И все же самый последний бег в его жизни был полон счастья, и он получил доказательства того, что смерть – это всего лишь вопрос стиля.

На самом деле, ничто не вопрос стиля. Изначально все хаос и боль от захлестывающих тебя нитей чужих судеб. Перепутанных сетей, где бьешься оглушенной рыбой, пока не является проводник мировой гармонии. И все освещается: видишь яснее, можешь дышать, имеешь силы идти. Их много, таких людей-маяков, они разные. Для кого-то Боэций и Кьеркегор, для другого Зеланд и Свияш, а кому Кафка и Набоков.

"Под знаком незаконнорожденных" в конгениальном со всем, кроме заглавия, переводе - это Bend Sinister, второй английский и самый кафкианский роман Набокова. Невыносимой горечи смысл, облеченный божественной прозой. Книга, которая отчаянно нуждается в том, чтобы кто-то рассказал о ней, хотя бы вполовину, хоть на десятую, сотую часть так хорошо, как она того заслуживает. Я постараюсь и начну с названия.

"Bend Sinister" в геральдике, где для цвета и расположения любой детали есть свое значение - это лента, которая пересекает герб из верхнего правого угла в нижний левый, означая незаконнорожденного отпрыска. Бастарда. И хотя Набоков говорил: "Изъян названия в том, что оно побуждает читателя, ищущего в книге "общие идеи", отыскивать их и в этом романе", - отказаться от возможности интерпретировать заглавие, которое автор зачем-то же сделал именно таким, значило бы отказ от попытки осмыслить. В моем понимании - "под властью ублюдков".

Теперь о содержании. Ученый с мировым именем Адам Круг один воспитывает восьмилетнего сына Давида после смерти любимой жены Ольги. В его стране недавно произошла революция, в результате которой к власти пришел бывший одноклассник Круга, Падук. Установившийся строй Эквилизм провозглашает общее равенство, отрицая качественные различия между людьми ( а - приставка отмены, quality - качество). Столица переименована в Падукград (ничего не напоминает?).

Падук, над которым яркий одаренный популярный Круг в школе насмехался, прозвав Жабой, намерен теперь задействовать его авторитет и влияние для морального оправдания своей идеологии. Диктатуры во все времена широко пользовались этим приемом. Адам, однако, отказывается, он вообще не готов воспринимать Жабу всерьез, и очень зря. Сначала его лишают возможности работать. Потом арестовывают всех друзей и единомышленников. После внедряют в его дом служанку, агента ГБ (гимназических бригад, род гитлерюгенда) нимфетку Мариэтту, которая безрезультатно пытается соблазнить хозяина.

И в тот самый момент, когда Круг, ненавидящий ухватки развязной девицы, готов уступить разожженной ее натиском похоти, собственно - уступает, в дом врываются юнцы из ГБ, Круга увозят, а Давид остается дома под их надзором. Это последняя треть романа, время, когда набоковская витиеватость и словесная избыточность сменяются экономной емкой, невыносимо больной прозой. А дальше совершенный кошмар, от которого задыхаешься.

В обмен на гарантии безопасности для Давида, Круг соглашается на роль буревестника революции и рупора системы, однако ребенка, отдают на растерзание самым отъявленным мерзавцам из числа уголовников (а вот не обзывай диктатора жабой, умник). Под запись на кинопленку. Которую после демонстрируют отцу, с извинениями - ошибочка, мол, вышла. Бывает: лес рубят - щепки летят. Но мы устроим вашему мальчику пышные похороны и поставим дорогой памятник, а виновных ГБ-шников вы можете уничтожить собственными руками. Круг сходит с ума и застрелен при попытке убить Падука.

Это все. Окончание разрывает душу в клочья, при том, что первые две трети изысканная словесная эквилибристика, которую лучше бы не браться читать неподготовленному человеку. Проза той степени смысловой насыщенности и стилистической изощренности, какая ментально- недостаточным читателем воспринимается как личное оскорбление. И нет, это не для того, чтобы обидеть, но за тем, чтобы дать представление о мире, в котором обитали Круг и Ольга, частью которого должен был стать Давид. Как бы понятнее - таком, в котором у радуги не семь, а семьдесят оттенков.

