Но не уголовного или там гражданского кодекса, а как бы - самой жизни...

Интересовался сегодня трудами и биографией Артура Ч. Кларка и вычитал в статье о трех его законах. Кое-что и раньше читал, но тут оказалось подробнее. Вот:

1.Когда уважаемый, но пожилой учёный утверждает, что что-то возможно — он почти наверняка прав. Когда он утверждает, что что-то невозможно — он, весьма вероятно, ошибается.
2.Единственный способ обнаружения пределов возможного состоит в том, чтобы отважиться сделать шаг в невозможное.
3. Любая достаточно развитая технология неотличима от магии.

Есть, оказывается, ещё и четвёртый:

4. Для каждого эксперта существует аналогичный эксперт с противоположной точкой зрения» (буквально «… равный и противоположно направленный эксперт) - а вообще я бы сказал: на каждого эксперта найдётся свой контр-эксперт...

Азимов сумничал, оттолкнувшись от первого закона: "Тем не менее, когда непрофессионалы сплачиваются вокруг идеи, отрицаемой уважаемым, но пожилым учёным, и поддерживают эту идею с пылом и энтузиазмом — то этот уважаемый, но пожилой ученый, в конечном счёте, вероятно, прав". 

Автор романа "Страхи Академии" (из цикла "Основание", то бишь "Академия", - но не Азимов!) поумничал уже относительно третьего закона: Любая технология, отличимая от магии, недостаточно развита. 

Другой писатель-фантаст, американец Теодор Старджон, сформулировал свой закон, закон Старджона: Ничто не может всегда идти правильно (Nothing is always absolutely so).  Есть ещё и Откровение Старджона: 90 процентов чего угодно — ерунда (Ninety percent of everything is crud. Или Ninety percent of everything is crap). 

Понравилась также и так называемая Бритва Хэнлона. Никогда не приписывайте злому умыслу то, что вполне можно объяснить глупостью. Never attribute to malice that which can be adequately explained by stupidity.

Варианты: Никогда не приписывай злонамеренности то, что вполне объясняется глупостью; но не исключай злонамеренности (Роберт Хайнлайн). Cock-up before conspiracy (Облажались, а не заговор) - Бернард Ингам, пресс-секретарь Маргарет Тэтчер. Миром правит не тайная ложа, а явная лажа (В. Пелевин)

"Конец Вечности" Азимова - этот роман очень хотел прочитать в детстве - как и всю "Библиотеку современной фантастики", впрочем. Однако добрался до него только лет в 30 и в другом издании ("Мир приключений" "Правда"). Но тогда прочитать не смог - вступление показалось очень примитивным...

Недавно узнал, что в нулевые был опубликован другой, полный перевод романа (в старом, "библиотечном", имелись купюры). Под влиянием Василия Звягинцева (для него эта книга типа культовая) решил взяться за оригинал. Благо, язык у Азимова не самый сложный, и летом читал первые две книги его "Foundation" прямо на берегу Эгейского моря и без всякого словаря. 

Первые впечатления от "Вечности", как и тогда от "Основания", были несколько бледноватыми... Простым показался не только язык, но и герои и, главное, подход к изменению истории (речь в книге в первую очередь идет именно об этом - постоянном корректировании истории). Уж очень легко всё учитывается и просчитывается. Если б на самом деле всё было так...

Но примерно с середины действие меня захватило, я стал с интересом следить за развитием ситуации и где-то даже сопереживать главному герою Технику Эндрю Харлану, влюбившемуся аж до беспамятства...

Дочитав до конца, пришёл к выводу, что роман совершенно справедливо считается одним из самых главных в фантастике, в "Библиотеку современной фантастики" включен был правильно. Азимов создал оригинальную модель мира, определил одно из направлений развития фантастики. Потому и Звягинцев эту книгу уважает - в своих книгах только перекроением истории и занимается. Но в отличие от Азимова он не первопроходец. 

Во время каких-то блужданий по сети наткнулся на это имя - Hans Dominik. Это немецкий писатель-фантаст. Родился 15 ноября 1872 года в Цвикау, умер в Берлине 9 декабря 1945 года. В российской Википедии в статье "фантастика" его называют "немецким Жюлем Верном". Куцая статья в англоязычной Вики и развёрнутая в немецкой говорят о том, что ему не чужды были расистские мотивы; он любил порассуждать о противостоянии культур и т.д. и т.п. 

Детские годы будущего писателя прошли в Берлине. Он сменил несколько гимназий, получив среднее образование поступил в Высшую техническую школу в Берлине; изучал там строительство железных дорог. Но тяжёлая болезнь отца вынудила его прервать учебу; после этого Доминик работал электриком в Рейнланде. 

В 1895 году он отправляется в Америку. Там он работает в качестве инженера-электрика, в то же время обогащая свои знания как в технической сфере, так и в области экономики. Опыт его жизни в Штатах найдёт отражение в книжной серии для юношества "Джон Уоркман. Продавец газет, ставший миллионером". 

Первые фантастические рассказы Доминика появляются в юношеском журнале "Дас Нойе Универсум" в 1907 году. Вот один такой рассказ, "Die Reise zum Mars" - "Путешествие на Марс", написанный в 1908 году, я и прочитал на пробу. 

Действие происходит спустя ровно 200 лет после написания, в 2108 году. К председателю попечительного совета по освоению Марса Шарлю Дюрану обращается необычный посетитель - господин доктор Мюллер. Ему удается привлечь внимание коммерсанта к своей особе тем, что представленная им визитка... не подчиняется закону тяготения. 

Словом, крайне занятой председатель даёт секретарю "добро" на то, чтобы пустить к нему визитёра. Тот объясняет ему, что готов построить целый космический корабль, который вот так же, как визитка, будет игнорировать гравитацию. 

Словом, герр Доминик в данном случае воспользовался идеей мистера Г. Дж. Уэллса, довольно подробно изложенной в романе "Первые люди на Луне". Только, если кэйворит не подчинялся тяготению всегда, здесь доктор Мюллер меняет свойства вещества путём опрыскивания его особой жидкостью. В результате получается, что корпус корабля то притягивается  небесными телами, то не притягивается. 

Далее месье Дюран и герр Мюллер совершают полёт на Марс. Позабавило обстоятельство, что после отлета корабля с Земли, проводившие его официальные лица сразу же принялись "гудеть", обмывая событие на специальном банкете. Но и путешественники на борту корабля занялись тем же самым! Учёные-естествоиспытатели-первопроходцы, в общем. 

Пребывание на Марсе прошло для путешественников на редкость скучно. Они быстро обнаружили там примитивную жизнь. Перед отлётом соорудили нечто вроде памятника, на который водрузили флаги Германии и Франции. И буквально за какие-то мгновения до отлёта к кораблю откуда ни возмись выскочил какой-то марсианский медведь. Но, к счастью, именно в этот момент произошёл отрыв летательного аппарата от марсианской поверхности, и таким образом местный хищник не успел причинить нашим героям никакого вреда. 

На Земле путешественников чествовали со всеми подобающими. Главное, решено было учредить постоянную линию сообщения Земля-Марс, что-то вроде космического пароходства. 

Вот такая история. А портрета писателя, к сожалению, не нашёл.

Уже писал о том, что незаслуженно недооценёнными являются как тетралогия "Перекрёсток", так и творчество Юрия Слепухина в целом...

Особенности писательского "почерка" Юрия Слепухина во многом, как мне кажется, определила его необычная биография. Над  тетралогией "Перекрёсток" он работал в течение более чем трёх десятилетий. Она включает в себя романы Перекрёсток, Тьма в полдень, Сладостно и почётно и Ничего кроме надежды. Время действия охватывает период с 1936 года по 1945й; соответственно широка и география, на которой происходят описываемые события. Одна крайняя точка - это степи Монголии, которыми продвигались советские танковые части к будущему театру военных действий (советско-японский конфликт 30-х годов), другая - Голландия и Бельгия, зона англо-американской оккупации в конце Второй Мировой. Впрочем, творческий метод Слепухина несколько напомнил мне манеру Марка Алданова (с работами которого он был несомненно знаком). Ни тот, ни другой не ставили перед собой задачи продублировать учебник истории. В том смысле, что если брались за описание какого-то грандиозного по общепринятым меркам события, то вовсе не тщились создать всеобъемлющую панораму, а вполне могли ограничиться изображением всего лишь фрагмента этого события, важного с точки зрения основной идеи произведения, для развития действия и т.д. 

