советский Союз, сможет предотвращать угрозы Западной Европе», — говорилось в телеграмме Буша.

Своей телеграммой Буш ясно давал понять Миттерану, что после холодной войны главной европейской организацией в сфере безопасности должна остаться НАТО. Никакой панъевропейский альянс не должен был придти ей на смену. В следующем месяце Горбачев предложил как раз такой панъевропейский проект, в рамках которого единая Германия должна была присоединиться одновременно к НАТО и к Варшавскому договору, что приводило к созданию одной большой структуры безопасности. Горбачев даже выдвинул идею о вступлении Советского Союза в НАТО. «Вы говорите, что НАТО не направлена против нас, что это просто структура безопасности, адаптирующаяся к новым реалиям, — заявил Горбачев Бейкеру в мае, согласно советским источникам. — Поэтому мы предлагаем принять нас в НАТО». Бейкер отказался даже рассматривать эту идею, пренебрежительно заметив: «Панъевропейская безопасность невозможна».

В дальнейшем американские и западногерманские дипломаты успешно противостояли подобным предложениям, ссылаясь на право Германии самостоятельно выбирать партнеров. Тем временем, стало ясно, что Буш и Коль были правы в своих предположениях: Горбачев проявил готовность пойти на уступки Западу в обмен на компенсацию. Проще говоря, ему были нужны деньги. В мае 1990 года посол США в Москве Джек Мэтлок (Jack Matlock) сообщил, что Горбачев «перестал выглядеть человеком, который контролирует ситуацию, и теперь выглядит, как лидер, которому приходится обороняться». В своей депеше он перечислял следующие признаки кризиса: «растущая преступность, участившиеся демонстрации против режима, усиливающиеся сепаратистские движения, снижающиеся экономические показатели... и медленный, неуверенный переход власти от партии к государству и от центра — к периферии».

В это трудное время Москве требовались иностранная помощь и кредиты, а это означало возможную готовность к компромиссам. Вопрос заключался в том, сможет ли Западная Германия предоставить необходимую помощь таким образом, чтобы Горбачев мог сохранить лицо. Он не должен был выглядеть подкупленным лидером, согласившимся на вступление объединенной Германии в НАТО без каких-либо ограничений на продвижение альянса на восток.

Коль выполнил эту непростую задачу в два этапа: первым была встреча с Горбачевым в июле 1990 года, а вторым — череда эмоциональных бесед по телефону в сентябре 1990 года. В итоге Горбачев согласился на вступление единой Германии в НАТО, получив взамен четыре года на вывод советских войск и некоторые гарантии, ограничивающие размещение войск и ядерного оружия на бывшей восточногерманской территории. Он также получил 12 миллиардов марок на строительство жилья для уходящих из Германии советских солдат и еще три миллиарда в виде беспроцентного кредита. При этом - никаких официальных гарантий того, что НАТО не будет расширяться.

В августе 1990 года Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, и Европа сразу же перестала быть для Белого дома внешнеполитическим приоритетом. Затем в 1992 году Буш проиграл президентские выборы Биллу Клинтону, и сотрудники его администрации оказались вынуждены покинуть свои кабинеты раньше, чем планировалось. По-видимому, они мало общались с приходившими им на смену кадрами Клинтона, и в результате новые чиновники плохо понимали, что именно Вашингтон и Москва обсуждали на переговорах по НАТО.

Зерна будущих проблем

Таким образом, вразрез с распространенными в Америке представлениями, вопрос о расширении НАТО поднимался с самого начала, причем речь шла не только о Восточной Германии, но и о Восточной Европе. Однако, вразрез с утверждениями России, Запад не обещал Горбачеву заморозить границы НАТО. В начале февраля 1990 года в окружении Буша существовали внутренние разногласия, проявлявшиеся, в том числе, на переговорах с Горбачевым. Однако к моменту встречи в Кэмп-Дэвиде и команда Буша, и Коль договорились, что Горбачеву следует предложить германскую финансовую помощь — и почти ничего, кроме этого — в обмен на разрешение Германии объединиться и целиком вступить в НАТО.

В краткосрочной перспективе это стало победой Соединенных Штатов. Американские и западногерманские дипломаты ловко переиграли Горбачева, добившись распространения юрисдикции НАТО на Восточную Германию и избежав любых обещаний относительно будущего альянса. Роберт Хатчингс (Robert Hutchings), работавший в Белом доме при Буше, составил тогда список из дюжины возможных исходов — от «наиболее благоприятного» (Восточная Германия в НАТО без всяких ограничений) до «наименее удачного» (объединенная Германия вне НАТО). В итоге Соединенные Штаты добились чего-то среднего между первым и вторым вариантами списка. На международных переговорах крайне редко удается выиграть так много.

Однако, как прозорливо заметил Бейкер, вспоминая о своей работе на посту госсекретаря, «почти каждое достижение содержит в себе зерна будущих проблем». После холодной войны Россия была намеренно оставлена на периферии Европы. Через десять лет человек, бывший в1989 году молодым офицером КГБ и служивший в Восточной Германии, вспоминал в интервью, как ему было горько, когда он возвращался в Москву, что «Советский Союз потерял свои позиции в Европе». Его звали Владимир Путин, и через некоторое время у него появилась возможность отплатить за эту горечь.

Источник

Как и предполагала Ханна Арендт, мы снова столкнулись с вопросом зла. Американский фотокорреспондент Джеймс Фоули был обезглавлен перед видеокамерой. Орудие, которым его казнили, было не топором, предназначенным для высокопоставленных персон, или опускающимся со свистом лезвием наподобие того, что было изобретено реформатором Жозефом Игнасом Гильотеном. Оно выглядело, как обыкновенный нож, а смерть, скорее всего, не была ни быстрой, ни безболезненной. Это событие, произошедшее где-то в бесцветной пустыне, — акт чистого зла.

19 августа к востоку от острова Хайнань китайский истребитель попытался «прогнать» американский разведывательный самолет. 22 августа США начали выражать свой протест по отношению к действиям Китая. Америка обвиняет Китай в том, что истребитель J-11 приблизился к американскому самолету на опасное расстояние в девять метров. Помимо этого, он продемонстрировал свое вооружение, что расценивается Штатами как провокация.

Санкт-Петербург — В приграничных с Россией городах Финляндии отмечен небывалый приток покупателей. Россияне, напуганные возможным дефицитом продуктов, устремились за покупками в ближайшие страны ЕС.

В последние семь лет Европейскому союзу приходилось тяжело. Обстановка в его экономике выглядит просто катастрофически. Еврозона не только переживает спад ВВП, еще более сильный, чем во времена Великой депрессии – она опасно близка к откровенной дефляции. Безработица по-прежнему высока везде, кроме Германии. В Греции и Испании она до сих пор превышает 25%, а в Португалии, Италии и Франции – 10%. Прогнозы тоже не вдохновляют: в 2014 году роста не ожидается или почти не ожидается, а в 2015 году он, предположительно, будет весьма скромным. Положение кажется настолько отчаянным и безнадежным, что такие авторитетные экономисты, как Тайлер Коуэн (Tyler Cowen), начали сравнивать показатели наиболее склеротичных европейских экономик с деиндустриализацией Индии в XIX веке.

Живущий в Киеве немецкий политолог Андреас Умланд в интервью DW о речи президента Украины в День независимости, переговорах Порошенко и Путина в Минске и дальнейших действиях Кремля.

Доцент Киево-Могилянской Академии и старший научный сотрудник Института евро-атлантического сотрудничества Андреас Умланд (Andreas Umland) в интервью DW дал оценку выступлению президента Украины в День независимости в Киеве в воскресенье, 24 августа. Он также рассказал о том, чего ожидать от личной встречи лидеров Украины и России в Минске и о планах сепаратистов в Донбассе.

— Выступая на площади Независимости в Киеве, президент Украины Петр Порошенко сказал, что Украина ведет «отечественную войну». Насколько это удачное выражение?
— У этого термина исторический «груз». Если не ошибаюсь, его впервые использовали в Российской империи во время войны с Наполеоном 1812 года. Возможно, это попытка ответить на российскую риторику, в которой речь идет о «фашистской хунте» и проводится связь со Второй мировой войной. Возможно, Порошенко хочет начать встречный дискурс, который также опирается на исторические понятия, но в другом направлении.

— На словах Порошенко говорит о войне, но формально события на востоке Украины Киев по-прежнему называет «антитеррористической операцией». Где причина — внутри Украины или это давление Запада?
— Трудно дать однозначный ответ. Могу лишь предположить, что украинское руководство не заинтересовано в том, чтобы официально называть происходящее «войной», чтобы не спровоцировать еще более массированную интервенцию со стороны России.

— В своем выступлении Порошенко сказал, что «шаги к миру не должны осуществляться за счет суверенитета Украины». Что он имел в виду?
— В этом — дилемма, которая стоит перед украинским руководством. С одной стороны, для реформирования страны и привлечения иностранных инвестиций нужен мир, то есть окончание боевых действий. С другой стороны, Украина не может продолжать терять территории. Мы видели мирную реакцию Киева на прикрытое вторжение в Крыму. Это привело к аннексии. Хотя, по моим данным, украинский военный контингент в Крыму был даже многочисленнее российского. То есть Украина могла тогда оказать военное сопротивление. Но Украина не пошла на это и в результате потеряла территорию. А «наказание» России со стороны международного сообщества было ограниченным.

— Накануне Дня независимости Киев посетила канцлер Германии Ангела Меркель (Angela Merkel). Каков, по-вашему, главный итог визита?
— Это, безусловно, символический визит — в день Украинского флага и в 75-ю годовщину подписания Пакта Гитлера-Сталина или Молотова-Риббентропа. Возможно, Германия хотела сделать знаковый жест со своей стороны. Думаю, что главный конкретный результат — обещанная финансовая помощь на восстановление Донбасса — 500 миллионов евро.

— Меркель обсуждала с Порошенко подготовку к встрече украинского президента с Владимиром Путиным в Минске 26 августа. Чего вы ожидаете от этой встречи — прорыва или пустых разговоров?
— Тяжело делать прогноз, потому как мы не знаем, что происходит за кулисами российских эшелонов власти. Уже можно наблюдать первые последствия санкций Запада против России — рост российской экономики замедлился. Сейчас невозможно предсказать, насколько Россия заинтересована в долгосрочном решении конфликта на Украине.

— Насколько сильно влияние Запада на позицию Порошенко в Минске?
— Думаю, что позиция Запада имеет большое значение хотя бы потому, что Украина видит свое будущее в интеграции с Европой и Западом. Поэтому Порошенко будет склоняться к такому решению, которое устроит Запад. Но он не может допустить дальнейшей формальной или неформальной потери территорий.

— Накануне визита Меркель на Украине было много опасений, что она заставит Порошенко пойти на заключение мира на невыгодных условиях. Насколько оправданны такие опасения?
— Запад, конечно, заинтересован в прекращении огня. Но я не могу себе представить, что это произойдет за счет территориальной целостности Украины. Думаю, Запад сделал выводы после Крыма.

— В Донецке пророссийские сепаратисты устроили в воскресенье свою акцию — выставили разрушенную украинскую военную технику и провели по улицам «парад» пленных украинских солдат. Как вы это оцениваете?
— Не знаю, как на самом деле в России и в Донбассе воспримут повторную инсценировку со стороны «ДНР» эпизода Второй мировой войны в июле 1944 года в центре Москвы. Проведение знака равенства между украинской армией и вермахтом и СС может оказаться слишком прямым. Могу себе представить, что многие русские воспримут эту театральную сцену как оскорбление памяти о Великой Отечественной войне против нацистской Германии.

— Один из руководителей «ДНР» на митинге в Донецке намекнул, что цель — дойти до Киева и «расписаться на стенах Верховной рады». Насколько серьезно к этому нужно относиться?
— В Донбассе действует хорошо вооруженная, но относительно небольшая группа. Ее действия непредсказуемы. Это показал и случай со сбитым малазийским пассажирским самолетом. От нее можно ожидать много странных заявлений и действий, но их не стоит переоценивать: окончательные решения принимаются в Москве.

— Ваш прогноз — как будет развиваться ситуация на Украине?
— Повторю еще раз — мы слишком мало знаем о том, что происходит в верхушке российской власти. Я надеюсь, что Путин будет искать такой выход, чтобы сохранить лицо и что все закончится миром. Продолжение боев выгодно Путину с целью дестабилизации Украины и торможения ее пути в Европу. Но с другой стороны, рост вовлеченности Москвы означает и новые риски как для России в целом, так и для его режима в частности. Если будет открытая война между русскими и украинцами, общественное мнение в РФ касательно этого столкновения братских народов может измениться.

Источник

26 августа в Минске состоится встреча Президентов Белоруссии, Казахстана, России и Украины. Как и многие граждане Казахстана, да, пожалуй, и всего мира, возлагаю на эту встречу большие надежды.

Здравомыслящие люди планеты не хотят войны. И этот вопрос может решиться буквально послезавтра.

Так как же помирить Россию и Украину?

Я не имею дипломатического образования и достаточных навыков в международном праве, поэтому изложу свои мысли и советы переговорщикам просто в качестве рядового обывателя. Первое, с чего нужно начать переговоры, на мой взгляд, это декомпозировать узел конфликта между Россией и Украиной. Разложить по отдельности интересы той и другой стороны и попытаться не дать им пересекаться в одном месте.

Итак, что нужно Украине?

Во-первых, территориальная целостность. Украина хочет сохранить свою территорию в границах 1991 года, то есть, включая Крым, Донецкую и Луганскую области. Во-вторых, независимость. В данном случае имеется в виду возможность принятия самостоятельного решения о присоединении к тем или иным международным организациям: Европейскому союзу или Таможенному союзу, без внешнего вмешательства и давления.

Что нужно России?

Во-первых, отдаленность военного блока НАТО от своих границ. Мне кажется, главной причиной вмешательства России в дела Украины было именно это — страх присоединения Украины к НАТО и размещения военных баз с баллистическими ракетами в непосредственной близости от границ России.