И, наконец, о русском переводе романа. Сергей Борисович Ильин был гениальным переводчиком, возможно единственным, достойным переводить Набокова, и с Bend Sinister в очередной раз блестяще это доказал.

Volare, oh oh. Cantare, oh oh oh oh
Летаю, о-го!
Напеваю, о-го-го-го!
В синеве весь синий такой,
Пролетать счастлив я над землей!

Ирвин Шоу, которого в России помнят и любят по сериалу "Богач-бедняк" снятому по его одноименному роману, а ценители винтажной киноклассики - по фильму "Молодые львы", на сей раз выступает бытописателем богемной дольче вита кинематографистов, и делает это со знанием жизни.

История бывшего американского актера, а ныне сорокалетнего чиновника при ООН, живущего в Париже, счастливо женатого (и это уже третий брак) на прекрасной молодой женщине, отца двух милых малюток Джека Эндрюса, который утратил ощущение полноты жизни в своей новой, уютной и размеренной жизни.

Когда друг, режиссер, просит его помочь с дубляжом своей картины, Джек воспринимает это как возможность снова ненадолго - в контракте оговорен срок две недели - окунуться в любезную его сердцу атмосферу кино: красивые люди, богемная простота нравов, особый мир для избранных в декорациях Вечного города. И ожидания оправдаются, даже с лихвой.

В эти две недели уместится столько событий, сколько порой не вмещают два десятка лет обыденной жизни. А читатель, в придачу ко дню сегодняшнему, получит реминисценции последнего двадцатилетия жизни Эндрюса. Рассказ о его восхождении к высотам кинокарьеры, с которой пришлось расстаться, когда в после ранения его лицо разлюбила камера, о войне, о любви и двух браках, предшествовавших нынешнему

На самом деле, сегодня "Две недели в другом городе воспринимаются" диковато. Такой оголтело-брутальный мачизм, столь неколебимая уверенность в собственной правоте, настолько вопиющие двойные стандарты: герою можно все, в то время, как его женщинам милостиво позволяется довольствоваться крохами с валтазаровых пиров, где Джек пьет радость чайными стаканами.

Но это и хорошо, хотя бы потому, что прослушав роман, а теперь есть прочитанный Игорем Князевым (как всегда великолепно), чье исполнение позволит не только услышать персонажей, но словно бы увидеть их воочию. Так вот, послушать его в наши дни, стоит хотя бы за тем, чтобы порадоваться.

В очередной раз убедившись, что мир движется в верном направлении и подивившись как далеко мы ушли за шесть десятков лет от самодовольного сексизма, бывшего нормой совсем недавно.

Но знаешь, эта черная телега
Имеет право всюду разъезжать.
Мы пропускать ее должны!
"Маленькие трагедии" А.С.Пушкин

Интерес к теме эпидемий и моровых поветрий, остроактуальной в начале прошлого года, постепенно угасает. Взбаламученная ковидом жизнь входит в прежнее русло, разговоров на эту тему уже не хочется. И все же, уходящий 2021 - год скорбного юбилея. Два с половиной века назад вспышка чумы, завезенной с Турецкой войны унесла от пятидесяти до ста тысяч жизней в Москве.

Став причиной событий, вошедших в историю как "Чумной бунт", среди отдаленных последствий которого числят такие диаметральные по значению вещи как строительство московского водопровода и Пугачевский бунт, а непосредственным сделалось учреждение Московского сыска во главе с Николаем Архаровым - общественного института, беспрецедентного по эффективности не только для России того времени, но и для Европы.

Все началось с убийства толпой архиепископа Амвросия, который повелел перенести икону Боголюбской Божией Матери от Варварских ворот на Солянку, и запретить стихийные молебны со сбором пожертвований на "мировую свечу", дабы пресечь распространение заразы, неизбежное при больших сборищах. Тогда прошел слух, что чудотворная икона излечивает чуму, и толпы начали стекаться к ней. А народ к тому времени был перепуган и обозлен, закрылись фабрики и самая социально-незащищенная часть населения оказалась без средств, одновременно продукты взлетели в цене, потому что крестьяне боялись ехать в зараженный город.

