Что было до Что до сегодняшнего дня, что его вообще можно смело назвать днём удовольствий – в школе я присутствовала только на алгебре, а англичанка наша на второй паре не появилась, и мы в успевшем уменьшиться составе первую половину пары провели в кабинете одной из математичек, страдая всяк своей фигнёй – мы с Асёной, в частности, слушали итальянских язычников, поющих на греческом языке под боянистый эпик хэви. Затем из кабинета нас попросили, все быстро куда-то делись, а мои попытки уломать Асю свалить стабильно оканчивались провалом – в итоге мы принялись хаотично метаться по этажам школы в попытке найти учителя, согласного нас приютить, и в итоге пришли к нашей классной, у которой был урок. Она была немало удивлена нас видеть, сказав, что мы «давно бы уже в Кофе Хаосе сидели», и это окончательно убедило меня в том, что валить не только можно, но и нужно (а точнее, не только нужно, но и можно, но неважно); Асёна таки осталась ради написания контры по алгебре, я же твёрдо решила больше не возвращаться ни на французский, ни на вторую попытку переписать ту же контру (всё равно не получилось бы), а составить мне компанию в Кофе Хаосе (эту идею я высказала Асе ещё раньше нашей классной и оставлять её была уже не намерена) легко уговорила встреченных мною в коридоре Настю, Машу, Валю и Дашу. С заходом в киоск для покупки Маше (то бишь всем, ибо Маша ведь щедрый ребёнок) красных Мальборо мы завалились в ближайший КХ, дошли до самого дальнего зала самого нижнего этажа, где никого не было и был приятный полумрак, и расположились в уголке на большом и удобном низком диване перед низким же столиком. На сей раз у меня были деньги на 250 грамм кофе без сахара и молока, и всё последующее время пары французского, на которую изначально ещё кто-то собирался идти, наша честная компания пила кофе, курила, трепалась, листала халявный журнал «Блогoff», прислушивалась к ненавязчивой попсе из динамиков, прожигала дырочки в салфетках и – в лице меня – фотографировала всё происходящее. Кофе там был не таким крепким, как в минувшую субботу на Юго-западе, но вкусным, хоть я и сожгла им кончик языка, не желая долго ждать, пока он остынет, но всё равно не успела допить его до конца, когда мнением большинства решено было попросить счёт, расплатиться, собраться и покинуть уютное заведение. На спуске по эскалатору Маша поинтересовалась, кто съездит с ней в Европарк за костюмом на Хэллоуин – она собиралась наряжаться Боярским, и ей нужны были мушкетёрский плащ, шляпа и усы (я предложила ещё использовать Зенитовскую розу); вызвались мы с Настей, и наша троица поехала до Киевской и с Машей в качестве Сусанина начала подниматься по эскалаторам торгового центра. Магазин «Карнавал», на который я раньше не обращала ни малейшего внимания, оказался на том же последнем этаже, где я всегда бываю в Европарке, вот только ничего интересного в этом магазине не оказалось – только ненатуральные костюмы из дешёвой лоснящейся ткани, маски и парики, крылья и шапки с рогами, бутафорские плётки и прочий ширпотреб. Мы побродили, всё основательно пересмотрели, Маша ничего нужного не нашла и получила от меня совет палить магазины театрального реквизита, где продаются хорошие костюмы и грим, и устное добиралово до одного такого подвального магазинчика, где я сто лет не была, расположенного в Спасопесковском переулке Арбата. Туда они с Настей и поехали, а я, подумав, что если отправлюсь с ними, проезжу до самого вечера, решила ехать домой – но не на метро, а, пользуясь случаем, на любимой сороковой маршрутке по Бутусовскому проспекту, благо в такую погоду он был весьма живописен – всё высокое и далёкое скрывалось в низком тумане, непроглядно-белом и влажном, как молоко. Дома я пообедала и определилась со своими конкретными планами на вечер – обломилась с практически везде уже прошедшей Луной 2112, слишком поздно мне посоветованной, зато выбрала сеанс на шесть в неизменном Художественном кинотеатре на Хатико и после обеда снова вывалилась на свет Божий. На Арбатскую я доехала рано, взяла билет за 190 деревянных в Большой зал и отправилась по Арбату до зоомага – купить пожрать родной собаке – и обратно, к началу сеанса, дабы устроиться в середине шестого ряда на своём законном удобном месте и предаться лицезрению.
Реальную историю пса Хатико слышали многие, поэтому интриги фильм заведомо лишён – он позиционируется как своеобразный байопик этого японского символа любви и верности. Вот только городок под названием Сибуя заменили на некий абстрактный уголок штатов или Европы, а профессора Уэно – на лирического героя стареющего Ричарда Гира, который переносит на найденного им на вокзале щенка породы акита-ину с счастливым иероглифом «хати» (восемь) на ошейнике (на самом деле пёс был подарен своему хозяину его другом и получил такое имя потому, что был его восьмой собакой) свою любовь к по непонятным причинам погибшему сыну (сыновья гибнут у каждого второго голливудского персонажа, остаётся только удивляться такой печальной статистике). Фильм показывает, как в тот памятный день, когда гордый потомок самурайских собак впервые снизошёл до того, что принёс хозяину мячик, профессор умер у себя на работе, после чего Хатико ещё девять лет продолжал приходить на вокзал в надежде на его возвращение. Чудо, как ему и положено, происходит под Рождество – пёс и его хозяин снова встречаются после смерти первого: антураж ни разу не восточный, зато типично восточная философия, согласно которой уход из жизни тех, кто любит друг друга, является поводом для радости, ведь только в одном мире они смогут быть счастливы. Как человек, не страдающий сантиментами, я не была зацеплена этим фильмом, но не могу не похвалить его как качественно сделанную вещь, трогательную, лёгкую и приятную, с несмешным, но таким домашним юмором и таким же домашним минором в духе классических семейных фильмов о собаках (вспомните первого «Бетховена», например), да к тому же с таким кавайным псом, в чьи глаза – и чьими глазами – определённо стоит немного посмотреть.
По окончании сеанса я прошлась до Смоленки по Арбату и приехала домой, а завтра меня в школе уже не будет по вполне уважительной причине - мне исполняется 17 лет, и некогда при покупке билетов, если кто-то помнит, я сочла это подходящим поводом для того, чтобы в этот день дважды побывать в театре (да, с меня завтра две рецензии, надеюсь осилить). Посему прощаюсь ненадолго)

Сегодня же с утра я позвонила в Киноактёра и, дозвонившись со второго раза, выяснила, что дешёвый билет по флаеру мне светит только в том случае, если приду за час, а то раскупят. Для меня это было не проблемой – вышла пораньше, дождалась маршрутки, доехала до метро, высадилась на Арбатской, бодро потопала по Поварской. Свою скорость я явно недооценила, ибо была у театра не за час, а за два и, сунувшись в кассу, наткнулась на табличку, извещающую, что продажа билетов по флаерам начинается с шести часов. Осведомившись о билетах на завтра и услышав, что самые дешёвые остались по 350, я сообщила Ушастой, что завтра мы сможем погулять, и, выйдя, уселась на бордюре высокой лестницы, болтая ногами, домучивать книжку до победного конца. Вскоре появилась тётя, также впервые покупающая билет по флаеру и поинтересовавшаяся, нет ли очереди и если есть, то не стоят ли в ней мужики, облюбовавшие противоположный край лестницы; я ответила, что ничего не знаю, но она не стала соваться к мужикам, а осталась ошиваться возле меня. Когда пробило шесть, я снова подошла к кассе, предъявила свой флаер на билет куда-то в последние ряды партера за 150 рублей и нагло поинтересовалась, нет ли дешевле; мне нехотя продали билет за 100 рублей куда-то в последние ряды бельэтажа, и я, выйдя, озадачилась тяжкой думою: брать ли такие же дешёвые билеты на другие свободные дни июля или понадеяться на другие театры? Полистав всегда имеющуюся при себе книжечку репертуаров, я рискнула остановиться на втором варианте и, поскольку у меня был ещё целый час в запасе, решила найти театральную кассу – но возвращаться, как известно, не в моём стиле, посему я попёрла не назад, а вперёд и, вскоре выйдя на Новинский бульвар, избрала направление налево. Топала я, топала, а касс никаких не наблюдалось, зато впереди вдруг замаячил ныне закрытый развлекательный центр «Арбат» - я выбрела на Новый Арбат и двинулась по нему мимо Октября, мимо Дома книги, наращивая темп, ибо время ждать, пока я переведу дух на жаре, не собиралось. Тем не менее я надеялась успеть заглянуть в театральную кассу у станции Арбатской, добежала до неё…а там – перерыв до семи часов; обломившись, я снова рванула по Поварской до Киноактёра, описав тем самым нехилого размаха треугольник, входя, увидела, что какие-то буклеты раздают в дверях – халявные программки, обрадовалась было я. Но хрен: это были своеобразные каталоги спектаклей, на которые можно было приобрести льготные билеты от 50 рублей в холле театра; громогласно объявлялось, что билеты эти – «во все театры Москвы», но когда я, на всякий случай встав в моментально набухшую очередь и полистав этот каталог, увидела, что «все театры» представлены самим Киноактёром, несколькими спектаклями Эрмитажа и несколькими – Ленкома, причём над всеми, кроме мюзиклов, значился статус либо «суперкомедии», либо «супер комедии» (видимо, это два разных слова с принципиальной разницей по смыслу). Поняв, что моя очередь подойдёт не скоро, я выбралась оттуда в поисках программки и, не найдя, вернулась, решив, что они продаются там же; уже прозвенел первый звонок, очередь разбежалась, я свободно подошла к прилавку, но меня проинформировали, что в театре Киноактёра программок не бывает вообще (видимо, предполагается, что актёров телесериалов зритель узнает и так – я, впрочем, к таким зрителям не отношусь и без программки чувствую себя как без рук, ибо, как указано на сайте театра, состав переменный, а я из него никого не знаю). Купив бутылочку минералки взамен выпитого сока, я поднялась к себе на бельэтаж, присела на своё законное место и убедилась, что оттуда не видно решительно ничего; попробовала посидеть в первом ряду, но там слишком маленькое расстояние было между сиденьями и бордюром, так что колени упирались, а сам бордюр был слишком высоким и широким, приходилось тянуть шею, чтобы видеть сцену. И только я собралась спуститься в пустоватый партер, как вошёл администратор и сам пригласил всех туда, и бельэтажная публика хлынула вниз, расталкивая друг друга; я спустилась неспеша, зато сразу же направилась к передним рядам и углядела себе уютное местечко в серёдке второго ряда, где и осталась, а позади меня ещё пустели многочисленные места – люди стеснялись пересаживаться поближе. После долгой задержки свет погас (Киноактёра стал для меня не только первым театром без программок, но и первым театром, где публику не просили выключать мобильники и не пользоваться фотоаппаратами, чем публика и пользовалась, фотографируя и на те, и на другие), и начался спектакль «Похищение Элен», скромно охарактеризованный, как и все бесчисленные премьеры театра Киноактёра, как «суперкомедия».
Растянувшееся на два с половиной часа действие началось типичной сценой из жизни стариков-миллионеров: они пьют дорогие вина, поблёскивают бриллиантами, играют в бридж, щиплют за задницы горничных, продают друг другу виллы на берегах французских рек и содержат жён – молодых крашеных блондинок, на которых можно тратить капиталы. Предсказуемая с первых секунд интрига начинается, когда наиболее тупая из блондинок вздумала по совету старшей подруги завести роман на стороне, а любовник оказался мошенником и без труда похитил её из собственного дома – но, поскольку и сам живёт роскошествуя, обеспечивает ей привычный образ жизни. Естественно, параллельно с желанием получить обильный выкуп похититель влюбляется в жертву, а она, симпатизирующая ему изначально, спасает его от уголовной ответственности и явно не желает возвращаться домой; заканчивается эта история традиционным хэппи-эндом – похищение, на сей раз окончательное, снова повторяется без каких бы то ни было проблем, поскольку блондинка добровольно бросает любящего мужа ради любимого преступника. Юмора – никакого, то есть вообще: даже вчера на дурацкой Селестине я пару раз усмехнулась, будучи не снобом но пошлячкой той ещё, но сегодня чуть не умерла со скуки – только зажигательные танцевальные номера между мизансценами как-то оживляли происходящее и не давали окончательно заснуть; романтики – никакой, даже на мелодраму не потянет, разве что на мыльную оперу для склонной к сантиментам части населения; мало-мальски ярких, запоминающихся образов – никаких, сплошные избитые клише вместо персонажей – плоские и деревянные. Про смысл я вообще молчу – если «Чао» Содружества ещё как-то намекало на конфликт поколений, то вся мораль «Похищения» - выбор меньшего зла между богачами, грабящими простых обывателей, и богачами, грабящими самих богачей. Диагноз: по телеку таких гламурных сказок предостаточно, и даже за сто рублей я не считаю необходимым смотреть их ещё и на театральных подмостках.
После спектакля на актёров набросились охотники за автографами, а я начала продвигаться к выходу в плотной массе восхищённых старушек, любовно обсуждающих ноги какого-то актёра – «тонкие, как рюмочки, с икрами, красивые, каких и у баб нет»; на выходе раздавались флаеры на завтрашний спектакль по 350 рублей, я вежливо отказалась, а услышав из предбанника стук по крыше, напугала окружающих радостными воплями, благодарящими всех богов за долгожданный дождь после засухи. Да – я снова посмотрела херунду, у меня уже начинается голодание без полноценной пищи духовной, но какой кайф был идти под этим дождём по Поварской до метро, а потом – от родной станции до дома!.. Придя, я хотела «только заглянуть» на форум, в итоге засиделась до упора, флудя столь активно, что до рецензии добралась только спустя как минимум час-другой, а сам пост, как видите, заканчиваю уже в третьем часу ночи, когда все остальные форумчане уже благополучно ушли спать. И это при том, что завтра мне рано вставать – ну да про завтра в завтрашнем посте и прочитаете.)