Во-вторых, сохранение экономических связей с Украиной. В дрейфе Украины к Западу Россию не устраивает риск переориентации украинского рынка на европейских поставщиков, а, следовательно, потеря этого рынка для российских производителей. На мой взгляд, это было второй истинной причиной участия России в конфликте с Украиной.

В-третьих, защита интересов этнических русских на территории Украины. Этот вопрос официально выдвигается Россией как главная причина ее обеспокоенности.

Если присмотреться, то можно увидеть, что все эти цели могут быть достигнуты обеими сторонами без конфликтного пересечения. Главное отделить интересы друг от друга и попытаться достигнуть их, не смешивая в одну кучу, а также обмениваясь взаимными уступками в других, менее важных для каждой из сторон, вопросах.

Первый блок. Первый интерес России можно было бы обменять на первый интерес Украины. То есть предложить России отказаться от поддержки сепаратистов и всяких притязаний на территорию Украины (прямых и скрытых) в обмен на гарантии Украины отказаться от вступления в блок НАТО или, по крайней мере, от размещения военных баз и ракет НАТО на своей территории. Такое соглашение можно было бы ограничить десятью годами. Это достаточный срок, чтобы напряжение спало, и последующие решения принимались более взвешенно на основе реалий уже того времени.

Второй блок. Можно было бы предложить России отказаться от всякого давления на Украину в вопросе присоединения ее к Европейскому союзу или к Таможенному союзу. В ответ Украина гарантировала бы отказ от любых ограничительных мер со своей стороны в торговле с Таможенным союзом.

Третий блок. Украина гарантирует России и мировому сообществу равные права граждан своей страны независимо от национальности, в том числе право русских разговаривать на русском языке, право русских детей учиться на русском языке и т.д. В ответ Россия не вмешивается во внутренние дела Украины, в том числе в вопросе правового статуса территорий Украины. При этом Россия аннулирует свое решение о присоединении к себе Крыма. Украина берет на себя ответные обязательства решить судьбу юго-восточных областей Украины и полуострова Крым в установленном Конституцией Украины (статьей 73) порядке, то есть инициировать и вынести эти вопросы на всенародный референдум.

В случае принятия референдумом решения об отделении Донецкой и Луганской областей, а также полуострова Крым от Украины, последняя обязуется согласиться с этим и не препятствовать такому процессу. В случае принятия решения всем народом Украины о сохранении указанных областей и полуострова Крым в составе Украины, Россия обязуется не препятствовать реализации такого решения и не предпринимать никаких действий по пересмотру такого решения. При этом Украина гарантирует сохранение военно-морской базы России на крымском полуострове (в Севастополе и в Феодосии) в течение ближайших десяти лет, независимо от результатов референдума о статусе Крыма. Последнее условие является дополнительной гарантией безопасности России, рассмотренной в первом блоке переговоров.

В итоге Украина имеет главное сейчас для себя — это сохранение своей территориальной целостности и независимости. Россия в итоге имеет прежний уровень защищенности своих границ от возможных угроз со стороны блока НАТО, закрепляет свое военное присутствие на Черном море, а также сохраняет свои экономические интересы на Украине. Кроме того Россия может записать на свой счет заслугу в деле обеспечения прав своих соплеменников на территории Украины. Все эти договоренности, на мой взгляд, могут служить достойным «трофеем» для России в этой необъявленной войне для того, чтобы сохранить лицо в глазах международной и прежде всего внутренней общественности.

Все это дает надежду на достижение мирных соглашений в Минске.

Источник

Станет ли Германия в скором времени платить за безработных в других странах? Еврокомиссия разрабатывает европейскую систему страхования по безработице, финансируемую при помощи многомиллиардных трансфертов со стороны самых богатых стран-членов Евросоюза.

Комиссар ЕС по социальным вопросам Ласло Андор (Lazlo Andor) выступил за увеличение трансфертных платежей внутри еврозоны и конкретизировал предложения по европейской системе страхования от безработицы.

Андор заявил изданию Die Welt, что европейская система страхования не заменит национальных систем. «Европейская система страхования от безработицы будет выполнять только самые основные задачи». Европейское пособие по безработице будет покрывать, например, 40% от размера последнего дохода и выплачиваться в ходе шести месяцев.

Национальная система страхования может увеличивать на определенную сумму размер 40% в течение первых шести месяцев и затем вновь полностью взять на себя исполнение обязательств.

Страховка для социальных систем государств, переживающих кризис

Подобная концепция, продолжает еврокомиссар из Венгрии, способствует экономической стабильности в период конъюнктурного спада и краткосрочному оживлению экономики. «Нам необходима европейская система страхования от безработицы. Тем самым мы могли бы создать страховку для социальных систем отдельных государств. Все страны еврозоны делают взносы на европейские пособия по безработице в общий котел и, в зависимости от уровня безработицы, получают часть из них обратно». Ранее страны, где происходил конъюнктурный спад, сами помогали себе и ослабляли национальную валюту. «Но в случае с единой валютой это невозможно, нужно искать другие пути», — говорит Ласло Андор.

По мнению Андора, европейская система страхования должна финансироваться за счет налоговых поступлений из стран еврозоны. «Не удастся в будущем избежать еще большего денежного трансферта между странами еврозоны». Эти трансферты должны финансироваться за счет средств налогоплательщиков стран-членов союза.

Германия должна стать не только «начальником» финансовой части

«Только при помощи таких фискальных трансфертных платежей валютный союз в будущем станет надежнее. Они направлены на то, чтобы социальные и экономические последствия реформ и конъюнктурных спадов были смягчены, и не было нисходящей спирали», — отметил дипломированный экономист Андор.

Он тут же опроверг утверждения о том, что весь груз ляжет на финансово крепкие страны, такие как Германия, и в плюсе от данного начинания останутся кризисные страны из Южной Европы. «Нет, это не так. Если бы в начале 90-х годов у нас была европейская система страхования от безработицы, то и Германия бы выиграла от нее». Последствия высокой безработицы, по мнению Андора, были бы «менее драматичными». «Европа помогла бы Германии».

Союз предостерегает от трансфертного союза в ущерб Германии

По мнению немецкого депутата Европарламента от партии ХДС Герберта Реуля (Herbert Reul), планы создания общей системы страхования безработных не сняты с обсуждений, а даже наоборот.

«Италия планирует сделать европейскую систему страхования от безработицы центральным проектом своего председательства в Совете ЕС, которое началось в июле и продлится по декабрь этого года», — говорит Реуль. Также активным сторонником данного проекта является Франция. Французское правительство в прошлом активно пыталось продвинуть инициативы по разработке системы страхования от безработицы.

Реуль обеспокоен ситуацией. «Это попытка поставить перед Европой задачи, которые к ней не относятся. Европейская система страхования приведет к масштабному перераспределению внутри Европы, которое должна будет в большой степени финансировать Германия».

Путь в «трансфертный союз», за который выступает Андор, является неверным. «Необходимо проводить структурные реформы в отдельных странах-членах ЕС, чтобы укрепить конкурентоспособность, обеспечить экономический рост и сократить уровень безработицы».

В выигрыше окажутся, прежде всего, Испания и Италия

По подсчетам Института исследования рынка труда IAB (Нюрнберг), европейская система страхования при ставке в 50% от последнего заработка с 2006 по 2011 год обошлась бы Германии примерно в 20 миллиардов евро (нетто). Тем самым Берлин финансировал бы около трети размера европейской системы страхования. Наиболее выигрышной эта система оказалась бы для Испании с притоком в 37,9 миллиардов евро (нетто). Итальянцы бы тоже были в плюсе. По подсчетам института IAB, новая европейская система страхования в их стране, по сравнению с прошлыми годами, приведет к значительному росту числа претендентов на выплаты.

«Автоматические стабилизаторы» против конъюнктурных спадов

В еврозоне на протяжении нескольких лет ведутся дискуссии о том, какие фискальные инструменты необходимы, чтобы при помощи так называемых автоматических стабилизаторов в общем валютном пространстве преодолеть конъюнктурные спады, которые в различной степени затрагивают отдельные страны.

В качестве возможного автоматического стабилизатора рассматривается европейская система страхования от безработицы. В идеальном случае она в случае подъема смягчает спрос, а в случае рецессии — повышает его. Для введения подобной системы необходимо внести изменения в договор о Европейском Союзе, за которые должны проголосовать все страны-участницы.

Альтернативой европейской системе безработицы является концепция «европейского фонда перестрахования», за которую выступает брюссельский экономист Даниэль Грос (Daniel Gros) из Центра европейских политических исследований. Это, своего рода, аналог системы, функционирующей в США, где финансирование страхования от безработицы находится в зоне ответственности отдельных штатов, и правительство в Вашингтоне вмешивается только в исключительных кризисных ситуациях. То есть европейский фонд должен оказывать поддержку только в том случае, если страна-член еврозоны находится в очень тяжелом экономическом положении.

Источник

После того, как корпорация Apple 04 октября 2011 года объявила о выходе iPhone 4s, пресса все свое внимание сосредоточила — нет, не на скоростном процессоре A5 и не на навороченной камере; вместо них в центре внимания оказалась необычная новая функция: голосовой помощник Siri. Поведение первой версии Siri, наделенной женским голосом, сильно напоминало человеческое; программа понимала команды и выдавала ответы — это был прорыв в области искусственного интеллекта, который, казалось, приблизил нас к пресловутой сингулярности (концепция «технологической сингулярности», предложенная Вернором Винджем — прим. перев.). Siri прекрасно выполняла отдельные просьбы, типа «Установите будильник на 6:30 утра» или «Позвоните Диане на мобильный телефон». Siri обладала индивидуальностью: если бы мы спросили ее о том, существует ли Бог или нет, то она бы, правда не без некоторых сомнений, благоразумно ответила: «Я стараюсь не смешивать духовное начало с компьютерным».

Однако в течение следующих нескольких месяцев ограниченность Siri стала для всех очевидной. Если попросить ее заказать билет на самолет, то она лишь переадресует вас к специализированным веб-сайтам, но не предложит варианты рейсов, не говоря уж о бронировании места. Попросите ее приобрести одну из новых книг Ли Чайлда ((Lee Child) британский писатель, автор триллеров — прим. перев.), и она не сможет этого сделать. И хотя Apple с тех пор расширил возможности Siri, и программа научилась теперь заказывать, например, столик в ресторанах OpenTable, она все равно не способна соединить два разных запроса, например: забронировать столик и одновременно, скажем, согласовать этот заказ с распорядком дня пользователя. Siri умеет выполнять каждую из команд по отдельности, но осуществлять их одновременно, т.е. заказывать столик в ресторане, сверяясь с органайзером, она не умеет.

И вот в настоящее время небольшая группа разработчиков из стартапа Viv Labs пытается создать более продвинутую форму искусственного интеллекта, которая бы смогла преодолеть ограниченность Siri. По уверениям создателей, в отличие Siri, умеющей выполнять лишь те задачи, на которые ее запрограммировали разработчики компании Apple, новая версия будет способна самообучаться — а это порождает почти безграничные возможности. Viv Labs уверяет, что со временем их программа будет способна учитывать индивидуальные предпочтения пользователя и почти бесконечное количество условий, с тем чтобы выдать ответ практически на любой запрос и выполнить любую просьбу.

«Siri — это всего лишь, так сказать, одна из глав большой книги», — говорит один из основателей Viv Labs Даг Китлаус (Dag Kittlaus). Ну что ж, ему виднее. До перехода в Viv Labs, Китлаус вместе с другими соучредителями, Адамом Чейером (Adam Cheyer) и Крисом Бригемом (Chris Brigham), участвовал в создании Siri.

В течение последних двух лет команда Viv Labs создает продукт под именем Viv (в названии лежит латинский корень со значением «жить»). Данный проект скрывался под завесой секретности, но те немногие, кто с ним соприкоснулись, отзываются о нем восторженно. «Здесь самое важное — заглянуть в будущее, — говорит Орен Этциони (Oren Etzioni), известный эксперт по искусственному интеллекту, возглавляющий Институт искусственного интеллекта имени Пола Аллена. — Если Viv Labs добьется успеха, то в будущем появится большое количество интеллектуальных помощников и связанная с ними многомиллиардная индустрия».

Viv Labs — не единственная компания, претендующая на часть этого рынка. Область искусственного интеллекта превратилась в арену мощной борьбы между корпорациями, причем интернет-гиганты уже раскупают стартапы и талантливых специалистов, занятых разработкой искусственного интеллекта. Недавно корпорация Google приобрела за 500 миллионов долларов британскую компанию DeepMind, занятую разработками в области «глубокого обучения», и заманила в свою штаб-квартиру в Маунтин-Вью, штат Калифорния, двух легендарных специалистов в этой области — Джеффри Хинтона (Geoffrey Hinton) и Рэя Курцвейла (Ray Kurzweil). В компании Facebook тоже имеется своя группа, специализирующаяся на задачах «глубокого обучения», под руководством Яна Лекуна (Yann LeCun) из Нью-Йоркского университета. Их цель — создать искусственный интеллект нового поколения, который бы смог использовать для прогнозирования массивные базы данных и выполнять команды пользователя.

Программа Viv хочет стать первым ориентированным на потребителя интеллектуальным ассистентом, который и призван решить поставленные задачи; она хочет быть не только умной и гибкой, но и, так сказать, вездесущей. Создатели Viv надеются, что когда-нибудь их программа будет присутствовать в многочисленных гаджетах, подключаемых к Интернету, а пользователи с ее помощью будут получать доступ к искусственному интеллекту, как к коммунальным услугам, например, к электричеству. Проще говоря, продолжают ученые, пользователи получат возможность подключаться к «глобальному мозгу», поддерживающему миллионы различных приложений и девайсов.

«Я очень горжусь Siri и тем влиянием, которое она оказала на мир, но во многих отношениях это влияние можно было бы расширить, — говорит Чейер. — Для меня, например, недостаточно таких свойств как мобильность, доступность, компактность и возможность использования в рамках предприятия. Я хотел бы сделать нечто, способное радикально изменить принципы создания программного обеспечения».