Зверь по имени толпа страшен, кто-то кричит: "Грабят Богородицу", люди теряют человеческий облик и творят такие вещи, каких ни за что не сделали бы поодиночке. Убийство Амвросия стало триггером к погромам карантинных домов (их обозначали красным крестом) и больниц, к убийству врачей, к разграблению богатых особняков, оставленных владельцами. Екатерина II, мудрая правительница, опасаясь, что мор перекинется на Петербург, еще до событий отправила в Москву четыре гвардейских полка под предводительством графа Григория Орлова, прибыли они уже после.

Среди офицеров Преображенского полка был и Николай Петрович Архаров, известный как боец с чугунными кулаками, против которого в честной драке никто не устоит. Позже московский обер-полицмейстер, позже генерал-губернатор московский, тверской и новгородский и даже петербургский. Карьера невероятная, да ведь и человек совершенно особенный, такого порядка, как при нем, на московии ни отродясь, ни после не бывало.

Мощный практический ум, умение вникать в хитросплетения любой ситуации, замечательная интуиция, административный гений. Вот можете ли представить, что в бытность его обер-полицмейстером, украденное обычно находилось, и очень скоро. Началу большого пути великого человека посвящена книга Далии Трускиновской.

"Чумная экспедиция" прекрасный исторический приключенческий роман, воскрешает подробности повседневной жизни того времени, связанные с устройством быта: еда, одежда, гигиена, выводит на сцену некоторые исторические фигуры, вроде душегубицы Салтычихи, ко времени событий заточенной в подземной темнице у Иоанно-Предтеченского монастыря или блистательного графа Орлова, доказавшего, что матушка императрица умела выбирать правильных мужчин.

Язык отменно хорош, не только имитация разговора образованных сословий того времени, но и воровская феня в речи мортусов - временно освобожденных из тюрем душегубов, которые забирали и хоронили умерших от чумы. Они, реабилитированные, позже станут основой той легендарной московской полиции, которая заслужит нелестное прозвище "архаровцы".

Интересно, познавательно. И это наша история, знать которую, в любом случае, нелишне. С благодарностью atil.

- Как планируешь отмечать юбилей?
- Ты что, сорок лет не празднуют!

А и в самом деле, почему сороковой день рождения в нашей традиции не празднуется? Время оппозиции транзитного Урана к натальному, которое, впрочем, может прийтись и на тридцать девятый, и на сорок третий год жизни. Уран планета яростных потрясений и разрушительной активности, под его юрисдикцией самолеты и сверхсовременные средства связи - то и другое сыграет в книге Бернадетт Пэрис роковую роль. Есть еще смутная связь с поминальными сороковинами, совпадающими у мусульман и православных, при том, что прочие даты поминовения расходятся.

Так или иначе, решение героини "Дилеммы" широко отпраздновать сороковой день рождения вселяет подспудную тревогу - ох, не к добру ты это задумала. Хотя, Ливию можно понять. Жизнь не баловала ее красивыми праздниками, забеременев в семнадцать, изгнана была родителями-ортодоксами из семьи, сердец их не смягчило ни законное бракосочетание, ни рождение внука - поди прочь, паршивая овца. Позже, когда родилась дочь, Лив пыталась восстановить отношения, однако после того, как ей было дозволено явиться в отчий дом с зачатой и рожденной в законном браке девочкой, но без мужа и сына, попытки прекратила.

И нет, ей не было легко, Адам вел себя с безответственностью, абсолютного большинства молодых отцов, сгрузив на Ливию, саму еще девчонку, заботы о маленьком Джоше и в значительной мере - о семейном бюджете. Первые три года совместной жизни были каторгой. А потом родилась Марни, и острая любовь отца к малышке изменила в их жизни все, они стали наконец семьей. После еще долго притирались друг к другу, взрослели сами, растили детей. Теперь все стабильно, Лив выучилась на юриста и работает в офисе, Адам отлично зарабатывает как плотник, Джош летит на стажировку в Нью-Йорк, Марни учится в Гон-Конге.

Жизнь удалась, а праздника так и не случилось. И вот она решает отгрохать юбилей, когда еще и сама молода-привлекательна, и дети уже взрослые, и внуками пока не обременили. Лив благоразумная девушка: за несколько лет начинает откладывать деньги; за полгода до события садится на диету и приводит фигуру в идеальный порядок упражнениями; продумывает все мелочи, от меню и убранства сада до платья и кайтеринга поваров-официантов.

