В колонках играет - Animal ДжаZ - Дыши
Настроение сейчас - Вверх

...Посмотри, послушай внимательно - у меня нет сердца, пустота в груди, и потому все, что проходит сквозь меня - задевает больнее, это всё равно что гланды - когда их нет - болезнь стремится дальше. Сердце, то, другое, энергетический центр - специально для того, чтобы принять на себя удар, и выровнять ритм со временем, но что делать, когда ты взял собственное - и разнес им вдребезги свой же мир когда-то в прошлом?
Но через эту пустоту проходят мысли, стремятся наружу и ввысь, ничем не останавливаемые, и, может быть, вот так открывшись, не прячась - можно изменить мир, пройдя сквозь собственную пустоту в грудной клетке?
Я выдыхаю, заканчивая свой монолог, и на меня смотрят пристыженные глаза моего отражения. Поднимаюсь, накидываю наушники, иду к выходу, босая, под дождь.
- Куда ты?
- Менять мир.

И я пробьюсь к тебе сквозь лёд,
И на земле произойдёт
Наша любовь, чудесный взлёт,
Дыши...

В наушниках - что-то очень наивное, новое, ритмичное, яркое и парящее, мне того и надо, я иду - босиком по лужам, теплым весенне-летним, в моем Городе - теплое межсезонье, дождь, горящие окна - желтые, оранжевые, теплые, манящие, живые...
У меня - пустота в груди, но это не делает меня не живой, я чувствую всей своей изнанкой, той, которая возможна мне, всему существу моему, и когда у кого-то болит только сердце - у меня болит всё, я вся болю.
Я умею плакать так, словно боль никогда не закончится, смеяться не оглядываясь на время, зацикливаться, будто ничего не проходит, любить, словно...
И ничего не проходит.
Кто бы не говорил.
У меня время не лечит, ничего настоящее - не проходит, нужное - растет, словно дерево, только сильнее укрепляясь во мне разветвлением корней, и...

Переулок. Нет окон, нет фонарей, только дождь и звезды над головой в квадрате сходящихся крыш.
Толчок - не сердца, нет - всего моего существа, судорожный рывок наружу в попытке стать вне границ телесных. Разносится сквозь водную пелену волна, разнося серебристое мерцание, меняя направление света и капель...

Если тебе не всё равно,
Если ты ищешь, ждёшь давно,
Просто не закрывай окно,
Дыши...

Мир озаряется вспышкой - не для глаз, для чувств. Угасает боль и усталость, взлетают взоры к небесам, в поисках удивительного снисхождения на их грешные головы, а по волосам моим стекает дождь, хлещет по рюкзаку, пропитывает рубашку.
Вот теперь - хорошо. Вот так - да.

А через неделю я не знаю, что буду делать в это время, но всё будет совсем хорошо, хорошо всё будет, хорошо.
Всё будет хорошо.

Серия сообщений "Сказки-ожидания":
Часть 1 - 01. Ангелы танцуют босиком
Часть 2 - 02. Следы в городе
...
Часть 37 - 37. Оранжевое
Часть 38 - 38. А мы тут мылками балуемся
Часть 39 - 39. Раны лишь лекарство для кармы.
Часть 40 - 40. Мелочи
Часть 41 - 41. Жёлтый маяк. (Для Ф. вместо тысячи поздравлений)
...
Часть 43 - 43. Видишь город в темноте... (с)
Часть 44 - 44. Не сказка
Часть 45 - 45. Сиреневый бобер

Кось со стаффом становится птицей.

Серия сообщений "Сказки-ожидания":
Часть 1 - 01. Ангелы танцуют босиком
Часть 2 - 02. Следы в городе
...
Часть 13 - 13. Дубна.
Часть 14 - 14. Ганс.
Часть 15 - 15. Силуэт.
Часть 16 - 16. Заклинание.
Часть 17 - 17. Слышишь, пули свистят у меня в голове? (с) МежлоК
...
Часть 43 - 43. Видишь город в темноте... (с)
Часть 44 - 44. Не сказка
Часть 45 - 45. Сиреневый бобер

В колонках играет - Мельница - Королевна
Настроение сейчас - Умиротворение...

Иногда (ага, иногда - часто!) когда я езжу с наушниками то выпадаю из мира, и вижу-воображаю о той какой-то другой я. Для меня нынешней это не совсем я, но - я.
Одна из меня - что-то, чуть-чуть похожее на Пеппи-Длинный-Чулок (я ее так и зову - Пэйп) - ехидная девица с двумя плотно прилегающими к голове рыжими косами, смешным детским лицом, без матери, с отцом - мореплавателем. Она чуть-чуть рисует, обожает поножовщину, зарабатывает как придется, обычно - мастер-классами-тренировками по "убей меня нежненько". И так далее.
И у нее есть два друга - давних, с детства.
Том Сойер с винтовкой на перевес (привет "Лига добропорядочных джентельменов") - бывший нарк (так и не вспомнила, на чем он сидел, если честно. На какой-то ваще-психотропной-штуке) - стрелок и лодырь.
И Ричард Львиное Сердце - ботан-гений-задрот, с любимым хобби взламывать организации стиля "Пентагон-уебу" через компьютер, любитель шахмат и до крайности положительный парень. Но оч-ч-чень осторожный.
Так вот, моя тамошняя я (как звучит-то) познакомила Томаса с девицей, буквально их свела (по-моему это у меня всегда и везде). В виду того, что Томас смог отказаться от наркоты не без помощи Пэйп (и одной упоротой медиум, но ему это знать необязательно) не мог не выразить восхищение (свойственное мне и моим прообразам кажется везде!) когда рассказывал этой девушке про свою жизнь. Девица эта загрустила, попросилась к Пэйп чуть ли не под нож (в смысле на тренировку) чтобы стать "такой же классной, как ты!"
И слышался мне между я-Пэйп и этой девушкой отрывок разговора:
- ... не будь как я. Томасу не нужна вторая Пэйп, как бы он мною не восхищался. Мы ведь совершенно не похожи, верно? А выбрал он тебя такой. Мы конечно с ребятами можем стебаться на тему влюбленности, но на самом деле это - постановка. Игра. Я даже с ними не обнимаюсь, и они прекрасно знают, что я не переношу чужого лишнего прикосновения. Рефлексы могут сработать. Я отличный друг для тех, кто не возжелает меня.
Многим кажется, что я - это то, что им нужно, хотя на самом деле - нет.
Любовь - это взаимное обладание на взаимной же симпатии и притяжении. А дружба - взаимная симпатия без обладания друг другом. И я спокойно перенесу, если у Томаса или Ричарда будет кто-то ближе, чем я. Это правильно. В этом и смысл любви - быть ближе, чем кто-либо другой. А все остальное - такая ерунда.

Иногда мне кажется, что если собрать такие озарения всех моих воплощений - меня вовсе не станет.

В колонках играет - AeternA – Pirate Song
Настроение сейчас - Эйфория

Полнолуние. И День Пирата. И совсем рядом - Осеннее Равноденствие.
Начинается та осень, которая - живая. Тот рубеж, после которого уже легче.
Последний рывок - День Осеннего Одиночества - а там осень меня отпустит.
Сегодня, на работе, большой дядечка угостил нас Чокопаем. А барышня, которая и сбагрила нам бумажки для обработки - яблоками.
Закончили в половину четвертого. В виду того, что одна из наших сотрудниц - Люда - ушла раньше, а мы были впервые в этом месте - выбираться приходилось самим. Направление-то я помню, и дошли за двадцать минут, но успели забрести в нечто лесопарковое - кто бы сомневался, что меня занесет именно в лесистую зону, а еще выйти на улицу, на которой были обвязанные деревья. Это мы на Сходненской так, ага.
В итоге я решила устроить себе квест, и смоталась за одной штукой. Правда, не совсем туда, куда мне смской подсказала Настя, но штуку я приобрела, и пока не скажу, что это. И для Нэкса и Кось придумала нечто, ага.
Занесло меня на Белорусскую, и домой я уже решила ехать прямо оттуда электричками - я даже вспомнила, где и как там можно влезть задаром.
И видела потрясающее, на стене перед домом:
- Как ты любишь меня?
- Я люблю тебя до звезд.

Осенние ветра ведут меня, и в груди - солоно от морей и океанов. Мне здоровски, я внезапно в очередной раз осознала кучу потрясающих вещей, и в который раз почувствовала приступ неуправляемой эйфории.
А еще крашу волосы - отрасли корни - подновляю фиолетовый - и, быть может, в ближайшее время попробую круто пофотографироваться. Да и...
Виват, Аэкзистенция!

Хэй, йо-хо-хо, ветер шлет нам удачу,
Трюмы битком и корабль в придачу!
Хэй, йо-хо-хо, черный флаг – на фок-мачту,
И – полный вперед!
(с)AeternA

В колонках играет - Пикник - Азбука Морзе
Настроение сейчас - Эйфория

Он взорвет лихорадочный день
И сиянием обескуражит.
(c) Пикник. Сингл "Азбука Морзе".

Божественно. Невероятно. Вновь - сладостное ощущение полета-танца-падения.
Пикник, боже-боже-боже, что со мной делает, а? Я слушаю их около десяти лет, и каждый раз у них на новых сборниках и синглах находится такая песня, которая вселяет в меня ощущение невероятной эйфории.
Я хочу на презентацию сингла в Москве. И еще кое-чего.
Но хочу слышать и смеяться, и плакать, и какая разница, что это глупо может быть, но это - искренне, и что, что это лишь песня - для меня нет, для меня каждая песня этой группы - фрагмент моего собственного мира.
Мира, в который я верю и знаю, но который все равно полон удивительнейших вещей.

Прорастать деревьями, травою,
наверх стремиться сквозь века собою,
Безумной музыкой звучать во снах и мыслях
не ждать, не помнить, ни на что не злиться.

Цеплять корнями время и пространство
Менять ветвями горечь постоянства.
Пускать сквозь листья свет иного мира,
чертя прожилками стремительность пунктира.

Пусть тело позже не найдут, не вспомнят.
Я стану ветром в ветках, шелестеть листвою,
Звучать тугим ударом сердца в гибкой кроне
Огромный рыжий клен в серебряной короне...

В колонках играет - Сплин
Настроение сейчас - Урурур!

Я внезапно поняла - этой осенью я не умру. Да, будет упадок сил, как всегда бывает у меня в межсезонье, но именно очередной внутренней смерти - как в предыдущие года - не будет. Будет спячка, теплая, уютная, спокойная.
Не знаю, к чему у меня вспыхнула эта мысль, учитывая, что май еще не кончился.

А прочее, это так, мелочи - взять у одной из наших архивисток визитку ее зубной феи врача, починить зубы, ибо вчера отвалился еще осколок, разгрестись в шкафах, которые собираюсь вытаскивать, присмотреть нормальные теневые шторы. За пледом съездить - отправила заказ, завтра, скорее всего, прозвонят. Приобрести "Ритуал" Дяченко. Билет на "Пикник" взять - летом точно нужно на них сходить. Либо попробовать выиграть билеты - скорее всего недели через полторы будет розыгрыш.
Доплести талисманы (Мари-Индиго, как там? Почта все же сожрала мое письмо? :( ), заняться Ловцами, оборудовать мастерскую.
Вот бы Купала на Рожайке в этом году состоялся, ну, хочу. Мало того, что там ярмарка прибыльная, так и просто атмосфера потрясающая. И если все же будет - попробовать вытащить кое-кого с собой туда, прыгать через костер и купаться ночью в ручье. И рассвет встречать в сизой дымке, уйдя в леса, петь песни ночным духам, ловить сновидения.

Я захватил путеводитель по жизни сладкой, как кровь.

Не называю имени - по старой привычке.

А летом - в Тулу, прыгать со страховкой. Лета-а-а-ать!
Поймать Кось и Нэкса, и отфоткать тематический сет - пока не скажу, какой, но сказочный.
Уехать в Дубну, попросить Кось отфоткать меня. Тоже в тематике. Она знает, а остальные - увидите.
В остальном же - мелочи, творить атмосферу, радоваться, появляться из неоткуда в прыжке в никуда.
В начале июля вернуть на волосы фиолетовый цвет.
Прикупить массажного масла - колдовать так колдовать!

Все это может поменяться, или внезапно переставиться местами, или... да что угодно.
Но у меня с собой - Глюм, в рюкзаке - Пост-Таро, двойная фенечка на запястье, и хищная, ехидная улыбка на банальный и зачастую задалбывающий вопрос "У тебя кто-нибудь есть?"
А все остальное - пусть, все остальное - пасьянсом сложится, игральными костями переиграно будет.

И - ощущение бесконечной благодарности. Когда-то и не мыслила о подобном.
Беречь то, что должно, не заморачиваться на прочем, и - быть.

Через мои песни идут и идут поезда,
Исчезая в темном тоннеле.
Лишь бы мы проснулись в одной постели.

Один из главных законов - добивайся и ищи то, что хочешь, а не довольствуйся тем, чем приходится.
Хочешь плед определенной расцветки - ищи, найди, раздобудь.
Любишь определенный чай - не довольствуйся типа-похожим, если он тебе не так нравится.

Нужен определенный (не?)человек - не ищи его черт в других. Не сравнивай, а - жди именно того, кого нужно тебе, не подменяй кем не надо.

И так - во всем.
Жестоко, зато - честно.

Другое дело, если личность врет себе с самого начала. Вот тут - петля, вилы, выбраться - сложно, потому что и сам не знаешь, что тебе надобно.

А если с самого начала не врешь - пытаться навязать себе неправду - мучительно больно, и однажды вся твоя жизнь разлетается с дисгармоничным звоном.

Сними пальцы с проводов и струн!
Все песни расходятся к утру,
Строка отлетает на ветру
И меркнет в рассвете...


Танцую. Улыбаюсь.
Физически мне может быть как угодно, зато внутри - правильно.

В колонках играет - Buckethead – Sled Ride
Настроение сейчас - Упоротень

Предыдущий пост был 666. Отлично! Учитывая его содержание - лучше некуда!
Горим и пляшем, пляшем и горим, алхимия - вунш-пунш-ш-ш-ш!
Пять дней... куда?!..
Раскрыть себя так, как ни перед кем. Вшурх! - слышно, как с мелодичным гулом растворяются стальные полосы, скрывающие мое бытийное нутро, непригодное для жизни в этом мире, оно такое точеное, невесомое, музыкальное. Полосы эти исчезают постепенно, не сразу, образуют симфонию, пробегающую по сплетениям объятий, если я растворю их все сразу - пока не ручаюсь, останется ли кто-то из нас в своем уме? В смысле...
Ай, ладно, смыслы, смыслы.
Зву-чать.
Раскрыть себя почти всеми лицами, от маленькой девочки, перемазанной соусом из-под плова, до - чуткой ведьмы, смеяться до колик в животе, всматриваться до боли в глазах, говорить и слушать, пока дыхание не сорвет.
Постепенно, но - всецело, душу, тело, силу мою подкожную - да на, забирай.
Только так я - правильна. Только так я верна.
Помочь, чем могу - не так уж много, по сути, но начинать нужно с малого.
И ловить свое сердце где-то в омуте, на пути к небу - э-э-эй, сто-о-о-ой!
Ухнуло, зараза, едва удержала, нельзя мне такое и так говорить, и вообще, со мной...
Так и нужно.
И такой невероятной силы нежность, я никогда не думала, что от нежности может болеть сердце, сводить до кислой электрической боли, у меня такого никогда раньше не было, дыши, дура, ды-ши!!!
Поняла, почему хирургам не разрешают оперировать родных и близких друзей. Я никогда не боялась крови, вообще, ничьей, даже в детстве. А тут такое странное ощущение - чувствую, что бледнею, и внутри все скручивается тугим узлом, дыхание перехватывает.
Э-э-э, рыж, фиг там, компресс срочно ищи, не стой истуканом, совсем что ли ку-ку?
...
Дни смешаны, смазаны, воспоминания скачут, ощущения нахлынывают, в затылке аж как-то болезно, но приятно.
Я тебя ненавижу.
Вложить в эту фразу столько, что рвется, не удержишь, никак, и слова приглушены, сдавлены, едва слышимы.
Столько всего настолько сильного внутри, что я не знаю, как сказать, "как избежать слов?"(с), и подбираю самые привычные, самые не спугивающие, и просто вплетаю все это между буквозвучания. Классика жанра? Не, не слышали.
Впрочем, классика дурацких американских комедий была, но потом, и то закончилась лишь походом в лес...
...
Прикрыв глаза, слушать - говорят о многим, некоторые истории мне знакомы, некоторые - нет, шумит листва, пахнет костром, шашлык - вкусный, и молча-а-ать, так благостно, так хорошо, и шуршат тихо пески сквозь меня.
...
Запахи, запахи - носом ловить, кожей, даже дым сигаретный.
Музыка, видюшки, отчего-то ранние подъемы, громкий смех, перетекая из состояния в состояние.
Спать без сновидений - никогда не думала, что настолько прекрасно.
Смеяться не над чем-то а - от счастья.
Цитировать кучу всего и на Пост-Таро гадать.
...
ЧТО?!
ЭТО ВСЕ СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ?!
Некоторое время назад даже не думала, не могла представить или прочувствовать, потому что острота ощущений - не передаваемая, хотя ничего такого сделано не было.
...
Планету Сокровищ заценить - да, мы теперь идиоты, у нас очередной фетиш. Команду набираем, кстати. Осталось украсть корабль.
...
Обрывки-обрывки... Э? Щито?! Кто здесь? О.О
...
Отдать столько себя - чтобы почувствовать целостность.
На руки чуть ли не падать. И все. И больше никаких лишних звуков внутричерепных. И молчать оттого.
И шуточки теперь специфические.
"Я почему злая была?! Да потому что у меня тебя не было!"
...
Слова, простые всякие, всего горстка, а столько всего в них, сердце летит, летит, летит, обрывается куда-то вглубь...
Повторяюсь.
Много, громко.
Ор-р-р-рать!
Смеяться, опять, опять, озноб по коже, судьбы мои, лабиринты, перекрестки - пробирает мелкая дрожь.
Отходня-я-я-як.
Ну как же я тебя...
Эх.
...
Алхимия. Вунш-пунш!
Всем спасибо, я ебанулась. Упоротень я. Птичка-Даун по Межлокальной.
Хвала всему, даже если мы не существуем - все нам чуется так.