Посему, есть в "Перекрёстке" и оборона Москвы, и оборона Сталинграда, и битва под Прохоровкой, и битва за Берлин, но только не следует ожидать, что каждое из этих громадных сражений будет описано с такой же степенью детализации, как в 12томной "Истории Великой Отечественной войны". Слепухин говорит об этих битвах, потому что это важно для выражения его авторской концепции войны - явления уродливого и глубоко бесчеловечного... 

Более подробно, пожалуй, писатель рассказывает об уничтожении Дрездена, событии, печальный юбилей которого приходится как раз на нынешние дни. 

Ещё одна особенность тетралогии - необычный состав героев. Среди них не только советская молодёжь, но люди с другой стороны фронта - немецкие офицеры, немецкая интеллигенция. Один из самых значимых персонажей - русский эмигрант, сын царского и белого офицера Кирилл Андреевич Болховитинов. Его вИдение происходящего порой радикально отличается от представлений о войне и вообще о истории России в ХХ веке, которые приняты до сих пор. 

Личность не менее яркая - капитан вермахта, немецкий учёный Эрих Дорнбергер. С одной стороны - это убеждённый противник нацистского режима, с другой - патриот своей страны. Эрих становится одним из участников заговора против Гитлера. 

Хрупкость человеческих жизней, брошенных в водоворот бесчеловечных событий, одна из главных тем тетралогии. Отсюда - название заключительного романа. Только надежда даёт силы героям, попавшим в жернова истории. Описывая хождения своих героев по мукам, Слепухин выносит и приговор политическим системам государств, участвующих в противоборстве. Нет гуманистов не только среди верхушки Третьего Рейха и среди советского руководства, по чьей вине миллионы советских людей, выживших после первых вражеских бомбежек, оказались в оккупации, под пятою врага, но нет гуманистов и среди западных правителей, по чьим приказам уничтожалось гражданское население городов нацистской Германии. 

Статья в газете "Голос Череповца" по результатам встречи, состоявшейся 24 января этого года - Под сенью летающей тарелки

Сегодня отцу исполнилось 85 лет (на самом деле, вчера, но так записали в свидетльстве о рождении - не самый вопиющий случай; бывали и тяжелее, когда вся деревня неделю гудела...). 

Сегодня дочитал финал второго романа тетралогии Слепухина "Перекрёсток" "Тьма в полдень". Впечатление ещё более сильное, чем от первого романа. Удивительно, что его напечатали ещё в 68 году. Впрочем, довольно успешно замалчивали. 

Посмотрел вчера два фильма, от которых ожидал большего. 

Первый - это "Слёзы капали" Данелии 1982 года, второй - "Конформист" Бертолуччи 1970-го. 

Фильм Данелии шёл в кинотеатрах, когда я учился то ли на четвёртом, а скорее - на пятом курсе. Фрагменты тогда видел, посмотреть полностью не удалось. Сейчас впечатление вышло сложным... Многое схвачено неплохо, сильно. Но в целом как бы в голове не уместилось... Некоторые фрагменты - это как Тарковский, только в смехаческом духе. Например, один из финальных эпизодов с пианино на телеге. Сначала герой Льва Перфилова на этом пианино играет, потом - герой Леонова. Соответствующую сцену из "Место встречи изменить нельзя" напомнило однако...

Фильм Бертолуччи показался очень красивым - визуально. Даже не подумаешь, что снято в 1970 году. Но основые идеи... Понимаю, почему он мог прийтись в своё время не ко двору советским критикам. Тогда другое мнение было о природе фашизма. Да и сейчас, собственно. А у Бертоллучи - сплошные педерасты, лесбиянки и бисексуалы. 

Ещё позавчера прочитал первый роман одноимённой тетралогии замечательно недооценённого русского писателя Юрия Слепухина (1926-1998). Тогда на пост не было времени. А вчера не получилось. Сегодня подумал - вот когда всю тетралогию прочитаю, тогда и напишу. 

Путь к этому роману у меня был весьма извилист и долог. Ешё школяром был наслышан про одноимённый фильм - как потом выяснилось, экранизацию. Отзывы были противоречивыми. С одной стороны, фильм импортный и "дети до 16", а с другой - "мура". Опять-таки много позднее (буквально, на днях) узнал, что для советского проката был выпущен чёрно-белый, урезанный и перемонтированный вариант. Оригинальной же версией восхищались многие выдающиеся режиссеры современности, называя картину передовой, мастерской, этапной и проч. и проч. (во всяком случае, так можно резюмировать уже эти отзывы). Сам пока экранизацию не смотрел (только собираюсь), сейчас вкратце о первоисточнике. 

Конформист был написан Альберто Моравиа, выдающимся представителем итальянского неореализма в литературе, в 1951 году. В этом романе писатель на частном примере одного человека, одного винтика, если можно так сказать, исследует природу фашизма. Книга выглядит довольно традиционной по своей манере, но, думаю, не совсем традиционна, по своему содержанию.

Думаю, что главный герой книги Марчелло Клеричи не очень похож на типичного фашиста, какими их изображали до Моравиа (взять хотя бы роман француза Робера Мерля "Смерть - моё ремесло", рассказывающего о служебной карьере начальника одного из концлагерей). Клеричи происходит из семьи, которую смело можно отнести к тогдашнему среднему классу Италии, это весьма тонко организованная личность, склонная к психологическим рефлексиям. Т.е. характер никоим образом не "нордический"... даже с поправками на южный темперамент. Впрочем, как раз нельзя сказать, что темперамент у Клеричи особо пылкий и взрывчатый. Хотя, на поверку, он склонен не только к глубоким чувствам, но и к самому настоящему садизму. Проявившемуся у него в ещё довольно младые годы - роман открывается прологом, в котором Марчелло показан ещё школьником. 

Присущая его натуре женственность, кокетливость и, как обнаружилось по ходу развития сюжета, наклонность к шантажу - то ли в женском духе, то ли в стиле мужчин неправильной ориентации - привели его, с одной стороны, к изоляции внутри школьного коллектива, а с другой - к встрече с некиим нетрадиционно мыслящим индивидом, встрече буквально определившей судьбу Клеричи. 

Словом, главная нетипичность героя как фашиста заключается в том, что не очень симпатизируя этому политическому течению, Клеричи становится довольно активным его участником. Мотив - стремление приобщиться к той нормальности, которую он видит вокруг себя, но не находит в себе самом. 

Собственно, все тонкие наблюдения и переживания героя сводятся к разным неожиданным открытиям, касающихся как людей окружающих его, так и к нему самому. Путь к нормальности оказывается для Клеричи куда более сложным и тернистым, нежели, скажем, мой путь к этому роману (см. выше). И в результате... Но о результатах не буду. 

Могу ещё заметить, что по содержанию своему роман оказался настолько нетрадиционным для отечественных издателей, что они опубликовали его на русском, если не ошибаюсь, только в 94 году прошлого века. Была эта довольно скверной печати и дизайна книжица и в моей домашней библиотечке, потом, видимо, разочарованный качеством полиграфии, я с нею расстался. Ну а сейчас всё-таки взял в руки - отлично отпечатанную на экране цифрового устройства, хотя и с некоторыми погрешностями. 

По ходу чтения не мог не отметить сходства основной идеи романа с тем посылом, к которому прибег автор куда более поздней и куда более ужасной книги Джонатан Литтелл. Герой его романа "Благоволительницы" нацистский функционер Макс Ауэ на самом деле является одним из тех, кого система, на которую он работает, объявила недочеловеками, подлежащими уничтожению, а именно гомосексуалистом. Да и вообще личностью не вполне нормальной психически. И хотя у Литтелла ничего не говорится прямо о стремлении Ауэ приобщиться к "нормальности", читая роман, я сделал вывод о том, что именно глубокая душевная червоточина сделала интеллектуала Макса Ауэ нацистом. Что касается героя Моравиа, с природой его сексуальных предпочтений всё гораздо сложнее. Тем не менее, как я уже написал выше, о его побудительных мотивах в политической жизни говорится практически прямым текстом. Более чем красноречиво само название романа - "Конформист". 

