Рождественское настроение - словно волнами: то аж брызги белоснежной пены в разные стороны, то откатывается назад, обнажая скользкую гальку с длинными, длиной в сессию, водорослями, и острыми, как тоска, осколками.

Комната уже совсем не отличима от мастерской Санта-Клауса - на столе горы подарков-открыток-упаковочных бумажек-лент-шариков, на перила я повесила вторую гирлянду, и она мне сейчас весело подмигивает под мой собственный сборник вальсов, вокруг пахнет шоколадом, кофе и клеем ПВА, а Снусмумрик, уехавший на Рождество в родной город, пообещал ответить на все мои самые дурацкие вопросы. Жду. Уже неделю жду, но Снусмумрик на то и Снусмумрик, чтобы его ждать, правда?

А вчера возвращалась из института с волшебной палочкой, правда-правда. Так здорово - все смотрят и улыбаются, и до чего же весело внезапно, уходя, взмахнуть в чью-то сторону - заколдовала десять машин, оставила двух малышей, гуляющих с бабушками-дедушками, с широко распахнутыми глазами и придумала сказку, которую все забываю записать. А пока бродила по супермаркету в отделе рождественских игрушек, увидела почти опустевший ящик из-под маленьких красных шариков - шершавых, покрытых блестками - собрала на пальцы все эти блестки, что осыпались на дно и всю дорогу до дома была чьей-то феей.

У моего любимого радио сегодня волшебное настроение - сначала кусочек вальса из "Щелкунчика", затем "Fragile" Стинга, потом безумно красивая "Have You Ever Really Loved A Woman?"... А после нее потрясающая "October and April" с рождественским звоном и вокалом, очень похожим на мою любимую Лизу Монд - оказывается, The Rasmus и Anette Olzon. Надо же, The Rasmus я помнила только по старому клипу, который видела лет в тринадцать, помните, с воронами, и никак не ожидала от них такой щемящей нежности.

А расскажите мне про ваши самые-самые любимые песни? Самые волшебные? М?

Утром залив в темноте совсем не различишь, и кажется, что вот там, за перилами, отгораживающими дорогу от воды, начинается сама ночь – так черно кругом и тихо. Я не боюсь Морру, но мне кажется, что она вполне может жить там, в этом черном-черном овраге, и грохотать сквозь ночь, и замораживать все кругом…




. . .

Каждое утро по дороге в институт укутываюсь шарфами, оставляя нос, и смотрю на дорогу – дома по обеим сторонам словно вылеплены из ванильного, шоколадного и карамельного мороженого (а в лесу земля похожа на сливочный пломбир с шоколадной крошкой!) – так кажется в утреннем свете фонарей – я представляю, что за столбами сидят на земле смешные феи с растрепанными косами и в длинных полосатых носках – холодно все-таки – держат оранжевые фонари и играют в испорченный телефон, хихикая и вкусно хрустя бисквитами.

Ой, мне просто страшно хочется мороженого, но кто ж мне даст из-за недавнего гриппа…

Утро теплое, пушистое и какое-то облачное по настроению – со спящим одеялом, спящей подушкой-хрюшкой, спящей собакой, и словно облако окутывает постель, а мне вот спать всего два часа, последние смешные смски в телефоне – от Ани Из Города Восходов, а из кухни пахнет нежным запахом маминого кофе, нежной, едва различимой Heal The World и нежным рассветом.

А вечером в старом магнитофоне мурлычет Sonic Youth, в полумраке так здорово рисовать на потолке тенями от ладоней, на стенке – темная и очень любимая фотография, в ногах снова уютно сопит псинка, а теплое солнечно-лунное одеяло зовет сунуть в него нос, дочитывая заново «Семь подземных королей».

А у меня окно наконец-то оттаяло. И с крыши с жутким шумом срываются огромные пласты снега, и небо наконец-то голубое-голубое – не выношу, когда оно такое белое, ровное и давящее, хочется уснуть носом в снег – словно в вату завернуться. Только страшнее. Словно кроме этого молока больше ничего и нет, словно над городом плотная белая крышка, словно все кончается.

Но сейчас все сияет и светится под ясным-ясным небом, домики в округе совсем сказочные, в сумке у меня "Мы на острове Сальткрока" и веселое лимонное сердце на палочке - леденец от отца Томаша - и все хо-ро-шо.

. . .

В Муми-доле зима…

Последняя песня, которую я добавила - очень светлая, очень зимняя, очень теплая, полная невероятной, невозможной, бессильной нежности, от которой останавливается дыхание и ломит руки.
И теперь во все эти самые cold days - а их, спасибо климату, у меня предостаточно - холода больше не ощущается, когда я слушаю эту музыку.

А самое огромное удовольствие в том, что прислана она мне собственно исполнителем - волшебным, чудесным, совершенно необыкновенным и трогательным юношей из Швеции. ^^
Он существует. У него вместе с братом своя группа, довольно известная.
Но иногда я думаю, что таких, как он, просто не бывает.
И что Снусмумрик все-таки иногда появляется на Земле. ^^

А любите ли вы... Африку? Так, как люблю ее я?




Потрясающей силы штормы и пустынные дороги с белеющими по обочинам костями - выдубленными вихрями, иссушенными обжигающим воздухом, обожженными солнцем, обглоданными зверями. Невероятное глубокое небо, в любую секунду готовое разорваться на части, озаряя все кругом вспышками молний, небо, под которым чувствуешь себя не более слабой покачивающейся травинки. Ослепительное равнодушное солнце, видевшее уже слишком много, ветер, приносящий запах приключений, приглушенный рык и мурашки по спине, теплая потрескавшаяся земля, хранящая в себе память о тысячах ног, лап и копыт, постоянно едва заметно содрогающаяся от отдаленного топота, впитавшая в себя дикий коктейль из опасности, крови и свободы.