В колонках играет - Сплин - Выхода нет
Настроение сейчас - Вверх

...в этом мире я рождена в теле, человеком, как и все прочие, как и все они с этими вещами, наполняемые смыслами, а ведь смыслами должны быть наполнены они сами, а не покупные искусственные вещи, они сами должны быть смыслами. Сами в себе.
Я стала бы музыкой, чтобы не говорить глупых слов, чтобы не обнимать своим костлявым телом, а - мелодией бережно обволакивать душу, я иногда боюсь столького сказать, потому что за ненадобностью, и слова, эти угловатые слова, ну кто так придумал?!
Музыкой бы стать, и стать смыслом вне слов. Чтобы понятно от прикосновения звуками, чтобы и слаще, и горше, и пламенее, чем могут любые слова.
Как больно быть этим вот человеком - пусть и физически лишь, но слова, способы восприятия, способы донесения главного - нет же, нет!
Как больно быть одной из этих зная, что я не смогу передать всего главного, всего нужного, того, о чем не скажешь просто этими словами вот. Зная, что в этом я уподобляюсь общей массе, и зная, как они достали.
Как тебе самому не тошно от общения со мной в моем нынешнем воплощении.
...я... стеснялась, боялась? сказать такую вот вещь.
Всю себя я зачастую посвящаю кому-то, как можно посвятить произведение. Не теряя ни индивидуальности, ни личностных качеств, ничего, но...
Глупо, наверное. Но, наверное, это заложено в моей природе.
Самое страшное...
Специально выбирать я не могу. Только то, что мне велит сердце.
Это ведь страшно, вот так...
...я никогда не завидовала потаскухам, но иногда мелькала мысль - было бы проще многим. Я бы не говорила того, что думаю, под всех бы подстраивалась, и все было бы "ми-ми-ми".
Но я так не могу. Меня прямо брезгливость пробирает. При том такая, что "ойфу-уберите-от-меня-это-иначе-я-не-ручаюсь!".
Впрочем, блядство не отменяет одиночества. Ничего его не отменяет.
Кроме - любви к одиночеству. Умеренной, эгоистичной, и очень-очень нежной.
А на такое потаскухи не способны, как показывают наблюдения. Потому они и потаскухи.
Не умею и не хочу как они.
Хочу - музыкой. Будоражащей, пьянящей, одновременно нежной и нервной, безумствующей...
Искренней.
Звенящей, шуршащей, кружащейся. И навылет.
Не объяснишь вот так, но - попробую сниться.
Все же попробую стать - хотя бы во сне...
Потому что слова и чувства, которые есть в этом теле, слишком скудны для того, чтобы быть правдой.
Слишком слабы, чтобы стать действенной помощью.

Скоро рассвет, выхода нет,
Ключ поверни - и полетели.

Слушай мое сердцебиение сквозь ветра, времена и пространства.
Оно сплетает удары в узор небывалого танца,
И уводит спиралью кружений
Сквозь круги отражений.

В колонках играет - Tantrum Desire – Reach VIP
Настроение сейчас - Шаткое

...я ведь тоже боюсь, не сильно, не панически - уже - но боюсь, и все происходящее кажется мне удивительнейшим сновидением, и что я сейчас проснусь, глядя в белый потолок палаты, и вновь заору дурным голосом, мне привычно вколют успокоительное - лишь бы не по голове врезали - и я дальше буду видеть какой-то сон.
Но и других вещей тоже боюсь. Но...
А что делать-то теперь? Себя бояться - в Лес не ходить.
Этот страх потому, что...
И вот тут карты начинают смеяться.
Потому, что:
0073. Нас много, а любовь - одна,
и
Entrance for you only

Ну да, ну есть такое, но (опять это "но")...
Круги, ить твою, разные!

Просто мне изначально надо было читать знаки сразу и правильно, слушать ненавязчивый сумрачный голос еще тогда - но я ж Овен, я ж себя убедила в невозвращении, стараясь не сойти с ума, а надо было тогда еще, с этим - уходить, когда начинала предупреждать о своем безумии, впрочем...
Впрочем, может это был урок. Или испытание.
Одно другому не, конечно.
Тогда я сейчас не заметила бы, что все те три года ловила не его цвета в спектр "увидела - загорелась", откликалась не на его песни и даже фенечки плела не на его запястья - слишком большие.
Это все ну такие мелочи же, но в итоге оказалось, что ага, ты, Нэнси, совсем дура что ли?

А ведь главное-то - этот путь, для тебя может цель в конце пути, но для меня пожалуй путь. Потому я бегаю радостно, танцующе, щурюсь, стараюсь если не помочь - то хотя бы не мешать, чтобы дойти можно было, я звучу музыкой над дорогой, словно диковинное мелодичное знамя, я подхвачу, передавая силу по бледнеющим в мертвенную синеву рукам - чтобы была возможность идти дальше, для тебя главное - этот путь и то, из-за чего он начат и уже настолько пройден. А вот что будет со мною в конце пути - я не знаю, может, это преобразит меня во что-то, может, убьет, может, я внезапно пойму, что меня и не было никогда.
Но даже это не настолько страшно, если когда-то был бессловесной мелодией.

Сейчас многие знаки подсказывают, почти не направляя, потому что и смысл в них тоже "Делай, что хочешь", а я мысленно добавляю неизменное "Только правильно".
Астрологические карты, линии на ладонях, руны, карты, сердце. Они поют.
А вот кактус да, кактус, сволочь, и отдает себе отчет в страхе и придумывает для него темы. Но это не парализующий страх.

И что же делать с этим страхом?
0032. Never forever
или
Космос нам поможет, небо нас спасет!

Я люблю восклицательные знаки в гаданиях. Они словно вбивают то, что утверждается.
По-моему...
Ну и так все ясно.
Лететь.

Reach up
To the sky above higher
Like you can getting up
Reach up
Push the feeling higher
And then you bring it back


Я теряю ощущение земного. Тоньше, стремительнее, мурлычащее, глаза словно больше, руки костлявее, мысли легче. Шевелюра смешнее.
Потребность касаться окружающих - меньше, а кого-либо достать вообще пока что отвалилась.
Они-то все одинаковые.
А мы - разные.

- Я надеюсь, мы говорим об одном?
- Ты об одном, а я о разном…
© Межлокальная контрабанда

Не-а, не надеюсь. Потому что это правильно.

Просто...
...я словно иду по тонкому-тонкому льду, опасаясь сделать лишнее движение. Потому что нарушать зону чужого комфорта - я конечно эгоистка, но еще не настолько. Себе дороже, в общем.
Потому я не спешу, никуда не спешу. Будь что будет.
За "будь" - я отвечу, за "будет" - дождусь.
А там развиднеется, наверное.
Летим.

Вот теперь можно и мне будет стыдно, и я взлечу куда-нибудь на шкаф, поближе к потолочным плинтусам?

...Спустя пять лет наконец-то научиться обниматься не убивая друг друга.

Фраза-истерия.
Я упрлсь.
Больше ничего не, кроме - СЦУКО, ЭТО НЕ ДАВЛЕНИЕ!
Это я походу что-то с размоткой начудила. Или еще что-то такое.
Потому что жесть.
За сим все. Это пиздец, но это потрясающе.

В колонках играет - Skillet – Comatose
Настроение сейчас - Висок саднит

...время утекает сквозь пальцы столь стремительно, что я не успеваю понять, когда это сакральная почти фраза "года три назад" превратилась в четыре, но спохватываюсь только тогда, когда подсчитываю это чуть ли не на пальцах. Сквозь которые время и утекает.
Оно как обычно - закручивает вокруг меня свои разноцветные ленты, но я двигаюсь так, что ритм кружения неровный, и кружат они в разные стороны, потому и ощущение времени у меня - отвратительное. Как уследить за тем, что движется сразу во все стороны?
У меня даже время становится лабиринтом...
...Шаг, кружение, не наступай на трещинки, иначе порог лабиринта вывернется наизнанку, и все, что ты начинаешь делать - окажется по ту сторону стекла твоих обезумевших глаз, и если они все же - зеркала души - то я опасаюсь того, что в них может разглядеть кто-либо внимательный.
0011. Статуя несвободы

Цепи лучше отслеживать, и когда они начинают двигаться хаотически - есть риск оказаться во власти силков, из которых тебя вынет уже кто-то недобрый. Я начинаю двигаться в другом ритмическом рисунке, и тело мое становится инструментом - а ничего иного и не нужно, потому что когда умираешь - что останется от того, что ты успел хапнуть?
Что за душой?
За этой вот душой, которая у некоторых во взгляде.
Зрачки-фонарики, светятся, смолянисто блестят, лукавствуют, и видят другое, а такое ощущение, будто я хочу о важном рассказать, я бы может и, да вот нет, потому что важное и так важным известно, а говорить о таком лишний раз - ох, это же столько сил вложить нужно, чтобы даже по существующему мосту передать все то, что правда, что ты и в самом деле это все чувствуешь, а говорить слова-пустышки я не хочу, ну потому что...
Песок, песочек, я подпрыгиваю - и осыпаюсь в собственную тень. У нас у каждого есть свой обрывок бездны, зыбкий, плохоочерченный, но есть, и иногда достаточно разболеться правому виску, закрыть глаза, улыбнуться безбашенно - это конечно при наличии глаз и рта - и ты уже летишь, а уж как ты умеешь летать - беспространство покажет.
Да это не обязательно.

Время становится неважным, когда то, что важно - на расстоянии вытянутой руки.
Или ноги.

Проснуться ночью в перерыве между сновидениями, сдвинутая на край дивана, шевельнуться - и внезапно понять, что, даже при наличии такого желания - сбежать не удастся - потому как поперек обеих ног, прямо между лодыжками и коленями тяжелая такая нога. Почему я сразу не почуяла веса - вот странно, впрочем, сквозь сон ощущение было такое же, как когда тебя будят не через физический план - не сразу понятна реальность происходящего и даже прикосновения смазаны.
Чего?! Ну ладно, пусть так. Благо, не тяжело и не мешается.
А сбегать отсюда мне некуда.

Внутриэлементалистика: знаки несудьбы и исключения из них.

Да я и сама не верю, не выпучивай на меня глаза. Это вообще как и что?

В колонках играет - Hayden Panettiere – Try
Настроение сейчас - Полный привет!

0001 Тема: пересборка сфер человеческой жизнедеятельности

Они все странные такие, творят глупости и прочее, не умеют соприкасаться бережно друг с другом, и вместо того, чтобы признать себя идиотами - готовы свалить на то, что им все сглазила Великая и Ужасная Нэнси, но, при этом, нашей мести она не заслуживает, мы ж великодушные, в отличие от нее, бла-бла-бла...
Сколько можно прикидываться такими хорошими?
Вот когда кто-нибудь из вас себе вскроет сердце, отдаст душу за чужую свободу - тогда поверю, а сейчас - признайтесь уже сами, что идиоты, и что сами себе жизнь портите. Хватит уже на чужих свои косяки сваливать, что-то мне при этом угрожать, лазать у меня в дневнике, ища признаки моей убогости. Вы все равно не найдете их столько, сколько я сама в себе их могу найти, впрочем, мне ничего не мешает наслаждаться тем, что я есть.

0014
ДЕТСТВО ГАУТАМЫ

Ты не склонен заучивать правила
Цепь события блестит и качается
Оттого, что мечта твоя - мечта ангела
И судьба никогда не кончается

Захлебываясь, говорить о море, что его соль омоет меня и сделает серебристой, а пока я сижу на камне в полосе прибоя, подобрав босые ноги, ловлю солнечный свет на бледное лицо и руки, привкус бриза, и качаю головой - нет, смотри, мои обещания раскинулись сеткою вен в моем теле, и никуда от них, по ним - кровь, соленая, соленая, а откровения мои формируются корнями мандрагоры в лопатках, выкидывают зелено-бурые листья из-под кожи, словно крылья, и только попробуй выдернуть этот корешок - оглохнешь, ошалеешь, все ошалеют, кто в зоне чувствования.
Нет, море, смотри внимательно - в моих волосах сияет фиолетовый цвет, и ты знаешь, что это значит.
Это значит, что я пока...

0063 В поисках утраченного смысла
или
Время разбрасывать гайки

...я пока болтаюсь где-то рядом сумасшедшей счастливой золотистой тенью, ношусь в темно-фиолетовых, почти черных временами, волнах, прорезанных кислотно-желтыми, электрическими всполохами, высунув язык, как долго бегущий зверь, танцую и внимательно чувствую. Я стараюсь не сильно мозолить глаза - дурацкая привычка, кажется, вбитая в меня чуть ли не с первых жизней бытия, когда основной моей задачей было не попадаться никому в диапазон внимания, но при этом - зная, что не обратятся, если что, и окликнут столь тихо, скорее, просто для проформы, нежели для того, чтобы дозваться - я резко срываюсь в отвесный взлет, и разлетается мое движение на обрывки музыкальных произведений, подхватывает, потому что...
...видимо, настройка такая. Виртуозная, алхимически выверенная, и потому - столь хрупкая и непонятная для кого либо чужого.
Потому что. "Я знаю".
Прикусываю губу, чуть улыбаюсь.
Знаю, и - отслеживаю, ношусь в разряженных холодной агонией мыслей волнах, несуразная, смешная, превращающаяся и превращающая. Взаимодействующая, и соприкасающаяся - и пусть, как всегда, сквозь вспышки белесой боли, темноты падения, переливы граней Стальной Звезды, похожей на кусудаму - ее грани остры, либо - раскалены, либо - леденеющие, режущие, секущие, со всполохами сновидений и прочего, я стараюсь как можно осторожнее, хватит уже того, что другие берут немытыми душами.
А потом ложиться в тени, прикрыв глаза, прижав окровавленные руки к груди, улыбаться, петь, и не грустить.

Потому что мы

0020 Northem nirvana
или
Раствори себя настежь!
или
Всем - полный привет!

В колонках играет - Hayden Panettiere – Try
Настроение сейчас - Вшух?

Смотри, если не наступать на трещины в асфальте - там, где их не очень много, но и не мало - и поймать определенную ритмику - можно внезапно почувствовать себя чем-то еще, частью города, и тогда трещинки расцветут электрически-лунным током, будут потрескивать, создавая музыку, а ты, кем ты станешь?
Я, наверное, стану фонарем, у которого периодически мигает свет, старым фонарем с красивым плафоном.
Кружиться, шагами себя закручивать в нужный стилистический узор, становиться продолжением красочных граффити на стенах, отзвуки голосов и шин слушать, за шаги липкой тенью цепляться, а все так - лишь начни танцевать с асфальтом, отпусти на волю руки, собственные шаги и мысли и - не наступай на трещинки, в них кроется волшебный лунный ток, или солнечное волшебство, от него дыбом поднимаются волосы, а кончики пальцев начинают светиться.

Серия сообщений "Минутные сказки":
Часть 1 - И всю ночь говорить про космос
Часть 2 - Это существо
...
Часть 16 - Про ощущения и огненный цветок
Часть 17 - О том, как угасает Свет
Часть 18 - Танцы с асфальтом
Часть 19 - Существа
Часть 20 - Музыка на асфальте
...
Часть 28 - 04. Холод.
Часть 29 - 35. Голос над мирами
Часть 30 - 43. Видишь город в темноте... (с)

И улетать.

Фиолетовый цвет, словно знамя, нести в своих волосах,
Прорастать сквозь землю шагами, появляться во снах.
Вызов бросать в вертикаль по наклонной - вверх,
Накладывая поталь на все небо, пряча его от всех.

В ладонях нести ветра, горизонты судеб смешивая в одно,
Я не помню, что было вчера, но я чую то, что будет потом.
Раскладывать Та'ро, контрабандой дарить тепло,
Я не буду старой - но никогда не была молодой.