Компания Viv labs расположилась за обычной дверью без вывески, в обыкновенном офисном здании в центре города Сан-Хосе. Посетитель сначала оказывается в скромных апартаментах, проходит мимо бильярдного стола и попадает в единственный зал, в котором за длинными столами сидят несколько инженеров, устремив свои взгляды в мониторы компьютеров. Первым начинает рассказывать Китлаус. Он — менеджер по продукту; работал в свое время в компаниях Motorola и Apple.

Китлаус признает, что на рынке уже существует множество систем с голосовым управлением. Помимо Siri, на рынке есть еще и Google Now, который может предвидеть некоторые из команд пользователя; к примеру, она способна дать такой совет: на дорогах пробки, поэтому выезжай в аэропорт на 15 минут раньше. А недавно корпорация Microsoft, которая уже давно неравнодушна к технологиям машинного обучения, представила систему Cortana, напоминающую Siri. Да и компания Amazon тоже стала использовать голосовые технологии в своих телепрограммах.

Но, по мнению Китлауса, всем конкурирующим продуктам в большой мере свойственна функциональная ограниченность. К мнению Китлауса присоединяется и Чейер: «Сервис Google Now использует огромный граф знаний; пользователь может задавать отдельные вопросы, типа „Где родился Авраам Линкольн?“ и получить точный ответ. Можно задать и отдельный вопрос о населении города — система опять предложит ответ вместе с диаграммой. Однако Google Now не воспринимает смешанные вопросы, вроде такого: „Каково население города, в котором родился Авраам Линкольн?“» Google Now способна ответить на каждый из двух подвопросов, но объединить воедино или же сделать какое-нибудь правдоподобное предположение она не в состоянии. Подобно Siri, она не может выйти за рамки программного кода, введенного в нее программистом.

Viv должна преодолеть эту ограниченность и выйти за рамки программного кода, поскольку она сама и будет его генерировать; никаких программистов для этого не потребуется. Возьмем, например, составную команду: «Мне нужен билет до Далласа и чтобы в сиденье мог поместиться человек, ростом с баскетболиста Шакила О’Нила». А после грамматического разбора предложения программа Viv выполнит свой главный трюк — автоматически создаст эффективную программу, способную проанализировать информацию из различных источников (скажем, связать сайты бронирования билетов, типа Kayak и SeatGuru, со справочником Национальной баскетбольной ассоциации (NBA)), а затем предложит человеку, обладающему высоким ростом, билеты на соответствующие места — причем ответ будет получен за долю секунды!

Программа Viv является открытой системой, что позволяет самым разным проектам и приложениям стать частью ее гигантского мозга. Технические требования минимальны; правда, без краткого «обучения» (в некоторых случаях, занимающее несколько минут) все же не обойтись, поскольку Viv необходимо сначала научиться профессиональному жаргону по конкретной теме. Способность программы Viv к пониманию будет прогрессировать по мере пополнения базы знаний; создатели Viv заложили в ее основу три принципа, или по их выражению «столпа»: 1) обучение осуществляется с погружением во внешнюю среду; 2) объем генерируемой информации будет превышать объем полученной; 3) обучение должно происходить ежедневно. Машинное обучение Viv, как и других систем искусственного интеллекта, построено на базе сложных алгоритмов анализа текста и поведения пользователей программы — чем больше людей, тем умнее система становится. Получив информацию о своих пользователях и потребляемых ими услугах, Viv начинает просеивать обширное количество данных и выискивает новые способы их анализа и обработки.

Китлаус говорит, что, в конечном счете, из программы Viv должен получиться цифровой помощник, который способен заранее определять вкусы и потребности пользователя. Китлаус представляет себе работу Viv следующим образом: вот, скажем, в два часа ночи у закусочной стоит человек в состоянии подпития и, обращаясь к своему телефону, говорит — «Я пьян». И на основе этой информации Viv, не говоря ни слова, сама начнет думать за своего хозяина: она сама выберет автосервис и закажет машину к той самой закусочной, рядом с которой стоит бедолага, а затем сама сообщит водителю домашний адрес. Участие владельца Viv вообще не требуется.

Китлаус отвечает за стратегию и маркетинг; он — единственный среди десяти разработчиков, кто не занимается написанием программ. Китлаус чем-то напоминает Стива Джобса (Steve Jobs), а Чейер — Стива Возняка (Steve Wozniak), поскольку он — идейный вдохновитель проекта. Однако Чейер, в отличие от эксцентричного создателя Apple II, везде, и в работе и за ее пределами, проявляет дотошность и тщательность. В детстве он занимал призовые места в соревнованиях по сборке кубика Рубика с результатом в среднем 26 секунд. А познакомившись с программированием, он тут же окунулся в него с головой. «Мне казалось, что компьютеры созданы специально для меня», — говорит Чейер. В школе он сформулировал для себя собственные принципы, дабы покорить весь мир. «Самое главное для меня — это, так сказать, вербально выразить поставленную цель, — говорит он. — Я облекаю в словесную форму свои чувства и потребности, концентрируюсь на словах. И всем говорю, что, мол, „работаю над тем-то и тем-то“. И чем чаще я это повторяю, тем больше сам в это верю. А уж если я что-то сказал, значит, просто, обязан это сделать. И мне всегда помогут. В общем, мой подход работает».

В результате, Чейеру удалось предложить свои ранние компьютерные наработки, включая самые крутые, институту SRI International в Менло-Парк, разработавшему в свое время концепцию компьютерных окон и компьютерной мыши. Именно там, в начале 2000-х годов, при поддержке DARPA Чейер возглавил проект по созданию «человекоподобной системы, которая способна воспринимать окружающий мир, осознавать его, рассуждать о нем, а также составлять графики расписания, общаться и выполнять команды, поступающие извне». В итоге SRI International выдала на-гора виртуального помощника под названием CALO (Cognitive Assistant that Learns and Organizes — «Познающий обучаемый помощник, которое организует распорядок дня»). Разработчики искусственного интеллекта установили высокую планку, не в последнюю очередь благодаря созданной ими системе распознавания естественных языков. Правда, не совсем понятно, что будет после того, как эту пятилетнюю программу свернут.

Все описываемые выше события произошли после того, как Китлаус покинул компанию Motorola и стал работать в SRI International в качестве ответственного за бизнес-направление. Увидев прототип CALO, он тут же увидел в этом прототипе идеальное дополнение к недавно выпущенной версии iPhone и предложил Чейеру на его основе создать стартап. В 2007 году с благословения SRI International, они получили лицензию на технологию, включили третьего соучредителя — эксперта в области искусственного интеллекта по имени Том Грюбер (Tom Gruber) и переименовали прототип, дав ему имя Siri.

К небольшой команде подключился инженер Крис Бригем (Chris Brigham), работа которого над проектом CALO чрезвычайно впечатлила Чейера. Разработчики переехали в Сан-Хосе, горя желанием завершить проект за два года. «Понимание естественного языка — это одна из самых трудных задач, стоявших перед нами», — говорит Чейер. В конце концов, у них вышло приложение для iPhone, способное выполнять целый ряд задач — вызвать такси, заказывать столик в ресторане, покупать билеты в кино и поддерживать диалог. Сервис запустили в феврале 2010 года. А три недели спустя, позвонил сам Стив Джобс с намерением купить стартап.

«Он был очень хорошо наслышан о нашем приложении. Это меня потрясло», — говорит Чейер. Поначалу они ничего никому продавать не хотели, но Джобс настаивал, выдвинув мощный аргумент: корпорация Apple, в отличие от их стартапа, способна предложить Siri намного более широкому кругу потребителей. Джобс пообещал вставить их приложение на iPhone в качестве ключевого элемента. В апреле 2010 года Apple купил компанию, как сообщалось, за 200 миллионов долларов.

Основная часть команды разработчиков Siri перешла в Apple вместе со своим проектом. Однако не успел Siri стать успешным многоязычным продуктом, предназначенным для миллионов пользователей, как у некоторых членов первоначальной команды разработчиков возникли трения с новым руководством Apple, которое, в отличие от Джобса, не питало столь сильной любви к их детищу. И тогда на следующий день после запуска проекта, в день смерти Стива Джобса, Китлаус покинул Apple. Через несколько месяцев за Китлаусом последовал Чейер. «Я уверен, если бы Стив был жив, то я бы до сих пор работал в Apple, — говорит Чейер. — Но получилось как получилось». (Правда, третий соучредитель Siri, Грюбер, так и остался в Apple.)

Через несколько месяцев Китлаус снова связался с Чейером и Бригемом. Их продолжал занимать вопрос, каким станет мир лет этак через пять. И вот, в тот самый момент, когда они излагали свои мысли на белой маркерной доске в доме Китлауса, Бригем выдвинул следующую идею: нужна программа, которая бы смогла по-новому объединять известные ей данные. В дальнейшем участники той встречи выдвинули концепцию облачного интеллекта — так сказать, глобального мозга. «Единственный способ, с помощью которого можно сконструировать этого глобального помощника, работающего в режиме диалога, — сделать его доступным для третьих лиц. Надо, чтобы любой мог к нему подключиться», — поясняет Бригем.

В прошлом они постоянно усовершенствовали Siri, создавая задел на его дальнейший апргейд, ведь они и предполагать не могли, что его когда-нибудь купит Apple. До того, как Джобс приобрел их софт, они подключили Siri к примерно 45 ресурсам, таким как AllMenus.com и Yahoo, в то время как Apple смог подсоединить Siri к менее, чем полудюжине. «В 2014 году Siri стал менее функциональным, чем в 2010 году», — говорит Гэри Моргенталер (Gary Morgenthaler), один из спонсоров оригинального приложения.

Чейер и Бригем привлекли к работе специалистов в различных областях искусственного интеллекта и программирования. Для того, чтобы произвести некоторые из самых сложных элементов (системы, позволяющие Viv понимать язык и писать собственные программы) они подключили к проекту Марка Гэйбела (Mark Gabel) из Техасского университета в Далласе и привлекли еще одного видного эксперта — Дэвида Гондека (David Gondek), одного из создателей суперкомпьютера Watson.

Финансовую поддержку оказала Солина Чау (Solina Chau), партнер (по бизнесу и т.д.) одного из самых богатых людей в Китае, Ли Кашина (Li Ka-shing). Чау управляет венчурной компанией Horizons Ventures. Помимо инвестирования в Facebook, DeepMind и Summly (куплен компанией Yahoo), она помогла профинансировать Siri. Когда основатели Viv попросили у Чау 10 миллионов долларов, она тут же сказала: «Я в доле. Вы хотели бы получить деньги прямо сейчас?»

И вот, в начале мая на еженедельном собрании разработчиков Китлаус обратился к ним с такими словами: «Сейчас можно заметить прогресс. Мы подбираемся все ближе и ближе к цели». Каждый из разработчиков сообщает о достигнутых результатах и намечает следующие шаги. Вот, один из программистов, например, объясняет, как он пытается заставить Viv, чтобы она ответила, скажем, на следующий запрос: «Хочу взять билет на дешевый рейс на 2 июля из аэропорта Сан-Франциско в аэропорт Шарля де Голля, и чтобы обратный рейс был в следующий понедельник». Оказывается, на прошлой неделе этот программист подключил базу бронирования билетов, а сейчас, открыв виртуальный телефон на экране гаджета, изложил свою просьбу. И Viv подсказала оптимальный ответ на запрос: рейс 455 авиакомпании «Люфтганза». «В соответствии с вашими предпочтениями вам подходит место 61G», — отвечает Viv, после чего пользователю предлагается произвести оплату по карте.

Разработчики Viv полагают, что их продукт заинтересует не только производителей компьютеров, но также производителей телевизоров, автомобильные компании, разработчиков приложений и т.д. — для них Viv будет играть, наверное, ту же роль, какую в свое время играли микропроцессоры Intel для производителей компьютерного «железа». Разработчики Viv уже представляют, как среди привычных всем иконок, таких как «Вкл.», «Wi-Fi» и «Bluetooth», будет красоваться символ, обозначающий их продукт — «Viv».

«[Искусственный] интеллект превращается в одну из разновидностей коммунальных услуг, — считает Китлаус. — Парень, было бы неплохо охватить всю внешнюю среду вокруг тебя, и чтобы внешняя среда знала про тебя все, что нужно, и готова была сделать для тебя все, что угодно!»

На основе Viv могла бы возникнуть принципиально новая экономика; Китлаус полагает, что Viv может сыграть важную роль в становлении того, что он называет «экономикой виртуальных рекомендаций». Взять, к примеру, сервис знакомств Match.com. С его помощью ежедневно устраиваются до 50 тысяч свиданий. Но, Китлаус заметил, что «Match.com не в состоянии давать советы, типа: „Позвольте мне предложить вам билеты туда-то и туда-то? Хотите, я закажу для вас в ресторане столик? Может, заказать машину, чтобы заехать за вашей девушкой? Хотите, чтобы на столик вашей девушке положили букет?“» Зато это умеет делать Viv.

Создать подобную среду — задача трудная, поэтому Viv Labs торопится продать ее какому-нибудь интернет-гиганту. «Давайте разберемся, чего мы хотим изначально как основатели стартапа, — говорит Китлаус. — Мы мечтаем о сплошной компьютеризации. Мы хотим глобального охвата и собираемся понять, как двигаться в этом направлении». Получается, Viv Labs опять будут кому-то продавать? «Я глубоко убежден в том, что они сами должны выстраивать эту среду. Они смогут ею управлять только самостоятельно», — говорит Барт Суонсон (Bart Swanson), представитель Horizons в руководстве Viv Labs.

Достигнут ли они успеха, конечно же, неизвестно. «Теоретически у Viv очень большое будущее, но пока только теоретически», — говорит Моргенталер, первоначальный спонсор Siri. По его словам, самая большая проблема заключается в следующем: смогут ли тысячи подключенных к ней компонентов работать вместе или же они станут конфликтовать, что приведет к сбоям в работе Viv, и она будет совершать глупые ошибки? Сумеет ли она их исправлять? «Этого никто не знает, но я уверен в том, что, в конечном счете, сумеет. Правда, не знаю, когда это будет и как», — считает Моргенталер.