Чем ещё хороша на даче тёплая погода, так это тем, что можно ночами, сделав вид, что легла спать, сидеть в асе, как в городе и даже комфортней, потому что никто меня со второго этажа не слышит: перед понедельником засиделась до половины второго, перед вторником – уже до половины третьего, перед средой – до половины четвёртого с лишком, когда уже начало светлеть и, разбуженные первыми проезжающими автомобилями, заорали чайки. Во вторник до обеда и до ужина мы с мамой продолжили красить забор с внутренней стороны – сначала за берёзой, потом за сливами (так что я теперь не только в зелёную крапинку и воняю ацетоном, но и исцарапанная вся); папа сам покрасил его с внешней стороны за сиренью, а потом со скуки издёвки ради выкрасил три лавки в кричащий лилово-малиновый цвет; собак наконец-то встрял немного жопой в краску, чем и должно было рано или поздно закончиться его постоянное шатание вокруг да около. Когда забор наконец-то был весь покрашен, остатками краски мы с мамой с грехом пополам покрасили качели, причём во время этого действа меня угораздило вдохнуть какую-то мошку, а она видимо успела укусить меня в горло – труп несчастного насекомого мне удалось откашлять, а вот правая миндалина ещё долго жгла, чуть припухнув. Вечером мы с собаком прогулялись по Лучу, встретили одну из знакомых мне сестрёнок, не то Дашу, не то Полину (вечно их путаю), ей уже восемь лет и она отучилась свой первый год в школе; она проводила нас по всей первой линии, задала все те вопросы, которые задаёт мне каждый год – сколько лет мне, собаку, моим маме, папе, где я живу, где учусь, какой у меня мобильник и т.п., потом прежде, чем она убежала домой, немного постояли, она как всегда добралась до моего фотика, запечатлела меня, собака, выяснила, что я скоро уеду, но на следующее лето приеду опять, и мы расстались. После ужина я посмотрела замечательный документальный фильм об Арнольде Мери, решила: свой значок с Бронзовым солдатом, купленный в один из прошлых Дней Победы, немного поношенный и затем убранный в стол за лишением актуальности, по возвращении в город достану и присобачу к торбе опять – время доказало, что теперь это уже символ, актуальный всегда, а не в определённый временной отрезок. В среду за неимением забора я преимущественно читала, причём меня уверяли, будто на качелях краска ещё не высохла, поэтому читала у себя на втором этаже; вечером прошлась с собаком по родным Крутицам, и за нами увязался бродячий длинноногий песочной масти кобель с волчаристой головой, по грудь грязный, сопровождал всю прогулку и будто пас – рысил вперёд, останавливался, дожидался нас, позволял обогнать себя, обегал сзади и снова пробегал мимо, так и довёл до самого дома и побежал себе дальше как ни в чём ни бывало. В четверг с утра было ещё тепло, мама успела уже граблями собрать несколько стожков высохшей травы, ранее скошенной папой, но уже после полудня, не успела я к ней (к маме, а не к траве) присоединиться, начал с востока подкрадываться гром вместе с быстро шедшей тучей и усиливающимся ветром. Подкрался – и вдарил мощным ливнем, засверкал жёлтыми молниями, но надолго не задержался и так же плавно начал отходить дальше на запад, оставляя после себя ослабший до мороси дождь; потом небесная колесница начала ездить кругами, то приближаясь, то отдаляясь, и всякий раз, когда гром раздавался над самыми головами, стихия придавливала землю всеми доступными ей способами. Промежутки между такими грозовыми циклами составляли по часу, но трава, конечно, просыхать не успевала, пришлось на неё забить; окончательно откатилась непогода к половине девятого, мы с собаком погуляли по Лучу, потом с мамой и папой собрали мы ненужные уже детали отжившего бассейна и каркаса некогда стоявшего над ним тента, валявшиеся в яме и в траве вокруг неё, отволокли на помойку. Ночь с четверга на пятницу стала моей второй ночью подряд, наполовину проведённой с любимыми паверными альбомами в ушах; когда я наслушалась, мне взбрело в голову впервые в жизни осуществить махинацию, по детским поверьям приманивающую сны: лечь головой в ноги, ногами на подушку. Началось всё с того, что ногам было неудобно на подушке, и я засунула их под подушку, где было жарковато, а заснуть некоторое время мешал собственный пульс, бившийся в ухе, прижатом к твёрдой поверхности; но наконец я неожиданно вырубилась, а когда снова открыла глаза, было уже светло, около девяти часов. Время сна пролетело так стремительно, будто я просто моргнула – я давно не спала так крепко, и никаких тебе сновидений! – сочтя эксперимент проведённым, я снова поменяла голову и ноги местами, и мне тут же приснились, хоть и в какой-то бессмысленной короткометражке, Саакашвили, Гитлер и Лукашенко. Разбудили меня радостным известием: хоть изначально днём отъезда была запланирована суббота, родители неожиданно решили съехать сегодня вечером, тем самым ограничив моё пребывание на даче в этом году ровно двумя неделями; собрались совместными усилиями за рекордно короткое время – к четырём часам, хотя сперва думали, что управимся только к семи, недопитую упаковку соевого молока мне пришлось срочно допивать, а туфли, сверкающие дырками на обоих больших пальцах, с отрывающейся левой подмёткой и угвазданные в краске, пришлось отнести на помойку. До города ехали без пробок (зато встречное направление было забито, не позавидуешь), зато по городу несколько километров до родного дома ползли столько же времени, сколько занял путь в 50 км от дачи до города; приехали, разгрузились, покормили рыбок, я нашла на плеере, который папа зачем-то таскал на дачу и сбил, Наше радио, включила бабушке хорошо показывающий телек, вернулась за быстрый Интернет – красота! Но первое, что я там сделала – конечно же, пропалила театральные репертуары на июль; все своё, родное и близкое, поразъехалось на гастроли, так что придётся открывать для себя ещё неизвестные места и реабилитировать в собственных глазах однажды разочаровавшие. Завтра, вполне возможно, я уже посмотрю третий Ледниковый период и потрачу свой «гонорар» за покраску забора на плюшевого медведя (я ещё не говорила, что мне таки запал в душу магазинчик в Европарке, в котором выбранную тобой медвежью шкурку набивают на твоих глазах?), плюс в планах на ближайшее будущее – обзавестись новыми туфлями (пока хожу в продранных на одном большом пальце серебряных босоножках, в которых танцевала на выпускном из 9-го, но эт неудобно) и начать ежедневно питаться орехами или семечками, раз уж постепенно, но, видимо, бесповоротно перешла на веганство (для неосведомлённых – это как пожизненно поститься, ток на самом деле ничего страшного). На этом прощаюсь, скорей всего, ненадолго и к посту прилагаю фотку одной из тех самых розовых лавок. Есть идея – есть Икея!)

Расслабляться я начала ещё давеча: как только спала жара, упёрла гулять подальше от дома, к промзоне, открытой мною для себя ещё в прошлом или позапрошлом году, но на сей раз не побродила вокруг да около, а решила углубиться в неё. Шла по тихой, безлюдной дороге, и по правую руку тянулась и тянулась длинная серая стена завода «Авиазапчасть», а по левую – длинный глухой забор с колючей проволокой наверху, защищающий от простых смертных отстойные пути для товарных составов; зашла в тупик – ворота да сторожевой пёс, залаявший на меня для проформы, но при этом виляющий хвостом. Пришлось разворачиваться, идти обратно; сфотографировала отражение в луже вышки электропередач. Ночью во сне я летала в какой-то город и из него на маленьком самолёте-кукурузнике, любуясь из окна открывающимися внизу видами, а в этом городе смотрела с пристани на огромный корабль (настолько огромный, что на его палубе росла целая роща высоких берёз и стояло два храма в разных углах), который раскачивало на штормовых волнах, ругалась в каком-то зоомагазине, что у них тушканчик в слишком тесной клетке, и читала на столбах объявления об отдаваемых в добрые руки животных. До обеда сегодня, на Николу летнего, прогулялась до храма и обратно; в процессе чистки аквариумов один из них был (благо в почти пустом состоянии и без рыб) раскокан папой, пришлось телескопов и золотых временно переселить в большую кастрюлю вместе с фильтром и освещением. После обеда же, почитав, я вечерком поехала в театр на Юго-западе, почитывая комиксы, подешевевшие на два рубля; в метро то там, то тут мелькали в своих дурацких ленточках гордые выпускники – ровно через год и я стану частью этой огромной массы, находящейся в подвешенном состоянии между школярством и студенчеством. До театра шла неспеша, в театре купила программку, изучила её в буфете, где на сей раз не стала ничего есть, с первым звонком прошла в зал, где всё в том же последнем, шестом, ряду было у меня место, только на сей раз не посередине, а с краю; отлично видно было и оттуда, но народу сегодня было не так много, как обычно, и края пододвинули ближе к центру, так что я оказалась почти что в самой середине. Далее – 1.20 первого акта, 25 долгих минут антракта, ещё час второго акта: играли Ромео и Джульетту. Вернее, как известно, играют дети – а эти актёры в очередной раз прожили Ромео и Джульетту.
Теперь мне уже совершенно очевидно, в чём главная изюминка Юго-запада: в потрясающей пластике – в беззвучном разговоре движений, жестов, мимики, разговоре не менее красноречивом устной речи. А ещё – в удивительно мастерской работе со светом, благодаря которому этому спектаклю не понадобились декорации вообще: свет создал и бальный зал, и площадь, и уютную комнату, и строгий храм. Тем же аппетитным кексом, которому весь этот изюм придаёт только большего вкусу, можно назвать Юго-западную труппу, сплошь составленную из актёров настолько талантливых, что никого из них язык не повернётся назвать актёром второго плана: они все – первого. Ничуть не менее запоминающимися, чем сами Ромео с Джульеттой, были сегодня персонажи, при чтении пьесы частенько упускаемые из виду: оригинальнейший Меркуцио (Леушин), которого хочется открывать для себя грань за гранью, харизматичнейший Тибальт (Задохин) с замашками Д’Артаньяна, и прочая, и прочая. И этот кулинарный, то есть, простите, культурный шедевр, кружащий зрителя в хороводе пугающих и притягательных масок в лучших традициях инфернального готического бала под великолепнейшую музыку Вангелиса, Альбиниони и Орффа, выливает на него столько эмоций, что стоит эпитетов в степенях настолько превосходных, чтобы они превзошли все эпитеты, уже мною выше и ниже употреблённые. Слёзы и смех, любовь и смерть, выразительный гротеск и лаконичная простота сочетаются именно в той пропорции, чтобы достичь наивысшего эффекта – эффекта абсолютного и безусловного погружения в происходящее. Можно долго расписывать всевозможные достоинства, но невозможно описать, как вдоль хребта пробегают мурашки под величественные ритмы, как злободневно звучит прекрасный шекспировский текст в моём любимом переводе Пастернака, как интригует, захватывает, удерживает в напряжении действие, как будто и не знаешь, чем закончится «самая печальная повесть на свете». А стало быть, это надо видеть – особенно тем, кто устал искать в её бесчисленных попсовых интерпретациях подлинные, без пафоса и без виноватых, вневременные, внепространственные чувства; а ещё тем, кто пока не имел счастья понять, что Стрэдфордский бард писал обо всём и обо всех. Не поленитесь познакомиться в этим спектаклем в частности и с этим театром в целом – такие знакомства действительно многого стоят.
На обратном пути от театра к метро я со счастливой физиономией шаманила под мелким и прохладным, зато довольно-таки спорым дождичком, от родной станции до дома подвёз меня папа; завтра в школу я приеду только на последнюю пару – досдать хвосты по зарубежной литре, – и уже предвкушаю завтрашнее возвращение на Юго-запад (при том, что впечатление от сегодняшнего спектакля вряд ли рассеется к завтрашнему вечеру). Стоит ли добавлять, что очередной спектакль там будет непременно отмечен очередной рецензией здесь? А поскольку завтра уже настало, поспешу всем пожелать доброй ночи и счастливо оставаться: высыпаться тоже надо иногда.)