В колонках играет - Вздрагивать
Настроение сейчас - Пикник - Лакомо и ломко

Почему и там не восприняли?
Копаться в памяти, вспоминать-вспоминать, не мозгом - сквозь пласты ощущений, и...
Невыносимая яркость бытия моего. Слишком звонкая, слишком цветная - даже облаченная в серое или белое - слишком порывистая, открытая, вывернутая наизнанку, и...
...и все равно непонятная.
Никто из них - я хорошо это помню, так же хорошо, как то, что там никогда не было полнолуний - не смог подобраться даже к порогу этого завернутого в несколько слоев спиралей лабиринта с звенящими колокольчиками, свирелями ветра, неустойчивыми цветными тенями. Музыкой, музыкой...
То место накладывает свой отпечаток - так легко и незаметно, что не успеваешь и глазом моргнуть, но...
Слишком цветная, яркая и звенящая. А еще оба - слишком открытые для тех мест. Потому, глядя в зеркало, я не вижу за своей спиной ничьих больше отражений - потому что нету никого, а как и почему продержалась я... не совсем пока понятно. Я не сильнее, не умнее, не мудрее и не ловчее всех тех, кто мог бы быть, но почему-то не продержался.
Я могла бы предположить что же мне помогло. Но не буду. Ответ столь глуп, насколько и очевиден, и тянет лишь для сюжета глупых книжек.
Но, в качестве ответа - из колоды вновь падает вчерашний элемент 0022. С его утвердительным - Это моя радость, отдайте!
Вот и весь ответ вместе с юмором чернокнижников.

А еще. Я не вернусь туда, откуда пришла - по крайней мере в одиночку. Либо при единственном обстоятельстве, про которое я даже думать не хочу - не из суеверия, а просто, не получается додумать до конца.
Я пыталась когда-то вернуться туда - откуда я пришла мелодией, полной звона, шороха песков и ветра, мелодики звенящей вьюги, и еще множество переливчатых, высоких, хрустальных звуков, задающих главную картинку. Один раз даже в этом мире - четыре года назад.
Как видно - не получилось.

Потому что - слишком сильна была та просьба, тот зов и тот вопрос, реверсом уходящем... куда-то.
Я не могу объяснить то место здешними словами - да и вопрос-просьба тоже был весьма далек от местных смыслов и звучаний. Странные символы, переплетаемые между собой, черточки нот, не похожих ни на одни, может только отдаленно - на созвучия Атлантиды, да и то...
Потому - да. Я пойду дальше.
Потому что иду до конца.
Наверное, сам просил - о таком. Хоть я не совсем то, и не совсем такое, что хотелось бы видеть рядом с собою и в своей судьбе, но - наверное, это зачем-то надо. Такая я - сложенная сутуловато, неидеально, неправильно даже, но...
Я пыталась, потому что казалось, что не нужно, но в итоге-то - никуда мне не деться.

Стало быть, не рвется,
Никогда не рвется
То, что на крови.
(с) Пикник

Я теперь даже не уверена что, попробуй ты отречься от меня и от того пути, что уже пройден - у тебя это получится. Нет, может у тебя-то как раз и получится. А у меня уже нет.
И вот тогда, если когда-нибудь получится у тебя - отречься от всего этого - тогда и как есть, не останется ничего, как вернуться туда, мелодией, дополненной новыми звучаниями, чуть-чуть видоизмененной, вновь - прозрачневеющей в тамошней густо-туманной синеве.

Будь что будет,
Дальше ли идти?
Никто не осудит,
Лети пока, лети.

И я все равно вздрагиваю иногда - я же все-таки тоже ощущаю касание к вывернутой наизнанку душе моей.
Будь что будет.
Я иду дальше.
И(верь мне, верь - шепчут бледные, обескровленные от волнения губы выжатого откровениями существа) я пойду до конца. Главное - не смей останавливаться.

В колонках играет - Мельница - Королевна
Настроение сейчас - Струна

Я рассказываю о своей жизни, будто бы пересказываю сказку, или книжку, или фильм, в любом случае - сказку, местами страшную, страшно запутанную, интересную, но.
Никто не отменяет моей печали.
Я делаю вдох, слушаю - и словно бы захлебываюсь тяжелым и вязким чем-то, я глотаю воздух, и понимаю, что дышу-то не здесь, вот как бывает, и уже - захлебываюсь воздухом происходящего, и чем-то, заложенным в чужое сердце.
Мгновенно и неотвратимо.
Помочь бы как, но только остается, что говорить глупости своим сбивающимся, захлебывающимся голосом, да бесконечные волны поглаживающего тепла слать.
Ничего, ничего, скоро апрель - и вшитые в мое тело крылья распахнуться, белые, свежие, новые, и ими можно будет скрывать от злых колючих ветров, чтобы - продохнуть, отплеваться от крошева боли и крови - и дальше, дальше, дальше...
А крылья?
Больно, может, ну я не помню, но это же так привычно, так естественно - эта боль, она со мной, потому что закрывая крыльями от секущих осколков - подставляешь себя под удар.
Боль привычна.
Я не железная, но за столько жизней и смертей научилась стоять, не сгибаясь. И стоит мне попробовать отказаться - как все становится невнятным, скомканным и бессмысленным.
Я смеюсь и говорю, глотая вязкий воздух, тяжелый, он, словно петля, сжимает горло, а я все равно, все равно говорю!
Потому что кто, если не я? Если я замолчу - разве будет лучше?
Словами обвивать, обнимать ветрами, блуждать в сновидениях и слышать, слышать.
Закусывать губы на лишних словах. Не то чтобы бояться или стесняться - просто оставлять при себе, чтобы не мешали, потому что вырвутся если - будут бегать, лазать везде, мешаться, не туда влазить, и что с ними, с этими сильными словами делать?
Когда я окончательно ошалею - в очередной раз вырву сердце, чтобы все было просто видно, и ничего вслух не говорить.
Виски отдаются глухою болью.

На тонком теле чакры заживают,
Мои ладони нынче цвета пыли.
Вокруг шумит, смеется небо тверже стали,
И мы сойдем с ума, куда бы не приплыли.

Остановись, мой ангел! Хватит бредить,
Отсыпь немного в душу радость бытия.
Так, чтобы плясать среди осколков света,
Мечтами яркими тихонечко звеня.

Прозрачных крыльев призрачный узор
Сверкает в тусклых лампах картотеки
Имен всех тех, кто свой несет дозор
Среди событий в этом странном веке.

Дай мне познать себя от Альфы до Омеги,
Позволь уйти мне следом за судьбой.
Мне не дано родиться просто человеком,
Ну так позволь всего лишь быть собой.

Они вновь окружают меня, каждое их движение - порождает отзвук, словно касаясь реальности вокруг меня - они становятся музыкой.
- Чувствуй, - говорят они - Вспоминай.
И я чувствую. Вспоминаю.
Хочешь, я расскажу тебе, что...

Они приходят. Их много, разные. Лица, молодые, старые, болезные, любопытные. Женщины, мужчины, дети.
Кто-то плачет, кто-то поджимает губы и молчит. Кого-то приходится гладить по голове, кого-то обнимать и баюкать эту их боль, вынашиваемую под сердцем столько времени, переполненных безысходностью и тщетными попытками найти направление.
Это я сейчас так могу рассказать - тогда я не знала ни этих понятий, ни этих слов. Многие сначала думали, что я вообще немая.
Это было почти правильно. Но не в тех случаях, когда другие приходили за Светом.
Я не помню толком, что это был за город. Он был большой, шумный, пыльный. На его улицах грязь смешивалась с желтым хрустящим песком и помоями, рыночные площади были полны странными людьми - впрочем, для меня уже тогда все люди были странными - покупающими, продающими, ворующими, кричащими, ищущими.
Я слышала, что город был захвачен кем-то. Этот кто-то был страшный человек - как шепотом говорили - и, словно упырь, высасывал из города все, что могло быть полезно. Во славу своих людей, конечно же.
Но долгое время не понимал, в чем причина, что не перевелись в этом городе умеющие что-либо люди со светлыми лицами.
Они приходили, говорили мне, плакали, хохотали, молчали - а уходили совсем иными. Знающими, что им стоит делать, в какую сторону двигаться. Я не делала ничего и ни за кого. Но лишь подсказывала направление.
Свет, друг мой, это не то что противостоит Тьме. Нет никакой войны между ними. Просто есть различия.
Свет - это то, что помогает найти свое направление. То, что поможет даже убийце, если будет таково его призвание. Он не карает за грехи.
...Когда страшный человек узнал о странной юродивой девочке - девушке уже, по правде говоря, но слишком открытым было лицо ее, слишком светел взор, которого не бывало у ее ровесниц - которая помогала найти другим себя - он велел выколоть ей глаза. Потому что думал, что вся сила ее - во взгляде. Ведь глаза - зеркало души, и люди, смотрясь в них, видели себя такими, какими у них получится лучше всего быть.
...Я уже не помню боли - спустя... спустя больше двадцати жизней. Я сбилась со счета - была ли эта жизнь третья? Или четвертая? Из моих двадцати восьми.
Но боль, конечно, была. Настолько сильная, что, вспыхнув раскаленным железом - притупилась тут же, спустя мгновение.
Оставив меня в темноте и слепоте. Но совсем не страшной - не понимая людских страхов и понятий о нем, я совсем не боялась.
Глупый, глупый страшный человек.
Я не помню, что он увидел, когда заглянул в мои глаза. Наверное, что он пекарь. Или садовник. А, может быть, сборщик податей. Ему явно не понравилось.
Люди не оставили меня - большая мягкая женщина, пахнущая хлебом, шустрый мальчишка с голосом воробья, маленькая девочка с рассыпчатыми мягкими волосами, делающая обережные куклы из соломы и обтрепанных ниток. Конечно, были и другие, но больше всех - они.
Ведь сила была не во взгляде. Можно было петь, говорить. Можно было вытанцовывать смысл руками - он был.
И был он в сердце.
И это страшный человек тоже понял.
...я умею чувствовать мир через поры, всем телом ощущать цвета, и тогда - я словно видела все взором большой хищной птицы, парящей над городом - тогда был рассвет, розовато-оранжевое марево, смешанное с синевой, площадь - конечно же, это почти неизменный атрибут. Люди. Множество вооруженных стражей - как положено, как всегда.
И тот страшный человек. Он почему-то был уверен, что, заполучив мое сердце - сможет видеть, и использовать это умение для себя.
Конечности перетянуты веревками, поперек туловища - тоже, все это хитро привязано к крестовинам, расположенным в колесе.
Взлетает кинжал, опадает, но боли почему-то нет.
В рассеченной груди того тела - еще меня, но уже и не меня - сверкает что-то ослепительной белизной, такой не найдешь здесь, не с чем сравнить.
Силуэт палача почему-то скрывает мрак. Расползается стремительно, окружив поначалу эшафот, собирается в темную фигуру в плаще.
Палач падает.
Человек - человек ли? - в плаще осторожно вынимает сверкающее, пульсирующее сердце, пряча его в складки темной, текучей ткани.
И уходит. Просто исчезает, оставляя пустое тело мое, которое, потеряв свет - распадается. Становится желтым песком, которого столько здесь, что не отличишь. Не разберешь.
А дальше - благостная, шелковая темнота, словно я стала целиком и полностью тем бьющимся комочком, спрятанным под плащ. Наверное, так и есть.


Я помню, я помню.

Серия сообщений "Минутные сказки":
Часть 1 - И всю ночь говорить про космос
Часть 2 - Это существо
...
Часть 15 - Звездопадная сказка
Часть 16 - Про ощущения и огненный цветок
Часть 17 - О том, как угасает Свет
Часть 18 - Танцы с асфальтом
Часть 19 - Существа
...
Часть 28 - 04. Холод.
Часть 29 - 35. Голос над мирами
Часть 30 - 43. Видишь город в темноте... (с)

Когда придет время - кровь моя потемнеет, сначала в черный, а после - в черно-синий, как океанская бездна, как ночное небо, и будет холодом веять, стужею, попадая на зеркала - те покрываются кружевом - открывать проходы в иные миры, и только молчать научусь, гореть, не говорить.
Кровь моя будет темна, холодна, чтобы не сгорать мне в своем же собственном огне, чтобы греть всех, кто рядом, но бойся прикоснуться ко мне - холодна-холодна, и наконец - изящна.
Потеряю все имена - ни одно из них не окажется подходящим - стану силой, стихией, чувством, местом, стану ключом, открывающим бездну в чужой душе, бойся меня, если хочешь остаться здесь.
Если хочешь быть целым, а не распасться на кусочки - весь.
Пока я танцую - значит, я еще я, не какая-то сила или стихия, творящая небылицу, душа моя - птица, бьется в клетке из ребер, и хочет вырваться наконец-то, чтобы подняться - и в итоге пролиться дождем, изменяющим все.
И исчезнуть, впитаться в линии на ладонях, изменяя судьбы, и чтобы на лицах - печать понимания мира...
Но иногда моя кровь из красной - становится темно-синей, в глазах отражается небом ночным или океаном - бойся и не подходи, если не хочешь ничего иного, чем есть у тебя.
Но если хочешь, то...
Позволь мне тебя обнять.

В колонках играет - Nautilus Pompilius – Золотое пятно
Настроение сейчас - Сонное

Летающий эльф получился просто очаровательный. :) Как говорится, you made my day! :) (с) Незнакомец

Бывает и так.

Пока мы есть - истории будут длиться,
Сквозь вечность свою продлевая нить.
Слова струятся певучею вереницей,
Помогая моей крови не остыть.

Пока мы есть - звездопады продолжат пляску,
Острым блеском прочерчивая небосвод.
Пусть болото обычной жизни бывает вязким,
Но слова обжигают окровавленный рот.

Раскрываю грудную клетку, а там - смотри!
Целый мир с огнями и тропами в никуда.
Я продолжаю смеяться, я продолжаю быть,
На взгляд и немой вопрос отвечая "Да".

В колонках играет - 30 Seconds To Mars – Kings And Queens
Настроение сейчас - Вверх

Во мне вызывает совершенно дикое, неописуемое ощущение, которое можно было бы назвать грустью, не будь оно на столько многогранным, такая вещь.
Понимание того, что приходилось общаться с такими людьми, которые врут, и врут не просто в мелочах, а в чем-то важном, при том таких, увы, большинство, и волей-неволей с ними общаешься. В то время как я привыкла к честности (когда и где привыкла - вот не знаю, но факт). Когда говорят напрямую. Или не говорят вообще - если не хотят. А уж тем более когда что-то важное.
И у меня судя по всему действует жизненный закон "первое слово дороже второго", потому как время идет, проходит, перетекает, все меняется, многие меняются, но то, что я пообещала всем своим существом - вот оно. Здесь. Я выполняю обещания. Я сама себя заколдовала звучанием и безмолвием этих вот обещаний и клятв, которых было мало, очень мало. Они сами не позволяют себя нарушить. Не могу переступить через собственную клятву. Не смогла.
Но вот другие. Они совсем другие. Кидаются обещаниями в верности, вечности и прочим. А все сводится так, к мелочам. К вранью. К умалчиванию - мерзкому, приравненному к трусости. Даже те, кто говорили о честности, глядя в глаза мне.
Не клялась в вечности никому. Иначе я бы не знаю, что бы со мной было. Но... хватает и того, в чем колдовала себе. Даже то, что не сказано, а просто пронеслось внутри, не озвученное, или просто написанное несколько лет назад. Держит.
А все те, кто клялся вслух. Они - где?
Лучше было сказать все прямо.
Ненавижу ложь и трусость.
А от наблюдения за окружающими видно, сколько ее. Что ты клянись-не клянись, хоть землю ешь - а им-то что. Словами бросаться можно, а как до дела - так сразу в кусты. И так легко отказываться - от собственных слов.
Что тогда остается?
Они с такой потрясающей меня легкостью проделывают этот чудовищный фокус.
А я не смогла. И к лучшему, иначе бы потеряла то, что я.
Но все-таки, как легко, как просто они все это проделывают! Дрожь пробирает.
Они вообще кто? Или я кто? Это как? Почему их слова не заколдовывают?
И так... как-то... муторно.
Смотришь даже на когда-то дорогих тебе людей, и, осознавая, что врали, трусили, лицемерили - думаешь, что где-то тут закралась ошибка, и занесло тебя ну совсем не туда, куда надо. Впрочем, есть догадка, почему занесло, и, судя по всему, относится она к тем самым моим "заклинаниям на себя", которые есть я.

А пока...
Пока остается стать маленькой золотисто-рыжей летучей рыбой, и плыть-лететь, зацепляя плавниками созвездия, отраженные на поверхности огромного океана. Словно ветер гонит блестящий конфетный фантик по аллее.
А в другой миг становиться рыжей кошкой, и, крадучись, перемещаться по этой самой аллее, освещенной оранжевыми фонарями, привлеченной шелестом золотистого фантика.
Аллея-океан с золотыми фонарями и медузами, которые захватили Королевство так невероятно красиво. Я смотрю за кошкой, фантиком, рыбой, и очень хочу, чтобы все это приснилось кому надо. Очень-очень хочу показать эту нереальную красоту.
Я постараюсь. Попробую.
Становлюсь и рыбкой, и фантиком, и кошкой, и бликом от фонаря, и тенью медузы, кирпичом в красивом домике с черепичной крышей, луной, кусочком мостовой, ветром...
Я постараюсь присниться так. Всем сразу, чем я стала.