Его мнение разделяет и большинство других экспертов, которые уже знакомы с предыдущими демо-версиями этой программы. Среди них и Вишал Шарма (Vishal Sharma), вице-президент по развитию Google Now. Когда Чейер продемонстрировал ему, как Viv советует выбрать вино, прекрасно сочетающееся с некоторым из выбранных блюд, Шарма просто потерял дар речи от восхищения. «Я еще нигде не видел, чтобы какая-то программа смогла так же хорошо давать советы, — признался он. — Ошибки, конечно, случаются; но нечто, похожее на эту программу, должно обязательно появиться».

И действительно, Viv много чего умеет делать, и тем вполне оправдывает ожидания учредителей Viv Labs. Программа Viv должна доказать, что ее уникальная способность — то есть умение самой писать программы — поможет переваривать петабайты данных. Благодаря интенсивному обучению, потенциал Viv будет постоянно расти; ее будут хорошо раскупать, даже несмотря на то, что у нее отсутствует солидный фундамент, который имеется у Google и Apple. Пусть к Viv подключаются разработчики, которые заявляли о том, что готовы поставить свои программные продукты на несколько разных платформ. Кроме того, Viv должна быть столь же очаровательной, как Скарлетт Йоханссон (Scarlett Johansson) в фильме «Она» («Her»), ведь людям хотелось бы доверять свою личную информацию не роботу, а приятному собеседнику, который займет важное место в жизни владельца гаджета.

Разработчики Siri уверены, что новая версия их программы затмит предыдущую. Но случится ли это и когда именно — на этот вопрос даже сама Viv ответить не сможет. Пока не сможет.

Источник

В носовой части МиГ-29 (Fulcrum по натовской классификации), стоящего возле здания национального военно-воздушного и космического разведывательного центра на авиабазе Райт-Патерсон в Огайо, выросло осиное гнездо. Шины на его приподнятых над землей стойками колесах растрескались и порвались. На обтекателе засох птичий помет. Самолет создает впечатление военного трофея, выставленного напоказ как голова на пике. В определенном смысле это и есть трофей, взятый в результате победы в холодной войне. Это один из семнадцати МиГ-29-х, закупленных американским правительством в бывшей советской республике Молдавии в 1997 году. Приобрели самолеты для того, чтобы их не продали Ирану. Та слабая конфедерация, что пришла на смену Советскому Союзу, не имела возможности остановить эту сделку, что стало еще одним актом унижения после распада СССР. «Любое военное ведомство в любой стране серьезно расстроилось бы, получи противник возможность изучать и испытывать его самое современное оружие, — говорит московский историк авиации Сергей Исаев. — Интересно, порадовались бы Белый дом и Пентагон, если бы, например, Мексика попыталась продать Российской Федерации свои вертолеты UH-60L Blackhawk?»

Такое приобретение также дало западным аналитикам, часть из которых работала в мрачном здании этого национального разведцентра, шанс изучить истребитель, на который они смотрели издали на протяжении 20 лет. Когда МиГ-29 впервые появился в 1977 году, он, как и его далекий предок МиГ-15, стал потрясающим откровением: оказывается, Советы догоняют США в области авиационной техники!

Американская разведка впервые узнала о новом советском самолете по спутниковым фотографиям, сделанным в ноябре 1977 года, примерно тогда же, когда истребитель совершил свой первый полет. «Достаточно было взглянуть на его размеры и форму, чтобы понять: Советы проектируют аналог нашего F-16 и F/A-18, говорит Бенджамин Лэмбет (Benjamin Lambeth), написавший в 1999 году книгу Russia’s Air Power in Crisis (Российская военно-воздушная мощь в кризисный период), а в конце 1970-х годов работавший военным аналитиком в стратегическом исследовательском центре RAND в Санта-Монике, штат Калифорния. — Изо всех многочисленных разведывательных источников и средств сбора электронной и прочей информации американское правительство знало довольно много об этом самолете с самого начала, и нам было ясно, что надо что-то делать». В ВВС начали проектировать стелс-технологии и электронные системы для слежения и нацеливания сразу на несколько самолетов одновременно. В 1981 году руководство военно-воздушных сил выступило с первой официальной заявкой на разработку истребительной техники следующего поколения — перспективного тактического истребителя, который со временем станет самолетом, получившим название F-22 Raptor.

В последующие годы та разрозненная информация, которая была собрана о МиГ-29, сложилась в более понятную картину, потому что появилась возможность изучить 21 молдавский МиГ. С 20 по 27 октября 1997 года эти МиГи (14 фронтовых истребителей модели «С», шесть моделей «А» постарше и один двухместный самолет модификации «Б») были разобраны в Молдавии и по частям отправлены в национальный разведывательный центр в Дейтон, где их внимательно изучили на объекте по эксплуатации иностранной боевой техники. Что случилось потом — об этом Национальный военно-воздушный и космический разведывательный центр не сообщает. Офицер центра по связям с общественностью Джеймс Лансфорд (James Lunsford) говорит: «Мы не хотим, чтобы наши противники знали, что нам известно». Возможно, несколько МиГов, которые были в пригодном для полетов состоянии, были отправлены на испытания на базу ВВС Эдвардс в Калифорнию. По крайней мере, один экземпляр оказался в Неваде на авиабазе Неллис. Там его отправили в учебный центр, который летчики называют «зверинцем для молодняка». В центре есть целая выставка военной техники иностранного производства, которая выставлена там для ознакомления с нею молодых разведчиков. Что касается остальных машин и деталей, то данные о них засекречены, за исключением одной первой модели «А», которая попала в национальный музей ВВС США.

Внутри музея его куратор Джефф Даффорд (Jeff Duford) приглашает меня осмотреть галерею холодной войны, расположившуюся почти на четырех тысячах квадратных метрах выставочного пространства. Для начала он показывает мне экспонат «Чекпойнт Чарли». Этот недавно приобретенный тренажер отсека экипажа космического челнока НАСА занимает всю левую часть ангара, вытолкав самолеты в правую, где они стоят как сборная солянка. Там второй МиГ-29 из Огайо стоит нос к носу с непривлекательным штурмовиком Fairchild Republic A-10 по прозвищу Warthog ( бородовочник, уродина, страшилище — прим. перев. ).

Даффорд снимает ленту ограждения, и мы подходим поближе, чтобы осмотреть самолет внимательнее. В отличие от Миг-29, гниющего возле разведцентра, этот экземпляр замечательно восстановлен и нежится в комфорте с климат-контролем, наслаждаясь мягким светом ламп и блестя свежей краской, которая на ощупь как атлас.

Давайте признаем: советские истребители были безобразны, и МиГи едва ли не самые мерзкие на вид. Самолеты МиГ-17 и Миг-19 времен Вьетнамской войны это утилитарная труба с крыльями. Вслед за ними пришли смертоносные МиГ-21, представляющие собой рациональную скульптуру из углов и конуса. Но Миг-29 совсем другой. Эта прекрасная в своей обтекаемости машина напоминает своего двухкилевого современника с плоскими боками F-15 Eagle ничуть не больше, чем балерина из Большого театра боксера с уличного ринга. Когда галерея будет готова, эти две иконы воздушного боя будут выставлены вместе, говорит Даффорд. Либо же Fulcrum будет красоваться на пару со своим более прилизанным соперником F-16. Даффорд вместе с коллегами продумывает план размещения экспонатов таким образом, чтобы МиГ-29 выглядел как достойный противник, каким он и является.

«Нам очень повезло, что мы получили этот самолет, — говорит Даффорд, проводя рукой по правому воздухозаборнику МиГ-29. — Когда он поступил к нам, на нем была краска молдавских ВВС. Сделано все было очень грубо. Когда начались ремонтно-восстановительные работы, работники, зачищая поверхность, надеялись найти бортовые номера (эквивалент серийного номера в ВВС). Во время зачистки отчетливо проступил номер 08».

Узнав номер, Даффорд понял, что этот МиГ - не только одна из первых боевых машин данной марки, располагавшихся на базе ВВС в подмосковной Кубинке, но и один из первых самолетов из числа показанных за пределами Советского Союза. «Некоторые детали помогли выяснить его происхождение, — говорит Даффорд, — Пластины для отражения пламени.... Там всего шесть отверстий, и это говорит о том, что наш самолет — одна из первых моделей». Другой подсказкой стал способ нанесения номеров. В отличие от самолетов ВВС США, где правила по размерам очень жесткие, до миллиметра, «на российских самолетах расстояние между цифрами может быть разное», отмечает Даффорд. Он внимательно изучил снимки МиГ-29, сделанные в 1986 году на авиационной выставке в Финляндии в Куопио-Риссала. «Это как отпечатки пальцев. Посмотрев на расстояние между цифрами и на место их расположения, я убедился, что эта машина выставлялась в Финляндии».

В 1986 году Юкка Хоффрен (Jukka Hoffren) был фотографом в финских ВВС, работавшим на авиабазе в Тиккакоски, где находится финская военно-воздушная академия. Очарованный новым МиГом, Хоффрен отправился на авиашоу в Куопио-Риссала, где должен был состояться международный дебют этой машины. До 1986 года иностранцы видели истребитель только на нечетких спутниковых снимках, опубликованных в журнале Aviation Week & Space Technology. «Все это авиашоу строилось вокруг МиГ-29», — сообщил мне Хоффрен по электронной почте. Советы были заинтересованы в продаже своего нового самолеты финским ВВС, у которых был весьма разнообразный парк машин, возникший по причине сложной политики послевоенной Финляндии, регулировавшейся разными договорами. В составе военно-воздушных сил были и советские МиГ-21 бис, и шведские Saab Draken, и британские Hawk производства British Aerospace. По словам Хоффрена, в сравнении с весьма боеспособным МиГ-21, который был построен в грузинском Тбилиси так, что метод строительства можно назвать «доводкой молотком», новый МиГ был потрясающей машиной. «Если МиГ-21 можно назвать ракетой с крыльями, то МиГ-29 был очень маневренным самолетом в воздушном бою, и казалось, что он ничуть не уступает, а может даже превосходит F-16».

Увидеть не фотографию, а реальную машину, что сделал Хоффрен в Финляндии, было гораздо познавательнее; но самолет можно узнать по-настоящему только в полете. И в декабре 1989 года Лэмбет получил такую возможность. 15 декабря на базе в Кубинке в отвратительных погодных условиях он стал первым западным аналитиком, слетавшим на МиГ-29, а также первым после окончания Второй мировой войны представителем Запада, приглашенным подняться в воздух в советском воздушном пространстве на боевом самолете (канадский летчик истребительной авиации летал на МиГе в августе 1989 года на авиашоу в Эбботсфорде).

Спустя два года после дебюта Миг-29 в Куопио-Риссала Советы показали эту машину в Англии на авиасалоне в Фарнборо, а в 1989 году на авиасалоне в Париже. В то время Лэмбет был старшим аналитиком в исследовательском центре RAND. Раньше он работал специалистом по советской военной технике в ЦРУ, а также гражданским летчиком. Работа Лэмбета в RAND со специализацией на боевом применении тактической авиации дала ему возможность полетать на многих реактивных самолетах с великолепными летно-тактическими характеристиками. В Фарнборо он познакомился с главным летчиком-испытателем КБ Микояна Валерием Меницким, который сопровождал группу пилотов, техников и обслуживающего персонала на первой крупной западной выставке, где участвовал МиГ-29. Они подружились.

«Я много лет писал о советских самолетах, — говорит Лэмбет. — Когда я услышал, что в Фарнборо привезут МиГ-29, я не мог в это поверить. Я даже представить себе не мог, что мне настолько повезет, и я смогу полетать на нем. Это была своеобразная драма холодной войны — человек, работавший в ЦРУ, получает шанс подняться в небо в советском истребителе с красной звездой». Лэмбет сказал Меницкому, что он очень хочет полетать на МиГ-29. «Он не упал со стула от смеха, а сказал, что, может быть, это получится». Лэмбет выбрал правильное время: советский руководитель Михаил Горбачев недавно начал проводить политику гласности, а поскольку Советы надеялись на продажу нового истребителя другим странам, они были готовы всячески демонстрировать его возможности и характеристики.

Погода в Кубинке той зимой была отвратительная, поэтому перед вылетом на МиГ-29УБ Меницкий занял переднее кресло, а Лэмбет забрался в заднее. Полет предусматривал совершение ряда маневров, которые Лэмбет за несколько недель до этого выполнял на самолете ВВС национальной гвардии F-15 на авиабазе Хикэм в Гонолулу. Отчет Лэмбета в RAND, опубликованный в 1990 году, стал первым несекретным анализом таинственного прежде истребителя. Лэмбет подчеркнул, что не проходил никакой подготовки в качестве летчика-испытателя или летчика-истребителя, но в своем отчете он подробно описал впечатления от полета в кабине МиГ-29.

Вскоре Запад узнал все о МиГ-29, получив возможность для его эксплуатации. За три месяца до полета Лэмбета в Кубинке в Венгрию по туристическим визам перебрались около 7000 восточных немцев, которые разбили лагерь под Будапештом. 10 сентября 1989 года Венгрия официально открыла свою границу с Австрией, дав беженцам возможность отправиться в Западную Германию. К 1990 году Германия объединилась, а на следующий день после Рождества 1991 года прекратил свое существование Советский Союз.

МиГ-29 был единственным боевым самолетом в вооруженных силах Восточной Германии, который объединенное германское правительство сохранило в составе ВВС. «Немцы оказали неоценимую услугу, — говорит историк из военно-воздушного и космического разведывательного центра Роб Янг (Rob Young). — Они рассказали нам о МиГ-29 больше, чем мы могли узнать где бы то ни было. У нас по программе обмена бывали майоры и подполковники. Это было похоже на МиГ-15 в том, что с ним мы создавали модели и проводили имитационные эксперименты еще задолго до того, как сумели получить эту машину». Во время войны в Корее Центр воздушной технической разведки, ставший предшественником национального военно-воздушного и космического разведывательного центра на авиабазе Райт-Патерсон, получил детали потерпевшего аварию МиГ-15 и исследовал обломки, чтобы как можно больше узнать о характеристиках этого изменившего расклад сил МиГа. Летчики-испытатели ВВС США смогли полетать на таком самолете после того, как в сентябре 1953 года дезертировал один северокорейский летчик.