И всё же сейчас я пытаюсь понять, сделал ли Альберто Моравиа открытие, указав на эротическую природу фашизма (если совсем коротко: в основе фашизма - неправильная эротика), или же наоборот - вместо поднятия каких-то более глубоких пластов свернул на дорожку предсказуемую, в чём-то удобную, натоптанную более ранними авторами - пусть они писали и не о фашизме - другими словами, насколько писатель близко подошёл к истине?

Сегодня Крещенье. А ещё сегодня день рождения мамы. Ей исполнился бы 81 год. Но вот уже 11-й год её нет с нами. 

С 3-го числа в квартире шёл ремонт, в так называемой "большой комнате" (на самом деле, она не самая большая). Но в ней самое большое в квартире собрание книг. Книги уложили в мешки и на время ремонта вынесли на лоджию. Остальной скарб распихали по углам коридора, спальни и т.д. По вечерам, когда работы всё-таки заканчивались, чувствовал себя как на корабле, потерпевшем крушение, - только что без льдов и мрака. Однако помогло лучше воспринять роман Рансмайра. Телевидение, новости, сериал "Палач" смотрели на моё компе, по сети. Изображение явно не эйч-ди, так себе.

С субботы началось восстановление статус-кво. Начал по-новому укладывать книги в по-новому поставленный шкаф, пытаясь подбирать их одна к другой в соответствии с принадлежностью: тут Стругацкие и Лем; фантастика русская и зарубежная из серий "Классика" нулевых годов, а также серия "Философия" (потому что тоже в основном Лем, за небольшими исключениями Фёдорова, Леонтьева, Степлдона). Тут русское, тут иностранное, тут снова фантастика, разношерстная, в основном Ефремов и др. А тут собрания - Алданова и Аксёнова, которого одно время собирал с особым тщанием. А также опять философия, но из другой серии. Двухтомник Шестова - скотчем приклеил оторвавшиеся корочки к основному блоку (так, кажется, называется?). Эх, прочитать бы это всё!

Очень надеялся найти в какой-то из книг фотографию Льва Гаврилова. Когда переезжали в 2004 году, сунул фотку в якобы подходящий томик (какой - теперь можно вспомнить только под глубоким гипнозом). Единственный более-менее приличный снимок Лёвы. На нём он сидит за столом, с дымящейся сигаретой в одной руке и, по-моему, телефонной трубкой, прижатой к уху. Сценка, по-моему, постановочная, не очень органичная, но хоть чёткая, лучше ничего не осталось. 

Нашёл только пару фоток, на которой запечатлена наша вылазка на природу в октябре 1987 года - я, Серёга Феньвеши, Лёва и его "мама Валя". А тот, снимок, портрет, так нигде пока и не сыскался. Тряс все потенциальные книги - томики Достоевского, "Осень патриарха" ( с кентавром Сикейроса на обложке), которую Лёва издал пиратским способом (видел экземпляр в Озоне), ещё какую-то муть, которую Гаврилов перепечатывал таким же макаром, типа брошюрки "Как выжить в советской тюрьме" - безрезультатно... А ведь я очень надеялся, что найду фотографию в процессе полной перекладки книг... Впрочем, книги не все ещё уложены, не все проверены, завтра продолжу трясти...

Завтра Лёве исполняется 73 года - исполнилось бы. Его нет в живых уже четырнадцатый год...

Это не персонаж из цикла Полдень- XXII век братьев Стругацких, а писатель. Почти такой же как сами братья - так я полагал когда-то, прочитав в Альманахе НФ его рассказ под внушительным названием "Эксперимент с неуправляемыми последствиями". В том же Альманахе была и повесть Булычёва "Великий Дух и беглецы" из цикла про доктора Павлыша, но рассказ Горбовского ошарашил меня куда сильнее! (я тогда был крайне мал; школьник в самом начале среднего возраста, в смысле, школьного).

А недавно (совсем недавно) выяснил, что Горбовский писал не только НФ-рассказы, но и пухлые книги про непознанное, эзотерическое, связанное с древними цивилизациями и вообще всякими тайнами. Ну вот, поскольку собрал довольно внушительную подборку брошюр (электронных) из серии "Знак вопроса", то решил начать читать потихоньку. В рабочий полдень.  Стартовал как раз с брошюры, написанной Горбовским, что-то там про вечное возвращение и другие загадки. А потом решил прочить все рассказы писателя! Благо, их не так много. 

Ну... прочитал. Впечатление? Так себе. Рассуждения про непознанное действительно, как уже сказал кто-то, могли ошеломлять разве что на рубеже 80-90-хх прошлого века, когда нам только-только чуть-чуть разрешили отойти от марксистско-ленинской. Рассказы, пожалуй, ещё хуже. Слог - то какой-то дурашливый, то напыщенный. Идеи... ну идеи вращаются примерно вокруг превращения воображаемого в действительное. Финней написал на эту тему гораздо лучше. И вообще, я понял, почему ряд наших НФ-писателей уже называют классиками. Не имею в виду Ефремова, Стругацких, Савченко, Гуревича и даже Булычёва. А скажем, Биленкина, Гансовского, Фирсова, Войскунского с Лукодьяновым. Потому что они все писали гораздо лучше, чем Горбовский!

Эх, а ведь до сих пор мог бы считать "Эксперимент с неуправляемыми последствиями" выдающимся рассказом...

Проникшись темой, полистал сегодня Википедию (можно сказать, в рабочий полдень).

Оказывается, история исследования Арктики была весьма драматична. Но об этом я, в принципе, догадывался. Более всего поразил тот факт, что только в 1948 году (!) состоялся такой визит людей на Полюс, который не вызвал сомнений в исследовательских кругах. Все предыдущие "покорители", включая не только американца Кука, но и сильно конфликтовавшего с ним его компатриота Пири, оказались липовыми. 

Н-да, вот так-то! Добраться до Полюса - это вам не ешака... Показательно, что эти первые настоящие первопроходцы долетели до северной макушки планеты на самолётах с острова Котельный. Были они советскими людьми (Высокоширотная воздушная экспедиция «Север-2» под руководством начальника Главсевморпути Александра Кузнецова и в составе Павла Гордиенко, Павла Сенько, Михаила Сомова, Михаила Острекина] и других). 

А уж потом Полюса достигали по-разному - на снегоходах, собачьих упряжках, лыжах, даже в одиночку. Но в ряде случаев припасы путешественникам всё равно доставляли по воздуху. 

На подводных лодках над Полюсом прошли ещё в 50-60-е годы, однако надводное судно пересекло эту невидимую отметку на глобусе только в 1977 году. Это был атомный ледокол "Арктика".

Пытались над Полюсом и летать, поначалу с огромным риском. Первым успешным стал полёт Амундсена, Нобиле и др. на дирижабле "Норвегия" в 1926 году. Кстати, вчера я  взялся было читать ещё и книгу норвежского писателя К.Холта о соперничестве Амундсена и Скотта в достижении уже Южного Полюса; однако  наткнувшись на пассаж, где как раз про эту воздушную экспедицию было сказано, что Муссолини посадил на дирижабль Умберто Нобиле, понял, что дальше читать не смогу. Каким бы диктатором ни был дуче, Нобиле оказался на борту "Норвегии" всё же на иных основаниях!  Ну а позднее, уже на дирижабле "Италия", итальянскому воздухоплавателю не повезло. Особенно, конечно, некоторым участникам группы, которые вообще не вернулись из того полёта домой... И Амундсен тоже, пытаясь разыскать потерпевших крушение, сам пропал. Но об этом был снят довольно неплохой фильм Михаила Калатозова "Красная палатка". 

 А сейчас над Полюсом проходят трассы некоторых трансконтинентальных пассажирских рейсов. Не такие уж и ужасы, значит!

Небольшой по объёму роман австрийского писателя Кристофа Рансмайра (родился в 1954 году) был написан в 1984 году, на русском же опубликован в 2003 издательствами "ЭКСМО" и  "Домино" в серии "Игра в классику".  Герой книги Йозеф Мадзини пытается повторить путь австро-венгерской экспедиции под командованием Вайпрехта и Пайера на парусно-паровом судне "Адмирал Тегетхоф", в начале 70х годов девятнадцатого столетия открывшей необитаемый полярный архипелаг Земля Франца-Иосифа. 