И вот заветный день настал. Жаль, что с ними не будет Марни, она готовится к сессии на другом конце света. Хотя, может и к лучшему. В свете того, что Лив случайно узнала о дочери, ее присутствие на празднике стало бы источником чудовищного напряжения. Надо бы поговорить об этом с Адамом, но все как-то случая не выдается. И... в общем, она просто боится, что это разобьет его сердце, и разрушит долгие дружеские отношения, ставшие заменой потерянным родственным.

А в это время Адам и Марни готовят маме сюрприз, он отстегнул своей малышке деньжат на лоукостер с двумя пересадками. Мог бы и на прямой дать, хоть они не купаются в деньгах но на днях отказал Джошу в прямом до Н-Й, который был на несколько сотен фунтов дороже, и как бы это выглядело? Теперь клянет свою принципиальность, потому что один из самолетов задерживается, а значит Марни вовремя не попадет на лондонский. Но что уж теперь. Клянет до тех пор, пока в новостной строке смартфона не возникает известия о крушении того самолета. на который Марни, хвала богам, опоздала.

Или все-таки не опоздала? И вот, что я вам скажу, ребята, эта книга что-то невероятное. После "Нервного срыва" я не ждала от Пэрис чего-то даже приблизительного по силе воздействия, по глубине интриги. Несколько избыточная сентиментальность начала совершенно нивелируется мощью и внутренней правдой продолжения. Это хорошая литература.

Всевластье денег преувеличено. На них можно нанять классных профессионалов. Однако создать их, открыть, вырастить при помощи одних денег невозможно.

Литературный, театральный и кинокритик (а кроме того драматург, эссеист, прозаик) Татьяна Москвина из тех универсальных профессионалов, какие в наши времена узкой специализации явление редкое. Широчайшая эрудиция сочетается у нее с остроумием, язвительным и довольно смешным, хотя не для тех, кто выступает объектом. Разумеется интересной и заслуживающей внимания критику делает не столько умение вирутозно осмеять предмет обсуждения, сколько сочетание экспертной компетентности с глубиной анализа и умением рассмотреть вопрос более, чем с одной точки зрения.

Замечательная особенность Москвиной-критика в отсутствии у нее безапелляционности суждений, характерной для многих, играющих на этом поле. Умение четко и предельно ясно высказаться по некоему вопросу, не давя оппонента асфальтоукладочным катком "оставь надежду, всяк..." Впрочем, к некоторым своим персонажам Татьяна Владимировна обращается с постоянством, которого я не назвала бы завидным. Но поскольку тут мое мнение полностью совпадает с ее выводами, запишу на счет исключений, подтверждающих правило.

"Культурный разговор" - это буквально разговор о культуре, книга в трех частях с эпилогом. Первая часть "Камушки" понемногу обо всем, театральные, книжные и киновпечатления, очевидно рецензии и избранное из колонок, которые Москвина вела в разное время для разных изданий. Собственно литературных меньше, но я воспринимаю драматургию как словесность, а разговор о той или иной театральной постановке, даже если в фокусе внимания режиссерское решение, сценография или анализ образа, созданного актером, изначально опирается на материал.

Здесь есть по-настоящему смешной разбор новинок дамской прозы в характерной для этого рода литературы смеси софтпорно с невыносимой сентиментальностью. Есть убийственная рецензия на "поэзию" роковой блондинки Оборонсервиса, если не ошибаюсь, этот текст в свое время стал вирусным, его репостили все. кто есть кто-то. И замечательный разбор творчества Федора Бондарчука, под каждым словом подпишусь.

Вторая часть "Ушедших"восхитительные некрологи, сколь бы неуклюжим ни было это словосочетание, но эти памятные тексты, в самом деле. немыслимо хороши. Все. Тот, что о Высоцком, и тот, что об Ие Савиной, о Викторе Цое и Юрие Никулине, о Михаиле Козакове и Эльдаре Рязанове. Но самый горький, самый пронзительный об Алексее Балабанове, а самый прекрасный - об Андрее Миронове, такие чудесные слова, в них столько любви, нежности, восхищенного любования.