В 1991 году у бывшей Восточной Германии было 29 машин МиГ-29, базировавшихся в Прешене неподалеку от польской границы. Когда пал Железный занавес, летчики и техники Западной Германии начали проводить оценку своих бывших противников, пытаясь понять, можно ли ввести их в состав новых ВВС Германии. В конечном итоге они начали программу обучения, в которой летчики бывшей Восточной Германии выступали в качестве инструкторов.

Были отобраны лучшие из лучших молодых западногерманских лейтенантов и капитанов для переучивания на МиГи. В последующие годы 73-е крыло истребительной авиации, которое было переброшено в Лааге на балтийское побережье, забросали просьбами ВВС и ВМС западных стран, желавшие полетать в учебном бою против МиГ-29.

Петер Стайнигер (Peter Steiniger) был летчиком-истребителем ВВС Западной Германии и выпускником престижных курсов по совместной подготовке пилотов реактивной авиации Европы-НАТО на базе ВВС Шеппард, штат Техас. Вернувшись в Германию, он летал на F-4F, которые были экспортным вариантом легендарных «Фантомов» компании McDonnell Douglas, находившихся в строю в немецких ВВС вплоть до 2013 года. Когда он в 1986 году был лейтенантом, ему и его товарищам показали спутниковые снимки отрезвляющей новой советской разработки. Но не прошло и пяти лет после объединения, как он оказался в сюрреалистических обстоятельствах, порожденных замысловатыми изгибами истории: Стайнигер не только стал хорошо подготовленным пилотом МиГ-29, но и офицером оперативного отдела 73-го крыла, координирующим программу обменов. «Например, — говорит Стайнигер, — я ставлю молодого, взволнованного и перевозбужденного летчика F-16 в пару с пилотом бывших ВВС ГДР. Они поднимаются в небо и совершают несколько элементарных маневров, принятых в истребительной авиации. У нас были сотни таких вылетов, и тысячи уроков во время разборов полетов с коллегами с западных самолетов, которые слушали нас и смотрели наши видеозаписи...в основном с изумлением».

Летчики с многочисленных самолетов-противников МиГ-29, самоуверенно вызывавшие нас на соревнование и подначивавшие нас словами «а ну-ка, покажите, на что вы способны» (среди них такие самолеты как F-14 Tomcat и F/A-18 Hornet ВМС США), были посрамлены и зачастую фигурально в кровь разбивали свои носы уже после первого столкновения с 29-м. «Имея определенный опыт, ты мог превзойти в маневрировании любой реактивный самолет, даже F-16 и Hornet с большим углом атаки, — говорит Стайнигер. — Прекрасная конструкция в сочетании с одним видом бортового вооружения превращала самолет в настоящего убийцу: речь идет о ракете Archer AA-11 ( название ракеты Р-73 в натовской классификации — прим. перев. )». Это ракета с тепловой системой самонаведения, обладающая замечательными характеристиками и большей дальностью, чем американская Sidewinder. «Простой монокулярный объектив перед правым глазом позволял мне наводить самонаводящуюся головку на цель под очень большим углом». Способность МиГ-29 захватывать цель на автоматическое сопровождение даже тогда, когда его нос был повернут в сторону от нее, заставила «прослезиться очень многих», говорит Стайнигер.

Но хотя в ближнем воздушном бою МиГ-29 был хорош, западные летчики вскоре обнаружили в нем несколько недостатков. Бывший пилот F-16 Майк Дженш (Mike Jaensch), учившийся в школе вооружений ВВС и служивший в ПВО, в 1994 году вернулся на действительную военную службу после того, как его уволили из американских авиалиний. Хорошо владеющий немецким языком Дженш получил место в составе группы летчиков, отправившихся в 1998 году по обмену в Лааге в эскадрилью, где были МиГи. Дженш буквально влюбился в этот самолет, в его мощь и маневренность, но испытывал определенные сложности с бортовой РЛС и вспомогательными системами. «Советская система взглядов был такова, что летчик в основе своей это исполнительный механизм ручки управления, — говорит он. — Самолет очень сильно отличался от того, к чему привыкли мы. Бортовой электроники был самый минимум. Такая система взглядов также означала, что Советам не нужно было передавать информацию летчику». Поскольку системы МиГа не могли передавать пилоту информацию о сложном боевом пространстве, боевые полеты на машине были запрещены. В 1998 году силы НАТО думали о том, чтобы направить МиГи из Лааге в Косово, но отказались от этой идеи. Операторам бортовой системы дальнего радиолокационного обнаружения и предупреждения (АВАКС) пришлось бы уделять особое и отдельное внимание МиГам. «АВАКС выдает информацию трем-шести самолетам на боевом патрулировании, но для нас пришлось бы передавать дополнительную информацию, — говорит Дженш. — Мы решили, что в итоге будем больше мешать, нежели помогать». Кроме того, у сербов тоже были МиГ-29, в связи с чем опознавание «свой-чужой» в воздухе было бы затруднено.

В 1996 году Фред Клифтон (Fred Clifton) стал первым в рамках программы обмена пилотом МиГ-29, прикомандированным к 73-му крылу. Этот выпускник школы вооружений ВВС, служивший на F-16, а также налетавший тысячи часов на F-15, F-5 и МиГ-29, подходит к характеристикам русского самолета трезво и холодно, как аналитик. «Это великолепная машина [в плане совершения элементарных маневров], — говори он. — Но из четырех истребителей, на которых я летал, этот самый непослушный и трудный в управлении». До того, как стать пилотом МиГ-29, Клифтон получил свое первое инструкторское назначение, став летчиком «самолета противника» и летая на F-5 по программе интенсивного обучения опытных летчиков, оттачивавших навыки боевых действий против известных угроз, в том числе, против МиГ-29. По прибытии в 73-е крыло он получил уникальную возможность подвергнуть критической проверке учебную программу, по которой занимались летчики в США. «Я получил шанс понять, насколько правильно я вел подготовку пилотов как летчик противника, — говорит он. — Многое из того, что нам дала разведка, оказалось верным». Да, МиГ-29 был исключительно боеспособной машиной в воздушном бою, и впечатляла его способность производить пуск ракет под очень большим углом по отношению к направлению полета (к 2002 году русские утратили это преимущество в наведении, отмечает Фред Клифтон, потому что американцы приняли на вооружение ракету AIM-9X и нашлемную систему целеуказания). Но у самолета была небольшая емкость топливных баков, а, следовательно, малая дальность полета, тесная кабина со множеством кнопок и переключателей на приборной доске, среднего качества РЛС и низкие показатели в плане универсальности. Его возможности ограничивались тем, что он перехватывал и сбивал цели противника на небольшой дальности от собственного аэродрома. Летчиков восточного блока учили послушно следовать указаниям наземных операторов, поэтому системы МиГ-29, включая индикатор на лобовом стекле, были разработаны недостаточно хорошо, и пилоты очень слабо владели ситуацией в воздухе.

Пилот гражданских авиалиний Даг Рассел (Doug Russell) в свое время участвовал в программе обмена и летал в составе 73-го крыла. Он и сегодня периодически летает на зарегистрированном как гражданская машина МиГ-29, приобретенном в Киргизии и принадлежащем соучредителю Microsoft Полу Аллену (Paul Allen, Рассел иногда летает и на других МиГ-29, зарегистрированных в США в Иллинойсе). Ему нравится этот самолет, но он говорит, что полет на нем похож на выходные в Вегасе: жажды наслаждений хоть отбавляй, а дающего удовлетворение результата мало. «Мы находились в высокой степени готовности и летали с бортовым вооружением, однако это ничего нам не давало, — говорит он о времени, проведенном в немецких ВВС. — Парню с Запада было трудно летать на этой машине, потому что у него не было того уровня осведомленности об окружающей обстановке.... Нас никогда не приглашали на танец». Рассел считает, что аналитики НАТО очень интересовались МиГом и настаивали на том, чтобы немцы продолжали летать на нем.

Вскоре после прибытия в 73-е крыло Клифтон узнал, что технические аналитики в США скоро выяснят все оставшиеся секреты МиГ-29. Во время командировки на авиабазу Рамштайн он присутствовал на секретном брифинге, где было сказано, что ВВС США закупают молдавские МиГи. Многие полагали, что ВВС составят эскадрилью из МиГ-29, чтобы они участвовали в подготовке летчиков в качестве самолетов противника. Но к полетам были годны лишь несколько из приобретенных машин. Чтобы поднять в воздух остальные, нужны были большие затраты. Кроме того, было крайне неудобно торговаться с Российской Федерацией из-за запчастей. Поэтому создание эскадрильи «противника» оказалось делом непрактичным.

Питер Стайнигер запустил вебсайт, на котором с энтузиазмом ведет летопись немецких МиГов и делится ощущениями от полетов на них. Там немало поразительных фотографий и хвалебных слов в адрес МиГ-29. Вместе с тем, Стайнигер говорит: «Хотел бы я воевать на таком самолете? Нет. Если отставить в сторону ракету Archer AA-11, работа в кабине летчика очень трудоемкая. Владение ситуацией за пределами прямой видимости ограничивается картой». Иными словами, летчику приходится опускать голову, открывать карту и смотреть, где же он оказался.

Некоторые самолеты МиГ-29 по-прежнему подвергаются дальнейшей модернизации: на польские МиГи ставят новые летные компьютеры, навигационную технику и даже радио диапазона СВЧ/УКВ Rockwell Collins. Но остальные ВВС, если не считать небольшое количество бывших советских союзников, после холодной войны не торопятся встать в очередь за покупкой МиГ-29. «После падения Железного занавеса МиГ-29 был брошен на произвол судьбы, — говорит Клифтон. — Новых поставок за рубеж практически нет. Кто его покупает? Да никто». А по поводу целесообразности модернизации этой машины с целью ее превращения в современный компьютеризированный многоцелевой истребитель Клифтон говорит так: «Покупайте F-16. Он экономичнее и лучше».

Сегодня русские предлагают на экспорт новый МиГ, 35-й. Этот самолет более качественный. «С годами русские модифицировали МиГ-29. Они его усовершенствовали, внесли изменения, — говорит Бен Лэмбет. — МиГ-35 похож на МиГ-29, но у него гораздо больше возможностей». Пока он привлек внимание только одного потенциального покупателя: Индии. Согласно имеющейся информации, на вооружение российских ВВС МиГ-35 поступит в 2016 году. Но внимание западных аналитиков, и наверняка составителей учебных программ в школе вооружений ВВС сегодня привлекает продукция иного авиационного конструкторского бюро.

В 2010 году русские выпустили в небо аналог F-22 Raptor. Это машина КБ Сухого, являющаяся потомком Су-27. Т-50 это многоцелевой истребитель, бортовая электроника у которого может соперничать с F-22. Но Лэмбет отмечает, что он все равно отстает от Raptor лет на десять. «У многих есть подозрение, что он будет не такой уж и малозаметный, — говорит он. — У этого самолета есть много таких черт и особенностей, которые будут выдавать его на экране РЛС». Но с расстояния трудно судить о том, как покажет себя Т-50, и будет ли вообще Россия продолжать его разработку. Это новая загадка, и в ближайшее время русские вряд ли пригласят кого-нибудь с Запада покататься на этой машине, чтобы разгадать ее.

Источник

В 2013 году импорт автомобилей в Россию составил 40 миллиардов долларов, а с учетом ввоза запчастей (11,5 миллиарда долларов) автомобильный сектор России импортировал более 50 миллиардов долларов. Основная часть этого импорта идет из стран ЕС. Если сказать точнее, около половины импорта автомобилей и 47% импорта запчастей составила продукция государств, входящих в Евросоюз. Из-за рубежа в Россию ввозится 27% легковых автомобилей, 46% грузовых машин, 13% автобусов. И преобладают здесь именно европейские фирмы.

В силу того, как складываются отношения России и стран ЕС, представители турецкого автомобильного сектора полагают, что санкции могут коснуться и автомобильной промышленности, что, вероятно, создаст новые возможности для турецких автомобильных компаний. Отмечается, что наряду с 13 турецкими фирмами, которые сегодня осуществляют инвестиции в России, о вложении денег в эту страну сейчас задумываются еще 20 наших компаний.

Россия — это рынок, в котором в последние годы стремительно увеличивается интерес к турецкому автопрому. В 2009 году турецкий экспорт автомобилей в Россию составил 269 миллионов долларов, но за четыре года он увеличился в четыре раза, достигнув в 2013 году 1,92 миллиарда долларов. Россия — пятая в списке стран, куда мы экспортируем наибольшие объемы продукции данного сектора, ее доля — 5,4%. В то же время представители автомобильного сектора Турции не исключают того, что санкции ЕС и России могут создать в этой отрасли новые возможности для турецких производителей.

Глава Союза экспортеров автомобилей Турции Орхан Сабунджу (Orhan Sabuncu) отмечает, что происходящие сегодня события можно рассматривать с двух точек зрения: «Первый момент — эмбарго, которое западные страны вводят в отношении России. Второй момент — эмбарго, которое Россия применяет в форме возмездия. До настоящего времени стороны вводили санкции, которые напрямую не затрагивали автомобильный сектор. Но в дальнейшем речь может пойти в том числе и об ограничениях России в отношении западных автомобильных компаний, не имеющих инвестиций в этой стране. Пока мы не можем ничего утверждать с полной уверенностью, однако сегодня также говорится о том, что запрет на ввоз автомобильной продукции может касаться как всего сектора в целом, так и только легковых автомобилей. Если исходить из этой информации об эмбарго, можно полагать, что все эти события предоставят нашим экспортерам автомобилей уникальные возможности».

Председатель правления Yeşilova Holding Али Ихсан Йешилова (Ali İhsan Yeşilova) сообщает, что в соответствии с планом, рассчитанным на ближайшие пять лет, компания приняла решение создать интегрированный завод в России. За первые шесть месяцев текущего года экспорт автомобильного сектора в Россию достиг 550-600 миллионов долларов, при этом отмечается, что турецкие фирмы, имеющие инвестиции в этом регионе, не только не пострадают от вероятного эмбарго, а, напротив, могут получить от него немалую выгоду.

