СА воспрянут ото сна, истинно говорю. В Воронеже активисты «Молодой гвардии» ходят по магазинам и подвергают общественному (камеры ТВ непременно оказываются рядом) порицанию тех торговцев, которые слишком завышают цены на гречку да на яйца. Всё бы ничего, но как это соотносится с рыночной экономикой и свободной конкуренцией? А очень хорошо соотносится. Когда я услышал фразу про «предпринимателей, вставших на путь исправления», я вдруг явственно уловил что-то до боли родное и знакомое и едва не прослезился от умиления. Впрочем, образ был нарушен внешним видом новоявленных хунвейбинов – всего-то невзрачный шарфик с символикой поверх обычной одежды. Жду не дождусь того момента, когда молодогвардейцы наконец задумаются над своим имиджем - наденут рубашки приятного коричневого цвета и бодро затянут «Хорста Весселя».

Сарказм сарказмом, но с таких мелочей и начинается фашизм, равно как нацисткая идеология начиналась с вполне безобидных эзотерических бредней кучки шарлатанов, именовавших себя ариософами. На эти бредни как две капли воды похожи современные камлания всяческих неоязычников и «неоисториков» (вплоть до Задорнова), только ариогерманцы начала двадцатого века заменяются славяно-ариями века двадцать первого.

А вообще – что такое фашизм? Мне представляется, что это явление стоит толковать гораздо шире и гораздо откровеннее, нежели принято в благопристойном общественном мнении. Я утверждаю, что фашизм содержится в человеческой природе.

Фашизм и либерализм – условно назовём эти две концепции так – являются полюсами взаимоотношений человека и общества, и крайности эти гораздо более обыденны и привлекательны для человека, нежели принято считать, пытаясь параллельно запихнуть всю историю тоталитарных режимов в некую кунсткамеру для исторических извращений, тогда как в действительности эти извращения есть не девиация, а скорее норма.

Суть фашистского подхода к проблеме очень хорошо отражена в притче, которая так или иначе фигурировала у разных народов: отец поучает сыновей, показывает им прутик, легко ломает его, потом берёт связку прутьев, пытается её сломать, но не может. Мораль ясна: пока мы едины, мы непобедимы. Собственно, само слово «фашизм» происходит от фасций – связок прутьев, которые носили древнеримские палачи-ликторы и которые и стали символизировать единство.

Другими словами, в корне фашизма лежит чувство братства – тотального братства, когда человек жертвует ради своего клана, семьи, государства, общества, но взамен рассчитывает и на то, что «клан» поможет ему в трудную минуту. При этом «трудная минута» очень часто понимается именно как давление извне, агрессия не-членов «клана». Чем жертвует человек? Я полагаю, свободой – частично физической, частично духовной. Не соглашусь с экзистенциалистами, считавшими, что человек свободен априори, т.к. он наделён сознанием, которое можно убить только вместе с телом, и сознание это остаётся свободным, даже если человек сидит в тюрьме.

Но даже система нравов в обществе, по сути, есть фашистская система: человек принимает мораль, обряды, «благопристойность», принятые в обществе. Таким образом, он получает поддержку и одобрение от общества – и отказывается от собственных убеждений и взглядов на ту же мораль или обряды.

Человек – стадное животное, и ещё с обезьяньих времён в нём живёт страх, что если он останется без стаи, то ему придет конец. Этот страх, вполне понятный в древние времена, всё ещё с завидным постоянством актуализируется и в политике, и в идеологии, и в повседневной жизни. Я не думаю, что он когда-нибудь будет избыт окончательно.

В то же время, другой полюс – либерализм – есть как раз откровенный разрыв со стаей, признание самоценными не её интересы, а интересы индивида. Этот крайний индивидуализм есть, как мне кажется, образование искусственное и умозрительное – в противовес животному и инстинктивному чувству фашизма.

В этом плане неудивительно, что либерализм в той или иной форме оказывается уделом самой «искусственной и умозрительной» прослойки общества – интеллектуалов или интеллигентов. А фашистские чувства более всего распространяются в широких массах, которые в своём духовном мире всё ещё остаются слишком близки к природе, т.е. подчиняются животным инстинктам.

При этом я бы хотел поправить себя: тут мы имеем дело не с полюсами, а с тенденциями. Нет откровенно фашистских или либеральных обществ или явлений. Но вот, например, походы молодогвардейцев по магазинам – это проявление фашистской тенденции. Да, с одной стороны, в их действиях содержится известная справедливость – продукты должны быть как можно более дешёвыми, народ не должен страдать. Но эти «должен/не должен» как раз и являются элементами фашистского сознания, я бы даже сказал, фашистской веры в то, что отдельные элементы общества должны подчиняться некоей общей воле всего общества.

А вот, например, грядущее шоу Мавроматти – это сугубо либеральный поступок. Это тотальный и дерзкий вызов обществу, разрыв со стаей, с её нормами. Однако если трезво оценить этот поступок, то в итоге он оказывается столь же бессмысленным и нелепым, как и походы молодогвардейцев. По большому счёту, убеждение в политической/нравственной/эстетической правильности его действий – это такой же предмет веры, только не фашистской, а либеральной.

Но когда наступают собственно полюса? Я думаю, что гранью является насилие. Когда общество начинает активно и неприкрыто карать тех, кто отказывается быть «братом», тогда начинается фашизм в общепринятом смысле этого слова. И наоборот, когда общество отказывается от насилия – даже над теми, кто его, возможно, и заслуживает – начинается либерализм. Тут только надо учесть количественные характеристики: фашистская тенденция всегда будет более распространённой, нежели либеральная, потому как носителями первой являются массы, а носителями второй – максимум среднего размера социальные группы, даже не классы.

В итоге первая тенденция приводит к торжеству  человека-скота, скотства как способа существования, а вторая – к лицемерному или трусливому, пораженческому непротивлению. Нередко также и торжество псевдоинтеллектуалов, когда скот успешно прячется под маской человека-идеи.