Повествование представляет собой своего рода мозаику. Рассказ о путешествии Мадзини чередуется с главами о собственно экспедиции первооткрывателей, а также с вставками исторического плана  - об освоении Арктики вообще; авторский текст перебивается выдержками из дневников участников экспедиции. В целом выдержан очень сухой, протокольный тон; лишь в самые драматичные моменты автор переходит на более эмоциональный и высокий слог. Такая писательская тактика, вероятно, была правильной, поскольку ужасы, заявленные в названии, автору удалось передать весомо и ощутимо. 

Поразило то, что по возвращении экспедиции в ученых и аристократических кругах Австро-Венгерской империи многие усомнились в подлинности открытия да и самих описаний всех тягот и лишений, через которые пришлось пройти путешественникам. Однако ещё до конца девятнадцатого столетия факт существования архипелага был подтверждён другими исследователями. 

Ещё, наверно, следует упомянуть, что на сам этот роман вышел, интересуясь катастрофой, постигшей экспедицию Умберто Нобиле на дирижабле "Италия". 

Завершая чтение "Ужасов" подумал о том, что подвиг исследователей (и не только экспедиции на "Тегетхоф, но и всех других тоже) имеет даже большее значение, чем расширение знаний о географии планеты, освоение новых территорий и т.п. В развитии человечества на самом деле всё влияет на всё. Так и путешествия на утлых судёнышках, по ходу, заложили какую-то базу для полётов в космос, развития информатики, создания всемирной паутины, в который мы все тут сидим... Так мне кажется. 

Земля Франца-Иосифа из космоса

Карл Вайпрехт (1838—1881)

Юлиус Пайер (1842-1915)

Экспедиция покидает судно, вмерзшее во льды

Картина Юлиуса Пайера "Никогда назад!", описывающая пешее возвращение экспедиции в Европу

Прочитав пост Оксаны Аболиной, задумался над тем, а что меня самого впечатлило в прошедшем году? Очень крепко задумался. Лишь постепенно начал вспоминать. В результате получилось, что мне больше всего понравились довольно старые ленты - "Мне было 19" Вольфа, "Фотоувеличение" Антониони, "Остров сокровищ" Хестона, "Такова спортивная жизнь" Андерсона, "Джаггернаут" Лестера, "Супермозг" Ури. "Общество мёртвых поэтов" - из относительно новых. "Начало" и "Остров проклятых" - из ещё более новых, но и впечатления противоречивые...

  Книг прочитано было значительно больше. Лучшими были Станислав Лем (всё), Патрик Модиано "Маленькое Чудо", Александр Солженицын "Август Четырнадцатого", "Волшебный локон Ампары" Павлова и Шаровой, "The New York Trilogy" Остера, "Осужденный жить" Сергея Толстого и "Капут" Малапарте в переводе Толстого же, работы Лихоносова (в первую очередь роман "Наш маленький Париж"), сочинения Джебрана, "Вечера с Петром Великим" Гранина, "Ложь" Херберта Отто - на немецком (книгу Ремарка тоже можно назвать - хотя дочитывал уже в этом году), "День рождения покойника" Геннадия Головина. Из "развлекательного" -  "Двадцать лет спустя" Дюма, "Мишель Строгов" Верна, "Убить фюрера" Курылёва. Из перечитанного (если не считать уже упомянутого "Человека с Марса") - "Щит и меч" Кожевникова. 

Название романа переводится как "Небо не знает любимцев", но русскому читателю он известен как "Жизнь взаймы". Впервые Ремарк опубликовал это произведение в журнале >>Kristall<<  в 1959 году действительно под заголовком >>Geborgtes Leben<<, и на основе этой редакции Любовью Чёрной был сделан русский перевод (собственно, это было самое первое книжное издание романа), однако два года спустя, выпуская первое оригинальное отдельное издание, писатель дал ему новое название (то, что я привёл выше). В русском же книгоиздании до сих пор сохраняется первоначальный вариант заголовка.

Действие происходит в послевоенной Европе. Упоминается советская оккупация Австрии, имя Сталина. Других привязок к дате, более точных, в тексте не нашёл. 

Главные герои - француз (родом из Эльзаса) гонщик Клерфэ (Clerfayt ) и молодая бельгийка Лилиан Дюнкерк (Lillian Dunkerque). Знакомятся они в швейцарском высокогорном туберкулёзном санатории, куда Клерфэ приезжает навестить своего заболевшего товарища Холлмана. Лилиан же лечится там уже не первый год, причем без всякой надежды на исцеление. 

Общим строем книга напомнила произведения Фицджеральда (который, оказывается, был автором сценария фильма "Три товарища"), Хемингуэя. Тема же, можно сказать, магистральная для всего творчества Ремарка - тема жизни и смерти. Поскольку герои, в силу разных причин, конечно, обречены на скорую смерть, или, во всяком случае, обострённо чувствуют её неминуемое приближение, также с особой остротой они воспринимают и собственную жизнь.

Ремарк, как мне кажется, не был тонким стилистом, но зато весьма отчётливо понимал фундаментальные основы человеческого существования. И в этом романе это проявляется в полную силу. 

Вести ли умеренный образ жизни (близкий к прозябанию), тратить бесценное время на крохоборские выкраивания материальных ценностей, сбережение накоплений на черный день - или же наоборот жить не задумываясь над повседневной рутиной, жить чтобы жить? Примерно так ставит этот вопрос Лилиан (вернее, так его сформулировал я), и для неё, собственно, тут нет никакого вопроса. "Над златом чахнуть" - это не для неё. Злато, если оно есть, следует употребить на радости жизни. 

Следует сразу отметить, что "разгул", в который пускается героиня, очень даже скромный - по сравнению с тем, что устраивали потом персонажи более поздних произведений других писателей, да и не только персонажи, а вполне реальные личности. 

Финал - гениально-пессимистичный. Так с ходу ошарашить может только очень одарённый писатель. Причем, Ремарк сумел сделать это два раза подряд. 

Читал книгу параллельно с "Наблюдателями на берегу" Барстоу и - невольно сравнивал. Как я уже писал в посте о книге английского автора, то, что является проблемой для героев Барстоу, даже не вопрос для героев Ремарка. Т.е. они ведут жизнь на другом, неизмеримо более высоком уровне. 

Немного был расстроен тем, что не смог дочитать книгу ещё в старом году. Но получилось так, что последние страницы, такие пронзительно печальные, были прочитаны мной под бодрые речитативы Урганта и прочих, русские каверы древних западных хитов, несущиеся из динамиков телевизора. 

Собственно, и сам Ремарк не раз использует в книге подобный контраст, сталкивая своих героев с персонажами мелочными и пошлыми, вроде механика Хуберта Геринга на заправке на горной дороге (играющего на совпадении фамилии и инициала - с другим Герингом); незадачливого автомобилиста - доморощенного гонщика, устроившего "соревнование" с Клерфэ (и поплатившегося за это); скаредного дядюшки Гастона. Однако их всех, конечно же, превосходит сестра Клерфэ, ненавидевшая брата при жизни и пытающаяся извлечь максимальную выгоду из его смерти. 

Таков мир по Ремарку, мир, небо которого не знает любимцев. 

Всех с наступающим Новым Годом! Новых свершений и открытий! Не унывать, не хворать, идти вперёд!

На мой взгляд, Борис Батыршин - восходящая звезда российской фантастики. Издана пока одна книга, но написана уже трилогия. Если две другие части столь же хороши, как и первая, это очень, очень хорошее начало. 

По жанру, вернее, поджанру  - история о попаданцах. Но свободная от "родового проклятия" типичного именно для такого рода фантастики. Герои книги, отец и сын Семёновы, попав из Москвы 2014 года в Москву 1886, вовсе не спешат усовершенствовать эпоху, а прежде всего стремятся вжиться в новую для них действительность. 

Написана книга очень увлекательно, на уровне лучших образцов приключенческой литературы, причем подходит как для юношества, так и для более пожилых людей. Не такое уж частое качество в последнее время. 

Автор не только владеет мастерством построения динамичного сюжета, но и любит отечественную историю. Чувствуется, что то, о чем он пишет, ему дорого и близко. И вероятно, тут кроется главный секрет обаяния книги. 

"Наблюдатели на берегу" - продолжение романа "Любовь... любовь?". Русского перевода, кажется, не существует и, возможно, не появится никогда. Смысл названия не очень уловил. Ну разве что вот такое: жизнь это игра галькою на пляже. И, собственно, эти камушки - это... люди. Люди, с которыми вступаешь в самые близкие отношения.