Namibia

В бешеном восторге который уже день:

"When the day begins, all the guilt sinks in and I look on the wreckage of the night. Though I try to break free the cycle breaks me. Am I ever gonna see the light? All the friends I’ve lost and the pain I’ve caused have never been enough just to make me stop. The lines I draw to look at myself are turning into somebody else.

I know how this will end, but I’m starting up again - turned around, inside out, cause this way takes me nowhere! I can’t can’t see a way out! It beats me up! When I go there I know I could start again; when I go there - Oh no, here we go again... It beats me up!

Open on this scene a familiar dream of you telling me what I already know. Though the truth seems near you can’t get there from here, but you sure know where you’re gonna go. As the rumor wind blows my infamy grows, seeing friends above - and I hit another low. The picture I paint to look at myself is turning into somebody else.

I know how this will end but I’m starting up again - turned around, inside out, cause this way takes me nowhere!

But today, if I change and stop digging my own grave, I will try, to set things right, cause this way takes me nowhere..."

The Offspring - Takes Me Nowhere.

Всю лекцию по информатике (Господи Боже, зачем оно искусствоведам!?) задумчиво рисовала в новом блокноте сухие деревья и какие-то кровавые потеки. А потом на технике графики, когда по аудитории ползала коробка с пастелью, сепией, соусом и прочими мягкими материалами, цапнула из нее пару угольков и минут за пять под носом у преподавателя набросала что-то беспробудно-черное с растрескавшейся землей, обнаженной фигурой с опущенной головой и бесконечными and i smash my fist into the earth, rise up, rise up, rise up, rise up, rise up.

Доктор, что это?

Вы никогда не мечтали стать аудиомагнитофоном?

Иногда я хочу, чтобы внутри меня была только музыка, и ничего кроме. Одни бесконечные мелодии, сменяющие друг друга – и даже не под настроение, потому что его – настроения – просто не было бы. Для него не оставалось бы места. Ритм барабанов вместо сердца, гитары вместо крови, звуки клавиш вместо пульса – и разум сразу забивается музыкой, что вытесняет все мысли, все воспоминания, все желания. Ходячий такой бумбокс, который давным-давно замкнуло. И ничего внутри не остается, кроме звуков мелодий, ничего, кроме верениц нот, ни-че-го. Разве что голоса, которые заняли место души. Разве что песни, которые текут сквозь пальцы. Разве что…
Представьте, как здорово.

Вы никогда не мечтали стать аудиомагнитофоном?

На улице так хорошо, что воздух бы резать кусками, заворачивать в белую хрустящую бумагу и дарить всем самым-самым замечательным. К грядущему переезду комната все пустеет, и я сижу на подоконнике перед экраном, выдавив из баллончика последние капли взбитых сливок в холодное какао, по плечам волосы и теплый ласковый ветер, в букете с бабочками, жемчужинами и бонсаем вьются звуки hijo de la luna -

- обнять бы лето и не отпускать, обнять и не отпускать.

Ну кто ж знал, что тринадцать лет спустя по этим же самым аллеям, дворам и детским площадкам будет идти грустная рыжая девушка в черных блестящих туфельках, смотреть, как отражается в них небо и кончиками пальцев гладить ветви яблонь.

Банально, банально, ба-наль-но - но как же хочется стать хоть ненадолго вновь маленькой, когда мир - это только моя комната и любимый "шестой двор", где огроооомная горка, с которой можно скатиться только если долго-долго упрашивать бабушку (а мама вот сразу разрешаааает!), где "радуга", повиснуть на которой, уцепившись ногами за самую высокую перекладину, является высшим пилотажем, где смешной лохматый мальчик Женька (всю жизнь люблю Женек) и серьезнейшие разговоры о мультсериале про Литтл-Фута, Сэру и еще каких-то маленьких динозавриков.

А в какие-то моменты не хочется ничего вообще. Даже излюбленного всеми уставшими до смерти "забраться-под-одеяло-в-темной-комнате-чтоб-никто-не-трогал-пошли-все-к-чертям", нет, даже этого не хочется. просто словно выкачивается из легких весь воздух, из головы - все мысли, - и пусто, пусто, пусто, как будто не остается больше ничего. Ничего. Ничего.

Но потом - все равно - легче. Потом я иду по аллее - и с яблоневых деревьев так знакомо срываются белые лепестки, кружатся в воздухе, подхваченные порывом ветерка с залива... и я облегченно зажмуриваюсь, останавливаясь и несколько секунд существуя не здесь.
И кажется, что лепестки цветов, летящие по воздуху, на мгновение обретают форму.

И отпускает.
Отпускает, когда в роще сбрасываю обувь и приваливаюсь к стволу дерева; отпускает, когда ветер гладит по лицу; отпускает, когда затылком чувствую только теплую кору и не слышу больше никаких звуков. И хочется просто болтаться на толстой ветке. И танцевать посреди пустой поляны под тихое и безмерно нежное don't you remember you told me you love me baby, you said you'd be coming back this way again baby, baby baby baby baby oh baby...

Тогда возвращается воздух.

Живу.
.
В колонках играет - hans zimmer - science and religion