И четкая оформленная мысль, которую Татьяна Москвина последовательно внедряет в ум и сердце своего читателя. Причина, по которой нынешнее кино и театр в таком упадке - масштабное вымывание из жизни лучших, безвременная смерть гениальных актеров старой гвардии: Высоцкий, Миронов, Папанов, Леонов, Евстигнеев, Никулин, Абдулов, Янковский -могли бы жить и жить еще, сыграть десятки прекрасных ролей. А потом волна нелепых смертей: Галкин, Панин, Краско - талантливые, прекрасные, яркие. Не умели справляться со стрессом иными средствами, кроме стимуляторов, разрушающих здоровье, личность, самое жизнь.

Третья часть "Живые и прекрасные", об актерах ныне здравствующих, об интересных постановках, о театральной жизни дня сегодняшнего (ну, относительно времени написания книги). Интересный рассказ о двух совпавших по времени постановках "Трамвая "Желание" и о том, насколько не совпали они в трактовке пары Бланш-Стенли Как хорош Пореченков в роли этого мерзавца, как радикально меняет он энергетику спектакля.

О Евгении Миронове. Нине Усатовой, об Олеге Басилашвили и Олеге Меньшикове. И совершенно влюбленное об Алисе Фрейндлих. Эссеистика перемежается интервью с героями очерков, и это очень правильно ложится на восприятие. И, конечно Кинчев. Москвина давняя, с ранней юности поклонница "Алисы" и ее интервью, как в большинстве случаев, не разговор репортера со знаменитостью, но беседа на равных.

Иными словами, обозначенный в заглавии Культурный разговор.

Как от проказницы Зимы, Запремся также от Чумы.
Пушкин "Маленькие трагедии"

Книга Джералдин Брукс о вспышке чумы в Англии середины семнадцатого века увлекательна, поучительна и оптимистична, несмотря на мрачность темы. История служанки из дома священника по имени Анна Фрит, совсем молодой женщины, успевшей к своим двадцати с небольшим выйти замуж, дважды стать матерью и овдоветь (бедные во все времена живут быстрее, старятся и умирают прежде богатых).

Эта местность обильна свинцом и привычное занятие для здешних мужчин добыча руды. У Сэма Фрита была своя штольня, в ней он и погиб. И нет, Анна с детьми не унаследовала шахту. Там все устроено достаточно жестко, ресурсы в общинном владении: ты хозяин лишь тогда, когда обеспечиваешь определенный уровень выработки, если нет — право эксплуатации переходит к тому, кто сумеет. Анна не смогла бы разрабатывать мужнину свинцовую жилу.

Место служанки в доме священника стало спасением для нее с детьми, его молодая, прекрасная жена Элинор — подругой и наставницей. А появление у ворот лондонского портного, который решил перебраться на жительство в их местность и попросился на постой, обещало немалое финансовое подспорье. Не говоря о возможности отдать мальчиков, когда подрастут, к нему в обучение. Какая мать не пожелает для своих детей тихой, спокойной и чистой работы, когда альтернативой каторжный труд шахтера?

Было и еще одно, любезный обходительный Джордж начал ухаживать за Анной, что обещало и вовсе замечательный вариант развития событий. Обещало, да не исполнило. Вместе со столичными тканями из Лондона прибыла чума. Спасаясь от вспышки этой заразы, постоялец Анны покинул город. Лишь за тем, чтобы стать первой жертвой на новом месте. Первой, но далеко не последней.

У жителей средневековой английской деревни не было возможности героев "Декамерона" пересидеть вспышку, укрывшись в отдаленном замке. Но первый порыв большинства был бежать, посадив на тележку детей поверх скарба и припасов. Куда вот только? Где их примут? Кто не отшатнется в ужасе, поняв, откуда прибыли беженцы?

Решение затвориться от мира пока вспышка не утихнет, предложенное священником и одобренное паствой, отчасти продиктовано было этими соображениями, частью подкреплено обещанием графа - владельца окрестных земель, доставлять во время карантина необходимые продукты. Но главное. Все они согласились совершить подвиг человеколюбия во славу Христову. Так начался Год чудес, который на самом деле продлится полтора года, с весны 1665 до осени 1666.

Множество испытаний выпадет на их долю, многие соседи не переживут его, немало подлости и низости явлено будет миру, но не меньше примеров самопожертвования и сострадания. И с этого года начнется долгий путь целительницы Анны к своему призванию

Кто я?