Рано ложиться и рано вставать после трёх с половиной замечательных выходных не хотелось очень, но таки пришлось: итоговый ЕГЭ по русскому не прогуляешь. Приехала в школу к восьми, хотя надо было к половине девятого, вместо обещанного кабинета химии нас согнали в кабинет шизики, нашу лицейскую русичку ждали, но она не явилась вовсе, наконец начали писать без неё, практически без слежки с учительской стороны, благодаря чему меня периодически отвлекали. Я бы не назвала задание стопроцентно элементарным, но в целом я ожидала чего-нибудь более сложного, так что без особых напрягов я со всем экзаменом, включая сочинение, сначала в приступе вдохновения накатанное на черновике аж на целую страницу, а потом перекатанное на чистовик (позже выяснилось, что Ушастой попался такой же текст для сочинения), сладила за два часа из отведённых двух. Приехав домой, домучила реф по инглишу, а на улице то и дело хлестал ливень, сверкали молнии и грохотал гром первой в этом году грозы – весенней, быстрой, яркой и шумной. В среду англичанка одобрила мой реф, была написана контра по экологии, а в метро меня угораздило сесть в «Акварельный» поезд с картинами из галереи Андрияки на стенах, и в вагон ввалилась съёмочная группа Первого канала – видимо, готовить репортаж к юбилею Метрополитена, так что высматривайте меня теперь в вечерних новостях – они всем сидевшим в лица потыкали своей Canon’овской бандурой и опросили какого-то старичка, смотревшего картины. А маршрутка, которая от метро везла меня к дому, на перекрёстке на скользкой дороге вписалась впритирочку в выезжавший с парковки джип – пришлось пассажирам разбредаться кто куда, и я остаток маршрута прошла неспеша пешком, под редким тёплым дождём, словила немало кайфа. Вчера пришлось снова идти в школу к половине девятого, на сей раз на ЕГЭ по алгебре; часть B писали все вместе в кабинете химии, она была не то чтобы очень лёгкой, но и не страшной совсем, а часть C надо было писать в кабинете географии, и туда пошли только мы с Асей и Сашей. Поскольку я те единственные два задания из C решила на черновике ещё до перемещения в другой кабинет, я их переписала, чисто для имитации деятельности поковырялась с остальными задачами, поняла, что бесполезняк, чуть не заснула, дожидаясь Асенции, и наконец мы сдали и вышли с подаренными нам листочками с заданиями. Маруся уже пилила пешком от школы до лицея, и мы решили было последовать её примеру, но погодка не располагала к прогулкам: промозглый ветерок, что-то мокрое и холодное мелко сыпется сверху, задувается под капюшон; в итоге, дойдя до тёплой и уютной подземки, мы с Асёной устремились туда и доехали до Китай-города на метро. К этому времени Маруся была уже там и ждала нас в Теремке на Маросейке, до которого мы, с нашим топографическим кретинизмом, умудрились добраться самым длинным маршрутом и за время пути вполне согрелись (или это погодка улучшилась со временем или просто разнилась в разных частях центра столицы). Там я теоретически могла съесть свой традиционный блин со сгущёнкой, но ввиду того, что рядом был лицей с его буфетом, меня задушила жаба, а посему Маруся взяла кофия себе, я – Асе, и мы засели потрепаться и покоротать время. Кофе кончилось раньше, чем время, и мы пошли к лицею окольными путями, пришли раньше обеденной перемены, поели (я – два пирожка за неимением грибной лапши, Ася с Марусей – пиццу на двоих) и пошли дальше гулять. Сразу же за лицеем наткнулись на магазин издательства «Медицинская книга», больше напоминающий заставленную книжными шкафами квартиру, где в первой комнате за компьютерным столом ютился мужичок и бегали кошка с котёнком, которыми (помимо книг) пропахло всё помещение. Маруся набросилась на ассортимент, мы с Асей тоже полапали и полистали литературу, нашли даже книжонку Велеслава на полке философии, потискали кошку, а мужик распечатал нам лист визиток, который при желании можно было бы разрезать; сначала мы было подумали, что Маруся останется там ночевать, но в итоге мы таки двинулись дальше и пришли в другой магазинчик – АкадемКнигу, вместилище старых и потому чертовски привлекательных книг. Там мы тоже долго изучали содержимое полок, нечаянно переждав первый дождь, и я даже приобрела всего за 150 рублей книжку-репринт 1990 года с издания 1899 года (со всеми ерами и ятями) «Средневековые процессы о ведьмах» (весьма интересное чтиво, Маруся уже забила взять у меня почитать, когда я сама прочитаю). Потом мы ещё долго бродили по улочкам, переулкам и тупикам, пропалили кафе с надписью над меню «Не бойтесь – у нас точно не отравят» и ВарвАрские ворота, обозванные нами ВАрварскими, а там и второй дождь начался, и Асенция убежала прятаться в лицей коротким путём, а мы с Марусей потопали круговым, ловя кайф. И было с чего поймать: дождь тёплый, быстрый, грибной, так что Маруся даже признала, что никогда прежде не видела у меня такой счастливой физиономии! У лицея мы постояли сначала у сирени, потом у тополя, потом заглянули ещё и в уже однажды пропаленный нами ретро-магазинчик «Винтаж», и пришло время идти на философию – и, мокрые в жопу, но довольные, мы пошли. Философичка, как всегда, опаздывала, зато и долго мучить нас не стала – дала не особенно сложный тест, написав который, я в Марусиной компании двинулась к метро (жаль, дождь уже прошёл и так больше и не начинался). Сегодня же географичка попыталась без предупреждения провести зачёт, но потерпела неудачу и дала письменную работу, отчасти благодаря которой я получила автомат в семестре (четвёрку, надо полагать) и зачёт сдавать мне уже не придётся – только годовой экзамен по билетам (которые давно потеряла и готовить как всегда не собираюсь). Так же стали известны оценки за пробный по алгебре – у нас с Асёной по 8 баллов и итого честные четвёрки (у меня гораздо меньше правильно решённых заданий из части B, чем я думала, зато я наполовину правильно решила первое задание из C) – для меня это немалое достижение, при моих обычных отношениях с математикой, и не может не радовать дружественный народ Зимбабве. В остальном всё тоже вроде как хорошо, не считая мамы, по синусоиде то болеющей, то выздоравливающей, и неизбежных ностальгических отходняков, наступающих после ловли кайфа от дождя. Завтра ждите из театра, сегодня откланиваюсь)

Вчера вечером я таки посмотрела первую серию Волчьего Дождя с лицензионного диска – в наушниках, чтобы никого не разбудить, поэтому звук провисал, да и картинка провисала – надо будет видеокарту получше поставить. Пока смотрела, меланхолично так жевала тортик и только потом обнаружила, что он плесневый, но таблетку проглотила, святой водой запила, вроде обошлось. А потом меня всё равно угнали спать, я проворочалась энное количество времени и отрубилась, дабы без всяких на то будильников поднять себя в районе десяти, пострадать ерундой, проснуться, позавтракать и отправиться в путь. Добралась до Цветного, под мелким прохладным осенним дождичком дотопала до школы, там под козырьком обнаружила Асю, и мы ввалились в школу палить расписание. Расписание, хоть и непонятное, сообщало нам о том, что завтра нам надлежит быть в школе в половине десятого на урок математики, далее планируется какая-то хрень типа классного часа, потом какое-то торжественное мероприятие в актовом зале, потом физика, итого мы свободны после четвёртого урока. Когда я всю эту информацию перекатала в блокнотик на случай склероза, мы вывалились на свежий воздух и, поскольку дождь уже кончился, решили немного побродить да потрепаться. Когда мы раза три прошли от конца до конца Цветной бульвар, а на лавочках сидеть было нельзя ибо они были мокрыми, нам стало тесно в его рамках, и мы ломанулись по окрестностям куда глаза глядят. Окрестности оказались красивыми вполне, как и везде в центре, – старые дома, храмы, монастырские стены, – но я в них сто лет не была и посему роль Сусанина предоставила Асе, причём все встречные нам светофоры были явно к нам недружелюбны, зажигая зелёный свет прежде, чем мы окажемся достаточно близко, так что дороги, на всякий пожарный, приходилось не переходить, а перебегать. После непродолжительного плутания по улицам, переулкам и бульварам, названия которых я не трудилась запоминать, мы выбрели к станции Чкаловская, где и попрощались – Ася пошла обратно домой, а я спустилась в подземку и подъехала к себе на Молодёгу. Когда там я выбралась на поверхность, снова заморосил дождь, и при этом было солнечно и тепло, так что я ещё бы малясь погуляла, но, во-первых, мне надо было успеть собраться в школу, во-вторых, у меня мама умудрилась заболеть и я могла бы быть ей нужна. Нужна я ей, конечно же, не была, да и собираться я начала только в половине седьмого, а именно – постирала хаир, собрала воедино все свои толстые тетради, выяснила, что их девять, распределила их по предметам (на те предметы, которым их не хватило, тетради придётся докупать), засунула в свежепостиранный портфель их в папке, дневник, пенал с новыми канцелярскими принадлежностями, и можно спать спокойно. А спать идти надо будет пораньше, поскольку Ася предложила мне завтра встретиться не в полдесятого, а в 9.15, и я согласилась. Что касается времени после школы, то я очевидно буду сидеть дома до вечера, ибо идти с бывшими однокашниками в пиццерию родичи мне запретили, мотивируя это тем, что я, во-первых, должна порвать со старой школой и не обязана ходить туда, когда меня зовут, а во-вторых, что с первого сентября я должна учиться, а не гулять. Таким образом мне очень качественно поимели мозги, убив вдохновение, которое я планировала потратить на ролёвку, в которой сто лет не была, а поскольку лежать и умирать – не мой способ лечения, пойду посмотрю ещё серию Волчьего Дождя, а там уже и погонят из-за монитора, так что прощаюсь. Всем удачного первого дня осени и всем учащимся удачного начала учебного года)