Итак, события на российском автомобильном рынке показывают, что в дополнение к 13 уже инвестирующим в Россию турецким компаниям еще 20 турецких фирм изучают российский рынок с намерением вкладывать в него инвестиции.

Как полагают представители сектора, в случае если на повестке дня все же возникнет вопрос об эмбарго России в отношении европейских компаний, то в числе фирм, которые извлекут наибольшую пользу из этого, будут 13 инвестирующих в этот регион турецких фирм. Прогнозируется, что при введении эмбарго на автомобильную продукцию ЕС турецкий экспорт автомобилей в Россию, который в 2013 году превысил 1 миллиард долларов, скоро может возрасти в два или три раза.

Источник

«Политикой и действием власти России всегда было посягательство на других настолько, насколько давала эту возможность апатия и бездействие других правительств. Но как только она сталкивается с осмысленным сопротивлением, всегда останавливается и отступает»

Лорд Палмерстон , 150 лет назад, во время Крымской войны.

В 1709 году, когда Петр I выиграл решающий бой у Карлоса XII у Полтавы (Украина), решалось многое, по крайней мере, для Восточной Европы. Напомню доктрину Петра I: у России два окна в Европу — Балтийское и Черное моря. Уже три века эта доктрина определяет российскую стратегию в западном направлении. Вступление трех государств Балтии в NATO, несмотря на существование Калининградской области, значительно сузило это окно.


Победа европейского выбора Украины означает для России сужение «черноморского окна» и создает Грузии шанс, чтобы мы нашли свое место в европейском доме, ориентированном на мир, стабильность и благоденствие людей. Так что спустя три века вновь у Полтавы решается будущее Восточной Европы, и в том числе, наше будущее.

Перед лицом выбора

После каждого агрессивного шага Кремля грузинская (и не только) общественность ожидает резкую реакцию Соединенных Штатов и Европы. В «резкой реакции» не подразумеваются пусть даже резкие, пусть даже совместные заявления президентов, премьер-министров, канцлеров. Люди больше ждут того, что военным шагам Путина будут противостоять такие же военные шаги Запада.

Следовательно, тревога, выраженная в заявлениях западных лидеров, или же осуждение действий Кремля в принятых западными институтами резолюциях во многих людях вызывает фрустрацию. Проживающие по соседству с Россией народы за дипломатическим языком хотят видеть конкретные действия, поскольку они отлично знают: Москва слезам не верит.

Агрессивная, ревизионистская политика Кремля, выражающаяся в попытке разрушить систему безопасности, созданную после распада Советского Союза, сломала все те преграды, которые бы защитили саму Россию от действительно резкой реакции Запада. В предлежащем письме я попытаюсь описать, какой путь прошла Россия с этой точки зрения со времени развала Советского Союза, и как она собственно вынудила Запад вернуться к политике «холодной войны».

1991-2000: Россия уже не представляет опасность

После распада Советского Союза на Западе господствовало мнение, что демократическое преобразование России возможно; Что ее агрессивные действия являлись наследием Советского Союза, от которого Россия постепенно избавится.

Экономическое обрушение, продолжавшееся и после распада Советского Союза, рекордно низкие цены на нефть и анархия времен правления Ельцина удивительным образом ослабили Россию. Она потеряла позиции по всем направлениям, из которых я выделю два:

— Нарушился стратегический ядерный баланс. Несмотря на изобилие ядерных боеголовок, Россия не могла производить достаточное количество ракет (в последние годы ельцинского правления в году производились всего 1-2 ракеты «Тополь-М» новейшего типа). А по развитию оборонных ракетных систем Соединенные Штаты настолько обогнали Россию, что уже в период Путина основная тема переговоров Вашингтона-Москвы от сокращения ядерного заряда перешла как раз таки на восстановление паритета в оборонных системах.

— Правда, Россия играла чрезвычайно деструктивную роль на Балканах, категорически сопротивлялась вступлению стран бывшего Варшавского пакта в NATO, сама создала очаги конфликтов на территориях бывших советских республик, своими действиями в Чечне была приравнена к категории преступлений, совершенных против человечества, и старалась помешать строительству газопровода и нефтепровода из Азии в Европу в обход ее территории, в то время она была всего лишь слабой тенью Советского Союза.

Она полностью выпала из событий, происходящих в громадной части Азии, Африки и Центральной и Южной Америки. Все завершилось министериалом Стамбула ОБСЕ 1999 года, когда президент Клинтон вынудил подвыпившего Ельцина взять обязательство вывести войска из Грузии и Молдовы.

С другой стороны Запад чувствовал, что существующие во время правления Ельцина хаос и экономическая нужда создавали благодатную почву для возвращения к власти коммунистов (вспомним президентские выборы 1996 года). Поэтому к моменту прихода Путина к власти Запад вовсе не был против того, чтобы в России был восстановлен порядок (пусть с тенденцией со склонностью к авторитаризму) с условием, что новый правитель продолжит сотрудничество с Западом в деле достижения международного мира, и включит российскую экономику в международную экономическую систему.

2000-2008: Россия пока еще не является опасностью

Вторая чеченская война (которая по жестокости к мирному населению превзошла первую войну в период Ельцина в 1994-1996 годах), установленная на СМИ тотальная контроль, восстановление государственной монополии в секторах газа и нефти, и их полное увязывание с вертикалью кремлевской власти, поведение власти в трагических событиях «Курска», «Норд-Оста», привели в серьезное замешательство тех людей на Западе, которые мечтали о быстрой демократизации России.

Нарратив изменился: демократическое преобразование России возможно — говорили разочарованные авторитаризмом Путина, — но это является долгосрочной перспективой, следовательно, надо продолжать сотрудничество с Москвой.

Необходимость сотрудничества реально существовала: террористический акт 11 сентября 2001 года на земле Соединенных Штатов, посреди Нью-Йорка, на Манхеттене, поставил цивилизованный мир перед необходимостью масштабной борьбы с терроризмом. 60% снабжения военной операции в Афганистане осуществлялось через Россию, что создавало необходимость сохранения нормальных отношений с Кремлем.

Чувствуя, что не конфронтационная позиция России являлась для США существенной в условиях военных компаний в Афганистане и Ираке (в этот раз я не затрагиваю роль России в вопросах международного контроля ядерной программы Ирана — З.Ч.), Путин не заплатив ничем на международной арене, совершенно «безболезненно» установил авторитаризм внутри страны, и начал выпускать когти за пределами государства (в ответ на слабую критику Запада в связи с установлением авторитаризма внутри страны Кремль выдвинул идею «суверенной демократии»: у России (и ее соседей) собственная история и традиция управления. Поэтому демократия в России не может быть точным аналогом западной демократии, и она будет разбавлена местными элементами).

Следовательно, на Западе усиливается нарратив: русских тоже надо понять. Распад Советского Союза и анархия ельцинского периода в 90-х годах нанесли большой удар по их национальному самолюбию. И мы (Запад) вели себя не совсем достойно — старались воспользоваться слабостью Кремля и приняли его бывших сателлитов в NATO. Следовательно, авторитаризм Путина внутри страны является реакцией на анархию времен Ельцина (народ хочет порядка), а концепция «ближнего зарубежья» (что бывшие советские республики должны оставаться сателлитами России)— на наше же (то есть Запада — З.Ч.) действие в 90-е годы.

Как раз в условиях такого нарратива отказали Грузии в Плане действия вступления (MAP) в NATO в апреле 2008 года, что Путин воспринял как «зеленый свет»: он посчитал, что должен действовать еще агрессивней, и так и поступил. В августе 2008 года Россия вторглась в Грузию, де-факто оккупированные с 1992-93 годов регионы — Абхазию и Цхинвальский регион оккупировала де-юре, и объявила эти регионы «независимыми государствами».

Надежда, существующая на Западе, что Советский Союз канул в лету, умерла, но мечта, что поведение России на мировой арене не пересечет красные линии — по-прежнему оставалась мощной тенденцией.

2008-2013: Россия является опасностью, но с ней можно разобраться

О реакции США на августовскую войну 2008 года явствует один факт, меньше всего запомнившийся общественности: Путин, осмелевший от осуществленной широкомасштабной военной агрессии против Грузии, двинул военный корабль в направлении Венесуэлы. «Пусть сначала дойдет»— таким был ответ пресс-спикера Белого Дома, когда на брифинге его попросили прокомментировать этот факт.

Война 2008 года, несмотря на такое ироничное отношение к потугам Путина (это для нас была трагедия, а в глобальном масштабе это действительно были «потуги»), создала серьезные неудобства тем, кто немногим раньше надеялся, что переход на рыночную экономику, увеличение зависимости от международных финансовых рынков, желание сохранить позиции сбыта нефти и газа на европейском рынке заставят Кремль вести более умеренную внешнюю политику.

За интервенцией России в Грузии последовали приход пророссийской власти во главу Украины, попытка уничтожить прозападную оппозицию, и узаконивание пребывания Морского флота России в Крыме, Севастополе до 2042 года (с правом продления еще на 5 лет).

Между тем, Западу было не до России. Несколько запланированных и незапланированных событий 2008-2013 годов значительно повлияли на то, что агрессивная, ревизионистская (ориентированная на пересмотр международного порядка, созданного после Советского Союза) и политика реванша России осталась практически без ответа со стороны Запада, и Путин проявил еще больше агрессии. Из этих событий следует отметить:

— «смену» власти в России. Избрание премьера Медведева в президенты оживило угасающую к тому периоду надежду, что демократическое преобразование России возможно. Начался разговор и о «двух Россиях» (Путина и Медведева), и необходимости поддержать ориентированную на бизнес «Россию Медведева».

-Смена власти в Соединенных Штатах. На Западе (особенно в Западной Европе) бытовало мнение, что агрессивное поведение России было ответом на агрессивную внешнюю политику президента Буша (я не буду здесь говорить о беспочвенности этого мнения и той мотивации, почему разделяла это мнения западноевропейская политическая элита — З.Ч.). Следовательно, заявляя о «политике перезагрузки» с Россией президент Обама не только постарался лестными словами повернуть к себе Россию, но и «подыграл» своим европейским союзникам.

— Мировой экономический кризис. Коллапс рынка недвижимости 2008 года в Соединенных Штатах подтолкнул мировой экономический кризис, что поставило западные правительства перед сложными финансово-бюджетными проблемами. В тот момент противостояние с Россией походило на «открытие нового фронта», что естественно, никому не было выгодно, тем более политикам, которые должны были победить в выборах в своих странах на фоне и без того возросшей безработицы.

— Арабская весна. Самосожжение одного тунисского уличного торговца в знак протеста против действий полицейского дало толчок таким событиям, которые превратили арабский мир в центр мирового внимания. Восточные (Польша, Румыния) и северные европейцы (Швеция, страны Балтии), и без того встревоженные агрессивной политикой России в «ближнем зарубежье», и «политикой перезагрузки», объявленной Вашингтоном, с большим трудом убеждали своих западноевропейских партнеров, что восточное соседство Европы (Молдова, Украина, Грузия) должно быть не менее приоритетным, чем Магрибское соседство на юге Европы.

В этот период постепенно стало очевидным реваншистское и ревизионистское поведение России, чему содействовала выдвинутая Кремлем идея Евразийского Союза и конкретные шаги к восстановлению Советского Союза в такой видоизмененной форме.

На фоне августовской войны, выдвижение в 2008 году военного судна в Венесуэлу было символическим выражением того, что если укрепит свои позиции «на ближнем зарубежье», Кремль достанет и те регионы, где после распада Советского Союза Соединенные Штаты остались без конкурента.

Усиление роли Москвы в «урегулировании» сирийского кризиса в 2013 году было четким проявлением этой амбиции, чему способствовал не особо положительный международный контекст, полученный в результате «политики перезагрузки» Вашингтона.

Несмотря на шаги, которые делала Россия с 2008 года, и еще раньше, согласно данным одного исследования, распространенного на экономическом форуме в Давосе в январе 2012 года, 48% американской политической элиты главным конкурентом Соединенных Штатов Америки на мировой арене назвала Китай, а Россию — всего лишь 15%.
Между тем это настроение точно отражает отношение, выраженное пресс-спикером Белого Дома в ироничном комментарии «пусть сначала дойдет».

Следовательно, в этот период преобладал нарратив: Россия является опасностью, но локальной (у себя по соседству) опасностью, и европейская система безопасности (ОБСЕ) является адекватной для ее балансировки.

С 2014 года: Россия является реальной опасностью для Европы (и не только)

Мы, грузины, уже с 2008 года знали, что Россия не будет довольствоваться Абхазией и Цхинвальским регионом, но тогда Запад, обремененный другими вышеизложенными проблемами, предпочитал приписывать агрессивность Путина ошибочной политике Буша и «ошибкам» местных лидеров (например, президента Саакашвили), поощренных этой ошибочной политикой.

Первое отрезвление последовало за открытой и нескрываемой попыткой Кремля давить на власти Армении и Украины с тем, чтобы отказаться от договора Ассоциации с Евросоюзом. Часть западной политической элиты, придерживающейся лояльных подходов к России, считала в определенной мере легитимной острую реакцию России на расширение NATO на Восток, но даже для этой части оказалось неприемлемым то, что Кремль мешал углублению сотрудничества между Евросоюзом и странами «Восточного партнерства». Тем временем ничего неожиданного в этом не было. Россия не желает сближения бывших советских республик с Западом не только в сфере военного сотрудничества, но и в экономической сфере. Путин превосходно знает, что экономически приближенные к Евросоюзу и окрепшие государства не станут ходить по указке Кремля.

Аннексия Крыма Россией вообще поставила с ног наголову европейскую архитектуру безопасности, взлелеянную с 1973 года, и окрепшую после развала Советского Союза. Однако и здесь нашлось «оправдание»: знали ведь, что Россия не допустит потерю Черного моря.

За Крымом последовали Донецк и Луганск. За Донецком и Луганском — сбитый пассажирский самолет малазийских авиалиний. Цепь событий последних шести месяцев больше соответствует периоду «холодной войны» 70-80-х годов, нежели начала XXI века.