Плюс, некоторую пищу для трактовки даёт предпосланный основному тексту эпиграф, строки из стихотворения британского поэта Стиви Смита "Not Waving but Drowning" - "Не плещущийся, а тонущий". Суть поэмки в том, что наблюдатели со стороны думают, что пловец просто машет руками. И вообще всегда любил рисковые штучки. На самом же деле он заплыл чересчур далеко и идёт ко дну. 

Так вот они какие, наблюдатели?

Первый роман трилогии закончился на достаточно оптимистичной ноте. Главный герой Виктор Браун полагает, что у них с Ингрид ещё возможна какая-то спасительная для их совместной жизни любовь. В "Наблюдателях" мы застаем героев уже во время Карибского кризиса, за благополучным разрешением которого они все следят по телевизору. Но, увы, в отношениях Виктора и Ингрид не происходит столь же позитивных подвижек. 

У Дэвида (это зять Виктора) и Кристин (сестра главного героя) появился маленький Бобби. И если младенец только укрепил любовь счастливых родителей, то наши молодожёны (не такие уж, впрочем, и молодожёны) по контрасту не только до сих пор бездетны  - они остаются столь же неприкаянными, как и прежде. Их жизнь омрачена ещё и внезапной кончиной отца Ингрид. Мистер Ротвелл умер от рака лёгких в возрасте 48 лет. Пошатнулось и здоровье его вдовы, настолько, что требуется операция. 

Виктор продолжает работать в музыкальном магазине мистера ван Хайтена. Тот, кстати сказать, тоже резко сдал за последнее время. Фактически рукодство делами фирмы взял на себя Виктор. Но его мечтам стать законным наследником мистера ван Хайтена не суждено сбыться. Хозяин внезапно умирает - как раз во время визита, который нанёс ему Виктор, чтоб разрешить назревшие проблемы. 

Опять в карьере героя происходит резкая перемена. В первой книге он переквалифицировался из опытного чертёжника машиностроительной фирмы в продавца (менеджера) магазина грампластинок - теле и радиотехники. А теперь он возвращается в машиностроение - воспользовавшись предложением своего старого знакомца и бывшего коллеги по конструкторскому бюро Алберта Конроя. Оставив завод Уиттэкера, тот не перебрался в Австралию, как было грозился, но нашёл себе место в перспективной фирме, базирующейся в двустах милях южнее от Крессли (если не ошибаюсь, местечко называется Лонгфорд), в сорока милях от Лондона. Это уже не Йоркшир, а южная Англия. Кстати, в первом романе Виктор и Алберт были поначалу на ножах; дошло дело даже до драки. Но драка и помогла выяснить, что на поверку Конрой отнюдь не грубиян и горлохват, каким умело прикидывался, а помимо инженерных познаний обладает недюжинной эрудицией в классической музыке и литературе. Более того - не только тонкий меломан, наблюдательный психолог, но и отличный товарищ. Это становится известным уже в первом романе, в "Наблюдателях" же раскрывается только полнее. 

Словом, Виктор перебирается из Крессли в Лонгфорд, оставив жену дома, - под предлогом, что ему пока надо осмотреться на месте. К тому же мать Ингрид после операции тоже требует постоянной заботы и внимания. 

Как заметил один очень яркий киноперсонаж: "Нет такого мужа, который хоть на час бы не мечтал стать холостяком". А Виктора нельзя также назвать и образцовым семьянином - в том смысле, что семейная жизнь очень его тяготит, пусть его пока что и нельзя упрекнуть в неверности. Но холостяцкое житьё-бытьё вдали от дома и семьи резко ускоряет развитие всех подспудных процессов.

Короче, хотя всё выше изложенное мною можно квалифицировать как спойлер, от столь же подробного пересказа дальнейшего я воздержусь. Скажу только, что на новом месте на Виктора обрушивается новая любовь - со всеми присущими ей переживаниями и даже злоключениями (как водится, дело не обходится без шантажа анонимных доброжелателей, которых - ах, опять спойлер! - к финалу герой успешно разоблачает; и даже бьёт по морде и трясёт за грудки). 

Ну а сам финал... Подумал, что он немного смахивает на надвигающееся самоубийство, особенно учитывая эпиграф из Стиви Смита (которого якобы обвиняли в пропаганде суицида). Но поскольку существует ещё и заключительная часть трилогии, можно предположить, что до трупа всё же развитие сюжета не дойдёт. 

Что касается оценки романа в целом, должен заявить, что он скорее бытовой, чем социальный и тем более - психологический. Но при том очень здравый, очень твёрдо стоящий всеми своими ногами на почве реализма. Да, вот допустим, для героев "Жизни взаймы" Ремарка (почему я вдруг вспомнил именно этот роман, станет понятным несколько позднее, очень на это надеюсь) проблемы героев "Наблюдателей" просто не существуют - для них всё это давно пройденный этап, сопли-вопли, мелочная возня и т.д., тем не менее роман Барстоу по-своему очень познавателен, поучителен и интересен. Жаль, что он не был издан в СССР по горячим следам, где-нибудь к концу 60-х прошлого века. Тогдашнему юношеству было бы весьма полезно. 

Роман издан в начале этого года в питерском издательстве "Крылов". Вопреки тому, что фэнтези якобы является "неформатом" для издательства, книга представляет собой соединение трёх жанров: фэнтези, крутого детектива и... вестерна. 

Действие происходит в некоем вымышленном мире в стране, населённой как минимум тремя расами разумных существ (эльфы, гномы и люди; упоминаются также орки), где помимо обычных физических законов действуют и законы магии. Главный герой - частный детектив по имени Гэбрил (в каком-то смысле "брат" Филипа Марлоу, персонажей Хэммета). Элементы вестерна выражены в том, что по уровню науки-техники изображаемый мир находится где-то в земном девятнадцатом веке. Пассажирское сообщение осуществляется посредством дилижансов. В книге есть эпиход погони за таким дилижансом - вполне в духе вестернов студии "ДЕФА", историй о Зорро и т.п. 

Может быть, кто-то - лично я, допустим, пожелал бы, чтоб автор построил своё произведение на материале истернов, отечественной истории (касающейся освоения Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии), - но раз уж писатель решил следовать тренду (а в тренде, видимо, как раз что-то такое, энглинизированное), тут ничего не поделаешь. Сюжет, кстати, выстроен весьма занимательный. По крайней мере, читая, отдыхал душой. И не только от высоколобой зарубежной прозы, несколько образцов которой просто не смог одолеть, но и - от сумрачного настоящего. 

Как и многие, слушал сегодня пресс-конференцию Путина. Только сегодня узнал, что сообщение российских СМИ о распятом в Славянске мальчике было так называемом фейком. Залез потом в инет. Да, оказывается, в то время, т.е. в июле, страсти вокруг этого вопроса слегка бурлили. Но я тогда пропустил. 

Однако, на мой нынешний взгляд, то сообщение - не настоящий фэйк.  Настоящий был бы, если бы эту казнь, или хотя бы её результат, инсценировали и засняли бы как что-то документальное. Ну а так - показали выкрики какой-то беженки. А что, СМИ - и не только российские - мало именно по такому принципу снимают? Потому критику какой-то украинской журналистки, что, мол, материал не проверили и не перепроверили, как-то скептически расценил. Но отметил факт, что большинство обсуждений того дела происходило на украинских сайтах. Симптоматично. 

Ксюша Собчак сегодня выступила как борец за правду. Из сетевых материалов понял, что и Навальный тоже, ещё в июле, был борцом хза правду. 

А интересно, эти борцы фейки в украинских СМИ с таким же рвением отслеживают? Или только - российских? И вообще, если такие борцы - почему не едут прямо на места событий? Вот и показали бы всем образцы по-настоящему честной журналистики. А то - по материалам блогосферы - так сейчас почти каждый может. 

Вот уже несколько дней в группах Моего мира недоступны страницы меток этих групп. При попытке зайти на них выскакивает сообщение "404. К сожалению, эта страница недоступна". На мой вопрос, что же будет дальше, в сапппорте сначала ответили, что восстановят. Потом пришёл ответ, что этот функционал отключен. Но группу Обсуждаем книги! обещали рассмотреть (в письме я указал, что в группе 13 тысяч постов, создана администрацией и т.п.)