Мы были Королями и Королевами обещаний... (с)
Но, кем бы ты ни был - никогда не переставай стремиться к звездам.

Видишь ли, мир, такое дело, что человек, который кому-то доверяет, обнажает тело, за неимением ничего другого, смывает с лица краску, напивается вдрызг, что там еще?
А у меня такое дело, что, доверяя - я обнажаю душу, смотри, какие удивительные, странные переливы света и тени, танец полутонов и цветов.
Доверяя, я выхожу под расстрел чужого внимания, снимая с себя все свои амулеты и талисманы, обереги, сказки и сновидения, складываю их небольшой кучкой и оставляю на столе, и - позволяю смотреть на такую меня, не скрытую защитными вуалями, не прикрытую магией колец-сережек в ушах, не завернутую в лабиринты магии Шамбалы.
Другое дело, что далеко, далеко не каждый способен смотреть на меня такую, не обертывая меня ни во что свое, не заставляя меня принять не мой смысл, который они хотят мне навязать.
Именно для этого я обросла смешными амулетами, сказками и эмоциями, чтобы отгородиться от не моего смысла. Все это - внешние признаки, проявление моего осмысления себя как... нечто.
Когда-то сбросить слой внешних смыслов мне было легко, для любого, для кого угодно, но, как и положено - они отсеялись, пропали, и слава ветрам, потому что видеть то, что показывали, они были не в состоянии, а принимать то, что навязывали, я не хотела.
Сейчас сбрасывать внешнее мне не хочется, только изредка, и для тех, в ком я уверена, а таких - по пальцам одной руки пересчитать. А если учитывать только тех, кто будет способен выдержать меня такую, не обремененную смыслами, которые можно осознать и почувствовать, как что-то относительно узнаваемое - и вовсе...
Ну да ты знаешь, мир.
Главное, не запутаться, и не напялить не свой смысл.
Я вылепляю себя из всего, что попадается под руку, но, однако, далеко не все идет в ход.
А разверни меня из всего этого, что останется?
Музыка, друг мой.
И важно - не терять своего ритма.

Поет в водостоках дождь, движется ветер.
Ощущаю себя ничем, никем, и все на свете
Сливается с тьмой в перекрестных твоих переулках.
Слышишь, как что-то капает звонко, гулко?

Иди на эту капель, куда же тебе свернуть?
И каждая дверь все норОвит тебя швырнуть
В лабиринты затмений, меняющих каждый шаг.
Ну что, испугался? Но ты не гляди назад.

Пой попутную песню, пляши шагами.
Стопами найди дорогу, скрытую под ногами.
И иди на звуки капели, растворенные, как граница
Которую переходишь, как сон, не смыкая свои ресницы.

Попутная песня. Штурман.

Выхожу в коридор когда все уже расползлись спать. Телевизор выключен, никаких матрацев на полу, свет не горит. А мне и не надо - двигаюсь не ощупью даже, а каким-то пятнадцатым чувством угадываю дорогу. Местность все же мне знакомая, но мало ли кто и что здесь мог забыть. Случайно. Или специально.
Я иногда выхожу вот так - просто поговорить с лабиринтами коридоров, пошептаться с перекрестками, главное - найти правильное место, время, и - дверь.
Сейчас мне отчего-то легко, может потому что сегодня на небе нет луны, а может от того, что мало кто шарится в коридорах.
Тяну на себя дверь, ведущую из женского отсека. Вообще, открывается она наружу. Но если все правильно...
Да, все правильно - дверь покорно позволяет себя открыть в другую, нежели обычно, сторону.
Делаю шаг, и...
Огоньки. Их много. Свечи поставлены в плошки, вырезанные из бутылок кислотно-зеленого цвета. Я люблю такие, у них совершенно безумный цвет, такого не бывает в природе.
Иду вперед, чувствуя, как пляшут под ногами направления, закручиваются спиралью свершившиеся шаги. Ну не-е-е-ет! Наклеиваю на коридорную стену ярко-розовую стрелку-наклейку. Тоже более чем кислотного цвета, и направлено острие в ту сторону, откуда я пришла. Вот теперь никуда от меня эти коридоры не денутся.
В лицо ветер обиженно швыряет мне ворох старых, пожелтевших газет. Из какого коридора он их вынес, в каком времени находился этот коридор, сколько там лежала эта бумага?
Газету поймать не успеваю, надеваю пилотские очки. Если этот ветер начнет кидаться песком, пытаясь меня запутать - у него это не получится.
Тот, поняв, что его идея не удалась, стихает, пристыженно прячась в щелях и под плинтусами - где они есть, конечно - и слушает.
А навстречу мне выходит призрачный силуэт, тень моя собственная, впитавшаяся в коридорные стены. Пока я брожу по миру одному, она ходит в другом. Тут и там. Я и она.
Начинаю ей говорить о странных людях, о каких-то дрязгах, о том, что коридоры кашляют и выпускают тараканов и крыс, путаются друг с другом в неразматываемые клубки, все направления сходят с нужного им места, и куда меня занесет на следующем повороте - я не знаю, а еще, что самое главное - я не знаю, стоит ли мне искать там важное, или это так, прихоть перекрестков, которые, кстати, тоже оказываются совсем не там, где им надо.
Тень не издает ни звука, но я знаю, что смеется. Это чувствуется как легкое морозное покалывание под кожей. Почему-то - за ушами.
Она начинает объяснять - без слов. Не издавая привычных человеческому уху звуков. Все, что она говорит - проявляется под кожей, а потом прямо в голове, это не конкретная картинка, просто - вереница образов, петлями накладывающихся друг на друга.
Моя тень объясняет, почему коридоры Дома словно посходили с ума. Вожак, его нет, его увели куда-то. Туда. В...
...тут она делает паузу, но я понимаю, что тень имеет в виду Наружность, просто не подобрала еще образа. Но я жду, не перебиваю. Мне интересно.
...в голове вспыхивает неуверенный, холодноватый блик, льдисто-бело-голубого цвета. Оформляется во что-то гладкое, зеркальное, очень-очень холодное, и явно - крайне неприветливое. В блестящей поверхности я отражаюсь, но это и не я. То - какое-то распухшее существо, женщина с заплывшими глазами, то - отощалое, как жердина, с длинными волосами цвета пепла.
Вестимо, это я - то я, чем могла бы стать, выращенная от и до Наружностью. Но я здесь.
Перекрестки и коридоры ищут его. Вожака. Примерно так объясняет тень. Дом чует его совсем недавнее присутствие, кружит по его следам, выискивает в углах и туалетах. И не находит.
Дом ревнив, он собственник - по натуре. То, что он признал своим - не отдает ни под каким предлогом. А уж то, что отнимает силой, способно его разозлить.
Но пока он растерян, и кружит, кружит, продолжая искать. Посему, Штурман, ходи осторожно, ставь стрелки-метки, чтобы направления не опутали тебя, как силки, и не задушили. Не со зла - просто попалась под руку. А лучше - помоги искать.
Как? - спрашиваю я - Как я найду, если он - в Наружности?
Ищи кружась.
Говорит тень.
Кружась?..
Сиренево-синие спирали, которые смазывают льдисто-голубую серость с мерзостными отражениями меня. Они тянутся, не выходя за пределы "зеркала", но тени этих спиралей тянутся намного дальше.
Я - туда - могу?
Можешь. Если захочешь. Или если пока не можешь - я могу.
Тень гладит меня призрачной рукой по лицу, и касание ее - неощутимо даже ветру.
Спирали. Кружения. Вот как.
Тень растворяется, улыбнувшись мне из-под спутанных косм. На голове ее блеснули хищно и как-то свирепо пилотские очки.
Тени... Дом всегда с теми, даже когда на этого кого-то ложится лишь тень его...
Возвращаюсь по розовым стрелкам. Хорошо, что их не сорвал ветер, а коридоры ничего не могут с ними поделать.
Себя не похвалишь - никто не похвалит, потому говорю вслух, улыбаясь:
- Какая я молодец!
Мне кажется, перекресток смеется. Пыль сверкает, как драгоценности, в свете дурацких зеленых плошек.

...Я прихожу сюда, когда виски мои полнятся звенящей болью и пустотой, когда руки мои - холодны, гибкий, летящий лед, губы бескровны, а волосы норовят закрыть серебристо-серые глаза. Меня - от мира, мир - от меня.
Они кружат вокруг меня, полупрозрачные, словно духи, но кто-то из них накидывает на плечи плед, а кто-то выдает мне в занемевшие пальцы чашку с чем-то горячим и терпким. Травянистым, ароматным, дурманящим - от чего я впадаю в подобие дремы.

А они меня просят - рассказывай. И я рассказываю, совсем коротенько, то, что помню или знаю, но им, кажется, этого достаточно.

Сегодня я рассказываю им про королевну, которая вопреки законам сказок и баллад - ушла следом за песнями. У нее был добрый, но скучноватый отец-король и мачеха-королева, нет, совсем не злая, только капризная чуть-чуть, и какая-то усталая, словно бы пыльная, и, как положено - у этой королевы была маленькая собачка, нет, ничуть не противная, только визгливая, как и все маленькие собачки. Юная королевна не любила маленьких собачек, балы, уроки экономики и жизнь по расписанию.
Но как-то жила, потому что никто ее сильно не обижал, а отец похоже любил, как может кого-то любить усталый и старый человек. А мачеха даже, как-то, после бала, видно перебрав лишнего - научила играть падчерицу в покер, только с одними кубиками, карточная колода тогда не нашлась, но все равно!
Но вот однажды пришел менестрель - как и положено, с красноватой пылью дорог иных стран, с жестким от песчаных бурь и изнуряющего солнца лицом и цепкими пальцами, летящими по струнам и душам.
Наивные утверждают, что то была любовь с первого взгляда, как в сказке, но я-то знаю, что нет!
Просто юная королевна посмотрела ему в глаза. И увидела тьму.
Такую тьму, что бывает в Самую Длинную Ночь в году, или же наоборот - в Самую Короткую, тьму, которая сулит чудеса, стоит лишь шагнуть за порог, такую тьму, которой пугают шебутных девчонок добрые и пропахшие выпечкой нянюшки, но девчонки все-равно бегут, бегут за этой тьмой, благо немного их - таких шебутных девчонок, а уж не вернулась ни одна. То ли нашли они себя в этой тьме, то ли наоборот - потеряли.
И королевна сидела и слушала, прямая, прямее, чем обычно, и не в перетянутом корсете было дело, а в том, что словно пружина внутри развернулась и застыла, звеня. И мачеха качала головой, чуть улыбаясь, забывшись, легонько прикусывала кончик мундштука, и король сутулился и хмурился, пока супруга не хлопнула его по спине - не сутулься! - да не кивнула, мол, смотри, уведет этот бродяга твою красавицу-дочь, ой уведет, уж я-то знаю, я-то тоже женщина, тоже была молодой. А под ее стулом-троном притихла настороженно маленькая собачка.
Пел менестрель со тьмою во взгляде, с ветром в голосе, и перед взором королевны разверзались моря и небеса, разворачивался пейзаж горной гряды, заснеженной по верхушкам, перемежаемой голодными пастями бездн, и видела она это будто с высоты птичьего полета, такого, от которого сердце переставало биться, и начинало звенеть, и мелкой-мелкой рябью звуков порождать беспокойство.
Вот он - уйдет, а я - останусь?
И что у меня здесь - дальше?
Смешливые сводные сестры, которые вот нынче томно вздыхают да о замужестве мечтающие, эти вышивания, экономика, политика, эта дурацкая маленькая собачка, эти ненужные люди - более того, люди, которым не нужны ни я, ни папа, ни мачеха - мудрая зеленоокая змея, греющаяся на камне.
Уйду, - думала королевна, глаза прикрыв, да голосу внимая - С менестрелем и уйду, тихо, на рассвете, ведь все менестрели уходят на рассвете.
За тьмой уйду, за красной пылью дорог, за тропой над бездною - тонким дощатым мостком с обвалившимися перилами.
Но менестрель ушел ночью. Лишь только поднялась луна из-за горизонта.
И никто ей этого не сказал - лишь наутро.
Спустя день юную королевну не нашли в замке. И в окрестностях - не нашли.
Злые языки утверждают, что она просто боялась править, а другие - что надоело все, но я-то знаю, это было не так.
За давностью лет и дальностью миров уже никто и не знает точно, но гласят легенды, что королевну эту видели и с гитарой, и со скрипкой, и с флейтой, но все сходятся в одном - всегда, какой бы наряд ей не приписывали - от черного с серебром и до неприметных охотничьих одежд, что вероятнее - всегда у нее были нашиты наплечники, и появлялась она с соколицей на плече.
Говорят еще, что того менестреля она так и не встретила, нигде они не пересеклись, никогда.
Кто-то говорит, что и не было его, приснился и сгинул, как морок сновидческий. Нечего было умываться водой, в которой полная луна отразилась, да в полнолуние у зеркала волосы расчесывать. Вот и не снилось бы всякое.
А еще говорят, что и королевны той не было, а если была - то куда сгинула? Нет тех могил - ни менестреля, ни королевны, никто не видел их стариками, никто точно не знает, как они выглядели, а что до тьмы в глазах - да мало ли темноглазых ходит?
Вот только в тех мирах было божество такое, маленькое, но красивое - крылатая королевна, покровительница бродячих музыкантов и соколиной охоты. Дорожная муза. И перья ее посланников многие странники вплетали в волосы, да хотя бы тростниковую флейточку с собой брали, чтобы вывела, чтобы мост под ногами не обвалился, а ежели смерть - чтоб быстрой да нестрашной.
Чтобы с музыкой в груди.

Открываю глаза. Слушатели мои застыли, мерцая полупрозрачно, тени не отбрасывая. А в чашке и нету почти ничего.
Глаз у них нету, но я чувствую взгляды.
Взгляды... прошлого?..

Серия сообщений "Минутные сказки":
Часть 1 - И всю ночь говорить про космос
Часть 2 - Это существо
...
Часть 9 - Теньк
Часть 10 - Сказка о непростых
Часть 11 - Собирайся, королевна!
Часть 12 - Ночь Сказок - Древо Памяти
Часть 13 - Берегиня кошмаров
...
Часть 28 - 04. Холод.
Часть 29 - 35. Голос над мирами
Часть 30 - 43. Видишь город в темноте... (с)