Для героя книги Жана Кристофа Гранже вопрос не праздный, не риторический и даже не экзистенциальный, а самый, что ни есть, насущный. Когда в клинику, где он работает, поступает этот странный пациент, доктор ещё не склонен задумываться о природе своего неизбывного одиночества и о, в сущности, малой логичности переезда из Парижа в Бордо.

То есть, он помнит, почему здесь оказался: не сумел противостоять деструктивной страсти к пациентке, столь же сексуально притягательной, сколь извращено порочной, пробирался в ее палату под покровом ночи. и однажды, когда уснул после соития, женщина повесилась на его ремне. Он тогда сбежалс места происшествия, следствие позже не связало суицида с его именем, но от греха подальше и в потребности зализать душевные раны, перевелся в винную провинцию, где живёт анахоретом.

Когда бы не этот беспамятный бродяга, вспоминающий под гипнозом множество подробностей о себе, которые не имеют с реальностью ничего общего, вплоть до деревни, где он, якобы родился и вырос, не существующей в природе. В то время, как одна из санитарок узнает в здоровяке односельчанина. Проблема в том, что он искренне не помнит ни ее, ни родного села.

Когда бы не появление в клинике девушки, приводящей на память кэрроллову Алису, но в чине капитана полиции, которая желает получить консультацию по поводу жуткого преступления, совершенного там и тогда, где и когда найден был потерявший память пациент, врач не задумался бы о природе собственной личности и не поставил бы себе диагноза "пассажир без багажа", психического расстройства, связанного со множественностью личностей и характеризуемого наличием ложных воспоминаний о той личности, какая в текущий момент доминирует.

Как все сложно, но в этом то вся и прелесть, как говорила Алиса в мультике. Кто другой, пожалуй, и сам увяз бы в подробностях, запутался в хитросплетениях. Не Гранже, который ещё со времени "Багровых рек" дал понять, кто во французской литературе главный по триллеру. И да, он справится превосходно, на протяжении семи сотен страниц проводя читателя через бесчисленные коллизии во множестве локаций, в реальности не пересекающихся, и обрушивая на его мозги немыслимое количество сведений: от устройства жизни в ночлежке для бомжей до богемного быта неудачливого художника. Это не считая психиатрии, фармакологии, пренатальной медицины, чилийской хунты, дагерротипов, виноделия и античной мифологии.

А ещё "Пассажир" невероятно динамичное, наполненное погонями, схватками, смертельно опасными моментами и чудовищными преступлениями история, которая хороша и сама по себе, но аудиокнигой в исполнении Игоря Князева много выигрывает.

Хоть легкая витает грусть
В моей волшебной сказке,
Хоть лето кончилось, но пусть,
Его не блекнут краски.
Дыханью зла и в этот раз
Не опечалить мой рассказ.

Дина Рубина прекрасна во всякую пору, однако Новый год и Рождество время для которого ее проза словно специально создана. Как диккенсов святочный рассказ со множеством злоключений, какие случаются с хорошими людьми, но заканчивается все счастливо. Дарит ни с чем не сравнимое ощущение уюта, когда вокруг мороз, слепящий снег, и пусто, как в пустыне, у нас же радость, детский смех, горят дрова в камине.

И не суть, что начавшись в широтах, где изразцовая печь актуальна, заканчивается в зимнюю пору, в местности, привычной скорее к жаре, чем к холоду. Главные зимние праздники - это не то, что снаружи, а то, что внутри. "Маньяк Гуревич", как вы, без сомнения, догадались, вовсе никакой не маньяк в обыденном значении, но один из персонажей галереи рубинских образов, несущих в мир тепло и свет, делая существование чуть более приемлемым.

И в этом смысле все они отчасти маньяки, все бесчисленные герои писательницы, а творец Дина Ильинична плодовитый, из тех немногих, кто на протяжении десятилетий стабильно радует поклонников своими прекрасными книгами. Затеявшись вспоминать рубинских героев, открывших новое понимание музыки, живописи, пантомимы, фотографии - можно увязнуть на многие часы в одном только перечислении.

А каковы ее города: Ташкент, Самара, Прага, Алма-Ата - они тоже словно бы оживают на страницах, такие узнаваемые, такие недостижимо прекрасные. И мы усаживаемся вновь в двухместную машину времени (за рулем автор), совершаем сентиментальное путешествие, пренебрегши советом Геннадия Шпаликова никогда не возвращаться в прежние места. В новом романе такое место Ленинград детства и юности героя.