Но как-то слабо верится... Ну рассмотрят? А дальше что? Рассматривать много чего можно. 

Сборник выпущен тиражом 1000 экз. издательством "Кинокомпания "Новая идея"", Вологда. В интернет-магазинах, босюсь, что не представлен. В электронном виде - тоже. 

Дмитрий Анатольевич Ермаков (род. в 1969 году) - вологодский прозаик, журналист. Произведения его печатались в журналах "Наш современник", "Москва", "Вологодский лад", "Север", "Подъём", "Сибирские огни" и др. Книжных же изданий у писателя не так много; сборник "Дела земные" - одно из них. В нём представлено несколько повестей и рассказов. 

Заглавная повесть, рассказывающая о литературной конференции в столице Финляндии Хельсинки, увы, показалась мне, если не самым слабым произведением подборки, то самым "сырым". Но очень порадовали историческая повесть из времён Ивана Третьего "Три брата", рассказ о уже вполне современном предпринимателе с криминальным прошлым "Ножилов", повесть о "трудном" подростке "Чемпион". Также очень хороши явно автобиографическая повесть о рабочем мясокомбината "Серьёзное дело", повесть с элементами детектива о жертве тоталитарной секты "Приключение", рассказы "Ванька" и "Молитва". О последних нельзя сказать, что там какой-то динамичный сюжет или крайне актуальная тема. Эти рассказы, скорее, о так называемых "людях обычных". Описывая их, автор нашёл верный тон - без стёба и без юродства, которыми грешат многие наши нынешние литераторы, когда речь заходит о "малых мира сего", да ещё и провинциалах. Дмитрий Ермаков следует традиции русской классики, вологодской школы, если угодно. Жизнь, которую ведут его герои, трудна, обыденна, но вовсе не состоит из одних только "свинцовых мерзостей", а напротив в ней случаются не только весьма драматичные эпизоды, но и моменты просветления...

Завершает сборник сказка "Лямки и хлюстики" - сказка, характерная, наверно, именно для Дмитрия Ермакова, поскольку в ней больше реального, бытового, нежели непосредственно сказочного. Да и эти "элементы фантастики" окрашены в мягкие юмористические тона.

Единственное, чего бы хотел пожелать автору,, это хорошего редактора. Увы, увы, но порой находил примеры "недоработанности" текста. И сильнее всего это заметно именно в заглавной повести, о которой уже говорил выше. Хотя там и сюжет показался чересчур "полифоничным", не вполне доведённым до ума.  

Посмотрел фильм, о котором опять-таки много был наслышан. Задействован целый ряд звёзд - тогдашних и будущих.  Омар Шариф (кстати, давеча, в прошлый понедельник то есть, в очередной раз посмотрел "Золото Маккенны" с его участием - вот фильм на все времена, лично для меня, конечно!), Ричард Харрис, Дэвид Хэммингс (тот самый, из "Фотоувеличения), Энтони Хопкинс в роли крупной полицейской шишки (не узнал его, пока не прочитал инфу о фильме; красавЕц, типично аглицкой стати!), Иэн Холм (будущий Билбо Бэггинс; тут ещё не состарившийся импозантный директор пароходной компании). А также Рой Киннер в роли судового забавника. Он у Лестера играл Планше - в его версии "Мушкетёров", но я тоже только потом это узнал. Очень колоритный тип! А среди женщин - по крайней мере одна красавица. Ширли Найт, тоже типично англосаксонской стати. 

Сюжет пересказывать не буду. Короче, о терроризме. Герой Харриса - коммандер, командир группы сапёров; герой Хэммингса - его правая рука. Шариф - капитан судна "Британник". 

Фильм типичный именно для своего времени. Когда триллеры были скорее психологическими, чем компьютерно-графическими. И там по сюжету некоторые неплохие вроде бы парни погибали, не доживая до хэппи-энда. И как-то удивительно картина погрузила меня в самое начало 80-х, когда я только-только начал смотреть западные боевики, ещё в киношках, конечно. В памяти откликнулись те самые струнки, что оказались в общем-то чересчур задубевшими для тех фильмов, что я специально пересматривал сравнительно недавно, годы спустя - а именно: "Козерог-1", "Спасите Конкорд". Конечно же, как раз потому что именно они и были теми самыми, первыми... Но поскольку я их уже смотрел, а в ту же воду, как говорится... словом, нужного впечатления и близко не возникло. А "Джаггернаут" был известен мне только понаслышке, вот он как-то и подействовал... 

Узнал это имя из записей поэта-журналиста-блогера Владимира Монахова. Сначала Александр Кузьменков предстал в ипостаси критика - разящего направо и налево. Легче назвать тех корифеев нынешней российской словесности, которых он не разнёс в пух и  прах. Впрочем - может, и труднее, поскольку таких просто не осталось. 

Позднее обнаружилось, что Кузьменков не только критикует - сам пишет. Почитать сочинения автора столь взыскательного очень было любопытно... Но, видимо, в силу лени и ограниченности, сподобился только сейчас, спустя несколько лет. 

"Группа продлённого дня" - электронный сборник рассказов и повестей, подготовленный по инициативе самого автора. Открывает эту подборку рассказ (повесть?) "1983, или Дурдом". Дурдом действительно очень колоритный, с хорошей порции ненормативщины, всякой мерзости, наличием как минимум одного (двух?) узников совести. Здесь применён довольно любопытный приём, типа фантастический (постмодернизм?). Но читалось как-то через силу. Хотелось бросить. 

Не меньшего труда стоило и следующее произведение - "И был день и было утро". О "современной" деревне (читай, тоже годов 80-х прошлого века). Опять интересный фантастический сюжетный приём, не менее интересный жаргон персонажей (хотя не уверен, что такой и в самом деле существовал - в какой-либо местности именно в то время; как-то уж очень лихими 90-ми отдаёт). 

Хорошо, что не закончил на этом знакомство со сборником. Потому что "Чужая игра", в принципе не менее чернушная, чем два предшествующих ей произведения, по-настоящему зацепила за живое. Вроде бы о персонаже опять стали известны только гадости, а вот надо же, почему-то возникло сочувствие к нему...

Со схожим (хотя и не столь сильным) интересом прочитал дальнейшее: "Эксгумацию", "Вакидзаси" и заглавную повесть. Она посвящена уже упомянутому мною Владимиру Монахову - в качестве соавтора и протагониста. Имея это в виду, написал ему личное сообщения с просьбою разъяснить концовку - ответа пока что не получил.

Завершающая повесть "Десятая годовщина" принадлежит к жанру так называемой альтернативной истории, поскольку описывает ту реальность, в которой восстание Декабристов оказалось успешным. Эта вещь понравилась мне меньше других...

Совершенно случайно наткнулся вот на это и сейчас думаю: за истекшие годы произошла с нашей гипер-супер-акулой пера какая метаморфоза или нет?

Только что пришёл со встречи с вологодским прозаиком Дмитрием Анатольевичем Ермаковым. Ему 45 лет; он лауреат ряда литературных премий, печатался в толстых журналах, включая "Роман-газету", "Наш современник". Есть и книжные издания. Сборник повестей и рассказов "Дела земные" пополнил сегодня мою домашнюю библиотеку.

Человек интересный, энергичный, с ясной, как мне кажется, жизненной позицией. С прозой его предполагаю ознакомиться в ближайшее время и дать отзыв.

Роман именитого перуанского прозаика изображает события весьма драматические. Бразилия, конец позапрошлого века. Вокруг проповедника Антонио Масиэла, получившего имя Наставник, складывается религиозная община, членами которой становятся люди, чья совесть отягощена грехами и преступлениями. Наставник обладает способностью преображать падших - под его влиянием даже закоренелые убийцы становятся праведниками. 

И вот, в течение какого-то времени в селении Канудос, бывшем имении барона де Каньябравы , образуется своего рода анклав, живущий по своим законам. Эти люди не признают смену государственного строя страны (монархического на республиканский), разрешения гражданских браков и прочих новшеств, которые, по их мнению, исходят от Сатаны, Антихриста. Даже в переписях населения они усматривают стремление снова закабалить бывших рабов (рабство было отменено накануне падения империи). 