Упинав себя вчера вечером спать снова во втором часу ночи, я ещё долго, очень долго слушала дождь за окном, снова заснула только на пару утренних часов, умудрилась выспаться, посмотреть какие-то невразумительные сны и проснуться под всё тот же дождь снова в районе десяти утра. Утром снова страдала ерундой, но уже более полезного свойства, нежели тупое копание в инете, что было у меня вчера – в частности, освободила себе ещё 16 Гб места на одном из хардов для музыки, сумела несколько раз оторваться от монитора, чтобы почитать Войну и Мир, а главное – создать наконец в подарок Ушастой давно мною ей обещанное сообщество для арта по тёмным эльфам, Draw the Drow, куда и приглашаю всех – просто заглянуть или заценить, а лучше остаться, если заинтересует данная тема (а я надеюсь, она многих заинтересует). Поскольку встреча с Нордом была перенесена с трёх на четыре, я не особенно торопилась, но стоило мне за час до выхода из дома вылезти из-за стола, чтобы неспеша начать собираться, как приползли мама с бабушкой и принялись иметь мозги. Я ещё раньше слышала, как они что-то обсуждают, явно меня, в соседней комнате на повышенных тонах, чтобы я могла разбирать, но я не вслушивалась, полагая, что их бесит моё долгое сидение за компом, что часто бывает. Однако на сей раз их настроение, очевидно, испортилось настолько, что они решили испортить его кому-нибудь ещё и благополучно не пустили меня на выгул, руководствуясь единственным железным аргументом, гласящим, что как они сказали, так и будет, но несколько минут я ещё пыталась спокойно сопротивляться, то бишь попросила логического объяснения. Логическое объяснение заключалось в том, что погода якобы слишком плохая, что я промокну, заболею и сдохну, а так же в том, что мы (мы в данном случае – мифические я и Ася, коим именем я без её ведома прикрылась) не договорились заранее, куда пойти (хотя по легенде, рассказанной мною ещё даже ранее чем вчера, в дождливую погоду мы собирались засесть в Шоколаднице или в кино), и в том, что я не должна никуда идти, если я не хочу (а в том, что я не хочу, если они не хотят, родичи не сомневались, мои возражения на сей счёт к сведению не принимая). Так же, несмотря на то, что моя отмаза казалась мне идеальной и я не палилась никоим образом, она явно не прокатила, то есть если родичи и не были уверены точно в том, что ни с какой Асей я не встречаюсь, то, по крайней мере, имели подозрения (с ними часто случаются такие догадки, которые ничем кроме телепатии и объяснить-то нельзя), поскольку в их воплях часто проскакивали тезисы, что верить мне нельзя, что я постоянно вру, что меня надо проверять, потому что я могу сказать, что еду в одно место, а поехать в другое, и прозвучало даже предложение разрешить мне сходить с Асей в Художественный при том условии, что мама доедет со мной до него и, сдав из рук в руки, пойдёт в книжный – естественно, от предложения пришлось отказаться. Объяснение закончилось тем, что я оказалась виноватой, что я им, а не они мне, потрепала нервы и поиздевалась над ними, и в итоге я окончательно и бесповоротно осталась сидеть дома. Я, конечно, сама виновата, забыв как обычно о возможности такого облома, о том, что безотказный закон подлости всегда подкрадывается незаметно – но всё равно обидно и башка болит. Пришлось продолжить перемежающиеся сидение в сети и за книгой, и только вечером, в половине девятого, мне удалось вырваться погулять с собаком. Бродила я почти час, наслаждаясь дождём, который то затихал, то по-осеннему несильно моросил; вместе со мной безропотно мок ни в чём не повинный пёс, очевидно, понимая мою потребность в свежем, вкусном влажном воздухе. Только когда дождь начал расходиться, рискуя превратиться в такой же ливень, каковым он был днём, я поворотила к дому и теперь собираюсь лечь пораньше, поскольку планы на завтра у меня уже составились и звучат следующим образом. С утреца, как бы влом мне ни было, я заявлюсь в свою новую школу честно отработать несколько часиков практики, заодно познакомиться с классной и, возможно, некоторыми будущими однокашниками, а в это время моя мама заглянет в тамошний книжный прикупить мне решебников. Ну а вечерком у меня снова театр – Война и Мир в Фоменко, так что дома буду заполночь, ибо спектакль длится часа три с гаком, зато с рецензией. Ну а с Нордом мы надеемся свидеться послезавтра, да и последующие два дня у меня покуда вполне свободны – правда, надо будет ещё вспомнить про бывшую англичанку, про необходимость сделать прививку и купить билет в Александрову слободу, а ещё на 13-е, субботу, неплохо было бы взять билет в театр. Вобщем, ждите со свежими новостями, а я уж скучать не дам)

Вчера вечером я непривычно рано отстрелялась с оччотом по Клину и компенсировала это тем, что, когда выпинала себя из-за монитора, при свете настольной лампы в тёмной комнате, дабы все думали, что я сплю, немного почитала новогодний Dark City, купленный в Нирване. Потом не то чтобы мне удалось крепко поспать, но каким-то чудом за несколько предрассветных часов я выспалась, а в районе десяти подняла свою тушу навстречу новому дню. Как я и ожидала от своей уставшей за прошедшую неделю персоны, сегодняшнее утро было всецело и полностью посвящено блаженной лени в Интернете – даже почитать я не смогла себя заставить. Однако из дому я вышла всё-таки пораньше и пешочком дотопала до универмага, где вскоре приобрела две пары новых джинсов, а то из старых у меня остались в целости и сохранности только те, в которых в новую школу меня уже не пустят, и, упихав их в торбу, снова выбралась на улицу. Улица порадовала меня славным дождичком, сразу стало легче дышать, приятней смотреть на окружающий мир. Я и сама не заметила, как мимо почты, куда я тоже намеревалась заглянуть, я добралась до метро, спустилась в подземку и с пересадкой на Кунцевской доехала до Бутусовской. Там, по дороге до подземного перехода в очередной раз зачерпнув левой туфлёй пригоршню воды из лужи, я заметила, что от неё практически полностью оторвалась подмётка и вскоре с тем же успехом я смогу ходить босиком. Пришлось заруливать в какой-то павильончик в этом переходе и мерить первые попавшиеся туфли, которые оказались на редкость удобными, так что, купив их и сразу же в них пойдя, я не чувствовала разницы между новыми и старыми. Таким образом, гулять завтра я буду уже в новых, а старые, верой и правдой прослужившие мне почти год, с почётом были аккуратненько поставлены возле ближайшей урны – хотя вряд ли кому-нибудь понадобится такая рухлядь. Заявившись в театр, по традиции, за полчаса, я приобрела программку, изучила её в буфете за кружечкой кофе и нашла своё место в середине второго ряда балкона. Место было таким удобным, так высоко возвышалось над первым рядом, с него было так хорошо всё видно и слышно, что я ни до спектакля, ни во время антракта не задумывалась о том, чтобы пересесть вперёд. Впрочем, в любом случае мне бы это не удалось, поскольку в зале снова был аншлаг и все места были заняты даже на моей верхотуре. Напомню, что все последующие два с половиной часа я смотрела спектакль по повести Толстого «Семейное счастие», которую я, к вящему стыду своему, кажется, не читала, и теперь попробую немного передать своё мнение.
Не зная (или не помня) произведения, по которому сделана постановка, сложно о ней судить, однако сюжет и смысл я уловила без труда, и они таковы. 17-летняя девушка выходит замуж за своего стареющего опекуна, и каждый любит другого по-своему: один ищет «счастье жить для другого», другой «скучно», и из той же скуки она проходит все этапы дурманящей светской жизни, чтобы в финале понять, что семейное счастье дороже всего мишурного и преходящего, но что раз разбив его, не склеишь уже никогда. Да уж, сразу вспоминается Фотофиниш – везёт мне в последнее время на изображение на сцене жизненных путей, «прокрученных» с начала до конца с целью позволить герою (героям) проанализировать свои поступки, выяснить, «где же мы ошиблись» (это я уже цитирую Гангрейв). Но если мораль Фотофиниша я уже выводила в соответствующей рецензии, то мораль сегодняшнего спектакля я вынесла в заголовок сего поста цитатой из реплики маркиза Марио. Впрочем, с предположением о «национальном» я бы поспорила, предпочтя высказаться более глобально – человеку вообще свойственно с азартным энтузиазмом разрушать то, что было с трудом возведено, а потом спохватываться и плакать над руинами. Проще говоря, мы сами губим то, что любим. А теперь вернёмся к нашим баранам и отдадим им должное: если бы не великолепная режиссура и актёрская игра, а играли все очень искренне и с полной самоотдачей, до меня эти сюжет и смысл могли бы и не дойти. В довесок к плюсам – отличные декорации и костюмы, почти постоянно звучащая замечательная музыка, ну и, конечно, Любимов, даже во второстепенной роли и в курчавом парике, который ему не идёт, чертовски харизматичный и обаятельный, а если совсем точно – то как обычно просто лааапа ^_^. В ложку с минусами – также три факта, кои сейчас и перечислю. Во-первых, это немного раздражающая постоянная беготня главной героини кругами по сцене в первом действии, во-вторых, опять-таки в первом действии, чрезмерное обилие больших белых полотнищ в реквизите, а в-третьих – чересчур экспрессивные и потому неубедительные, какой-то слегка фальшивой ноткой звучащие жесты: падения на пол, разбрасывание вещей, битьё посуды главным героем и так далее. Между минусами и плюсами завис присутствующий в немалом количестве юмор – я ржала практически половину всего действия, но сомневаюсь, что мне довелось бы хотя бы улыбнуться во время прочтения оригинального произведения. С одной стороны, кто-то скажет, что стёб над классикой неприемлем, и будет прав. С другой стороны, я получила не только повод задуматься, но и заряд хорошего настроения, что стало ещё одним камушком на ту чашу весов, что склонилась к варианту «понравилось» в оценке спектакля в общем и целом. Посему говорю, что он качественный, добротный, не «провисает», поучает не навязчиво, однако не могу сказать, чтобы он сильно меня зацепил – поэтому ставлю четыре, а не пять, но и того будет достаточно, чтобы посоветовать вам его посмотреть, да и вообще поближе познакомиться с театром Фоменко, где я сама уже не в первый раз, да и не в последний: уже послезавтра я вернусь туда на «Войну и мир» (предвкушаю, как Любимов сыграет Болконского, и не удивлюсь, если этот спектакль так же, как и сегодняшний, меня повеселит).
После спектакля я, подгоняемая холодом вечера, поторопилась домой, и вот я здесь. Завтра в первой половине дня в мои планы входило навестить свою бывшую англичанку, но что-то мне подсказывает, что меня снова одолеет лень и я предпочту временно забить на эту затею и ещё немного пострадать ерундой, пользуясь последним свободным временем – очередной учебный год ведь не за горами! А во второй половине дня, а конкретно – в три, я встречаюсь с Нордом, так что стоит ли добавлять, что и завтра вечером вы без обстоятельного оччота не останетесь? Ну а покуда – «всем, кто ложится спать, спокойного сна»©! И мне заодно, хотя мои совиные повадки наверняка дадут о себе знать и сегодня)