Он прекрасен, этот на камнях из камня построенный город, с его площадями, дворцами, памятниками и музеями, в которых Сеня Гуревич, не в пример большинству сверстников, бывает - спасибо родителям. Хотя семья медицинская: мама гинеколог, папа психиатр, что не мешает ему быть маниакально увлеченным пушкинистом (у Рубиной все лучшие герои одержимы, только не демонами а дэймонами, если вы понимаете разницу).

Семья, детство, отрочество, юность, учеба, женитьба и любовь (в такой последовательности), медицина, эмиграция, горький хлеб чужбины, постепенное вхождение в жизнь новой страны, которая становится землей обетованной и прекрасная осень патриарха. А поверх всего бесчисленное множество баек, порой забавных, чаще грустных, иногда невероятно смешных. И это неизменно обаятельная черта Рубиной-рассказчицы.

Отличный роман для чтения в рождественские каникулы. Теплый, светлый добрый.

And what was it? Performance art? Storytelling? Fairy tales or horror? All of the above?

Есть игра, предназначение которой разморозить людей в незнакомой компании, заинтересовать, дать первоначальное представление друг о друге, открыть творческие шлюзы. Игроки по очереди рассказывают о себе три вещи, две из которых правдивы, одна лжива, прочим предстоит угадать, что есть что. Стелле нравится думать, что она руководствуется этим принципом, когда отвечает на вопросы о себе и своей жизни. Ну или почти этим, никто ведь не станет проверять, если на самом деле ложных утверждений окажется больше одного.

Здесь, в городке своего детства, она ненадолго, только навестить родителей, и надо же было, чтобы этот визит совпал с похоронами у соседей. Денни, старший брат ее школьного друга Марка. Этот неуклюжий крупный мальчик уже тогда, в их детстве, был со странностями, позже переросшими в патологическое накопительство, синдром Плюшкина такое еще называют, когда человек ничего не выбрасывает и тянет в дом всякое барахло. Теперь родительский дом Марка, где Дэнни жил последние годы в одиночестве, больше похож на филиал городской помойки.

И Стелла не может не предложить старому приятелю помощь. Нет-нет, ее хватило на один день, после чего старую одежду, в которую предусмотрительно облачилась, пришлось выбросить в мусорный контейнер (запахи). Тут еще вот в какая специфика, избавиться от всего скопом нельзя, среди терриконов хлама попадаются ценные вещи, там же все, что было в доме родителей Марка. Так или иначе, после смертельного номера aka кухни они решают поработать с менее экстремальным контентом гостиной, и, после некоторых усилий, из под завалов появляется старый ламповый телевизор с видеомагнитофоном и вставленной кассетой. Удивительно, но все работает.

Кнопка play нажата, звучат позывные телепередачи, которую оба тотчас узнают - Шоу дяди Боба. В дни, когда они были малышами, еженедельная программа по местному ТВ. "Вот же хрень," - синхронно думают Стелла и Марк, потому что все в этом шоу, абсолютно все пугающее и отталкивающее, начиная с песни-заставки, заканчивая дизайном студии. Она совершенно черная, но со множеством завлекательных игрушек, к которым тотчас устремляются вошедшие в студию дети. А посреди этой черной комнаты сидит черноволосый мужчина и рассказывает какие-то дикие истории, не сказки, не анекдоты, не страшилки - просто какую-то мутотень.

Дети его не слушают, они заняты игрушками, а он все плетет свои бредни. Вот взглянул на мальчишку, который с ревом нарезает круги и завел сказку о мальчике-который-любил-быструю-езду. Стелла почти не удивляется, вспомнив, что этот парень, выросши, разбился на трассе. Дома она спрашивает у мамы, что за безответственные родители пускали детей создавать массовку во время шоу. "Ты бывала среди этих детей, - отвечает мама, - Для большинства женщин нашего района это были самые прекрасные полчаса в неделю, когда мы могли спокойно посидеть за чашечкой кофе."

Если это так, как может быть, что она ничего не помнит? И что говорил тот неприятный человек о ней, когда она там бывала? Странная мрачная грустная повесть. Я много лет читаю короткие повести Сары Пинскер и кажется она с каждым годом все дальше уходит по пути пессимизма