В колонках играет - Чичерина - Поезда
Настроение сейчас - Урр

С 29 числа у меня был благополучно переустановлен виндоус, и не было интернета, но я молодец, умудрилась скачать внезапно работающие драйвера, и братец молодец - приехал, привез архиватор и все поставил, а еще бутылку колы притащил.
Потому - урывками, то от моего лица, то - откуда-то сбоку. Чуть-чуть, ха!
...
Девушка - худенькая, среднего роста, в красивой длинной юбке с оборками, в ботинках, в которых "моря по колено", а сквозь пакет просвечивает Фрай "Ключ из желтого металла".
А я в джинсах, да встрепанная, и в пилотских очках.
Обе мы - на станции Одинцово, но не успеваю подойти к ней с "Вижу как наяву". Но успела заскочить с ней в вагон, и - хвала всем ветрам - выходила она на Филях.
Уже подходя к турникетам ловлю ее взгляд, рукой - к глазам, прикрыв веки "Вижу как наяву, незабвенная".
Сунуть ей леденцов в ладошку и - шурх-шурх-шурх.
Разными путями прошли к метро, я - низами, она - через мост, увидела, как она заходит в метро, взяла себе карточку, прошла, смотрю - стоит, смотрит лукаво - ждет.
Так я познакомилась с Лис Родкевич, архитектором, Фраевцем, слэшененавистнецей, чуть-чуть музыкантом, фенькоплетом и коллекционером улиток. Я ей достаю из сумки фенечку с солнечными улитками, говоря, мол, может на тебя она налезет, махонька очень уж, а тут она начинает радостно верещать - ули-и-и-итки!
Смотрит на меня внимательно.
- Дай-ка руку.
Прикладывает свою - у нас с ней пальцы почти одной длинны, она смеется, спрашивает, не музыкант ли я случаем?
Не-не-не, гитара есть, но не умею, ни-че-го.
А она - мне почему-то хочется звать ее Рада - говорит, мол, все равно, у меня из знакомых мало кого пальцы по длине мои достают.
Представилась я ей Нэнси, а еще Ветиветер, Ветивер, Кривой Ветер, и что есть еще Ветер, но другой, не я, и что - смешное-то какое, а я куда? На ярмарку, куда.
Так мы с ней и разбежались на Киевской, она - в одну, а я - в другую, ну да ладно, в сети нашлись, куда бы делись?
...
Двое мужчин у стойки в Гарцующем Дредноуте смеются, один, который такой, брутальный и с бородой, говорит другому, менее выдающемуся:
- Я вот с тобой щас такое сделаю, не тупи только! - или как-то так.
И я смеюсь, из своего угла - А давайте я его укушу, яд, он, знаете ли, целебен!
- За что ты его укусишь-то? - с веселым блеском и насмешливым интересом спрашивает бородач.
- За голову, как же еще?! - удивляюсь, были бы кошачьи уши - торчком бы поставила - Самая сексуальная часть в мужчине - это мозг!
Ржет уже, вместе с прочими, думает наверное, что мне лет семнадцать, посему и говорит:
- Ох, чувствую ты не одного мужика в мозг заебешь, твои-то еще годы...
- А я уже, да... - щурюсь, улыбаюсь, поправляя пилотские очки.
Векша была сонная, и Настя была сонная, подарила мне золотистую спиральку в кулоне - тот самый Кривой Ветер, золотисто-рыжий.
Нэкс пришел, принес колы - как всегда, и благополучно дрых, положив голову на мои колени. Потом оправдывался перед Векшей и Валтейром, сидевшими рядом, что не-не, ребята, не инцест!
Смеюсь - Ой, да ладно, обвиняли меня в инцесте уже, чего стесняться?!
Этот краснеет и от хохота и от смущения, мол, ты что говоришь, рыжее?!
Джемушка была с "Темным Ангелом".
И приобрела Дайсы Бездны, сначала одну, потом - еще одну, когда прекрасная женщина рылась в коробке, в попытках мне запродать еще что-нибудь игрового-фиолетового, но все не те цвета - сиреневые, фиалковые, не те. Заодно визитку мне выдала, где можно еще дайсы поискать. Ах, какие у нее были целые наборы! Но за 700 рублей, эхъ.
Прекрасный Петр, видевший меня второй раз в жизни, подарил лицензионную винду, окружающие, узнававшие об этом, подходили погладить коробочку - ух ты, реликт!
Подхожу к барной стойке, протягиваю бармену два леденца - зеленый и оранжевый - со словами "Не хотите ли попасть в Шматрицу?"
Малый зал лег вместе с барменом и помощницей.
...
Вечер, уже не идет снег, холодно. Двое - долговязые, худощавые, сутуловатые - парень и девушка. Парень чуть пошатывается, говорит про кого-то, что это все-таки прекрасно, ну а она, она:
- Вот ты примерно меня понимаешь, да?
- Но ты-то в него влюблена, а она мне как наставник!
Хохочет, вскинув рыжую всклокоченную голову:
- Я не влюблена, я его искренне ненавижу!
Парень пошатывается, в глазах его - темный хрустальный блеск, и он - пульсация музыки, дивных голосов в затхлом воздухе клуба, он тоже умеет ощущать вибрацию музыки длиннокостным телом своим.
...
В этот же вечер я поставила себе винду - то есть 29 декабря 2012 года.
А на следующий день смоталась к отцу в поисках драйверов, была одарена индонезийским там-тамом и бубном. Бубен прекрасен, отдается ритмом на мое сердце, да он и сам - одно большое сердце, зовут его Сердце Грома - или Гром, и он - единственный мужчина, которого я согласна носить на руках, и вообще, это мой будущий муж - после того, как он переживет со мной летнюю Купалу и, быть может, Солнцеворот.
А еще мысль дурна-а-а-ая, такая, что рассудок мой захлебывается невнятными обвинениями и "Да ты что, совсем обнаглела, совсем что ли жизнь наскучила, вот зачем ТЫ ЭТО СДЕЛАЕШЬ?! ДА НА КОЙ ЧЕРТ ЭТО НАДО?!"
И как минимум именно по тому, что то, что заменяет мне здравый смысл, орало так - именно поэтому надо сделать, иначе ночью первого января я буду обвинять себя в трусости и малодушии, а это ох как меня загнет.
Во сне видеть сумбур и неясное, ну и ладно.
А 31 спать, питаться бутербродами с шоколадом, разгрестись по мелочи, да опять к отцу смотаться, поздравить, поесть вкусного, мелкому зачитывать Вредные Советы вслух, которые я чуть не уронила, подорвавшись на звук телефона, в трубку щуриться и голосом ехидничать, решив, что - да-а-а, вот щас как, ну ладно, ну ладно.
И - дальше, дальше, переходами, перелетами, и - вмежреберье - бум-бум-бум, даже читать в дороге не хочется, а вот смотри, дурная голова, как глянут на тебя, как спросят: "а хрен ли ты приехала?" - да так, серьезно спросят, и что?
Да ничего, не знаю я, что отвечать, и лишь ключи на бумажных полосках, лишь фенечки - границы Королевств, сплетенные еще к Самой Длинной ночи - оно все меня вперед гонит, иначе - ну что, струсила, рыжая?
А уже вне электричек и метро - ветер ловить и обледенелой земли под собой не чуять, вытанцовывать под Калугина на мосту, разделившим эту Москву, и ту, и окунаться в телеграфные волны телефонного блюза: "Выходи мне навстречу, друг, я уже миновала мост" - вот откуда это, откуда?
Музыкой себя чувствовать, надвинув козырек на глаза, а потом - ну, эх! - расправить спину, плечи, помирать так с музыкой!
Да нет, не померла, зато - лес, далекие отзвуки фейерверков, внезапные лыжники, силуэты на грани зрения, диковинные туманные звери вдоль дороги, к которым приглядываешься, приглядываешься, а не разглядишь, наконец-то выпущенный мой ликующий вопль: "Мы с тобой общаемся?!"
Боя курантов не было, и хвала всему, хвала всему.
Спокойно так мятежной моей душе.
А потом что-то съесть в вечно жрущее я, плести сидеть, говорить, смотреть искоса, а потом и вовсе ржать "Крибля, крабля, все бля, спи бля!"
А кошка даже не ушерстила брюки мне.
"Спи уже!" - морщиться, заметив сосуды на глазах, вот не могу я на такое смотреть, у меня у самой глаза слезиться начинают, хотя что-что, а у меня сосуды редко вылазают, свет выключить, да и свалиться в кресло, прислушиваясь, впадая в состояние ни там ни тут, и переплетения, словно диковинный алфавит, в окно взгляд переведя, напряженными лопатками слушать не тишину, но безмолвие - шум компьютера, далекие вспышки фейерверков, а потом завязаться чуть ли не узлом - а вот удобно мне так - глаза закрыть и слушать, как в комнате шумит все и по чуть-чуть, подняться, коснуться Ловца Сновидений под потолком, да обратно в кресле завязаться, слушать, слушать, растягивая мгновения и звуки, ложащиеся на кожу.
Движение - услышать, отзеркалить взглядом взгляд.
Потом выдать себе команду "ну все, падаем!" - то в пять утра-то, реально упав на появившееся место, уткнутся носом в сложенные руки, и почти сразу - вшурх! - вырубиться, это я умею, особенно когда ничего не тревожит и почти счастлива, но, но...
Спустя час - столь явственное физически ощущение, что кто-то - впрочем, почему-то было сразу понятно, кто - задумчиво положил тяжелую руку поперек лопаток, мол, будить ли, нет?
Я сплю очень тихо и очень чутко, потому - вздрогнув, проснулась моментально, удивившись и с вопросом, но - все тихо, спокойно, никто меня не трогает, даже случайно.
Тогда в чем прикол-то?
Слишком уж явное ощущение.
И спустя час, сквозь полусон, полудрему уловить, как дыхание спящего сбивается с почти неслышного ритма. Обрывается, возобновляется неровными отрезками, сходящими в сип.
Тяжела сила привычки, что не говори - подорвало меня мигом, будто и не спала вовсе, откуда у меня столько сил-то? Учитывая, что меня предупреждали о чем-то таком.
Но пальцами зацепиться за плечо, и читаь по памяти, потому как это помогает сосредоточиться, да что это, что?
Ухватиться, разматывая, это еще что?
Все такое с бухты барахты не делается, но куда деваться-то?
Это что вообще такое и откуда бы взялось?
Впрочем, часов в одиннадцать утра - да, утра! - свернуться калачиком, уловить движение неодупляющим взглядом, но зато получить в свое распоряжение плед, в который можно сныкаться не сколько ради тепла, сколько от утреннего света. Даже на звонок брата отвечать не стала, так лениво было, ужас как.
А потом периодически выпадать из реальностей, тупить, зависать, но жизни - радоваться.
И быть выгнанной только под вечер, и даже на внезапно разрядившийся плеер не расстроиться, и вообще, тупить и почти спать всю дорогу, и на левом запястье широкая фенечка, оранжево-фиолетовая, попервости затянутая так, что запястье почти не гнулось. Вот теперь верно, вот теперь - нужное.
А куда меня там дальше понесет - дело такое.
Дома наедаться сладким, читать и спать, радоваться смскам, следующие полдня тоже спать - а вечером второго ко мне почти ночью прилетела прекрасная женщина с двумя плитками шоколада, милая Кось, мы с ней сугубо по-женски провели время - в рукоделии, стихах, до хохоча в голос то почти рыдая от переполняющих чувств, ну, надо же мне было с кем-то порыдать от переизбытка внезапного счастья? А то взорвусь, я умею - от чувств взрываться таким безумием, что ох-ей-ей.
Пока ждала ее на станции - какой-то неизвестный мужик поздравил меня с наступившим и сказал что у меня волосы красивые. Немытые, почти не расчесанные патлы. Красивые. Да. А он был трезвый.
А вообще да - вновь нравлюсь себе в зеркалах.
А третьего уползти выгуливать бубен, пересечься с несколькими, повыносить мозг, пофырчать на то, какие они однако важные, поносить Кос на руках - ну а кто, если не я, потому как коль меня на руках не таскают в последнее время - вы тут держитесь, я сама вас уволоку, потому как прекрасных и сказочных женщин, типа Кось, нужно носить на руках, а их не носят - непорядок.
А вот по дороге домой, возвращаясь в одиночестве, внезапно стрельнуть глазами на открывшуюся дверь тамбура - и ухмыльнуться самой себе, и поморщиться брезгливо - куча малолетних херок в компании этой самой, которая "великий ПАэт" яна мудина - она меня заметила, конечно, хотя что они там обо мне говорили, сидя впереди - не знаю, наушники, фенечка и похер фейс решают. Но ощущение внимания у меня всегда было обострено, как у всех параноиков с манией величия.
Впрочем, думая о чем-то своем, я как-то провалилась черте куда, и не сразу среагировала, когда одна из этих несомненно прекрасных дам подсела ко мне, даже поздоровалась, удивительно вежливо спросила про фенечку, про инструмент за спиной, про то, не анимешница ли я случаем, а потом уползла обратно в гадюшник, вот не знаю, зачем она у меня все это спросила, и о чем они там ржали, слушать не хотелось, зато - наушники и фенечка.
А потом, выходя на Одинцово вместе с ними, краем глаза заметить мельтешения вокруг меня, явно с попыткой поиздеваться, чуть увернуться от попытки коснуться бубна, и - вдруг выпасть из ритма, найти свой, тихий, но сильный, отгородиться, погрузиться в настроения недавних ночей, сразу двух - новогодней и в настроении с прекрасной Кось, и перестать видеть лица, которые для окружающих будут казаться лицами простых, в меру смазливых, девчонок в количестве пяти штук, для меня же - полуразложившиеся шакальи морды.
И пропасть из мира - легко и просто пропустить мимо себя.
А вот ночью маяться бессонницей, внезапно уловив в грудине грусть и злость, и голову ломать, что же такое произошло на том конце эмоциональной артерии, что мне тревожно и маетно?
В пять коснуться головой подушки, а к двум приехал брат, все поставил, умница, подарил мне налобный фонарь - полезная штука, да дремал, положив привычно голову мне на колени, слушая рок-оперу "Темный Ангел" обрывки которой мы слышали 29-го, да выдерживать то, что я ему косички плечу - а ему идет. Сплела всего четыре, но крутые. Хоть этот не подстригся. И не собирается.
Асфальтовый ветер, ангел трассы.
А еще Рэну фенечку сплела, кстати.
И для Векши надо Ловец реанимировать.
А я - с бубном.
Все хорошо.

А нам с тобой опять не повезло - куда нас занесло?
Откуда мы и кто?..
А мы с тобой. Откуда мы и где?
Куда тебе и мне?..

В колонках играет - Крис Аивер – Стать ошибкой смерти
Настроение сейчас - Вверх

Понимаешь, во мне слишком много этого тепла, безумия и нежности, я, наверное, ну слишком впечатлительна, но...

Не хмурься так! Ну я же улыбаюсь! (с)

...смотри, чужие стихи вспарывают мне грудь, я кашляю кровью, согнувшись над этой бесплодной землей, и, как в той короткометражке, про Розу - там, где пролита моя кровь, прорастают звездные и пламенные цветы папоротника, или серебристо-синеватые, как мои глаза, все это звучит, звенит, ну, как и положено, вот что я еще могу делать с собой, кроме как кашлять кровью, рифмами и музыкой?..

Заткни уши так, чтобы не слышать этого мира, закрой глаза, и прислушайся - по тонкой, вечно напряженной струне услышишь эту дивную музыку, она пришла ко мне сегодня утром гитарным перезвоном, постепенно обрастая новыми ритмами, пронзительным воем скрипки, это фламенко, под которое танцует моя душа, единый порыв, ворующий твои неприснившиеся сны и лица твоих друзей, которых я никогда не видела. Но, покуда рядом веют мои ветра - золотисто-рыжие - я волей-неволей буду вот так смотреть обрывки твоих снов, бродить по лестницам старых школьно-больничных зданий, путать этажи, выходя в ночь и холод, слыша быстрые, тяжелые шаги пролетом выше, и как-то само-собой ощущая в них нечто музыкальное, на этот ритм наложить несколько инструментов, может даже слова - и будет песня, ты подожди, еще чуть-чуть боли - и потекут слова в моих венах, вместо крови, которая прорастает звездами и волшебными цветами в этой пустой земле.

Приходи - я налью тебе самого сладкого яда, у меня есть красивые тяжелые чашки, в таких обычно подают глинтвейн, разбавлю его этими самыми теплом, безумием и нежностью моей излишне впечатлительной души, и - на, травись, и слушай, я про море буду тебе рассказывать, и вообще, про всякое, только можно?
Можно я попрошу?
Нацеди мне из сердца своего той грусти, что съедает тебя последние несколько тысячелетий.

Пей и слушай, я сбиваюсь постоянно, захлебываясь, вот смотри - если пройти наизнанку моего Королевства - ты не увидишь с крыши смотровой башни ничего, кроме белесых туманов, где-то зеленоватых, чуть сиреневых, синеватых, и - такая тишина, что слышишь, как душа замирает.
А я, а я - показываю, смотри, сижу на краешке, обрастаю сталью - начиная с запястий, на правом у меня болтаются игральные кости, черные.
С мелодичным шелестом мое тело покрывается сталью, изящными пластинами и чешуйками, шелест нарастает, он - чуть тяжелее, чем шелест древесной листвы, и мелодичнее бьющегося хрусталя, вжик! - лопатки прорывают два отростка синеватого металла, шелестят металлические перья, накладываясь друг на друга, я не расправляю стальные крыла, и, если мне нужно будет встать поперек всего - людского мнения, возможностей, судеб, бога, вот она я - стальнокрылая, скалящаяся, смеющаяся, ведь иначе я слишком хрупкая, чтобы мочь защитить, прикрыть. Для этого плоть моя слаба и мягка слишком, а вот обросшая синеватой небесной сталью - я продержусь хотя бы на миллисекунду дольше, но это так много, это так много для нас - не свершившимся пока богам!..

Прости меня, захлебываюсь, отплевываюсь, слова летят, чужие стихи выбивают из меня дух, а я - продолжаю говорить, чтобы как-то показать, что я жива еще, что я еще есть.

Смотри дальше, экой тварью я могу стать - по позвоночнику прорастают острые наросты, переходя в стальной шипастый хвост, вшурх! - крылья вразлет, смотри, как смертоносно и красиво, метра три в размахе, основание - от лопаток и до поясницы, мне пришлось, знаешь, научиться обрастать металлом, но - смейся! - я до сих пор умею мурчать и плакать от счастья.

Да нет, я здесь. Я живая. Глупая, смешная такая, жи-ва-я, несмотря ни на что - ни на пролитую кровь, ни на разорванную грудную клетку.
Пока слова извиваются в моем горле и в пальцах - я жива, и ни одно проклятие меня не одолеет, ни одна смерть мне не помеха, чтобы вернуться и - рассказывать свои странные сказочки, и сходить с ума, и петь, подставляя самое свое существо под расстрел глаз, стихов и чувств.

Сталь облетает, как осенняя листва с деревьев - звучит мелодия, и обнажается не тело даже - душа. Видишь, просвечивает сквозь поры мягким золотым светом, мерцает в глазах - мне страшно поднять взгляд и вообще разомкнуть веки.
Ты, пожалуйста, смейся и пой, смейся - это такое главное, без которого нельзя, и пой несмотря ни на что.
Потому что я не умею, я словами только плеваться буду, и кровью.

Отрави меня грустью, и - услышишь - она станет диковинным инструментом, колокольчиками со странным звучанием, подвешенными на мои ребра, петь - не умею, но звучать - помогу, пока не захлебнусь этим небом, этим теплом и этим безумием.
А иначе мне не звучится.