Вечером после театра, вернее, как обычно, ночью, в районе трёх часов, я решила отдохнуть от музыки и засела читать Войну и Мир под настольной лампой. Когда начало рассветать, я оставила сие занятие и очень скоро отрубилась, ничтоже сумняшеся надеясь выспаться. В районе десяти утра меня разбудили, но поднять не сумели две smsы от Ушастой, а в районе двенадцати она прибегла к более радикальному методу, позвонив мне самостоятельно. После такой безжалостной побудки я повалялась ещё немного, поскольку в доме всё равно пока временно не было электричества, да и встала – чтобы к вечеру выпинать себя в жаркие реалии внешнего мира и отправиться на Арбатскую, в Художественный. Там я узнала не только то, что очередное фестивальное кино, на которое я собралась, называется Радуга и что это настоящий раритет – 44-го года, который я ещё ни разу не видела, но и то, что оно вовсе не халявное – с меня содрали стольник за удовольствие его лицезреть. Проскучав в кинотеатре полчаса (всегда являюсь рано, что, впрочем, лучше, нежели опаздывать), я вошла в малый зал, и у меня на входе даже не проверили билета. Поначалу я думала, что буду одна, но спустя некоторое время вошла ещё одна девушка, резюмировав: «Как нас много!», а к началу сеанса набралось около дюжины человек. Просмотр меня не разочаровал, хотя, несомненно, Радуга – не из числа лучших фильмов о войне. Хотя это и не главное – в отечественном старье, несмотря на весь его наивный позитивистский пафос, я в первую очередь ценю искренность, которой современным фильмам зачастую не хватает. По окончании сеанса (раритет длился всего ничего – часа полтора) я отправилась гулять по вечернему Арбату; как и всегда по вечерам, он и этим вечером был особенно хорош: мало праздношатающихся, много музыкантов, зажглись фонари, сумрачно и прохладно. Появилось новое лицо – художник в противогазе, рисующий за 15 минут баллончиками с краской офигительнейшие картины и продающий их по тысяче за штуку (хочу себе такую, но вряд ли определюсь, какую именно). Вернувшись же домой, открыла для себя такую шнягу, как игру в Мафию на ЛиРу, так что снова во втором часу легла спать – у мамы, поскольку папа уехал на работу и ей нужна была компания.
Проснулась я в кои-то веки раньше, чем пришли smsы от Ушастой, пострадала немного ерундой, да и выпинала себя на свет Божий – ехать выкупать путёвку в Клин. Погодка стремительно портилась, то есть жара сменилась ветреной прохладой, что не могло не радовать. Добравшись до Проспекта Мира, я немедленно обратила внимание на большое скопление людей в майках и балахонах Iron Maiden, что явно было признаком того, что именно сегодня состоялся концерт сей легендарной команды, так что я по-белому позавидовала собравшимся. После этого я заметила палатку, в которой продавались такие же некрашеные оловянные фигурки, как и на Лубянке, и среди них заметила две, условно окрещённые богатырями, которые я раньше ещё нигде ни разу не видела. Однако, к вящему моему сожалению, обоих «богатырей» уже раскупили, а с витрины мне продавать отказались. Пришлось обращать взор на привычных орчар и гномов, и если орчары мне уже надоели, а большие гномы были все на одно лицо и я боялась купить такого, какой у меня уже есть, то маленьких гномов я до этого ещё не покупала – из их числа я и выбрала одного, со штандартом, и приобрела. Затем я некоторое время потратила на то, чтобы попытаться спросить дорогу и, не преуспев, самостоятельно порыскать по окрестностям в поисках ориентиров, указанных мне по телефону, но опять-таки не нашла и тупо ломанулась по проспекту в ту сторону, в какую номера домов увеличивались (мне нужен был 68-й). Идти пришлось долго (путь я начинала примерно от шестого дома), зато вскоре с неба посыпался мелкий тёплый дождик, и дышать сразу стало легче. То, что искомый дом находился на противоположной стороне проспекта, я поняла только тогда, когда заметила его, так что пришлось сначала пилить лишние десятки метров до ближайшего подземного перехода, потом по нему, а потом те же метры – от него до нужного дома. Более того, входа со стороны проспекта в двор этого дома не было, и пришлось поплутать ажно по двум переулкам, дабы туда попасть. Там я немедленно обнаружила основные ориентиры – кафе и мозаику с Георгием Победоносцем на одном из домов; как меня информировали, между ними должна была быть дверь под козырьком, и именно в эту дверь мне и говорили заходить. Проблема же была в том, что таких дверей было три, все под козырьками, все без каких бы то ни было опознавательных знаков! Сунулась в первую – там послали: служебное помещение кафешки. Сунулась во вторую – послали: охранники подтвердили, что в этом подъезде находятся офисы, но уверенно заявили, что никаких турфирм среди них точно не было. Вышла на улицу, позвонила в эту самую турфирму, которая Китеж, и узнала, что их дверь обозначена белой бумажкой, на которой сейчас ничего не написано, потому что дождём смыло, а раньше было написано «Китеж». Сунувшись в эту дверь, я узнала у охранника дорогу (а-ля «прямо потом направо потом налево потом опять направо») и с грехом пополам, чуть не навернувшись на лестнице, нашла нужный мне офис, где последующие минут двадцать мне пришлось иметь дело с вполне приятной девушкой. В Китеже всё оказалось гораздо серьёзней, чем с той турфирмой, от которой я ездила прежде (клуб Лосиный Остров я не считаю): со мной заключили договор, вручили его копию, саму путёвку (если раньше я только покупала билет в театральной кассе), распечатали карту местности, на которой я буду искать экскурсионный автобус, программу экскурсии по Клину и двухстраничное расписание поездок на сентябрь. Мне обещались позвонить в четверг и сообщить, с каким экскурсоводом я поеду (по нему мне и предстоит отыскивать свой автобус среди прочих), а я, в свою очередь, обещалась позвонить завтра и заказать путёвку в Ясную Поляну на 30-е, если узнаю, что папа сможет по возвращении оттуда встретить меня у метро. Распрощавшись с девушкой, я с пухлым файлом с различными бумагами потопала в обратный путь; когда я вновь спускалась в подземку, шедших и едущих на концерт людей было ещё больше, и я ещё больше по-белому завидовала. Когда же я добралась до родной Молодёги, то увидела, что хляби небесные разверзлись над утомлённой солнцем столицей эпическим ливнем стеной, да с грозой – гром прямо над головами гремел оглушительными взрывами с такой мощью, что дребезжали стёкла витрин и припаркованные автомобили выли сигнализациями, и почти одновременно с громом небо расчерчивали молнии. Растолкав толпившийся под навесом у входа в метро народ, я под этим ливнем, уже не таким уж и тёплым, моментально вымокнув насквозь, так что впору выжимать, потрусила к Бресту, надеясь, что там можно будет что-нибудь хорошее посмотреть, пережидая разгул стихии. Однако на все сеансы там был один только новый фильм про Ватмана, и я завернула в ЦентрОбувь, где с грехом пополам подобрала себе новые кроссовки (на новые туфли, к сожалению, денег уже не осталось, так что придётся туда возвращаться) и тут же их и одела и в них потопала вброд через лужи. Путь мой лежал сначала до автобусной остановки, под козырьком которой мне уже не осталось места, а потом я доехала до дома, вернее, доехала и дошла. С учётом гнома, путёвки и дождя, денёк прошёл не зря! А завтра, насколько вы можете помнить, я еду в гости к Ушастой. Судя по погоде, искупаться у меня уже не получится – разве что если под дождём, зато я соскучилась по её живности, а её живность, смею надеяться, по мне. Ждите с оччотом и фотами)

Вторник стал для меня днём дел насущных: платежа по счетам в сберкассе, закупки провианта в магазинах и в свободное время – чтения Хаммера на лавочках ближайших дворов, что заняло у меня приблизительно три дневных часа. Вернувшись же домой, я обнаружила, что забыла о самом главном: заплатить за инет на июль, и лимит доверия, который я ещё использовала с утра, был исчерпан. Таким образом, обедала я в режиме оффлайн – зато дочитала наконец Хаммер и переместила из него на стену своей комнаты плакат с обаятельным фронтменом шведской мелодэт-команды Dark Tranquillity. Затем я прогулялась до универмага, заплатила за инет, на обратном пути посидела на лавочке в одном дворе, но Ушастая так заколебала меня ежеминутными сообщениями всё время моего отсутствия дома, что мне пришлось поторопиться в ролёвку. Затем я допоздна читала Достоевского, могла бы уже дочитать, но по привычке оттягиваю концовку, хоть и знакомую уже наизусть.
Поскольку мы с Ушастой всё-таки условились выбраться на Винзавод, на следующее утро я вскочила пораньше, надеясь встретиться с ней в двенадцать. Но её папа, который должен был её подвезти до остановки, более чем задерживался, в итоге время встречи было перенесено на два часа, а встретились мы, поскольку Ушастая постоянно стояла в пробках, только в половине третьего (но я недолго ждала её у метро, поскольку позволила себе задержаться дома). Мы поехали на Курскую – Курская встретила нас ливнем, под который мы с удовольствием выскочили и тут же вымокли до самой последней нитки. Достав из кошелька распечатанную карту маршрута, я пыталась понять по указателям, где здесь Садовое кольцо, и тут мы наткнулись на одну старую подругу и бывшую однокашницу Ушастой. Она согласилась проводить нас до Винзавода, и мы с ней снова спустились в подземку, подхватили там ещё парочку девушек из той же оперы (то бишь бывших одноклассниц Ушастой) и куда-то попёрли; дождь уже прошёл, но вода в туфлях хлюпала всё омерзительней и омерзительней. Шли мы долго, по живописным улочкам и переулочкам старого центра столицы, вскоре перестав запоминать дорогу и ориентироваться в пространстве; но тот факт, что картой столь продолжительный маршрут явно не был предусмотрен, нас с Единорогой не волновал, мы трепались, пытались столкнуть друг друга в лужи, а я напевала «Плыла, качаясь, лодочка по Яузе-реке». Наконец, напротив какого-то храма нас бросили – подруги пошли домой, наказав нам идти всё время вдоль трамвайных рельсов, дабы прийти к Винзаводу. Вдоль рельсов мы и пошли, и вскоре хлюпанье в туфлях меня так достало, что я сняла их вместе с носками, взяла в руку и потопала по мокрому асфальту босиком; Ушастая вскоре последовала моему примеру, сняв кроссовки. Мокрая, босая, да ещё и хрустящая яблоком, которым меня угостила Ушастая, я живо напомнила себе какого-нибудь Гекльберри Финна. Настроение у нас поднималось в геометрической прогрессии, и мы принялись шлёпать по лужам, закатав джинсы, которые всё равно раскатывались, и распевать по памяти припевы из Эпидемии, весьма радуя встречный люд. Трамвайные рельсы, причудливо извиваясь, всё вели нас и вели, а мы и забыли про Винзавод, с энтузиазмом за ними следуя (и даже мимо Яузы-реки прошли). Когда рельсы нырнули в какой-то тоннель, мы смело вломились в огромную лужу, стоявшую у нас на пути; лужа оказалась не только огромной, но и глубокой – нам по колено. Преодолев её, мы заметили, что джинсы у нас соответственно по колено мокрые, и решили домой не возвращаться, пока не высохнем, иначе родичи нас убили бы. В итоге рельсы кончились, сделав петлю, и мы поняли, что дошли до финиша, так и не найдя Винзавод; зато поблизости оказалось метро Чкаловская, с которой мы и перешли снова на Курскую – то есть, фактически, мы дали огромный круг по району, вернувшись туда же, откуда вышли. Но что самое главное – в метро мы тоже спустились босиком, с обувью в руках, и в час пик проделали переход, сели в вагон и поехали до парка Победы! Неизвестно, какой процент спешащего вокруг народа заметил, что мы босиком и с мокрыми по колено джинсами, но кто заметил, явно получил немалое удовольствие. Планы на будущее мы имели весьма определённые: поесть в Шоколаднице, походить в фонтане (типа терять уже нечего), погулять по парку, распевая Эпи, и поваляться на холме на траве. И вот мы вышли из метро, и надо было надеть обувь, поскольку Шоколадница всё-таки считалась приличным заведением. Мы уселись на бордюре, и носки я упихала в торбу, туфли надела на босу ногу, а джинсы заранее потуже закатала до колен, чтобы быть готовой к ходьбе в фонтане. Однако когда мы вошли на крытую террасу кафе, туфли я быстро сняла и поставила рядом, вместе с торбой; вскоре на улице снова захлестал ливень, но мне больше не хотелось мокнуть, да и в фонтан уже не тянуло: во-первых, хотелось прийти домой стопроцентно сухой, а во-вторых, не хотелось простыть, мне же ещё Ростов в субботу предстоит. Таким макаром я сообщила Ушастой о своём намерении в фонтан не лезть, а носки, чтобы быстрее высохли, достала из торбы и привязала снаружи к её шнурку. Меню нам принесли очень быстро, и я ограничилась тем, что заказала десерт с малиной, а Ушастая остановила свой выбор на салате, блинчиках с сёмгой, мороженом и двух бокалах глясе (я её уверяла, что целый бокал не осилю, но она была непреклонна). Наконец, нам принесли нашу еду, я набросилась на свой десерт, а Ушастая – на свои салат и блины; по бокам от блинов на тарелке были розочки, я решила, что кремовые, и потянулась за ними ложкой – оказалось, что это сливочное масло, и было бы весело, если бы Ушастая не отняла у меня вовремя тарелку и я отправила бы себе такую розочку в рот. Быстро управившись со своим десертом, я страдала ерундой, в частности, безуспешно пытаясь сделать себе стельки из салфеток или колдуя над своим бокалом с глясе, пытаясь заставить его шапку из мороженого быстрее стаять в кофе. Наконец, сообразив, что одной магией глясе не возьмёшь, я тупо размешала его ложечкой из-под десерта, а потом той же ложечкой таскала у Ушастой её шоколадное мороженое, когда она за него принялась. В итоге она свой глясе выпила, а я свой лишь наполовину, и, когда мы дождались счёта, она решила, что удобнее будет, если с кафе рассчитается она, а я рассчитаюсь с ней; в итоге мы оставили на столике её тыщу и мою сотню и вышли наружу. Во время нашей трапезы изголодавшаяся Ушастая, насыщаясь, так подобрела, что даже пообещала купить мне пива (но явно не без задней мысли, что я после него соглашусь-таки полезть в фонтан), но потом струхнула и заявила, что не купит, а только даст мне денег на него, а там и вовсе решено было, что пить я буду на свои средства. В итоге мы сунулись в ближайший ларёк на площади Победы, убедились, что там ассортимент безалкогольный, и потопали по Бутусовскому проспекту; только в третьем по счёту ларьке оказалось пиво, и мы встали в очередь за каким-то пузатым мужиком с обезьяной на плече. Для пущей конспирации я одела Единорогины тёмные очки и купила банку Лёвенбрау, пачку сухариков для себя и коробку чипсов для Ушастой; на ближайшей обочине она привязала свои кроссовки к своей торбе за шнурки, чтобы нести свои чипсы и мои сухарики, а у меня в одной руке была банка, а в другой туфли. Мне не хотелось идти с пивом в парк Победы, поскольку в связи с каким-то волейбольным фестивалем там было много акабов, и я пыталась потащить Единорогу на экскурсию по местам молодости своей мамы, но в итоге мы тупо засели на лавочке в ближайшем дворе. Там мои джинсы окончательно высохли, да и у Ушастой тоже, и мы уже обе отказались от идеи купания в фонтанах. Я пила пиво, ела сухарики, Ушастая ела чипсы; мы обе периодически несли всякий бред, причём Ушастая явно была неадекватнее меня, потому что наговорила мне кучу комплиментов, уверяя меня, что я ей пьяной больше нравлюсь (хотя я была трезвая), и пыталась поставить мне пустую коробку из-под чипсов на голову. Наконец, нам надоело сидеть, и я решилась пойти с пивом в парк; у меня развязалась бандана, я засунула её в торбу, и у меня развевались волосы, лезли в лицо и мешали пить, и поскольку руки у меня были заняты, я заставляла Ушастую мне их поправлять, и ещё было стрёмно идти босиком по брусчатке. Напротив Шоколадницы было что-то большое и крытое, нечто вроде переносного стадиона, он периодически гремел музыкой, а на самой площади везде были импровизированные волейбольные площадки, на которых играли мужские и женские команды. Собрались тучи, мы уж ждали было дождя, но так и не дождались; наполовину недопитую банку Лёвенбрау (Ушастая так и не согласилась разделить её со мной, хотя я её очень соблазняла и ей очень хотелось) мы оставили стоять на бордюре, выходя с людной площади на менее людные аллеи парка (чуть позже были мною были доедены сухарики и запиты чаем, припасённым в торбе Ушастой), и, взяв по наушнику, врубили Эпи. Дальше самое интересное!