Установление России экономических санкций Соединенными Штатами и Евросоюзом (к моменту написания письма Вашингтон перешел на санкции третьего уровня), отчисление России из «G8», прекращение сотрудничества с Россией в военной и сфере безопасности западными государствами, практически вернуло мировое сообщество назад в положение противостояния времен «холодной войны».
Возможно, многим эти шаги кажутся неадекватными (мы с этого и начали данное письмо) и хотят скорей принудить Россию отказаться от ревизионистской внешней политики, но следует учитывать, что:

— для изоляции России от цивилизованного мира необходимо время (до тех пор, пока например, Европа еще больше сократит зависимость от российских энергоресурсов или найдет альтернативный экспортный рынок для собственной продукции), а

— для получения негативного для России экономического результата, вызванного этой изоляцией, тоже необходимо несколько лет. Тем не менее, ущерб, причиненный России двумя уровнями экономических санкций, уже ощущается.

Факт, что Россия сама вынудила Запад пойти на такие шаги. Путин настолько перегибал палку, что переломал ее. Но иного выхода у него и не было: чем более авторитарным он становился внутри страны, тем более агрессивное и ревизионистское поведение было необходимо за ее пределами. И наоборот, чем больше он был агрессивным и ревизионистским за пределами страны, тем более сильный авторитаризм был необходим ему внутри страны (для подавления недовольства, вызванного международными санкциями).

Очевидно, что именно этот замкнутый круг покончит с Путиным, его концепциями «суверенной демократии» и «ближнего зарубежья», и безнадежной попыткой восстановить Советский Союз.

Источник

Неделя началась с прорыва осады горы Синджар в Ираке благодаря американским бомбардировкам, а закончилась публичной казнью с обезглавливанием американского журналиста Джеймса Фоули в Сирии и возобновлением российской агрессии на Украине.

Такое наложение военных успехов и публичных провалов вызвало новую волну критики по поводу внешней политики президента Обамы и активизировало дебаты о его мировоззрении.

Хулители Обамы возобновили критику его внешней политики, говоря о том, что она представляет собой уход с мировой арены, примером чего стал вывод американских войск из Ирака три года тому назад, а также отказ от прямых действий в Сирии и введение только ограниченных экономических санкций в попытках выдавить российских военных с территории Украины.

Его сторонники утверждают, что такой подход вполне соответствует стратегии Обамы по возврату США после войн, вызванных событиями 11 сентября, к внешней политике, строящейся не на военном вмешательстве, а на экономическом сотрудничестве. Но вопрос заключается в том, не противоречит ли он собственному обещанию «видеть мир таким, какой он есть», данному в 2009 году во время вручения Нобелевской премии, а не таким, каким он хотел бы его видеть.

«Он думал, что сможет изменить общий ход развития, что это будет проще, чем есть на самом деле. И я думаю, ему казалось, что мир будет отзывчивее откликаться на его пожелания, нежели получилось в действительности, — сказал старший вице-президент Центра стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies) Джон Альтерман (Jon B. Alterman). — А теперь его критикуют за то, что в то время, как администрация Буша начала войну в Ираке по собственному желанию, сам он развязал целую серию конфликтов, которые являются ответными действиями, предпринятыми не по его выбору».

Обама хотел закрыть американскую книгу 11 сентября, пообещав положить конец состоянию «перманентной войны», в котором находилась страна. Для этого надо было взять на себя ответственность за последствия ухода после начатых войн, а также убедить взволнованных союзников в Европе и на Ближнем Востоке, что Соединенные Штаты не перешли к отступлению после военного десятилетия.

Вместо развертывания крупных войсковых группировок Обама сделал упор на менее масштабные операции, чтобы хоть как-то спустить на тормозах, а не урегулировать те многочисленные конфликты, что возникли во время его президентства. Самым свежим примером такого подхода можно назвать попытку спасти Фоули, которая была предпринята в этом году в лагере, находящемся в глубине сирийской территории.

Но менее масштабные операции не привели ни к миру, ни к усилению американского влияния.

Выведя войска из Ирака за год до своего переизбрания, Обама теперь осуществляет общее руководство новой военной операцией по защите иракского населения, которому угрожает «Исламское государство», по обеспечению безопасности американского персонала в иракском Курдистане и по выдаче рекомендаций иракской армии, обученной американцами.

Оставив после себя Ирак, в котором властвует организация «Аль-Каида», названная когда-то слишком экстремистской, Обама омрачил свое наследие президента, якобы положившего конец этой войне. Теперь он передаст своему преемнику немало проблем в сфере национальной безопасности.

«Исламское государство» возникло из пропасти гражданской войны в Сирии. Это движение перешло размытые границы с Ираком и заставило американских гражданских и военных руководителей думать о двух конфликтах одновременно как о едином целом.

Обама еще несколько лет назад призывал покончить с правительством сирийского президента Башара Асада, однако его главной целью была ликвидация арсенала химического оружия, которое можно было применить против американских объектов и союзников США в том случае, если бы экстремистские группировки взяли его под свой контроль.

Вопрос теперь в том, каким образом лучше всего свести на нет территориальные захваты «Исламского государства», но при этом не отправлять в бой американские войска, что Обама полностью исключает. И этот вопрос предстоит решать — как президенту, так и Пентагону.

«Сдерживание угроз - это тот большой вызов, с которым сталкивается Обама в последние два с половиной года своего президентства», — сказал член палаты представителей и высокопоставленный демократ из комитета по делам вооруженных сил Адам Смит (Adam Smith).

Члены руководства президентской администрации говорят о том, что сегодня, когда они сталкиваются с вызовами в Сирии и Ираке, им не хочется жертвовать ни одним из руководящих принципов Обамы.

«Ирак и Сирия вписываются в рамки задач по предотвращению угрозы терроризма, расползающегося за пределами США, — сказал на прошлой неделе заместитель советника по национальной безопасности Бен Родс (Ben Rhodes). — Это коренной интерес».

В то же время, отметил он, Обама не пересматривает свои взгляды по Ираку и Афганистану, которые состоят в том, что эти страны сами должны нести ответственность за обеспечение собственной безопасности.

«Базовая мотивация по-прежнему заключается в том, что мы уходим от войн в Ираке и Афганистане, в которых в больших количествах воевали американские войска, и теперь иракцы и афганцы должны воевать сами, обеспечивая безопасность своих стран», — сказал Родс.

Если Обама и его советники полагают, что действия президента вполне последовательны, то аналитики и некоторые его сторонники видят в этих действиях немало путаницы и противоречий.

«Президент долгое время игнорировал эту угрозу, и теперь нам приходится за это расплачиваться, — заявил в интервью газете своего родного города Arizona Republic сенатор-республиканец Джон Маккейн. — Чем больше Обама медлит, чем больше он проявляет нерешительности, тем лучше „Исламское государство“ приспосабливается к новым условиям, и тем труднее будет с ним бороться».

Обама и сам способствует такой путанице, время от времени используя неоднозначные формулировки и туманные метафоры при разъяснении своей внешней политики.

Даже бывший госсекретарь Хиллари Родэм Клинтон, и та сказала, что новейшее внешнеполитическое кредо президента - «не делать глупостей» - не является «организационным принципом».

Недавно Обама заявил обозревателю New York Times Томасу Фридману (Thomas Friedman), что он вынес важный урок из интервенции в Ливии, проведенной под руководством США, когда после гибели Муаммара Каддафи Соединенные Штаты и их союзники отказались от дальнейших действий по перестройке этой североафриканской страны, которую сегодня поглотило экстремистское восстание.

Теперь, когда президент размышляет об интервенции, он всегда задает вопрос: «Есть ли у нас ответы на последующие дни?». Так написал Фридман.

В то же время Обама сказал, что не сожалеет об интервенции в Ливии, из-за которой возникли вопросы о том, почему там американские военные осуществили прямое военное вмешательство, а в Сирии - нет.

«Обама принял решение не проводить интервенцию в Сирии и не оказывать поддержку умеренной оппозиции, хотя та просила о ней», — сказал высокопоставленный руководитель Госдепартамента времен Джорджа Буша Дэвид Крамер (David J. Kramer), ныне являющийся президентом Freedom House.

«Проблема Обамы - в том, что он часто делает неверный выбор между практическим бездействием и отправкой 82-го батальона, — сказал Крамер. — Но есть промежуточные варианты, включая оказание военной поддержки тем силам, которые мы должны поддерживать». Аарон Дэвид Миллер (Aaron David Miller), долгое время работающий экспертом по Ближнему Востоку в центре Вильсона, сказал, что действия в Ливии были не очень рискованными для Обамы, поскольку многонациональную операцию поддержали Совет Безопасности ООН и Лига арабских государств.

«Это была гуманитарная катастрофа, уменьшенная до такого масштаба, когда Барак Обама мог вмешаться, — сказал Миллер. — Он смог упредить, предотвратить гибель большого количества людей, а также спасти их».

Теперь к проблемам Обамы добавился кризис на Украине, который резко обострил отношения США с Россией, а также конфликт в Газе, уничтоживший все надежды администрации на обеспечение мира между Израилем и палестинцами. Представители администрации говорят, что Обама по обоим направлениям приложил большие усилия, введя санкции против российских руководителей и отправив своего госсекретаря Джона Керри заниматься активными посредническими усилиями по выработке израильско-палестинского мирного соглашения.

Но действующие и бывшие чиновники из администрации видят большую разницу между тем, что происходит в Ираке и Сирии, и на Украине и в Газе. Ирак и Сирия укладываются в рамки идеи о том, что тамошние конфликты могут создать потенциальную угрозу для американцев. Урегулирование кризисов на Украине и в Газе весьма привлекательно для американских принципов демократии и дипломатии, но они не представляют прямую угрозу.

«У стран больше нет постоянных друзей и врагов, — сказал аналитик по вопросам национальной безопасности Лоуренс Корб (Lawrence Korb). — У них есть постоянные интересы, и по этой причине трудно найти одну принципиальную и простую емкость, чтобы там поместились все эти интересы целиком».

В итоге определяющим для наследия Обамы может стать вопрос, который оказался вне поля зрения в связи с возникновением новых кризисов: удастся ли предотвратить появление у Ирана ядерного оружия.

Закари Гольдфарб — штатный журналист, освещающий работу Белого дома, а также экономическую, финансовую и бюджетную политику президента Обамы.

Источник

Altantico: 21 августа в Пентагоне признали, что Исламское государство представляет собой беспрецедентную террористическую угрозу. Оно обладает самой развитой структурой и самыми прочными финансами среди всех известных нам террористических организаций, отметил министр обороны США Чак Хэйгел. На что опирается этот вывод?

Фредерик Ансель: Прежде всего нужно сказать, что наибольшую угрозу Исламское государство представляет для США и их союзников, начиная с Саудовской Аравии, Иордании и, разумеется, иракских курдов. Как бы то ни было, будем честны, угроза воспринимается всерьез на всем Ближнем Востоке, в том числе в Иране и среди шиитов на юге Ирака. Если конкретнее, опасность исходит одновременно как от доведенных до крайности фанатизма и расизма варваров Исламского государства, так и от имеющегося у них в распоряжении оружия, которое они получили благодаря развалу иракской армии и захвату трофеев Сирии за последние два года.

— Почему халифат настолько опаснее других террористических организаций?

— Прежде всего нужно понимать, что до настоящего времени у него не было серьезного противника. Стать существенным препятствием на пути Исламского государства не могли ни сирийские оппозиционеры, ни курдские отряды (они отважны, но их вооружение оставляет желать много лучшего), саудовские силы, которые по-прежнему не хотят сражаться и самостоятельно защищать свою страну. Далее, упорство этих радикальных исламистов в грабежах, гонениях, пытках и массовых убийствах свидетельствует об одержимом стремлении выжечь «скверну» каленым железом. В их мире нет места шиитам, христианам, езидам, евреям, гомосексуалистам и свободным мыслителям.

— В чем суть угрозы Исламского государства отличается от «Аль-Каиды»? С чем связана ее новизна?

— «Аль-Каида» и Исламское государство — это радикальные суннитские преступные организации с расистской, антисемитской, женоненавистнической и апокалиптической идеологией. Тем не менее, их стратегии отличаются. «Аль-Каида» нацелена на проведение терактов в любой момент и любой точке планеты с помощью смертников. Ее операции планируются из мобильного штаба. По сути, это целая сетевая организация с местными представительствами во многих странах - Пакистане, Мали, Сирии и т.д. Исламское государство, в свою очередь, обладает четко определенной завоеванной территорией, формирует теократические государственные структуры и занимается построением настоящей централизованной армии. С опорой на все это оно расширяет границы и захватывает новые территории военным путем, почти классическим способом. Я бы сказал, что в настоящий момент Исламское государство менее опасно для нас, других представителей Запада и наших друзей в умеренном арабо-мусульманском мире, потому что мы находимся вне пределов прямой досягаемости его террористов. В то же время радикальные исламистские группировки «Аль-Каиды» убивают всех без разбора.

— Какие трудности может создать для западных стран тот факт, что некоторые радикальные исламисты — их граждане?

— Главный вопрос в том, что сделают французские, бельгийские и британские исламисты, когда вернутся с «фронта»? Мы не можем лишить их гражданства (в таком случае мы перестали бы быть демократиями), отправить их за решетку в качестве превентивной меры (не считая разрешенного по закону срока задержания) или приставить к ним полицейских для круглосуточного наблюдения. Хотя наши разведслужбы и правоохранительные органы работают весьма эффективно, перед ними встает очень непростая задача. В первую очередь, это относится к Франции.

— Каких типов терактов стоит опасаться западным странам на своей территории? Могут ли они оказаться разрушительнее всего того, что мы видели до настоящего времени?

— Терроризм по природе разнообразен. От сикариев в древней Иудее до современных радикальных исламистов, от русских нигилистов XIX века до Красных бригад и Народного фронта освобождения Палестины 1970-х годов — методы постоянно меняются. Все может варьироваться от нападений с холодным оружием в день народного праздника на центральных улицах (это позволяет породить психоз и нанести удар по местной экономике) до нового 11 сентября. Как бы то ни было, не стоит ударяться в крайности. Исламский терроризм по большей части не смог добиться выполнения основных задач, в том числе и на Западе, где ему так и не удалось спровоцировать хаос.