Правительство предпринимает несколько карательных экспедиций против отступников, которым приписывается стремление реставрировать монархию, причем не иначе, как при поддержке Великобритании, заинтересованной в распространении своего влияния на крупнейшую страну Латинской Америки. Каждый военный поход грандиознее и кровавее предыдущего, но только четвертая кампания достигает своей цели. 

Авторская манера меня не очень впечатлила - участие разнообразных героев в разнообразных событиях показано в каком-то очерковом ключе, тем не менее не могу не похвалить писателя за следующие моменты. 

Во-первых, он показал, что гражданская война не является чем-то однородным - тут столько всего намешано. Тут и жажда справедливости, и мракобесие. Тут свои подковёрные интриги. 

А во-вторых, на войне нет противостояния вероломных и благородных. Каждая из сторон бесчеловечна в своих действиях. Правительственная армия стреляет по жилым кварталам из артиллерийских орудий. Повстанцы добивают на поле боя раненых солдат - для них это воины Антихриста. Вместе с тем в изображении писателя война не выглядит и чем-то абсурдным. Это вот такая адская работа - убивать людей, просто потому, что они враги...

Найти можно здесь

О существовании  этого фильма знал, наверно, с конца 70-х годов, а посмотрел буквально - "по горячим следам". В общем, разочарование. Мало того, что авторы не удосужились более-менее точно перенести на экран всю эту историю (во всех подробностях это сделать, наверно, невозможно, но в данном случае косяки заметил даже я, профан в теме), но и какой-то особой концепции я не заметил... У Вассермана по крайней мере хорошо показана та самая пресловутая леность сердца, присущая всем кто окружал найдёныша. Ну а здесь... 

Хотя в самом образе Каспара Хаузера кое-что интересное всё же есть. Думается, что реальная личность, при таких жизненных обстоятельствах, не могла не быть странной.  Того обаяния, которым наделяет Хаузера Вассерман, здесь нет и в помине. Впрочем, все остальные персоны показаны более, чем скомкано... 

В информации о режиссёре прочитал, что он пытался посредством образа Хаузера выразить какие-то свои мысли - относительно общества и проч. Мне эти мысли интересными не показались... Собственно, не нашёл мыслей как таковых...Так что единственный плюс - небольшое практическое занятие по немецкому языку. 

Полное название написанного в 1908 году немецким писателем Якобом Вассерманом романа >>Caspar Hauser, oder Die Traegheit des Herzens<<. Первый русский перевод был издан в 1926 году;в 1970 году вышел перевод Наталии Ман. В её переложении заголовок звучит как "Каспар Хаузер, или Леность сердца". 

История нюрбергского найдёныша Каспара Хаузера привлекала внимание многих писателей, исследователей. Лично меня к чтению книги побудили два фактора: история Хаузера была упомянута Полом Остером в "Нью-Йоркской трилогии" (по-моему, в первой её части "Городе из стекла"). Электронная же версия немецкого издания книги к моменту чтения романа Остера уже была мною загружена с американского сайта Проект Гатенберг (там представлены и произведения на других языках, в том числе и на русском, только количество таких книг значительно меньше, естественно, чем на английском, основном языке сайта). 

Читая оригинал, я всё-таки периодически заглядывал в перевод Наталии Ман (точно по такой методе я читал ровно 20 лет назад "Остров сокровищ" Стивенсона). Чтение получилось довольно долгим, где-то два месяца. Должен признать, что глубокому проникновению в текст это всё же не способствовало. Хотя к финалу я читал уже несколько энергичнее. 

В целом впечатление от книги (найти которую можно здесь) оказалось довольно сложным... Как мне кажется, Вассерману не удалось создать какой-то целостный образ героя. Хотя отношение писателя к этому персонажу совершенно определённое, он у него все равно состоит как бы из разных кусков... Моё мнение: тема оказалась не по плечу автору. Справиться с ней мог бы, возможно, Томас Манн. Или Роберт Музиль. Или... - Станислав Лем. Вообще, тема превращения "дикаря" в "цивилизованного человека", на мой взгляд, лежит где-то близко к тем плоскостям, в которых наиболее комфортно чувствует себя фантастика. Ведь там-то как раз любят изображать "чужих", представителей иных цивилизации, иных культур и проч. Но во времена Вассермана ни литература, ни даже наука до подобных вопросов ещё не доросли. 

Хотя образы отрицательные - полицейского Хикеля, учителя Кванта (в оригинале Quandt) - без сомнения удались. И лучше всего остального вышел финал, с его трагическим звучанием, причудливыми видениями героя.

Посмотрел "Фонтан"...

Ожидал чего-то большего...

С 98 года слушаю песню "Wild days" немецкой группы Fool's Garden; есть там слова, подозрительно звучащие как "... f*cking day", и вот с тех пор ломаю голову: на самом деле? или только послышалось? Ну да не суть. Wild days - тоже не лучший вариант. И вот сейчас такое впечатление, что со вчерашнего дня какое-то  wild time, по меньшей мере. Вернее, со вчерашнего вечера. И не то чтобы очень уж wild, а скорее - слегка f*cking. Какая-то хандра, если выразиться более-менее прилично. 

Причем, этой хандре как-то поспособствовали те артефакты культурки, посредством которых я пытался утолять информационный голод, столь типичный для многих членов нынешнего общества потребления (уж какое оно ни есть, при всех санкциях!)

Пытался восполнить пробел по части штудий литературных - прочитал (в кои-то веки!) "Федота стрельца" Филатова. Может, и суперским было для своего времени, особенно в исполнении самого Филатова, но сейчас вызвало скорее досаду... А ещё начал знакомство с творчеством Гришковца (сентябрьская запись в его блоге толчок дала), очень правильным образом - с монодрамы "Как я съел собаку". И тоже всё обернулось больше похожим на какое-то разочарование. Вроде и молодец автор, а всё же не на все сто... И неожиданно отметил, что по манере как раз похоже на ту нашумевшую запись в блоге. То есть за пятнадцать лет никуда не продвинулся?

А сегодня по части кино радел. Посмотрел "Теорему зеро" Гиллиама. Тонко, картинка впечатляющая. А вот сюжет уже как-то не ошеломил. 

Потом взялся за фильм, который по рекомендации Оксаны Аболиной должен был посмотреть больше двух лет назад, - "Книги Просперо". И опять ощущение странное... Кстати, можно было бы и фантастикой назвать - в каком-то смысле воображение у создателей буйное. Но неасилил... И переключился на "Человека-амфибию". Отметил, что для своего времени очень крепкая была работа. Эмоций, правда, вызвала немного.

А теперь ещё "Фонтан" Аронофски собрался посмотреть. Качаю - только медленно.  

После сборника "Хрустальный шар" как-то подхватился желанием читать Лема дальше... Перечитал ещё кое-что из раннего, в первую очередь "Человека с Марса", самый первый фантастический роман пана Станислава, кстати сказать, упоминаемый им в том самом предисловии к немецкому изданию рассказов, которое предпослали и подборке сочинений в "Хрустальном шаре". Якобы Лем читал "Человека" в семейном кругу; принимали это чтение с интересом, но не верили, что из этого может получиться нечто большее, что вообще что-либо от такого "опуса" можно ожидать...

В повести Лем поднял тему магистральную для всего его последующего творчества, а именно - контакта с иным разумом. В общем, на мой обывательский взгляд, он сразу превзошёл всех - и тех, кто уже что-то писал о встречах с инопланетянами (а как известно, такими сюжетами баловались уже давно, с девятнадцатого века, если не раньше, в том числе Уэллс, среди наших - Брюсов и А.Н. Толстой). А также и тех, кто придёт уже за ним. Это настолько, настолько шире и сложнее банального обмена какими-то знаками, сигналами, символами и проч., что у меня просто нет слов. Лем сразу показал, что контакт - задача предельно сложная, практически невыполнимая. Вдобавок он привнёс в повествование элементы детектива. Ну и триллера тоже. 

Следующей в сборнике идёт фантасмогория "Конец света в восемь часов". Но не в раннем варианте, в каком она представлена в "Хрустальном шаре", а в версии издававшейся многократно. Сборник, кстати, называется "Человек с Марса". Он был издан в 1998 году совместно издательствами "Текст" и "ЭКСМО-Пресс", в серии новая "рамочка" (без иллюстраций на форзацах). Что касается заглавного сочинения, это якобы его первое издание на русском языке. Почему-то я не помню, читал ли я "Человека" и "Конец света" тогда, в 1998 году. Провал памяти какой-то.