Согласитесь, очень чётко и трэшово прогулялись) Почаще бы так) И от компании не отказались бы ;)

Итак, как только пробило пять часов с хвостиком, я оделась потеплее, чтобы больше не мёрзнуть, то бишь в тёплую кофту на майку и в куртку на неё, да и вывалилась на свет Божий, где только что дождь прошёл и всё было сыро, чисто и свежо. Потом потопала пешком до Молодогвардейки, ткнулась было на почту, позабыв, что сегодня воскресенье, поцеловалась, естественно, с замком, купила в ларьке своё любимое мороженое – с грецкими орехами в кленовом сиропе – и пошла к метро через дворы, в которых некогда обитала. Маленькой приятностью было столкнуться по пути со старинной, хоть и не очень чтобы близкой, подругой Сашкой – она приехала в эти края навестить бабушку (у многих переехавших в последних уцелевших пятиэтажках ещё ютятся бабушки и дедушки – они вообще очень упёртые, эти старики); постояли, потрепались обо всякой ерунде – кто где живёт, кто где учится, куда собирается поступать и на кого – да и разошлись. Дойдя до метро, я спустилась в подземку, купила себе свежий журнальчик комиксов – сто лет не покупала их – и поехала прямиком до Киевской. Доехала, поднялась на поверхность, прошла подземный переход и почесала неспеша по Земляному валу, и позабыв уже, как невнятный сон, что ещё сегодня, не далее как утром, я сдавала экзамены, которые вообще-то весьма немало значат относительно моей дальнейшей жизни. В итоге до театра на Покровке я дошла за полчаса до спектакля – всегда я так прихожу, точна как часы, один раз только за пятнадцать минут пришла! Поздоровалась с билетёршей, гардеробщиком, с девушкой, заменявшей сегодня мою знакомую администраторшу, купила программку, не стала покупать за ту же цену свежий выпуск журнала «Театрал», поскольку запамятовала, с этого месяца или со следующего начну получать его по подписке, избавилась от пальта, почитала в книге отзывов всё, что в прошлый раз было написано после меня, и проследовала в буфет.
Поприветствовав буфетчицу, добродушно проворчавшую, что ей уже неинтересно работать среди сплошных знакомых лиц, я уселась на свой любимый стул за свой любимый столик, спиной к залу, а лицом к выходу, и принялась изучать программку, попивая из крошечной кружечки восхитительный кофе с молоком и запивая его ледяной газировкой из похожей на сосульку бутылки – длинной, узкой и покрытой испариной. За этими приятными занятиями время пролетело незаметно, причём буфетчица мне наябедничала, что про меня рассказали одному из актёров, Рыкову, прочитавшему мои отзывы о спектаклях, и что нас когда-нибудь непременно представят друг другу (сегодня, к сожалению, сего знаменательного события не состоялось, хоть он и играл в сегодняшнем спектакле). И вот нас позвали в зал, и я прошла на своё место в середине четвёртого ряда, не оказавшегося на сей раз последним; на сцене стоял стол, и освещённое настольной лампой радио вещало новости военного времени. Этот стол, тахта, да ещё громкоговоритель на стене – вот и все декорации для истории бедного Марата, большего и не надо. А история эта, в Арцибашевской интерпретации, выглядит предельно символично: любовный треугольник в комнате с тремя углами, три человека, помноженные на три временные отрезка – блокадный сорок второй, победный сорок шестой, и пятьдесят девятый на пороге новых перемен. Не три актёра, а девять – и они порою все вместе находятся на сцене, и герои-подростки, герои молодые и герои зрелые постоянно пребывают в тесном контакте между собой: разговаривают друг с другом, подменяют друг друга, спорят, осуждают, подсказывают и так далее.
Постановщики вольны с текстом, переставляя хронологические части сюжета, позволяя воспоминаниям тут же воплощаться в реальность – не позволено воплощаться только мечтам. В этих находках, приёмах, называйте как хотите, – вся основная оригинальность, но оригинальность эта не искажает правды, и это мне понравилось; что же окончательно меня покорило и заставило душой перенестись в пространство сцены – так это периодически звучащие из громкоговорителя песни Высоцкого, в которых бьётся такой же вневременный пульс, какой и в прозаическом слоге Арбузова. Но пора добавить ложку дёгтя в бочку мёда, ибо давненько я этим не занималась относительно театра на Покровке. Главная часть ложки – это образ Леонидика, в роли которого я сразу же после перечтения произведения начала видеть Булдакова, ибо для меня он (Леонидик в смысле, хотя и Булдаков, как актёр, тоже) – романтик, влюблённый поэт, который как мужчина ничем не хуже Марата: да, он позже, чем Марат, становится способным на самопожертвование, зато раньше, чем он, решается открыть свои чувства, а в начале и в конце произведения так вообще выступает, на мой взгляд, как фигура трагическая. В спектакле же я увидела совсем другого Леонидика: в отрочестве, в исполнении уже упомянутого Рыкова, он выглядел слишком уж брутальным – бритый наголо, выглядящий старше своих товарищей, чересчур резкий и озлобленный; в молодости, в исполнении Коршункова, каким бы блестящим тот ни был актёром, он так же смотрится больно бравым воякой, а уж в зрелости, когда его играл Ненашев, предстаёт таким жалким (помнится, и в Пете из Талантов и поклонников, которого так же играл Ненашев, меня раздражала именно «жалкость»), что к нему не испытываешь совершенно никакого сострадания.
Да и любви к Лике ни в одном из этих трёх Леонидиков в данном спектакле не видно – создаётся впечатление, что он просто из своей слабости и беспомощности пользуется Ликиной добротой, испортив жизнь и ей, и Марату, пока ему не доказали его никчёмность, так что в итоге он может показаться зрителям совершеннейшим подлецом, тогда как у Арбузова, у которого вообще не бывает положительных и отрицательных персонажей в принципе, явно не всё так просто, как бывает тогда, когда хорошие становятся счастливы, а плохие вынуждены отступить. При этом, в контраст суровому юноше-Леонидику, юный Марат в исполнении обаятельнейшего Баева слишком мягок и великодушен, тогда как хотелось бы видеть всё наоборот: когда Леонидик понимает и сочувствует, а Марат своими остротами причиняет боль, зрителю, пьесы не читавшему, было бы сложнее догадаться, что Лика всё же любит последнего, а не первого. И если уж начали о Марате, то закончим до конца: молодой Марат здесь неплох, но малоубедителен, ибо игравший его Ищенко и здесь не смог обойтись без своего голливудского улыбона, который так шёл ему в роли Скалозуба, но казался несколько неуместным в роли более серьёзной; взрослый же Марат в исполнении Ненашева не понравился мне совсем – чересчур тяжеловесен, «мужиковат», не вызывает симпатий, и философствования из его уст звучат малость непривычно. Да и вообще все актёры, игравшие героев в среднем возрасте, староваты: героям едва за тридцать, а актёрам явно за пятьдесят, в итоге опять-таки возникает несостыковочка. Но даже при всём при этом спектакль хорош и я могу с чистой совестью вам его порекомендовать – только чур, сначала прочитайте пьесу и составьте своё мнение о ней, ибо у Арбузова может быть бесконечное множество прочтений!
Да и я, пожалуй, как приеду на дачу, откопаю свой двухтомник Арбузова, а с ним и других драматургов 60-х, да и перечитаю все прочие шедевры. Но о чём это я? Ах да, спектакль длился два часа пятнадцать минут без антракта, с моего места видно было прекрасно, хоть впереди и сидели высокие люди; как только он закончился, я перво-наперво протолкалась к книге отзывов и черкнула свои несколько строк, а уже потом получила свою куртку и, попрощавшись со всеми, вышла на свежий воздух. Там снова хлестал ливень, и я с наслаждением потопала по лужам, подставляя мелким прохладным каплям лицо; давно просящие каши туфли промокли сразу же, вскоре и намокшие джинсы плотно прилипли к голым ногам, а мне в кайф! В итоге до метро я дошла вымокшая почти что до нитки и счастливая едва ли не до поросячьего визга. Спустившись в подземку, я поехала прямиком до родной Молодёги, но, выбравшись на поверхность, в обозримом пространстве своего батю не обнаружила; позвонив ему и выяснив, что он будет минуты через три, я решила попусту не мёрзнуть и вернулась в вестибюль станции (и как бомжи там только спят? Жутко же дует, холоднее, чем на улице!). Наконец, минут через пять, мой фавер подъехал и подвёз меня до дома, где я пообедала щами и написала всё вышеизложенное, а сейчас у меня варится початок кукурузы на закуску, а я иду палить френдленту и ленту каментов. А потом – собирать портфель, ибо каникулы кончились и завтра придётся переться в школу, теоретически – на шесть уроков, но если восьмым будут дополнительные занятия по химии, придётся, наверное, идти.
Теперь мне полноценный отдых не светит до самых майских праздников, ибо выходные не особо-то и в счёт, к тому же ближайшее воскресенье у меня уже занято: вместо того, чтобы смотаться на шашлыки вместе со всем Орденом Оранжевого Феникса, я отправлюсь на ДОД в РГГУ. Вот так и живём, так что – до завтра, или уже до сегодня, смотря кто когда это читает, если вообще читает. Вобщем – до новых новостей)