А я вернусь когда я оглохну от чужих стихов,
И когда к плечам насмерть прирастет промокший плащ.
Я пройду сквозь дверь, чтобы не грохотал замок,
Я устану так...

Мои запястья окутывают травы,
В глазах плескаются океаны,
Под кожей пульсируют ноты,
Заживляющие раны.

Мое сердце прорастает
Звездной пылью, хвостом кометы,
И в голове витают
Рваные, неровные куплеты.

Безумие, бе-зу-ми-е, что ты видишь там?
В зрачках, панически перебегающих
С рук твоих на лицо, и об-рат-но.
По другому не касаюсь, не касающихся.
Мелодии замирают, но!
Не прекращающиеся вихри
В моей больной голове.

Что ты будешь делать, когда я внезапно споткнусь?
Об собственное ожидание невиданного чуда,
Сотворенного для меня, развеивающим грусть.
Что ты будешь делать со мною?
Я не боюсь, ничего уже не боюсь.
Просто вдруг, ну, а вдруг тебя не станет?
А вдруг тебя не было - что мне делать со своими песнями
Со своими сердцами, осколками, мирами, глюками?
Нерастраченными сказками, ластящимися об руки мне,
Что мне делать со мною, несбыточным шансом,
Безумной, потрепанною мечтою?

Смотри, в моих волосах прорастают коралловые бусинки,
На губах моих соль от ветров, приносящих удачу.
И скрипит под ногами палуба небесного парусника,
Который был куплен на накопившуюся сдачу
Выданную мирозданием.

А сейчас - смотри дальше - на краю высокого здания,
Раскинув руки, захлебываюсь лазурными небесами.
Лопатки пусты, мой скульптор забыл о задании
Вылепить не Икара, но что-то близкое, связанное с чудесами.
Как я буду лететь, когда крыльев - нет?
Придется руками, телом и кровью делить тот и этот свет.
Не суицид, не шизофрения, просто бездумный бред,
Рассказанный о прошлых жизнях,
О тех, в которых тебя - и внезапно нет.

О, а вот это - интереснейший экспонат!
Здесь я - как природа, близка к земле, к лесам, я - почти шаман!
Я пою на странных, неведомых языках,
Прячу солнечный свет в карман,
И ночами греюсь им, как могу.
Здесь лечу кому-то знакомому - не узнаешь? - ногу,
И машу рукой вслед.
А дальше пляшу у костра, распустив свои веревочки
на запястьях, выплетая в волосах амулеты.
Чтоб это жаркое, душное лето
Принесло хоть чуть-чуть удачи
Внезапно узнанному, хоть неизвестному. Значит
Что-то такое важное таилось в его глазах...
И с тех пор по твоим следам
Ходит хохочущая гроза.

Вот скажи мне, что и как, как мне бывать, чтоб вдруг
Не исчезнуть, не раствориться, обезумев вконец?
Не любовник, не враг, не друг, да кто ты,
Черт тебя побери!?
...Впрочем, не надо, оставьте так. Выхожу за круг,
Из Колеса Сансары, из шаманских плясок, из воя вьюг.
И внезапно встречаюсь взглядом
С насмешливым прищуром,
И узнаю
по движениям
рук.
И рокоту голоса,
Подходящему к тьме в глазах.

В колонках играет - Звери
Настроение сейчас - Счастья!
У всех Конец Света или Йоль, а я ощущаю себя шестнадцатилетней, слушаю Зверей, отплясываю по комнате, привыкаю к холоду, перепроверяю наличие реквизита и керосина в сумке, питаюсь чем нипопадя, и вообще.
Сначала меня кто-то разбудил в половину одиннадцатого, что ли, позвонив в дверь один раз. Моя выполз достаточно быстро, но там никого не было - как показал глазок. Кто это? О.о
Потом смс-спам, потом написал Рэн, и он купит мне шоколадку - боже мой, меня окружают потрясающие мужчины, сошедшие с книжных страниц, а вообще, мне давно не покупали шоколад прекрасные мущщины, вот я и радуюсь.
А мне вновь 16 или 17, вновь тот декабрь 2007, вновь то тепло внутри, и "все только начинается" - как поют Звери в колонках, и я балдею от всего происходящего со мною изнутри, а мое поблескивающее волшебство запрятано в сумку, а на запястье - новая фенечка и еще бубенцы будут, я буду звенеть, звучать, "моя смешная, моя сквозная - до скорой встречи!".
Вчера хотела вытащить маленькую игрушечку из автомата, знаете, такие - кидаешь монетку 10-тирублевую, а тебе в контейнере падает штука какая-нибудь, я на таких гадать люблю, а он взял, сожрал монетку и ничо не выдал, ну и пусть, я желания загадывать буду, загадала! Вот.
"Разбегаясь, лети! Я ловлю тебя взглядом!"

В колонках играет - Depeche Mode – Enjoy the silence
Настроение сейчас - Вверх

Я. Тебя. Выкраду. Выгрызу из любой реальности, обрушивающейся на плечи, из глотки ее ненасытной, в которой хрипишь ты надорванными связками, и - звучишь, звучишь.
По-волчьи выведу, щурясь, заметая хвостом следы, прислушиваясь, опустив серебристо-серую морду к земле, принюхиваясь, пряча на дне серо-синих глаз острия обкусанной луны.
А потом - молчи, молчи, слушай иногда, смотри, да кофе пей, пока не начнется внутри пурга, пурга из образов, мыслей и неведомой никому музыки, дождись того момента, когда не сможешь не говорить и не творить, не вылеплять из вертких слов новое, или старое, забытое или никем еще непознанное, но - не тащи силком, не тащи, пусть настаивается, как хорошее вино настаиваться будет.
Пока - наслаждайся тишиною, глинтвейном на моей вдохновляющей крови - ее-то мне и не жалко, все самое невероятное всегда создавалось с кровью, и я хочу увидеть, почуять, хоть чуть-чуть прикоснуться к созданию невероятного - хоть так.
Не бойся идти по топям этого мира, не пугайся синеватых огней во тьме - это я.
И не пугайся дурманящей сладости моей крови - в ней давно растворились бесконечные вереницы стихов и песен, сказок, перезвона гитарного, леденящего вихря скрипки, чистого звучания флейты, отзвуки колокольчиков, развешанных по моим ребрам изнутри - стоит мне сделать резкое движение - и звенят, звенят.
Пляшет пламя в камине, на окне, в красивом горшке, пророс темно-фиолетовый чертополох из завитушки-пряди - его остерегается любая нечисть, кроме меня.
Впусти в себя тишину - и ты услышишь, как бьется сердце, которое ты не всегда слышишь, впусти в себя безмолвие - и окунись вновь, и ты поймешь, как ново и чисто звучит симфония мыслей, как взлетают и опадают закручивающиеся в спираль мелодии, как пересекаются тысячи лучей, чтобы слиться в единый сверкающий тьмою шар, клубок, из которого можно вылепить все что угодно, лишь только дай отдохнуть рукам и сознанию, растворяйся в сердечном ритме, а потом - лови волну, ветер, падающие звезды за хвосты из мерцающих крошек и обломков космического мусора, но пока...
А пока...
Подставляй бокал, видишь - из моих рассеченных вен, из-под фенечек струится не кровь - но свет.
И испей до дна.
До самого острия маленького осколка упавшей звезды.
Захлебнись этим светом, этой кровью, этой тишиной и этим сердечным стуком.
Чтобы когда сделать новый вдох...
Вдохнуть в себя бесконечность. Всего и вся.
Из вен моих по рукам и пальцам струится свет...
А под ключицей
стучится
комочек
тьмы.

Сшить тебя и меня моими красными нитями
Пропуская по венам силу живительную.
Ты будешь - Мастер, а я - Маргаритою,
Перевиты с тобою как сухожилиями.

По прибрежным волнам танцевать не умеючи,
Крючками-пальцами за абрис судьбы цепляется.
Надо ли нам? Наше счастье не совсем человечее,
И заключается в том, чтобы в Бездну отправиться.

Вдыхай, вы-ды-хай - свой голос в Атлантиды звучание
Превращай, не бойся, это так правильно, это - истинно.
Пускай ничего от этого мира нам с тобой не останется,
Но мы будем - свободные и бескорыстные.

В колонках играет - 30 Seconds to Mars – Kings & Queens
Настроение сейчас - В груди теплеет что-то

Пришло. Внезапно.
Стою почти посреди комнаты, а у меня внутри волна, волна зреет, теплая, спокойная, и я проваливаюсь в безвременье, нет этой зимней тьмы за окном, нет ничего лишнего, только - я, сердце мое, яркий, золотящийся свет лампы на столе, нарастающая музыка, и понимание - у меня в жизни все правильно.
Этого не было давно, именно такого ощущения, которое поднимается из самой глубины, в разгар совершенно бытового дела - уборки в моем случае.
И я стою, улыбаюсь не губами - всем напряженным телом, словно перед прыжком, перед прыжком в набегающую соленую волну, сейчас, сейчас! Захлестнет!
Чувствуешь?!
Ныряй!
И я - туда, все глубже, глубже, ту-да. Дышать.
Ощущение будто ниоткуда.
Ды-шать, ды-шать, если что - я здесь, я здесь, здесь, вот плечо мое - за него удержись.
И нет ничего вокруг лишнего более.
Только я, мои ощущения и мои чувства.
Набегающей, захлестывающей волны.

[Ты меня прости, ты меня прости, сам назвал меня сказочником, но все равно - прости за мои столь наивные, но все-таки сказки, за кривые рисунки (с которых все и началось в этом случае), за черте как звучащий голос и едва слышную запись. Оно само, сильнее меня и чище. А еще. Мама иногда зовет меня птицей.]

Я расскажу тебе сказку о том, как люди становились зверями, тотемами, саблезубыми тенями, рукокрылыми мутями. Ты глаза закрой, это не больно, но чуточку жутко, хочешь - не верь, обращая все шуткою.

...Канет год, как будто не было Колеса*, сутки начинаются, да с конца, он кожу рвал на себе, словно тесный плащ, прочь из сердца рвался беззвучный плачь. На руках отрастали когти, в глазах - туман, покрывался весь шерстью, но он точно знал - коль отринет все - не видать ему ничего и нигде, он ни там, ни тут, остается только выть на луну да смотреть во тьму.

...Канет год, словно в пальцах не удержать ручья, она безумна, одна, она вновь - ничья, только бьется в груди песня птичья. Ей бы глотку порвать - да и выпустить из неволи все то, что было укрыто бездушной мглою, все, взращенное на крови, что вернулось с болью. Она пыталась узнать о любви, да отравилась любовью, и ей неясно - что делать с собою? Но лопатки взрываются с новой силой, на губах лишь трель: "Я тебя просила" - вырываются крылья в пространство мира. "Господи, как же больно, но как красиво!"

Не страшно тебе еще? Не зудят крыла, не пытается вой из груди прорваться?
Ну ладно, слушай. Я буду стараться.

...В полнолуние сошлись, как в безумном танце, два зова тех, кто не мог остаться просто семечком не проросшим.
"Не смотри, я страшный"
"Нет, ты хороший"
Коснулось крыло топорщащегося загривка. Взгляд в глаза. "Ну, ты будешь сливки?"
Смех лукавый, летящий звенит в ночи, а волк улыбается и молчит.

А что днем? Как простые люди - электрички, метро, трудовые будни, только легче теперь пережить, коль знаешь, что ты не один такой в этом странном мире.
Пахнет лесом и степью у них в квартирах.
Он за пазухой носит золотое ее перо, она - в кулоне хранит шерстинки.

Начинается полночь - и часы забывают тикать, замирают вдруг шестеренки. И на самой границе мира, зыбкой и ломкой, раздается голос - быстрый, смешной и звонкий.

Вот такие вот сказки, мой друг.
Сказки, настолько реальные, словно...

"Так ты сливки будешь?"
Я обернулась к волку.

* Имеется в виду Колесо годовых праздников, таких как Самайн, Бельтайн и прочее.

Серия сообщений "Минутные сказки":
Часть 1 - И всю ночь говорить про космос
Часть 2 - Это существо
...
Часть 8 - Уходящий за Солнцем
Часть 9 - Теньк
Часть 10 - Сказка о непростых
Часть 11 - Собирайся, королевна!
Часть 12 - Ночь Сказок - Древо Памяти
...
Часть 28 - 04. Холод.
Часть 29 - 35. Голос над мирами
Часть 30 - 43. Видишь город в темноте... (с)

В колонках играет - Cj_Abcent – Шёпот в темноте (Skillet Cover)
Настроение сейчас - Симфония

Некогда, в 2007 году, осенью, в самом конце сентября я прочитала это.
Уже тогда этот короткий рассказик заставлял в груди бушевать множество звучаний, так, что дыхание перехватывало, что выдох-вдох - едва-едва...
Наткнулась на него сегодня. Совсем про него почему-то забыв, хотя было время перечитывала пару раз, но давно-давно.
В груди все струны, все колокольчики мои медные, разноцветные звучали, казалось, что моего существа мало для рожденной внутри симфонии, что она проломит сейчас костяную клетку, вырвется наружу, еще чуть-чуть, и...
Но нет. Сейчас мне даже спокойнее, хотя стоит вспомнить даже отдельные фразы, представить интонации - столь знакомые мне - как в груди начинает ворочаться музыка...
Когда-нибудь темный голос найдет такую песню, спонтанно найдет, случайно, и споет мне - и она сплетется воедино с звучащей симфонией в груди, она заставит звучать ВСЕ струны моего существования, ВСЕ смешные колокольчики мои, и этот рассказ еще наслоится, и фразы эти, и тогда, тогда новая песня, в которой я буду музыкой - разорвет меня на мириады частей Мироздания, на отзвуки Атлантиды, нотную грамоту Бытия, где темный голос и будет скрипичным ключом, и может быть тогда я смогу сделать все, все что угодно, становясь всем и ничем - как и говорил, как ты и говорил, голос в моей голове.
Тогда я смогу помочь более, чем сейчас своими фенечками, серебряными ключами Декаданса, бесконечными письмами от сердца (Раньше там кстати дырень была. Ка-а-а-ак раз размером... нет. Раньше в симфонии моего существования была брешь, недоставало нот, звуков, и вот теперь - этой бреши нету, спасибо, голос, твоего-то звучания и не хватало) - я смогу быть всем, и постараться через это все помочь пробраться тебе...
Куда? Во все.
Я тебя ненавижу, ненавижутебя, ненавижу, тебя ненавижу!

Когда-нибудь твой голос разорвет меня на мириады нот самого Мироздания, потому - пой, не теряй голоса, пой мне еще.
Я ненавижу тебя за это, но пой мне, пой мне. И быть может в какой-либо жизни - этой ли, следующей - сумеем пробраться, раствориться и быть не существуя.

А у меня в груди струны, колокольчики звенят, конечно, ведь все это - верность, безумие, вдохновение. А все остальное лишь пыль и болотная тина.

Я слышу, слышу шепот в темноте.
Спасибо.

В колонках играет - Yasuharu Takanashi – Main theme (OST Fairy Tail)
Настроение сейчас - Странное

Видимо, меня сегодня замалкавило в жуть, потому как пока ехала домой и катала фразу по языку, попутно думая, куда же я хочу направляться, я внезапно осознала...
Что я и есть - путь.
Мне неважно, куда идти. Мне важен сам процесс, само движение к чему-либо. Да, это должно быть оптимально интересным, и - сложным, почти неосуществимым. Ведь только на пути к неосуществимому мы можем познать многое, в самом процессе пути - познавая.
Мое познание - это вечная тропа, они никогда не поворачивает назад, и познание мое происходит не из-за процессов в мозгу, а из-за сердечного ритма.
Есть сердце, есть.
Потому я не могу поладить с людьми, которые никуда не идут - не в плане там, в магазин, а именно ничего в жизни не добиваются, нет, вернее - НИЧЕГО НЕ ХОТЯТ добиваться.
Мне не обязательно, чтобы "идущий" был во всем успешен, но главное лишь то, чтобы он шел, и не останавливался, иначе моя сила будет тут бесполезна.
Я теперь понимаю, почему из моей жизни выпали многие, а кое-кого я не смогла из головы выкинуть. Они остановились. Их цели, такие... по проторенным тропам. Утоптанным, по которым ходят все. Ну, или подавляющее большинство.
Но кое-кто как раз-таки и не стал останавливаться.
А мне же нужно что-то смутное, призрачный свет, далекое мерцание фонаря, путеводная звезда над головой.
Но я не идущая, я - путь. Потому я и могу сработаться только с кем-то максимально эффективно, потому как я буду идти как путь - и реализовываться только благодаря идущему.
Идущий выбирает дорогу, или дорога - идущего?
Да, я кое-что могу и сама, но для меня самой это не нужно.
Я - тот самый путь, в конце которого пылает фонарь. Но не каждому со мной в том направлении, как показало время - вовсе единицам.
Я не знаю, что это за фонарь.
Вот вновь про людей, которые остановились или решили идти торными тропами.
Это знаешь, как, к примеру, носить мою руну Райдо - и раз за разом, всегда, постоянно отказываться от выпадающего шанса куда-то отправиться. Рано или поздно изначальное значение руны иссякнет.
И я - так же. Нормально общаться, жить, дышать, писать стихи я могу только с ищущими, идущими. И то не всеми. Пути разные все-таки.
Бывали и те, кто хотел идти туда, но на полпути понял, что не то, и свернул. Это вот и обидно, и горько.
Я - путь...
Ведущий в Ирреальность? Или может дальше? Я не знаю.
Но у меня есть сердце, я еще не тот безликий путь дом-работа-семья-старость, я с самого детства чуяла, что мне это все чуждо, что я - другое, не хуже, не лучше - другое.
Ведущее куда-то в другую сторону, дальше.
Одно время мне казалось, что я ключ. А вот и нет.
Я путь, но пока сам не встанешь и не пойдешь - я никуда не смогу привести, и не надо винить меня в том, что сидишь и не идешь.
Лишь только встань - и иди, иди...
А там куда-нибудь занесет.
Идущий выбирает дорогу, или дорога - идущего?
Как знать.