Зато точно помню, что завершающий книгу роман "Астронавты" (первый большой фантастический роман Лема, изданный на русском, ещё в конце 50-х, в 1957 году) мне тогда неожиданно понравился. Причем в 1998 году я читал его уже второй раз и ещё даже удивился, почему не понял его при первом чтении, в студенческие времена... Наверно, попал тогда в какой-то личный "кризис" начала 80-х....

А сейчас я обалдел от "Астронавтов" ещё сильнее, чем от "Человека с Марса". На склоне лет Лем мог, конечно, хаять этот роман, мол, он был крайне наивен, он пропагандировал не то (светлое коммунистическое будущее). Однако читая сейчас, поражаешься буйству воображения писателя... всем этим подробностям, при попытке представить которые во всей полноте мозг просто взрывается. И потом нельзя не отдать должное, конечно, стремлению автора, что называется, "дойти до самой сути". Ну ладно бы писал (как это делали те же многочисленные  американцы), что звездолёт "Космократор" - это атомная ракета, напичканная разными умными всякостями. Нет, Лем подо всё подводит весьма основательную базу, и принцип работы атомного двигателя излагает, и то, как экипаж управляется с этим "Космократором". Этой своей основательности Лем не изменит до конца. И в последнем своём романе "Фиаско" он не удовольствуется избитым термином "нуль-транспортировка" (или "телепортация") - как это делают 99,99 % фантастов, а опять-таки попытается отыскать в этом пока что гипотетическом (больше даже фантастическом) способе перемещения нечто реальное, во всяком случае как-то дружащее с нашей нынешней наукой...

И ведь надо иметь в виду, что во времена, когда Лем творил свои первые фантастические рассказы и романы,  само слово "кибернетика" было под запретом, как в Польше, так и в СССР! Даже когда он писал "Магелланово Облако", то применял термин "механоэвристика", так это была уже средина 50-х. А на русский роман перевели ,кажется, в 60-м году, так уж к тому времени проклятие с "лженауки" в Советском Союзе было снято, можно было к обходным словесным маневрам не прибегать. 

Короче, вот в каких условиях приходилось работать! И какой получился результат - до сих пор оторопь изумления и восхищения охватывает...

И этим признанием сию рецку заканчиваю. 

 На одной - я фотографирую Сидоровича. На другой я просто офигел от счастья...

Вот так выглядит Бронзовая улитка (уменьшенная копия)

Сборник ранних произведений великого фантаста. Первоначально они были напечатаны в периодических изданиях после войны. Первая же книжная публикация - и то для некоторых из них - состоялась только в конце 80-х и на немецком языке. В русских же переводах это первое полное издание. 

Сборник разбит на три части - "Рассказы", "Юношеские стихи " и "Сатира". В частности, именно в третью часть вошла драма "Низкопоклонство", написанная по словам самого автора в жанре "политпорно". Рукопись долгое время считалась утраченной, была найдена уже после смерти Лема в его неразобранных бумагах. 

Мне в сборнике более всего понравились рассказы. Все они так непохожи и в то же время так похожи на известное нам творчество Лема. Сам писатель в предисловию к немецкому сборнику, впервые представившему часть этих рассказов более-менее широкой публике, говорит о том, что в молодости он, видимо, обладал бОльшим мужеством, нежели в зрелом возрасте и смело брался за такие темы и сюжеты, к которым уже не рисковал подойти будучи уже автором опытным и признанным. 

И действительно, общий тон большинства рассказов - трагический. В них говорится о Второй Мировой войне, о немецкой оккупации, о геноциде. Но также и о бомбардировках Англии немецкими реактивными снарядами, о противостоянии спецслужб Германии и союзников. 

У многих рассказов какие-то незавершённые, рваные финалы. Даже в тех, где действие вроде и подведено к какому-то логическому пункту, нет того бравурного аккорда, который называют ещё катарсисом. 

Впрочем, видно, что писательское мастерство автора раз от раза растёт. В повести "История о высоком напряжении" о трагическом послевоенном времени рассказ ведётся даже с юмором (причем, могу сказать, что только такой тип юмора лично я люблю в литературе). И финал кажется наиболее стройным и логичным. 

Тем не менее во всех этих рассказах ключом бьёт мощное воображение писателя, позволившее ему в более поздние годы весомо-зримо описывать иные миры, здесь же направленное на изображение того, чего Лем никак не мог видеть, - танкового боя, высадки союзников в Нормандии,ядерной бомбардировки Хиросимы. При чтении же кажется, что это написано очевидцем. В общем, талант - это не только то, что не пропьёшь. Но это и то, чего не спрятать человеку вполне ещё молодому.

Вопреки иформации на некоторых сайтах, оригинальное (т.е. итальянское) название фильма всё-таки "Седьмая жертва", как и было в рассказе Шекли. Картина поставлена по мотивам - переиначено многое, за исключением основной идеи, легализации убийства с целью снижения агрессивности в обществе. 

Поймал себя на мысли, что раньше смотрел фильм то ли не с начала, то ли - память совсем дырявая. По меркам конца 80-х - начала 90-х фильм выглядел лучше. Сейчас испытывал какие-то ностальгические чувства, по тем временам, когда был совсем мелким (вот таким), 60 годам, с их уверенностью в космическом и кибернетическом будущем. Думалось однако, что какого-то хлеба в этом супе всё-таки не хватает, как сказал бы герой Хазанова. 

В русском переводе названия этого британского романа, несомненно, выражен какой-то скепсис - "Любовь... любовь?" - и вовсе не безосновательно, тем не менее такой заголовок, так же, впрочем, как и дословный перевод, "Разновидность любви", совершенно не передаёт авторский посыл, почти в самом финале выраженный очень простой английской фразой: we might find a kind of loving to carry us through. Оказалось, что русский эквивалент подобрать весьма не просто. "Может, мы найдём такую любовь, что поведёт нас по жизни" (несколько пафосно и казённо, но более уклюжего варианта пока не пришло в голову). 

Книга британца Стэна Барстоу, похоже, во многом автобиографична. Как и его герой Виктор Артур Браун он родился в семье шахтёра, работал чертёжником в машиностроительной компании местного значения. Совпадают ли другие факты - не берусь судить. 

Наши критики, если не ошибаюсь, в своё время зачисляли "Любовь... любовь?" в разряд рабочих романов. Отчасти это верно. Другой важный жанровый признак - это произведение о молодых людях и о любви. Но я бы не отнёс автора, судя хотя бы по этой книге, в разряд "рассерженных", которые заявили о себе в английской литературе в 50-е - 60-е годы прошлого столетия. 

Барстоу не клеймит здесь пороки буржуазного общества, не выносит приговора традиционным ценностям, не открывает перед нами никаких тайн новейшей жизненной философии. Короче, у него не только нет ничего общего, допустим, с Сэлинджером, но даже маловато пересечений с современными ему британскими писателями - Кингсли Эмисом, Джоном Уэйном, Джоном Брэйном, Джоном Фаулзом, создавшими чуть ранее или примерно в тот же год свои портреты молодых англичан. 

Главным достоинством прозы Барстоу я бы назвал предельный реализм и адекватность авторской позиции. В своей книге он показал ситуацию очень даже знакомую советскому читателю. И если в СССР у писателя были поклонники, то думаю, именно поэтому. В советской литературе того периода рассказывать о проблемах преждевременно-раннего брака двух молодых, неопытных, материально совершенно необеспеченных людей было как-то не очень принято. Барстоу же говорит о трудностях семейной жизни, постигшей героев так внезапно и даже где-то против желания одного из них, без какого-либо пафоса, не впадая ни в дидактизм, ни в сентиментальность. Выводы, сделанные Виктором к финалу романа, незамысловато просты, но за ними опыт многих человеческих поколений. Смысл жизни в ней самой; в ней нет греха и наказания, а только действия людей и их результат. Нужно делать всё, что в твоих силах, при этом не рассчитывая на непременное вознаграждение. Ведь неудачи случаются и с хорошими людьми. 

Предполагаю, что далеко не все могут разделить такую жизненную философию, тем не менее в романе она такова. 

И ещё одна фраза "под занавес". Роман является первой частью трилогии. Вторая называется "The Watchers On The Shore" («Наблюдатели на берегу»), третья - "The Right True End" («Истинное окончание»).