Вчера вечером я поужинала, посмотрела новости, повтыкала в 2x2 (целых два мульта за один вечер закончились фразой «продолжение следует» - что бы это могло значить? И серию Металопокалипсиса про рыб я уже раз в десятый посмотрела), почитала немного Возвышение Хоруса и легла спать, вернее – засунула в плеер Пульс хранителя…, запихала в уши наушники, врубила полную громкость, выключила свет и залезла под одеяло. Послушала, обмозговала, встала, взялась за буклет и снова обломалась с настольной лампой: переходник выключен, включишь – зашумит принтер. Я подошла к окну – на сей раз лунного света оказалось мало, мобильник был мёртв и в качестве фонарика работать не мог, и я пошла на риск – ненадолго включила в комнате свет, пролистала буклет, убедилась, что ещё не совсем впилила в концепцию альбома, и решила послушать ещё раз. Сказано – сделано: диск прокрутился от начала и до конца по второму кругу, после чего я снова включила свет на время пролистывания буклета и снова пришла к прискорбному выводу, что некоторые песни запомнились мне плоховато. Так что же, слушать в третий раз? А почему бы и нет? И не просто слушать, а на сей раз делать себе на память пометки, чтобы потом опираться на них при написании рецензии. Нашарив на столе программку с последнего посещения театра и ручку, я уселась на кровати, подложила под программку подвернувшуюся под руку книгу Метро и включила плеер в третий раз, на сей раз на громкости потише, а то уши уже раскалились докрасна и, неровен час, вспухнут от таких нагрузок. И только я начала что-то строчить, иногда подсвечивая себе пультом плеера, а преимущественно вслепую, как из-за одного неловкого движения плеер упал со стола на пол.
Я его подняла, прислушалась к окружающей обстановке – ни одного звука в доме не отозвалось на этот грохот, так что, видимо, я никого не разбудила. И всё бы хорошо, но плеер после падения отказался включаться! Промучившись с ним несколько минут, я махнула на свою исследовательскую деятельность рукой, отложила всё на стол и собралась спать. Некоторое время я всё-таки подумала о том – о сём, в частности твёрдо решив, когда разберусь с плеером, всё же осуществить контрольное третье прослушивание и только тогда выразить своё мнение в форме полноценного текста, а пока я ничего не буду говорить о своём отношении к ПХДЛ, даже в рамках «понравилось – не понравилось». Наконец, я отрубилась, просмотрела во сне стандартный набор бреда: какие-то солдаты, какие-то утки (да ещё и говорящие, кажется), кто-то из однокашников и далее в том же духе, – а поутру ко мне уже начал ломиться собак, словно все опять ушли из дома и оставили нас с ним одних, хотя на самом деле где-то на заднем плане уже возились мама с бабушкой. Я на него особого внимания не обращала и продолжала прерывисто, но с наслаждением дремать, и вскоре в мою дрёму ворвался звук начавшегося дождя. Он всё усиливался и усиливался, яростно бил в стекло – похоже, что он был с градом; где-то вдалеке прокатился раскат грома, слабо сверкнула молния. Это разбудило меня окончательно, и теперь я просто валялась, слушая, как ливень начал стихать, превратился обратно в простой дождь и прекратился вовсе. Тогда я встала, села за комп – было около двенадцати утра – и принялась писать пост и лазить по ЛиРе. Этот дождь, кажется, наконец-то смог заронить во мне каплю веры в скорый приход весны – а то у меня всю зиму на душе сплошной октябред, и снег радовал, конечно, но никаких более ярких чувств не пробуждал.
Теперь мне не терпелось куда-нибудь рвануть, и сдерживали меня только необходимость позавтракать в лице очередной пачки круассанов и совесть, напоминающая, что я так и не купила папе подарка на 23 февраля, а он сегодня рано утром уехал на работу аж на три дня. Однако голод вскоре был утолён, а совесть утихомирилась после того, как я вспомнила, что все магазины сегодня, в праздничный-то день, закрыты. Равно, кстати, как и музеи, выставки, зоопарки, так что я решила просто погулять, а где – решить походу. Вывалившись на улицу, я отправилась на остановку, прыгая через лужи и ручьи; сильный ветер трепал мой новый шарф, из-за закрывших небо туч темно было как вечером, но мне такая погода нравилась. Тщетно прождав нужной маршрутки или автобуса минут двадцать, я погрузилась в сороковушку – проезд на ней, кстати, подорожал на пятак – и поехала. Проезжая мимо парка Победы, я убедилась, что он как был вчера безлюдной каменной пустыней, так и остался, и выходить на нём не стала и так и доехала до Киевской. Выйдя там, я поначалу замёрзла, и у меня родилась было идея засесть в кинотеатре Европарка и что-нибудь посмотреть, но ничего стоящего на экранах столицы не намечалось, и меня задушила жаба. В итоге я спустилась в подземку, пошла на Филёвскую ветку, что была ближе всех, и поехала до Арбатской. Первым, что я увидела, поднявшись на поверхность, были развевающиеся на ветру чёрно-золотые флаги с восьмиконечной закорючкой: напротив Художественного кинотеатра мёрзли «евразийцы», всего около дюжины человек (для тех, кто не в курсе, чего эти клоуны хотят, советую заглянуть на страничку ЕСМ, почитать его программу и поржать).
Человеки эти держали самопальные плакатики с лозунгами типа «Хватит обороняться – пора наступать» и изредка нестройным хором выкрикивали неразборчивое: «Против *какого-то там* вторжения»; к ним с разных сторон подтягивались малочисленные группки соратников – очевидно, для совместной прогулки по Арбату. Я же на Арбате была только вчера, посему нам было не по пути не только в переносном, но и в прямом смысле, так что я, сфотав на память этот дурь-парад, перешла через дорогу и потопала по Никитскому бульвару; навстречу мне проезжали набитые Омоновцами грузовички – видимо, сдерживать пыл и без того смирных демонстрантов. Дойдя до Никитской улицы, я снова перешла дорогу и оказалась на булыжной мостовой Тверского бульвара. Лёгкий дождик то начинался, то прекращался, и я с удовольствием подставляла ему лицо. Так я прошла мимо галереи Зураб, в которую я ходила на выставку Иржи Коларжа в день моего последнего посещения Тверского бульвара, и вышла к Тверской улице. Там я спустилась в подземный переход, где я, помнится, в тот же день купила билет в Ленком на Юнону и Авось, перешла дорогу к Пушкинской площади и вскоре уже шла по Страстному бульвару. В его конце я наткнулась на музей Современного искусства, где тоже уже однажды побывала, постояла возле памятника – пусть маленького, жалкого, но зато – Высоцкому. Перейдя через улицу Каретный ряд, я продолжила свою обзорную экскурсию по историческому центру Москвы, стартовав по Петровскому бульвару. Тротуар на той стороне дороги, по которой я шла, всё сужался и сужался, а перейти на противоположную её сторону не позволяли стремительно проносившиеся по ней слева от меня авто, так что вскоре я уже шла по узкому бордюру, изо всех сил балансируя, чтобы не рухнуть какому-нибудь лихачу под колёса, и обтерев полой пальто грязь со всего металлического забора, ограничивавшего мой бордюр с правой стороны.
Но вот где-то, видимо, зажёгся красный свет, трафику поубавилось, и я смогла перейти дорогу; пока я шла до Трубной площади, грязь на мне засохла и осыпалась сама. Сперва я хотела посидеть передохнуть (а то что-то желудок схватил) и пойти дальше либо по Цветному, либо по Рождественскому бульвару, но все лавки были мокрыми после дождя, и я спустилась в подземку на станции метро Трубная. Я на ней ещё ни разу не была и вообще ещё ни разу не ездила по салатовой ветке; станция эта оказалась довольно-таки новой, с широкими и приземистыми колоннами зелёного мрамора и подсвеченными витражами, изображающими разные города. Я приземлилась на удобную деревянную лавочку под витражом с городом Псковом и принялась думать, как мне выбраться на родную ветку, и в итоге заблудилась в трёх соснах: села в поезд, зачем-то выскочила на станции Сретенский бульвар, убедилась, что оттуда домой явно не попаду, перешла на Тургеневскую – и там та же ситуёвина… наконец, я додумалась попросить у одного из прохожих карту метро. Уставившись на неё, напечатанную на обратной стороне календарика, я выяснила, что могла бы не то что от Сретенского бульвара – сразу от Трубной доехать до Чкаловской, там пересесть на Курскую и приехать домой; однако возвращаться было не в моих правилах, и я, вернув карту владельцу, перешла с Тургеневской на ЧП и оттуда доехала до Библиотеки, где и перешла на Арбатскую и приехала домой. На родной Молодёге я, закупившись хавчиком в палатке на улице, допёрла до нового места автобусной остановки, дождалась маршрутки (которая всё равно остановилась и на старом месте тоже) и, наконец, добралась до своей квартиры, пообедала рисом и огурцами.
Теперь я лузгаю сэмки (вкусно и полезно, когда вмеру, правда этот процесс жуть как затягивает), скоро буду новости смотреть, и пора бы наконец новых ПЧ поприветствовать. Вилькоммен, Eis_Asche, Fenix_of_Shadow, Mordewolt, Ксюньчик_666, --АнтиХрист--, --Князь--, angel1920, Jambic и Йен_Макграйв! Все смотрят выложенные в альбум фоты и активно голосуют за великого меня))

Вчера я, как и обещала, посмотрела «Парфюмера» после новостей. Ну что сказать… я ожидала значительно большего от фильма, снятого по такой замечательной книге, однако следует принимать во внимание, сколь сложно иногда бывает показать зрительными образами то, что выражено в письменном слове. Рассказывая историю о Гренуе, – человеке, чьё имя стало нарицательным для всех одержимых мира сего, - создатели фильма, на мой взгляд, совершенно по-своему, как-то очень по-простому поняли и изложили замысел произведения, на которое замахнулись. Они смаковали сцены, скажем прозаично, обработки трупов так усердно, словно пытались научить зрителей этому сомнительному ремеслу, и в конце концов от этого стало просто-напросто противно. При этом они сделали из своего героя хладнокровного маньяка, для которого жертвы были не целью, а средством, расходным материалом, и не более того, упустив тот факт, что Гренуй любил – пусть по-своему, но любил – тех девушек, с которыми обращался, как с цветами, не в переносном, а в прямом смысле этого слова. Из тех трёх ключевых моментов, которые медленно доводят до сумасшествия парфюмера-убийцу, убедительно показан только один, – тот, когда он осознал, что обладает совершенным нюхом, - да и то чересчур убедительно, словно он мутант какой, вроде персонажей комикса. Те же моменты, когда он чуть не умер, услышав, будто сохранить запах без перегонки не возможно и когда он понял, что сам не имеет запаха, будучи убеждённым, что запах – и есть душа, совершенно теряются на фоне менее значимых сцен. В книге же заложен гораздо более глубокий смысл – тщательно замаскированная под классический «триллер», как сейчас модно говорить, история о том, что в деле любви многие из нас – коллекционеры. Коллекционеры, собирающие один экземпляр за другим в стремлении к идеалу, к сокровищу, к украшению своей коллекции, которое достойно завершило бы её, но не достигающие его и слишком поздно понимающие, что для них нет ничего дороже, ценнее и желаннее самого первого экземпляра, к тому моменту уже безнадёжно недостижимому. Но Гренуй – не человек, он – демон в человеческом обличье, несущий гибель всем, кто разделял с ним хоть малую часть его жизненного пути, и его отличие от остальных коллекционеров в том, что он совершил невозможное – не только достиг своего идеала, но и посмел воспользоваться им, не задумываясь, достоин ли он его. И он поплатился за эту дерзость: его демоническое могущество – безграничное и неудержимое – лишило его самого главного, того, к чему он в душе стремился всю жизнь: способности любить и быть любимым. Разочарование в сущности своего бытия и своего непостижимого таланта оказалось сильнее, чем коллекционерская жажда славы и признания, и безумный гений – или гениальный безумец? – предпочёл, чтобы его могущество уничтожило его, нежели чтобы оно бросило весь мир к его ногам. Так… что-то я заболталась с вами, ребята, пора и честь знать )
Просмотр малость омрачило то, что у меня чуть было не заболел собак: у него начался озноб, и когда я к нему наклонилась, он подскочил и тяпнул меня за верхнюю губу, – благо несильно, - ибо когда он болеет, у него всегда дурное настроение. Потом ему, хвала Магистрам, стало легче – наверное, просто съел что-то не то. Метро я дочитывать снова не стала, а дочитала старый журнал, а так же мне снова, как и в самом начале учебного года, захотелось перечитать что-нибудь из классики, и, поскольку меня тянуло на военную тематику, взяла с полки «А зори здесь тихие…». Потом я легла спать, мне снилось, будто мне делают какой-то болезненный укол в тыльную сторону ладони, а заставила себя вылезти из-под одеяла я только к часу дня. Позавтракав, вышла прогуляться; на улице – пасмурно, мрачно, туманно, но, однако, теплее, чем вчера, и что-то невесомое и влажное, как паутинки, невидимо падает с неба и касается лица. Я дошла до почты, где для меня ничего не оказалось, оттуда пешком через дворы направилась к метро, там обрыскала все киоски, пока не нашла нового журнала, и зашла в книжный в Трамплине – посмотреть, почём новая книжка про ГП. Выяснив, что стоит она там 289 деревянных или что-то вроде того, я встала на автобусной остановке в ожидании какого-нибудь транспорта, но вскоре мне это надоело, и я пошла обратно пешком, по Ярцевке. Заглянула в тамошний книжный – там ГП уже по 349 рубля, тестов по алгебре там по-прежнему нет. Так я потихоньку добралась до дома; делать ничего не хочется, хватило меня только на то, чтобы хаир постирать, состояние сонливое. Осень – сволочь, скорее бы зима, что ли. Надежда – тоже сволочь: в прошлый раз мне хватило одного доказательства, а на этот раз мне не хватает и десятка, я мечусь в поисках всё новых и новых, и пусть каждое из них оставляет новую кровоточащую рану на сердце – наплевать, без них я уже не могу… ну да хватит пороть чушь, которую всё равно никто не понимает. А сейчас – все смотрим бой Ибрагимов – Холлифилд и болеем за наших! И я буду смотреть, вот только поприветствую новых ПЧ. Добро пожаловать, lovewolf, ВЕЛИКОЕ_ПОМОЙНОЕ_ВЕДРО, РоМаНеЧкА и Венсан! Если кого забыла – пардон, мне всё сложнее всех упомнить!
А так один сервак говорит о моём имени. Многое похоже на правду, чёрт возьми )