— Помимо расширения в Сирии и Ливане, может ли халифат провести теракты в незападных странах?

— Как мы уже отмечали, пока под прицелом находятся как раз-таки незападные государства. Если бы американская авиация не затормозила продвижение исламистов, они бы, возможно, уже захватили курдский Эрбиль, Багдад и даже восток Иордании.

— Как в таких условиях можно защититься от угрозы Исламского государства?

— Исламистам определенно не хватает главной на сегодняшний день военной силы: авиации. Кроме того, подконтрольная им территория по большей части приходится на равнины, что серьезно облегчает задачу F15 и Rafale. Отсюда и их последние военные неудачи. В то же время я не представляю, как можно будет прогнать головорезов Исламского государства из подчиненных ими зон без отправки наземного контингента (сейчас никто не хочет брать это на себя). В любом случае, нам нужно сделать все для борьбы с этими варварами, которых ни в коем случае не нужно путать с подавляющим большинством мирных и умеренных мусульман.

Фредерик Ансель, преподаватель международных отношений в ESG Management School и парижском Институте политических исследований

Источник

Общая беда сближает. Приходиться констатировать, что группировка ИГИЛ действует весьма успешно. Ей удалось подойти с трех сторон к Багдаду: с юга, севера и запада. Вокруг всего Ирака идут боевые действия.

350 тысяч иракских солдат оказались бессильны перед натиском ИГИЛ. Иракская армия пыталась взять Тикрит 11 раз и каждый раз терпела поражение. Возлагались определенные на надежды Корпус стражей Исламской революции, но и ему не удалось справиться с ИГИЛ. Курдские формирования «Пешмерга» отступали до тех пор, пока не получили поддержки со стороны американской авиации. Ничем не поможет и отставка аль-Малики: иракские шииты слишком слабы.

Отряды ИГИЛ свободно действуют в Сирии, они предприняли попытку продвинуться к Средиземному морю в Ливане. Захватив Арсал, они собиралась двинуться к Триполи и Аккару, чтобы получить доступ к портам на Средиземном море. Их остановили, но сама эта попытка говорит о том, что ИГИЛ не остановится и планирует захват новых территорий. Под натиском их бойцов пал Мосул. В статье, опубликованной в The Sunday Telegraph в понедельник, британский премьер-министр писал: «Если мы не разберемся с этими экстремистами, извращающими мусульманскую веру для оправдания своей варварской идеологии... то на берегах Средиземного моря скоро появится террористическое государство».

ИГИЛ нужно остановить сегодня. Но эту организацию невозможно победить силами одного государства, да и ни одно из них не изъявило готовности это сделать. Для победы нужны общие усилия. И здесь можно привести слова бывшего премьер-министра Великобритании Тони Блэра, сказанные им во время одной из последних лекций: «С проблемой радикального исламизма нужно бороться на мировом уровне, а не на местном. Эту проблему невозможно решить на местном уровне, силами одного государства, для избавления от нее необходимы усилия других стран».

Союз этих государств не должен ограничиваться только Америкой и Европой. В него должны войти Россия, Китай и другие страны. США и Россия должны встать во главе союза как государства, чьи интересы наиболее глубоко затронуты этим конфликтом.

Интересы России определяются тем, что на ее кавказских территориях проживают миллионы мусульман. Их исторически много в Москве, но есть еще Дагестан и Чечня, а выходцы из этих двух республик составляют костяк ИГИЛ. Главный помощник Аль-Багдади — чеченец Умар Аш-Шишани (поговаривают, что он был убит). Что касается США, то они должны бояться осложнения ситуации в регионе, так как пока еще не вся арабская нефть перешла в руки Запада. К тому же Иран продает свою нефть Китаю. Что касается последнего, то у него тоже будет повод для беспокойства, если Абд Аль Мулана Азиз объявит о свой поддержке Абу Бакра аль-Багдади. Абд Аль-Мулана Азиз был имамом Красной мечети в Пакистане. Он проявлял и до сих проявляет интерес к студентам-уйгурам.

Что касается арабских стран, то они, как выяснили британские спецслужбы, передают курдам оружие через Катар и ОАЭ. А в конце прошлой недели отряды «Аль-Каиды на Аравийском полуострове» в Йемене объявили о своем переходе на сторону аль-Багдади. В прошлую пятницу шейх Абд ар-Рахман ас-Судейс, выступая в мечети Аль-харам в Мекке, предложил разработать специальный кодекс для исламских руководителей, богословов и молодых людей, выступающих за джихад. Не может оставаться в стороне от этой угрозы и Иран. Боевики ИГИЛ захватили иракскую провинцию Дияла, граничащую с его территорией, а город Джалаула, перешедший в их руки, расположен всего лишь на расстоянии в 25 миль от Ирана.

Что касается Турции, то как считает один военный эксперт, на нее не стоит полагаться. Реджеп Тайип Эрдоган собирается принять поправки к конституции Аттатюрка и привести ее в соответствие с законами шариата. Он не раз говорил о необходимости создания исламского государства. Именно через территорию Турции боевики ИГИЛ попали в Сирию, а оттуда устремились в Ирак. Кроме того, Анкара покупает у ИГИЛ нефть по цене 10 долларов за баррель.

Все это говорит о необходимости предпринять общие военные усилия против ИГИЛ. В данный момент у Запада и НАТО проблемы в отношениях с Россией в связи с кризисом на Украине, но эти отношения необходимо наладить, исходя из того факта, что ИГИЛ представляе огромную опасность, и эта угроза страшнее всех надуманных проблем. Не секрет, что наемники, воюющие в отрядах ИГИЛ, будут переправлены на Запад, чтобы распространять идеи исламского государства. Исламисты отправят их в западные страны из Сирии, Ирака и даже Ливии. Дэвид Камерон уже предостерегал от этой опасности.

То, что произошло в Ираке, — это сигнал всему мировому сообществу о необходимости объединения против исламистов. Сегодня их необходимо уничтожать и в Сирии, и в Ираке, потому что если они потерпят поражение только в Ираке, их отряды смогут вернуться на территорию Сирии. Как написал один из них, «если озеро пересохнет, куда направится аллигатор?». Сирийский режим, наконец, осознал угрозу и начал бомбить позиции исламистов, опасаясь авиаударов со стороны американцев. Те, кто недооценивает угрозу ИГИЛ, говорят: «В чем разница между ИГИЛ и “Аль-Каидой”? Почему ИГИЛ опаснее “Аль-Каиды”?» Ответ: потому что лидеры ИГИЛ смогли создать государство, а «Аль-Каида» действует через «филиалы», организуя отдельные взрывы.

Аль-Багдади пошел по иному пути. Он собрал вокруг себя убийц, жаждущих крови, чтобы использовать их для создания «халифата». Он выбрал другой подход. Сила государства не может сравниться с тайными ячейками, какими бы опасными они ни были. Аль-Багдади занимается перемещением христиан и езидов, полагая что соберет «граждан» для своего государства по всему миру. Начать борьбу с ИГИЛ следует незамедлительно. В Сирии у нее — старое и примитивное оружие, поэтому ее бойцы занимаются запугиваниями и массовыми убийствами. В Ираке же армия сыграла на руку ИГИЛ. Сунниты, входившие в военное подразделение в Мосуле отказались сражаться с боевиками, а шииты не стали защищать суннитский город. Так американское оружие попало в руки ИГИЛ. Хорошо, что отряды «Пешмерги» сегодня теснят боевиков, однако полное уничтожение ИГИЛ возможно только при участии всех мировых сил. США могут спокойно вступить в союз со всеми, с кем хотят.

ИГИЛ — это не то государство, которое в случае нарушения его суверенитета станет жаловаться в Совет Безопасности ООН. Исламское государство растет. Между Москвой и Вашингтоном налажены каналы связи, перед ними стоит общая угроза, необходимо, чтобы государства по обе стороны Атлантического океана боролись с этой угрозой. Америка и другие страны должны перейти к наземной операции. США, наконец, признали, что ИГИЛ представляет собой мировую угрозу. Бывший заместитель секретаря Пентагона Эрик Эдельман предупреждал 16 августа: «Отряды ИГИЛ невозможно уничтожить, только нанося по ним авиаудары. Нам нужно нечто большее».

Если не бороться с ИГИЛ, то эта организация постепенно поглотит «Аль-Каиду». А что касается Фронта «ан-Нусра», то он уже практически прекратил свое существование. ИГИЛ в Ираке опаснее «Аль-Каиды» в Афганистане. Важно, чтобы война с ИГИЛ была направлена на ликвидацию аль-Багдади. Ни одна из политических сил не может поддерживать ИГИЛ. Оно не допустит никого к власти. Аль-Багдади называет своих солдат «посланниками бога на земле», которым разрешено проливать кровь «неверных». Это слова психически больного, которые должны приводить в ужас нормальных людей.

Не стоит и говорить, что если бы американцы вошли в 2011 году в Сирию, ситуация была бы совсем иной. Но сегодня мы там, где мы есть. Угрозу не отвратить, и борьба с ней не терпит никаких колебаний.

Источник

18 августа, после двух лет пребывания в посольстве Эквадора, где он скрывался от шведских властей (они по-прежнему намереваются допросить его по делу об изнасиловании), Джулиан Ассанж заявил о намерении «в скором времени» покинуть дипломатическое убежище. Австралийский борец за свободу информации вел себя загадочно и больше не сказал ни слова о том, почему и когда собирается выйти из посольства.

Комментарии Ассанжа и заявления министра иностранных дел Эквадора Рикардо Патино (Ricardo Patino) наводят на мысль, что активист может, наконец, попасть на допрос в шведскую прокуратуру: в 2010 году на него было подано заявление об изнасиловании одной женщины и сексуальной агрессии против другой. В настоящий момент против Ассанжа не выдвинуто каких-либо официальных обвинений, но на его имя выписан ордер на арест с требованием явиться на допрос. По словам Ассанжа, все эти обвинения - ложные и являются частью заговора с целью его экстрадиции в США, где тайно уже была сформирована большая коллегия для рассмотрения его дела по неуточненным пока обвинениям.

«Преступление, связанное с политическим преступлением»

Но похожа ли на правду озвученная Ассанжем теория заговора? Может ли Швеция в будущем экстрадировать его в США?

На самом деле такая возможность маловероятна: в действующем в настоящий момент между Швецией и США договоре об экстрадиции (подписан в 1961 году и продлен в 1983 году) четко обозначен запрет на экстрадицию человека по «политическому преступлению» или «преступлению, связанному с политическим преступлением». То, что представляет собой «политическое преступлением», в договоре не уточняется. Решение Верховного суда Швеции об экстрадиции Ассанжа будет в значительной степени зависеть от сформулированных американской стороной обвинений против него.

Если Ассанжа обвинят в шпионаже, Швеция почти наверняка откажется от его экстрадиции, учитывая, что ее суды на постоянной основе рассматривают шпионаж как политическое преступление. Так, например, в 1992 году Швеция не стала экстрадировать в США Эдварда Ли Ховарда, единственного в истории агента ЦРУ, который перешел на сторону СССР. Против Ховарда были выдвинуты обвинения в шпионаже, и шведский суд постановил, что это относится к прописанным в договоре политическим преступлениям.

Как бы то ни было, существующая неоднозначность в трактовке этого понятия несколько омрачает перспективы Ассанжа. Нет сомнений в том, что в американском Министерстве юстиции прекрасно знают все существующие ограничения и постановления и постараются творчески подойти к обвинениям против Ассанжа: речь может идти, например, о киберпреступности или краже.

Похищение

Однако даже в таком случае шведская судебная система может прийти на помощь Ассанжу. Когда австралиец решился спрятаться в посольстве Эквадора, мы обсуждали его положение с Ульфом Валлентеймом (UIf Wallentheim), директором подразделения международной преступности и международного юридического сотрудничества Министерства юстиции Швеции. По его словам, шведские суды обычно прекрасно понимают, когда другие страны пытаются обойти прописанные в договорах об экстрадиции ограничения. Во время принятия решений шведские судьи зачастую внимательно рассматривают самые разные факторы дела.

В то же время Ассанжу стоит опасаться организованной ЦРУ операции по его похищению. В 2002 году Швеция сотрудничала с США и помогла им захватить двух граждан Египта, которые пытались получить убежище на ее территории. Этот пример нередко всплывает на поверхность и говорит о том, как далеко готовы пойти шведские правительства (даже левые) при достаточно сильном давлении со стороны Вашингтона.

Однако с учетом нынешнего политического климата в Швеции подобная операция представляется крайне маловероятной. В следующем месяце шведы отправятся на избирательные участки, где, как ожидается, выразят свое недовольство нынешнему правоцентристскому правительству. По данным опросов, сейчас оно заметно отстает от левой коалиции, и карт-бланш для ЦРУ стал бы нежданным подарком противникам. Кроме того, социал-демократы (именно они, скорее всего, возглавят новое правительство) совершенно не заинтересованы в том, чтобы позволить американским спецслужбам затащить Ассанжа на скамью подсудимых.

Если верить британским СМИ, здоровье Ассанжа оставляет желать лучшего. И сейчас он пытается договориться с британскими властями об окончании добровольного заключения в стенах посольства. Таблоид Mail on Sunday утверждает следующее со ссылкой на источник в WikiLeaks: Ассанж страдает от «аритмии (потенциально смертельно опасное заболевание), хронической болезни легких и опасно высокого давления». В любом случае, британские власти обещают остаться непреклонными по поводу ордера на его арест.

«Мы прекрасно знаем, что законы должны соблюдаться, и что Ассанж должен быть экстрадирован в Швецию. (...) Опять-таки мы надеемся, что Эквадор поможет нам покончить с этой непростой и недешевой ситуацией», — заявил пресс-секретарь правительства изданию The Wall Street Journal. Дело в том, что за два года Великобритания потратила 7,5 миллионов евро на круглосуточное полицейское наблюдение за посольством.

Поэтому Ассанжу, наверное, пришла пора попытать удачу в шведском суде.

Источник