Солнечная колесница.
Cолнечные боги индоевропейских народов перемещались по небосводу либо верхом, либо в колеснице или ладье (вспомним греческого Гелиоса, египетского Ра, или индийского Индру). Древнейшие изображения Солнечной Ладьи были найдены среди наскальных росписей в Скандинавии. Тянула эту ладью пара водоплавающих птиц.
Ладья с впряженными в нее лебедями встречается в мифологии этрусков, греков, и пра-славян. Но у греков на ней передвигается по небу Аполлон. У пра-славян же возничий – это Солнечная Дева. При раскопках на территории Польши были найдены бронзовые браслеты с изображением лебединой ладьи без седока. А в Сербии отыскались бронзовые же статуэтки Девы-Солнца, стоящей на колеснице с впряженными в нее птицами.
Вообще, славянские мифы представляли путь Солнца как бесконечный замкнутый круг. Днем светило движется над нашим миром. На закате оно опускается под землю и проходит «над Тем Светом», где обитает нечистая сила и души мертвых. Утром же Солнце возвращается обратно к людям.
Во время этого путешествия светило пользуется двумя разными средствами передвижения. Днем его колесницу везут по небу крылатые кони. Ночью же, чтобы пересечь подземную реку, оно пересаживается на ладью, тянут которую водоплавающие птицы: гуси, лебеди или утки.
Русские мастера выражали идею движения Солнца над обоими мирами, впрягая в колесницу или ладью фантастических животных: полу-уток, полу-коней. Это могли быть птицы с лошадиными головами, или, наоборот, лошади с лебедиными клювами. Костяные подвески с изображением таких «гибридов» были найдены близ Новгорода, и датируются учеными 11м веком.
Традиционная русская вышивка знает оба образа: и Ладью, и Колесницу. И конечно же, возничий на ней – всегда и только Солнечная Дева. Мужской аспект Солнца – Даждьбог – изображается всадником (да, кстати, почти и не встречается в деревенских вышивках).
Вышитая повозка Солнца всегда изображается с двумя головами животных (ладья – с птичьими, колесница – с лошадиными), но направленными в разные стороны (этакий Тяни-Толкай). Одна этнографическая теория трактует это как символ летнего солнцестояния: солнцеворот делит год пополам, а Солнце владычествует над обеими половинами – и прошлой, и будущей. Другая же точка зрения объясняет такую фигуру как всего лишь фронтальную проекцию колесницы с двумя впряженными животными. В самом деле, ведь когда древние мастера делали объемные металлические фигурки колесниц, они «впрягали» в них двух вполне нормальных созданий, а не одно двухголовое чудище.
Однако, вышивка изображает ездовых животных Солнечной Девы очень схематично. От этого часто непонятно, кто именно показан: лебеди или кони. Но поскольку деревенским мастерицам было далеко не все равно, что же они изображают (и, следовательно, какой смысл понесет их вышивка), то в рисунок встраивался «опознавательный знак», по которому зрителю сразу становилось ясно, Ладья или Колесница перед ним.
Солнечная Ладья изображается лежащей на поверхности воды (которую представляют зигзаги под дном ладьи). Напротив, Колесница опирается на две или четыре пары стилизованных «лошадиных ног». А чтобы подчеркнуть, что это не просто «баба на телеге», а как-никак Солнце по небосводу едет, между ногами коней помещали птиц, розетки-звезды, а иногда и солнечный крест. И, разумеется, Ладья, кони-птицы и платье Девы расшивалось зигзагами или мелкой клеткой, чтобы создать впечатление пестроты – которая еще с палеолита является указанием на спиритуальную, потустороннюю природу изображаемого персонажа.
Как сущность, связанная с Солнцем, Ладья и Колесница тоже были знаками оплодотворяющей мощи светила и заклинаниями на будущий урожай. Поэтому их вышитые изображения часто украшались ветками и цветами, растущими прямо из тела ездовых животных, а то и самой колесницы.
Если же говорить о географии распространения этих символов, то ладья была более популярна на Севере России, особенно среди поморов. В Центральных губерниях она встречается реже, а Украина и русский Юг не знают ладьи вообще.
Несмотря на откровенно языческое происхождение и символику композиции с ладьей, ее изображения благополучно проникли в искусство русской православной церкви. Там они использовались как декоративные, «бессмысленные» элементы на каемках храмовых фресок, или на чугунных оконных решетках монастырей (впрочем, «церковные» ладьи несли на себе вовсе не Солнечных Дев, а изображения Креста).
Когда же ритуальная вышивка вступила в пору своего окончательного упадка (а именно, после реформы 1861 года) Солнечная Дева на Колеснице стала постепенно превращаться во что-то растениеподобное. В этом она повторила судьбу другого женского персонажа вышивок – Матери Макоши. Но если в случае с Макошью трансформация в «женщину-вазон» хотя бы была связана с сутью искажаемого символа – плодородие можно выразить и через Мать, и через Древо – то Солнечная Дева просто «пострадала за компанию»: в самом деле, если вместо одного женского персонажа можно изобразить цветочный горшок, то почему бы не сделать то же и с другим?