В колонках играет - Испанская гитара – Ритм сердца
Настроение сейчас - Ликующее

Шелест открывающегося замка, распахнутая дверь, взгляд чуть издали. Да я это, я, что, не рады? А придется, да!
Скинуть сумку, отдать пакет с надписью "Я несу смерть", и свалиться за стол, выудить свой "походный завтрак" и разглядывать исподтишка. Мгновенно влюбить в себя белоснежную пушистую - кажется, ангорской породы - кошку под именем Алиса (ххы). Пришла я в черных джинсах, ушла - в почти белых.
Говорить, смотреть, руками размахивать, пытаться отделаться от мурчащей, как трактор, кошки, смеяться, слушать.
А еще главное кармическое задание на неделю выполнено, плюс мне от мироздания - таблетки от бронхита приехали куда надо, а так же был заценена постановка "Lord of the dance".
Потом беситься, смеяться, выщелкивать боль из некогда шибанутой лопатки, скалиться насмешливо.

И в один момент, внезапно - руку протянуть.
"Ты существуешь?"
Не отшатывайся, ничего страшного, и волосы я не буду заплетать, все хорошо.
Пальцами лететь, словно наигрывая мелодию, касаясь виска, дужки очков, брови, лба, века, скользнув по пряди. Закрыв глаза - видеть это иначе, через касание.
"Ты и в самом деле существуешь?"
Я знаю, не любишь так, но в этом есть что-то важное - видеть через прикосновение, а потом повести ладонью перед лицом, чувствуя легкую теплую завесу, сплетенную из эмоций, личной энергетики, но при этом словно матовую, скользкую, не уцепиться никому, да я и не пытаюсь, мне главное - ощутить.
Ты - существуешь, правда, правда?
Когда-то, пять лет назад, многим по первости казалось, что тебя нет, что ты очередная моя ненормальная выдумка, в которую я вложила слишком много смысла и душевного тепла.
Они что, думали, я одна такая?
Я не могу сказать с уверенностью, но ты - есть, вроде бы. И я вроде бы есть.

А еще очередная фенечка обрела свой обхват, и один из Ключей Декаданса.
Время безумия.

Смотрю искоса, выгибаю бровь.
- Да ладно, ты куда собрался, я сама дойду, ну...
Мимолетная усмешка в уголке губ, такой же мимолетный прищур, скептический.
- Да я вижу, что нести не надо.
- А... - у меня даже контраргументов не находится, ну, кроме "у тебя же бронхит недолеченный!".
Неожиданно. Отвыкла от такого.

- Ну, удачи! - троллейбус подъезжает, протягиваю руку, мерцающую едва заметным серебром. Касание - вторая моя рука крепко цепляется за лопатку, касание - подбородок мимолетом плеча, прячу усмешку и оскал - вот видите, вот видите.
Я три с гаком года мотылялась по этой реальности, я почти забыла чувство плеча, которое по-настоящему рядом, которое если не сильнее - то точно равноценное тебе.
Мне говорят, орут, надрываются, брызжа кислотно-зелеными от яда слюнями - через пару лет ты останешься одна, вновь без прежнего круга знакомств!
А я что - я когда-то смогла выпустить это плечо, разжать мои мраморно-белые от ужаса и тоски пальцы, иди - не держу. Вполне вероятно и если будет нужно - смогу вновь, но ведь не хочу, ведь это то самое - когда плечом к плечу, чувствуя не касаясь даже. Я не знаю, как там дальше, и не очень-то хочу, сейчас ведь есть это ощущение.
И - если что - ты держись, вот мое плечо, хрусткое, костлявое, но теплое, а я - гибка, как хлыст, но внутри-то стерженек титановый все еще есть.
Я многого не понимаю, не умею, но чувствую, мое сердце всегда все знает раньше моей дурной и рыжей головы, знает четко и чутко.
Я умею чувствовать, и, надеюсь, хотя бы этим и сгожусь. И чай вкусный заваривать умею.

Не оборачиваясь - нырнуть под палку турникета и уйти к последним местам.
Прикосновение словно впиталось в ладонь, не осталось ощущения чуждости. Вообще никакого.

Прикрыть глаза...

...Огненный зверь бежит сквозь моросящий дождь, лужи взметаются брызгами под широкими устойчивыми лапами, блики от фонарей мерцают в шерсти, путаются, отражаются мимолетно в синих глазах. Зверь бежит сквозь наполненный моросью город, так, как не бежал уже давно, само движение - ликующее и восторженное, почти что танец на грани полета, переплетения света и тени.
Три с чертом года мыкаться, чтобы вернуться, нет - шагнуть навстречу - и вновь взглянуть в насмешливо-темные глаза. И протянуть руку.
"Ты настоящий?"
"Я - настоящая?"

Ненавижу! (с)
И ржать так, что ажн до слез.
Я давно не говорила по телефону СТОЛЬКО! С половину первого ночи и до семи утра. При том еще и до того переписываться в аське.
- Пни меня спать в два часа, ага?
- Ок.
Конечно, блин! Пнули! %)
- Ну еще пятнадцать минут задержу, ну?..
Поуй, пляшем!
Не разговор - один сплошной цитатник психиатрической палаты и сплошной хохот.
- Пля, чо ты ржешь, я не понимаю, что ты говоришь!?
И в ответ - ха-ха-ха, блин, Нэнс, ха-ха-ха, ща, слушай...
Убью! (с)
И сама уже ржу в кулак, как упоррротая.
- Да ты упорот!
- Сама упорррротая!
В итоге пришли к мнению, что упоррроты - все окружающие.
На вопроснике хоррор творится, кстати. Мы теперь еще больше развлекаемся, да...
И мечта идиотки исполняется - сидеть и слушать, дыхание затаив. А вот за это спасибо - реально.
Пропел и закурил! (с)

А если уж переходить на мою излюбленную лирику - будто бы никто никуда не девался все эти три с небольшим года, но и - что-то почти совсем по-другому. Ни тембр и жесткость голоса, ни количество смеха, ни даже:
- Я тебя убью!
- Не волнуйся, я тебя тоже убью.
или
- Ты упорррот! Меня это восхищает.
а что-то еще. То ли спокойное разрешение, мол, бездна? Пустота? Охота глянуть и поучаствовать? Ну на, не вопрос.
То ли я настолько отвыкла, что жизнь моя ДОЛЖНА стоять на голове, размахивая пятками в воздухе, что ныне это кажется... не то, чтобы странным. Аррр! Не знаю, как сказать.
Мы - все те же, но и мы - другие. Это круто и странно - как две зверюги, встретившиеся внезапно, неожиданно, и друг друга знавшие когда-то - запах, манера движения знакомые, но и нет.
Но при этом - легко. Сложно и просто. о.О
Аррр, упорррротые!
И это круто.
Так и создается... все!
Упорррото.

В сиреневый сумрак шагну без оглядки...
Сиреневый джокер мне выйдет навстречу,
хмельно улыбнётся, снимая перчатки,
и тронет губами холодные плечи...
(с)

Сегодня, отработав, я рванула на Белорусскую, фоткаться, к некоему фотографу Сиреневый Джокер.
...Карта Джокера преследует меня уже достаточно давно, выпадая в самых разных местах и сравнениях. Увидев заявку на дайрях на тему "посниматься" от юзверя с таким ником - не удержалась. Не прогадала.
Почти час плутала дворами, и все-таки нашлись. Приехала я туда часов в шесть, думали - быстренько за час управимся.
Сниматься мы хотели в некой студии-театрике, расположенной чуть ли не в подвале, - Джок там администратор и, когда нет начальства, полноправный глава. Но незапланировано пришла группа, которая там зависла на три часа. А мы сидели и говорили, ели притащенные мною конфеты, и смеялись, смеялись.
Сиреневый Джокер с виду - невысокая, мягко-округлая девушка, но...
Оно читало Пичинюшкина! Оно читало Книгу Натаниэля. Оно читало Дом в котором. Оно было бетатестером третьей дьяблы, держало ролевки, знает, что к чему в Маскараде...
...и является нелюдем.
Из тех самых "оно" - говорит о себе в мужском роде, но не акцентирует внимание, может быть как девушкой, так и мужчиной.
И, глядя, пока Джок говорит, я не моргаю и не перебиваю - и черты девушки расплываются, становясь чуть-чуть другими. Иными. Главными и настоящими.
Я вы-го-ва-ри-ва-лась Джоку. О Фене, о том, как трусливо поступил он, но мне все равно грустно без него, о том, что последние пару месяцев я просто шкребалсь в стену отчуждения вокруг него, о том, что "игра в одни ворота" сажает батарейки - иногда тоже хочется, чтобы пришли, встряхнули и сказали "пойдем покажу кое-чего". И вели, и показывали невероятное, а может, и вероятное, но так, чтобы мой мир вставал на голову, и втягивали в события, чтобы свою голову приходилось искать. Чтобы были сюрпризы, странности.
Ведь все время это делала я, я. А Фень говорил, что просто не умеет так, мол, и все. А когда у меня начали садится батарейки - даже не почесался. И когда они сели окончательно, и когда мне была нужна его поддержка - просто трусливо вытулил меня, и - в кусты. И теперь всем жалуется, какая я плохая, отпускает весьма не невинные пошлости некоторым девушкам, которые от него шарахаются, и... мониторит мой вконтакт.
Дневник этот от него закрыт, пароли - поменяны.
А Джок улыбался, и кивал, мол, да, да, слабы нынче мужчины, потому я и бисексуален - мама говорила, что с таким подходом и понятно, почему на меня девушки вешаются, потому что я веду себя как должен был бы вести парень по их представлениям. Хотя бы чтобы изредка вели себя так.
А я говорила - ну, это же Фень, моя мам говорит, что он еще мальчишка, может, чуть позже у него шевельнется наконец-то мужское самолюбие, которое и подсказывает - что СВОЮ девушку надо поддерживать и защищать, иначе что же это?
Приехав домой я поднялась с помощью нескольких нелюдей и людей (не людвы), которым, казалось бы, должно быть все равно, но - спасибо вам.
И Джокеру, Джокеру спасибо.
Потом зал освободили, и мы пошли фоткаться, смеялись и фотографировались - Джокер явно фанат фотографии, процесс, игра со светом и движением для него даже чуть более важны, чем результат, хотя и получившиеся снимки привели его в восторг. Джокер - волшебник с камерой, смешливый, влюбчивый в муз, превращающий в искусство.
А я ему Ловец Удач фиолетовый подарила, да.
А потом шли к метру, смеялись, говорили, и тут - хоп - Джок внезапно меня притормаживает.
- Я тебе цветочек подарить хочу.
- ?!
- Ты какие любишь?
- ...
- Пошли зайдем.
И мы зашли, и теперь, словно символ надежды на исполнение моих сердечных желаний на столе стоит бордовая роза, красивого, глубокого цвета.
Это было подарено не в качестве попытки подъехать, а как смешной и летящей музе - Джокер явно видит, кого мне надо, и что мне грустно, пусть я смеюсь и урлычу, и дарит чудеса, которых мне не хватало в последнее лето, которых от Фени - едва ли дождешься.
А днем звонил Думер, сказал, мол, чтобы была на Празднике Земли - там ярмарка будет.
А еще в 20-тых числах мне предложили провести МК по Ловцам, все материалы - с них.
18-го числа Пикник.
Забрала боевые пои, к ним прилагается абонемент на одно индивидуальное занятие в школе поинга.
А еще эльфийский фотосет ждет, а в это воскресенье - в леса. Перекраивать реальности.
Мир закручивает меня в калейдоскоп.
Использование фотографий без разрешения автора карается анально в соответствии с законами РФ :) (с) Джок

С меня окончательно слетела вся эта людская шелуха эмоций, и прочее-прочее-прочее.
Слишком много (для меня) народу из ирреальцев, нелюдей, чудных, волшебных становились людвой. Невольно это так же влияло на меня. Изменения, творящиеся вокруг, слишком много именно людвы, привили мне сугубо человеческие чувства, вернее, опять-таки, чувства и зачастую реакции людвы.
А нынче мне спокойно, собранно, насмешливо. И совершенно ясно. Что к чему.
Фень, к прискорбному моему сожалению, вчера реагировал как обычный парень двадцати лет от рода, роду людвы, а не как он утверждал - нелюдей. Но, в общем, его сейчас поносит мордой по асфальту, все прочее, и скучно станет, и...
Вот что значит если нелюдь пытается казаться людвой, даже если сам этого не замечает.
А сегодня я себе еще стрижку сделала. Ну, мне сделали. Фотография - унылие, но хоть как-то представить, что к чему.
Фень, кстати, отдал мне свои фенечки. Которые я ему плела.
А я... я надыбала пепельницу с толстыми стенками, и все это сожгла. Я освобождаю его от любых влияний, включая мои. Ну, кроме тех, что не относятся к поверхностным, а то, что является настоящим - остается.
Потому что связь, она, знаешь, никогда не рвется между Стражем и Зверем.
Глупое, людское "никогда". Такое же глупое слово как "любовь". Потому что оба затасканные донельзя.
Сам факт, что, коль взялся - обратно дороги нет. И не будет. Только если бегать от этого всю жизнь, и прочие жизни, но это тяжко.
Видишь, сгорает? Остается пепел, которым будет кормиться ветер.
Я посмотрю, что ты будешь делать со своей неожиданной свободой.

В колонках играет - Сплин - Иди через лес
Настроение сейчас - Умиротворение

Фень бесился, истерил, бил себя пяткой в грудь, и вообще, вел себя как помесь маленького обиженного мальчика и истеричной беременной женщины.
Прилюдно слал нахуй, хамил людям, которые связаны со мной, втирался к тем, кого я презираю (и он, вообще-то, тоже презирал), стукачит, выбивая себе хорошую репутацию, и прочее, что я вроде бы не люблю.
А я...
А мне так... дзен у меня, короче. Тотальное спокойствие.
И бурлящая энергия - из него хлестало столько эмоций, что я нажралась до тошноты, рукотряски и болючего виска.
Говорят, что хочешь увидеть, чем станет девушка в будущем - посмотри на ее мать. На меня это правило распространяется вполне себе.
Потому что реагирую как маман, когда папик в свое время заблядовал. Спокойно, не дергаясь, в таком, равномерном ожидании.
А мам над Фенем посмеивается, мол, ведет себя как законченный дурак.
А я признаю любую свою вину, которую на меня сваливает Фень, не могу не улыбаться и отвечаю, что люблю только двоих в мире - Феню и маму. Феню - потому что тоже сволочь, как и я, а маму - потому что ангел.
Ведь и в самом деле - проблемы всегда будут с любым мужчиной, так что зачем менять любимую мразь на непонять какого козла:..)
Мне спокойно, лишние мысли растворяются в потоке силы, и я знаю все, что мне нужно знать. Все остальное - не важно, потому что.
И Ловец Снов доделываю. Последнюю нужную бусинку найти не могу.
А утром стричься. Форму делать на голове моей пламенной.
Ложиться и плыть дальше, нежась в потоке волн и солнечного света.
И ждать. Попутно - творя чудеса, злобности, мерзости по захватыванию мира - предпочтительно внутреннего, но можно и частинчо внешнего.

В колонках играет - Сплин - Жертва талого льда
Настроение сейчас - Странное

Вчера я ревела порыдом, так, навзрыд, втихомолку и как умела.
Потому что осень, Феня тупит, а еще у мамы и отчима сегодня могло бы быть 16 лет вместе. Могло бы быть.
А его и нет уже. Так жалко ее стало. И себя жалко. Ну и все такое прочее.
Именно этого мне и не хватало - сорваться на пару часов, вырыдаться, пожалеть себя на полную катушку.
А потом заткнуться, успокоиться и взяться за дела.
Вообще, люди и фенечки меня спасают сильно.
Когда с четверга на пятницу поздно вечером сидела в Макдаке, плела фенечку, чуть издали отошел от компании мужик. И стал смотреть. Типаж такой, знаете, будто бы всегда поддатый. И страшон - шрамы, да и сам не уродился красавцем.
Но так робко-робко:
- Девушка, а я можно... посмотрю? Так красиво делаете.
В итоге разговорились, он попросил сплести ему на руку российский флаг.
И сам - крайне интересный. Два года - Авгана, кома, сейчас - байкер, квадрацыклы гоняет, штырь в ноге стоит, хромает. Смешной мужик.
Мам рассказывала, что когда мы жили в Находке, у отца был друг (ну и ей друг попутно) - Алиган. Сиделый, страшон, как чорт, боялись его все вокруг, кто впервые видел, да и во второй раз тоже.
А я вот маленькая нифига не боялась. Потому что он прикольный, и на удивление добрый.
Вот этот - Денис - так же. Он не поучал меня, пока я плела, не лез с расспросами или клеиться. Он говорил. Говорил много и интересно. О себе, о школе, как служил, как сейчас квадрациклы переделывает. И говорит, что, мол, молодец, каждому свое, красивое это. Я так не умею.
И дал свой номер телефона, мол, как сделаешь - звони.
Он вообще хочет за нее денег отсыпать, но за фенечки деньги брать нельзя, так что я сразу пойду и просру их - маме что-нибудь куплю. Иначе худо будет.
Самое интересное - мой номер брать не стал. Проводил до метро, и, вместо того чтобы попытаться чмокнуть в щечку, как у таких принято - руку мне пожал, осторожно, но крепко.
Как равной.
Спасибо тебе, мужик, в тот вечер, когда я кружила между Анино и Академика Янгеля - ты помог мне сильно-сильно, чтобы продержаться мне.
И сегодня. Утром плохо мне стало, совсем худо. Еду домой, попала в перерыв в электричках. Сижу, плету фенечку. Тут подсаживается женщина, с вопросом "ой, я тут присяду, ладно?".
Да не вопрос, конечно.
В итоге она сначала попросила ее так научить - я так, э, ну знаете, я объясняю плохо, вот смотреть только вот можете, может поймете.
Смотрела, говорили.
Я эту фенечку вообще-то Фене плела, но в итоге отдала ей. Мэри. Она тоже говорила-говорила-говорила.
Сначала тоже купить хотела, я ей сказала, что только обмениваться можно, продавать их нельзя, худо будет.
А оан из таких, м... шопоголиков. В итоге я обзавелась совершенно новой расческой, которую она купила мимо проходя, случайно, и резинкой для волос - купленной точно так же. Я думала она мне сейчас всю сумку отдаст - аж неудобно стало, за маленькую, в 14 ниток, фенечку.
Она еще мне говорит - ой, милая, давай я тебе потому еще чего куплю выйду, пока перерыв, ну?
Ой, да не надо, ну что вы!
В итоге попросила, чтобы я ей фенечку сделала - красный, синий, желтый. Цветов флага ее родины.
Мэри недалеко от Киевской работает, как я знаю, и я ей говорю: ну, шоколадку купите, или мармеладу наберет.
Она мне: ой, как раз на Киевской магазинчик с мармеладом есть, пойдем, возьмешь себе что хочешь!
Мне сразу стало так не по себе и страшновато - она же мне целую палатку скупит, походу.
Но смешная. Реставратором работает, а еще в метро кнопочки нажимает. Она еще так говорит, мол, я смотрю и думаю - тебе бы к нам, с твоими руками.
Мэри удивительно харизматична. С нами еще девушка - Дарья - сидела, ну ничего удивительного, она и ее на бла-бла вытянула, мол, девушка, а вы себе такое хотели бы?
Дарья - ну, у меня была тонеькая совсем, порвалась уже.
И теперь я еще для нее делаю, тоже в обмен - с именем "Андрей" - Даша попросила для своего парня к дню рождения 29 числа. А я ей еще сделаю, да.
Мироздание, слышишь? Спасибо. Я постараюсь сделать все, что можно и нельзя, лишь бы...
Сегодян маман меня покрасила. Хорошей краской. Работает в парихмахерской же, за рабочими местами следит, чтоб ничего нигде не валялось, ну и учится потихоньку - ее там любят. И сейчас головенка моя - огненного цвета. В воскресенье пойдем делать форму, но не состригать длину.
А еще я теперь крутой пират. У меня есть сережки - мельхиоровые колечки, три в одном ухе, и одно - в другом, с крестиком болтающимся.
И будет у меня фиолетовое мелирование через полбашки.
Девиз этого периода:
Огнем встречала тебя - огнем и буду возвращать.

Это к тому, что первую свою зарплату - те деньги, что не отдам маман на квартиру и ремонт стиралки - я просру на себя. Около пяти тысчь. И куплю себе нормальные кевларовые пои и баклажку керосина.
Пора очищать огнем все, что забито. Во мне и кое в ком еще.
А еще будут пилотская шапка на зиму с пилотскими же очками. Давно хочу - мне все грозились их подарить, но я же знала, что куплю их сама.
А еще у меня будет крутой вязанный заяц рыже-фиолетовых цветов.
Начинается перезагрузка. Этап 0. Сбрасывание шкуры.

Мне бы пережить этот мир, эту жизнь, дождаться, не растворившись в дождевой водице, на кусочке не разлететься, по Мирозданию не рассыпаться, по чертам не растерзаться, и остаться, остаться, остаться.
А иначе будет вот как - смотришь в глаза мои, синеватый блик, серый отблеск, ты сорвешься в крик, а не я то, что ты, не я.
А у другой ладони длинные и холодные постоянно, и пальцы усталости не ведАют, ты ее за ладошку хватишь, а она тебе: "ну и чего вам не хватает?".
И не я это, не я.
Кружиться образы будут рядом - черты, словечки, усмешки, жесты, но все не вместе, все врозь, рассыпано, разбито, на детальки разобрано и перекручено в случайном порядке.
И только голос мой вцепляется волчьей хваткой, струится в снах, и картавит сладко, и по поверхности вод разнесется Слово, произнесенное мной украдкой, серебро воды уж не будет гладким, и останется звенеть в пустоте снов твоих, потому что...
Образ мой, голос мой - не разделится на двоих.

В колонках играет - Зимовье Зверей
Настроение сейчас - Лететь

Средневековый город спит.
Дрожит натруженный гранит.
И ночь молчание хранит
Под страхом смерти.
(с)

...когда заволакивает Город тьмой - он сверкает, сияет, фонтанами переливается, струится тучами сквозь небесные своды - Москва не умеет так светиться внутренне, она вся под серым пыльным плащом. А Питер - вот он, во всей своей красе, браваде и белом пламени.
Говорят, солнца мало, дожди, дожди - зато Город всегда умыт и приглажен, и даже дворики между домов не кажутся такими отталкивающими, как в столице, они - как осколочки витража, разбросанные по всей карте Питера, по телу его.
Я просматриваю фотографии, и в груди сладко и натужно тянет - вот, смотри, рыжик, там - то, что не здесь, и дай тебе сил туда бы, да не обратно, потому как там - чувствуешь, и дожди, и себя, и мостовые, и на мостах, под дождем - танцевать, смешная, длинноногий журавль, длиннорукая паучиха, и одним голосом выводить песни Зимовья Зверей, и пламенным цветом волос разгонять дождливую серость, ведь пламя видно лучше только во тьме, а серая Москва, она - серая, а серый тебе не к лицу и не к душе.
Пой, захлебывайся, танцуй, пока коленки не подломятся, и швыряй кости и косточки, и вечность выплетай, и бубенчиками звени.
Захлебнуться - и в небо, в небо, в небо.
И - как фейерверк, клокотать красным и оранжевым, огненными перьями сыпать на сияющие мостовые Города Дождей, и - быть-быть-быть.
Захлебываться бытием.

Запутались звезды в линиях горизонта,
Качается серп луны...
И чей-то голос властно и звонко
Зовет: "иди за мною, иди!"

Ступаю на тропы дрожащих созвездий,
И время идет назад.
Как отголоски нежданных известий
Начинается звездопад.

Желания падают в руки:
Загадывай и смотри!
Рождается из песни и мУки
Новый мир
у тебя
внутри.

В колонках играет - Mezzamo – Забери меня к себе
Настроение сейчас - Да

А мы с Фенем опять молодцы. Мы смотались утречком в Икею и прикупили кучу всего нужного. Нас человечек с машиной обломал в последний момент, но мы, конечно же - выкрутились.
Теперь в комнате есть уютное плетеное кресло, на которое мы накидали подушек и искусственную шкуру, нормальный компьютерный стул, отличный журнальный столик, который заменил нам кучи табуреток и на котором удобно как и чай пить так и творить всякое красивое. И вот самое уютное - торшер. Обычный, белый плафон - но с его освещением уютнее некуда, и мне как-то немыслимо хорошо в таком свете, и музыка, и электрички-поезда внизу, внизу, вни-зу...
Вентилятор шуршит.
Пятница 13-ое.
А мы такие смешные, мы такие наглые, такие любимые миром, такие всем внезапно необходимые, что кажется - откуда, сон? Да нет, не сон.
Мы внезапно многим и везде нужны. А нам, кто нам?
А нам - мы.
И свет торшера. И музыка. И шелест лопастей вентилятора. И - ночь, летняя ночь, которая дышит свободой.
А нам - мы. А нам - мир.
И мы - миру.
Внезапно, так шероховато и тепло, так воздушно, так улыбчиво и летяще, так - легко.
Фонари.
Бисер, перья, Ловцы. Я щупаю этот мир взглядом. Даже сквозняк, даже свет, даже ночь.
Все это трогать взглядом, пробовать на вкус, но не языком а - сердцем.
Вот так рождаются под созвездием демиурга.
Звезды ловить, звезды, ну - загадываешь?
А что, что загадывать? Я не знаю, ну что? Ну, Питер, ну, здоровья маме и Фене, ну?
Счастья?
Нет. Не загадываю. Творю.
Послушай - во мне вьются целые лабиринты, сердечко мое - маленькое, но там - коридоры, двери-двери-двери, распахивай - не бойся. Целые миры за дверьми, целый мир - лабиринт, целый мир - сердце. Сердце-лабиринт.
Что загадывать?
Чтобы битАми вздрагивать, скользить ля-минорами, двигаться в мажоре, минуя лишнее, ненужное.
Отсырела и отошла, как штукатурка.
Да ну, вот еще, ну?
Слова? Какие слова?
А, да. Хорошо мне. Невесомо. Фень спит почти, а я тут кукую. Ночь, а Фень спит. А мне вот нет. Потому что волшебная ночь, волшебная. Давай я тебе звездочку в руки дам, ты только вот, не теряй, загадывай, загадывай.
А Фень спит. Он сегодня кресло компьютерное собирал. И шурупами столешницу мучали. И в Икею ездили.
Я - что? Я-то батарейка на эмоциональном заряде, мне легко, я как бежала своими длинными ногами вдоль дорог и миров - так и бегу, мне легче, я все легче переношу, для меня перегрузки - это дело такое. Напряжное, но не настолько выматывающее.
А сегодня? Да что ты, какие перегрузки. Я даже проснулась нормально утром, хотя опять полночи трепались обо всем.
Любовь, любовь?
Да ну ее. А вы - ночами - говорили? Чтоб о фигне разной, чтобы не стесняясь белых листов биографии, карты жизни заполнять кривым почерком, чтобы как бы и не так, как надо, а так, как хочется, ведь какая разница, у людей - одна жизнь, а у меня - бесконечность, и я бесконечность эту разными краями чередую.
Не теряй звездочку, не теряй. И безумия нить моего не теряй. Мало ли что важного ляпну, не знаю. Ты слушай, слушай, пока я говорю, еще говорю, а то потом опять - несерьезное все и неинтересное какое-то, и даже не так - просто неважное.
А сейчас - важное. Правильное и настоящее. То что - я.
Изнанкой. Боишься изнанки моей?
Да вот еще, не бойся, ладно? Вот Фень меня не боится. И ты не бойся. Я в такие моменты не кусаюсь.
Счастливо мне, счастливо. Как фонарику счастливо, у которого свеча внутри горит ровным и сильным светом.
Только у меня не свеча. У меня - звезда пламенная.
И созвездие демиурга над головой.
Мое тело - карта звездного неба, из родинок чужое небо какое-то, но на руке - Мала Медведица без хвостика точно есть. И не только на руке, точно. У меня все тело в троеточиях, в треугольниках.
И на левой ноге, над мизинцем - звездочка-родинка. Говорят, это у людей легкоступых бывает. И на пятках натоптыши, как броня. Фень смеется - мол, ты, наверное, на углях и по стеклу скоро бегать сможешь.
Да нет, что ты - смеюсь я.
Я к тому времени уже леветировать начну.
Да вот, честно.
Часто говорю "да" именно сейчас, пока все это рассказываю, бредни о себе настоящей говорю. А первое мое слово в жизни после "мама" было - "нет".
Говорила уже, точно. Ну а может не помнишь, кто знает.
Так вот - говорю "нет" по жизни всему тому, что не нравится.
А сегодня у меня какое-то "да".
Видимо, торшер нам волшебный продали - в его теплом свете мне так все неважно и так.
А вот так.
Звездочку не теряй.

Среди звездного неба я навсегда один,
Прислонившись к стеклу, ощущаю его в себе.
Я - один из несущих бескрылый сплин,
И тот, кто не может плясать в огне.

Я не умею дышать, как рыба или коралл,
Я не способен учуять землю, клады её.
И посреди мироздания я безнадежно мал,
И смерть однажды сломает мое цевье.

Я смертен, боже, и жизнь моя - как свеча,
Сгорает, капает воском, стекая вниз.
Я слушаю ветер, и не знаю, как отвечать
На его вольный, безудержный, вечный свист.

Но я знаю одно, кровавую истину дня:
Что, каков бы за мной не водился грех,
Кем бы не крестили, клеймили меня
Моя душа... все равно воспаряет вверх.

Тут куча фотографий. По разным годам и прочее-прочее-прочее. Если вспомню - напишу примерно, чо и где.



Кажется, 2006 год. Вроде август. Первый покрутон.


15.07.2007 года. Пять лет назад. Это наше Одинцово,тренируюсь или вспоминаю.)
дофига всего за несколько лет

Снилось мне вот только что - что мы с Фенем где-то ходим, то темень, то вроде светло, какие-то улицы, ветер, мельком - мед машина. В итоге оказываемся в каком-то срубе, остаемся ночевать. Сруб, как помню - жилой, но кто том хозяин - не видела. Однако, там есть и моя маман. И по-моему бабушка - мама моей мамы.
Помню, что засыпаю, глядя, как за окном дикий ветер полощет ветви и мою фиолетовую сумку, висящую на дереве - а на ней висит какой-то другой Ловец, большой, с разноцветными перьями - и центральная подвеска состоит из целого пучка, красные, зеленые, желтые, а вот сам Ловец не помню, но не мой нынешний. На дереве болтается что-то еще.
А над кроватью, прикрытою низким пологом привязаны белые летучие мышки, очень симпатичные, кажется, из чего-то мягкого, но не плюш - сами фигурка жесткая, но ворсисто-бархатная на ощупь.
Мы с мамой выходим утром - а там уже и вовсе не город, стелется туман, под ногами - почва, кажется, мы на огороде.
Вдалеке вижу папу (вообще, они с маман уже давно в разводе, лет 12 эдак) - по пояс раздетого, с ведром воды, кажется. Сполоснуться решил - ну да в этом ничего такого, он человек закаленный, а на улице не очень холодно.
Маман мне говорит, мол, пошли в сруб, пока нету никого - голову вымоешь. Думаю - пойдем.
Мы заходим в помещение, мама закрывает дверь на засов - я вижу на столе книги, не успеваю посмотреть толком, что там, но мне спокойно и ладно.
На меня накидывают мой пикниковский шарф, потом мама что-то смотрит в книгах, далее следует какой-то обряд - я не помню его в деталях, но он незамысловат и чем-то похож на крещение. Перекрещивает легонько на моей шее шарф.
Это и есть крещение. Языческое крещение.
Мама говорит - твое имя Яар.
Почему-то не расслышав, переспрашиваю. Она кивает на книги на столе, подхожу, нахожу в одной из них. Простое очень имя, почти самое последнее в списке.
Яар - яркая, красивая, легкая. Это написано под именем, левее - под каждым именем там как бы две графы.
Правее - что-то там про карточную масть (это имя всегда значит что-то хорошее), вроде почему-то крести, еще какой-то знак.
Яар.
Очень медленно и неспешно просыпаюсь - так, чтобы не забыть самое важное.

Когда под Голгофой зажгутся огни,
И снова запляшут тени.
Лишь только тогда и явятся они
Следом в след за своим провиденьем.

А на болотах проснется туман,
Укроет испугом землю.
И улыбнется тогда шаман,
Услышав - Явились ведьмы.

И звон бубенцов над горою летит,
Запястья кружатся в танце...
Ты, друг-менестрель - смотри,
И смотри. Попробуй не испугаться.

...А в небе сияет подруга-луна,
Сияньем стели'т дорожку.
Ты, менестрель, отойдешь ото сна,
И поймешь, что все понарошку...

Но ведьмы поют, и кричат, и зовут -
От зова не отвертеться.
Ты, милый мой, бойся, они ведь возьмут
С собой твое вольное сердце...

[23 Июля 2009]