Вчера вечером я начала действовать по уже проверенной схеме – досмотрела Штрафбат, выключила телек и монитор, почитала часов до двух Метро, потом выключила свет, включила монитор, полазила по тырнету. Ничего особо интересного там не обнаружилось, посему я выключила комп, включила плеер и, забравшись под тёплое одеяло, принялась слушать две свои самые любимые песни. Первую, потом вторую, потом снова первую, и так раз пять. Наконец, я заставила себя оторваться от наушников, полежала, подумала, прислушалась к своим предчувствиям, но они оказались такими обжигающе – холодными, что я поспешила от них отделаться и забыть, как неприятное недоразумение. Несмотря на эти обстоятельства, моя непредсказуемая шиза решила всё-таки сжалиться надо мной и немного помочь, и я родила куплет нового стиха. Нехотя выбравшись из-под одеяла, я подгребла к столу, выковыряла из-под него портфель, который за прошедшие каникульные дни успела уже зашпынять в самый угол, и извлекла из него блокнот. После непродолжительных поисков на столе под неначатой пачкой круассанов был обнаружен мобильник, но батарейка в нём была мертва, что делало его бесполезным куском железа, непригодным для создания романтического освещения. Пришлось включить настольную лампу, при её свете записать новоявленный куплет и снова её выключить. В темноте, которая немедленно скрыла от меня свеженаписанные строчки, хищно затаилось что-то тревожное, и я снова инстинктивно потянулась к наушникам. Посидела, послушала, глядя на луну, и постепенно убедила себя в том, что всё хорошо да правильно, что так было, есть и будет всегда.
Однако шиза больше не являлась, и я, оставив блокнот с ручкой и наушники на столе, легла спать и мигом отрубилась. Снился мне всякий утомительный бред, в котором были солдаты, собаки, мои нынешние и бывшие однокашники, а так же тёмный сырой тоннель, типа как метрополитеновский, в котором почему-то шёл мелкий белый снег, прямо с потолка, и таял на рельсах. Мне очень хотелось проснуться, и при этом никто так и не смог меня добудиться до половины первого дня. Всё купленное вчера было вчера же и сожрано, посему на завтрак мне осталась только какая-то старая, мерзкая жирная сарделька, обжигающая вонючим бульоном, да несколько ломтиков хлеба. А в тырнете меня из-за угла огрело по голове мешком под названием «всё тайное становится явным». Вернее, это был скорее не мешок, а грабли – точно такие же, как те, на которые я уверенно наступила чуть меньше года назад. Даже не такие же, а одни и те же, мои любимые, персональные, именные грабли. Однако долго радоваться долгожданной встрече с ними мне не пришлось – святой долг гнал меня на встречу с деканшей РГГУ. Я вышла на улицу, где с неба моросило что-то мелкое и холодное, и ветер пригоршнями бросал это что-то мне в лицо. Маршрутка ушла прямо из-под моего носа, следующую пришлось ждать минут двадцать. Пока я ехала до метро, дождь постепенно расходился в ливень, но мне он был нипочём – я юркнула в подземку и покатила до Киевской, а оттуда – до Новослободской. Не ожидала, что найду дорогу до инста, не плутая, однако просто шла и шла на автопилоте, как сомнамбула, да и пришла к главному входу. До назначенной на пять аудиенции оставался добрый час, и я отправилась бродить по окрестностям.
Прошла до конца улицы Чаянова, свернула на Александра Невского, оттуда заглянула на площадь Фадеева. К стыду своему признаюсь, что раньше не только там ни разу не была, но и не подозревала о её существовании. Помимо собственно памятнику одному из моих любимых военных писателей, там обнаружилась парочка скульптур на тему его произведений, и я, сфотографировав наиболее удачную из них вместе с обсевшей её постамент малышнёй, уселась на лавочку полюбоваться. Однако вскоре холод меня согнал, и я двинулась обратно к инсту. Стоять под дверью было холодно и стрёмно, и я вошла в прихожую, уселась на широкий подоконник и уткнулась в халявную газетёнку. Когда время подошло, я звякнула Галине Иванне, и она спустилась ко мне, протащила меня сквозь кордон охраны и быстрым шагом, уверенно лавируя по бесконечным лестницам, залам и коридорам, повела в свой кабинет, по дороге объясняя, что ей 20 минут осталось до лекции, зато когда мы договорим, я смогу побродить по инсту сколько душе угодно. Наконец, мы дошли до её кабинета в тупике одного из коридоров, она сказала мне сесть на стол и минут пять что-то обсуждала с какой-то девушкой. Потом она села напротив меня и строго приказала рассказать о себе. Понимая, что время поджимает, я выдала ей пару фраз, и она не терпящим возражений тоном заявила, что пять лет подряд ходить в журналистах – это глупо и несерьёзно, и только потом начала рассказывать об институте. Получаемую информацию я и не пыталась записывать – просто слушала и запоминала. Узнала я, в частности, что она со товарищи собираются преобразовывать образовательную систему РГГУ по западноевропейскому и американскому образцу – модульному и кредитному, что, дескать, согласно забугорному девизу «учиться всю жизнь» они просто «учат учиться», помочь студенту распознать и развить свои способности, чтобы их потом применить там, где только заблагорассудится, приспособиться к любым обстоятельствам и показать себя с выгодной стороны – за то, дескать, их выпускников работодатели и любят.
Меня, конечно, такое рвение «вписаться в международную образовательную систему» несколько покоробило – в том, что старая методика учит «только философствовать», я, в отличие от деканши, ничего плохого не видела, а то, что новая методика учит только толкаться локтями на рынке вакансий, меня не совсем устраивает, но что поделаешь – такова разрушительная поступь прогресса! Верно заметила Галина Иванна в конце своей тирады, что через три года, когда я буду поступать, мы будем жить уже в совершенно другой стране и многое ещё переменится. На ту же тему, преобразования системы образования, была и вторая тирада – дескать, раньше пять лет – и ты специалист, а уже со следующего года – четыре года – и бакалавр, но для полного счастья этого будет мало – надо будет отпахать ещё два года на магистра (угу, непременно грешного)), причём не всякий на магистратуру пойдёт. Зато можно бакалавра получить на одном факультете, а магистра – уже на другом, даже если в другом инсте, и в диплом пойдут две специальности. То есть я, если я всё поняла правильно, если Бог даст, бакалавриат смогу окончить как филолог по специальности кино- и театрального критика, а магистратуру – как журналист, для пущей верности. Третья тирада была о том, что сей инст «открыт внутри самого себя», то есть учась на одном факультете, можно выбрать интересующие тебя курсы и семинары на любом другом и в качестве дополнительной нагрузки посещать их бесплатно (!) сколько душе угодно. Так же при РГГУ, оказывается, имеется колледж иностранных языков, где их можно выучить и в диплом записать хоть пять штук, главное уметь вертеться. Платное это дело, конечно, но, дескать, студентам большие скидки. Значит, буду учить японский и норвежский, благо они там тоже имеются. Так же помимо традиционных «мёртвых» языков – латыни и древнегреческого – есть возможность изучать библейский иврит благодаря какому-то совместному с иерусалимским институтом проекту. Читать дальше!

Вчера вечером, досмотрев Штрафбат, почистив зубы и выключив монитор, я засела читать Метро. Читала часов до двух, потом решила, что хорошего понемножку, свет выключила, а монитор включила. Часу в четвёртом я поняла, что в Интернете ловить больше нечего, монитор выключила, а настольную лампу включила. Полистала старые комиксы, убедилась, что ничего особо интересного в них нет, и легла наконец-то спать. Снился мне опять какой-то армейский бред – будто я с какой-то армией пру по какому-то бескрайнему заснеженному полю с редкими голыми деревцами, торчащими из сугробов, и пою какую-то песню, которую во сне знала хорошо, а как проснулась – забыла напрочь. Помню только, что она была на мотив не то «Вставай, страна огромная», не то «Славься, Отечество наше свободное», и что в ней почти в каждом втором куплете упоминался Белов – типа это мы его идём мочить. Весело было, даже просыпаться не хотелось, но пришлось – двенадцатый час уже стукнул. Опустив ноги в тапочки, я обнаружила, что с моего грандиозного мозоля на правой пятке слезла фиолетово-чёрная шкурка, и некоторое время тупо пялилась на показавшееся под ней собственное мясо, размышляя, как же, собственно, с ним поступить.
Если заклеить пластырем, отдирать придётся вместе с собственной многострадальной плотью, а бинт переводить жалко – крови-то нету. Засим решила оставить мозоль как есть, повинные в его появлении дырявые колготки отложить на зашивание и ограничиться пока носками. А маршрут был уже известен: я намеревалась в третий раз штурмовать галерею на Ленивке – уж сегодня-то она точно не могла быть закрытой! И я, позавтракав, вывалилась на улицу. Придя на автобусную остановку, я крупно обломалась со своими пафосными антимеховыми наклейками: кто-то уже подсуетился отодрать со стенда для объявлений обе афиши меховой ярмарки. Маршрутку же снова пришлось долго ждать, и приехала она набитая какая-то. Когда мы стояли в пробке на Ярцевке, по крыше звонко заколотил дождь и вскоре перешёл в настоящий ливень, который и обрушился на мою голову, когда я вышла у метро. А далее – ставший привычным маршрут: от родной Молодёги до Библиотеки, от Библиотеки до Кропоткинской, на Кропоткинской – снова на поверхность. Стоило высохнуть и согреться, как снова пришлось пилить по Волхонке под вышеупомянутым ливнем, и пока я достигла Ленивки, волосы мои уже превратились в тяжёлую мокрую тряпку. Подёргала дверь галереи – заперто! Прижавшись к двери, чтобы лившиеся с карниза потоки воды не попадали мне за шиворот, я надавила на кнопку звонка.
- Вам куда? – сурово поинтересовался из динамика мужской голос.
- На выставку «Век русской анималистики», - послушно сообщила я.
- И много вас там? – продолжал допытываться мужик.
- Один человек, - честно ответила я.
- Ясно, - хмуро заявил дядька и замолк.
Я помёрзла у двери ещё несколько минут, прежде чем раздался короткий писк, я толкнула дверь, и она подалась. Передо мной оказались классический тёмный подъезд и уходящие вверх лестничные пролёты. Преодолев несколько этажей, я-таки оказалась у входа в галерею, и дядька вышел мне навстречу – вопреки моему заочному о нём впечатлению, он оказался вполне обаятельным типом, снял с меня насквозь промокшую куртку, повесил её на вешалку в гардероб и препроводил в первый зал. Галерея оказалась очень милой и уютной, да и выставка достойна всяческих похвал – небольшая, но очень удачно составленная, охватывающая и рисунок, и живопись, и гравюру, и скульптуру, и изящные фарфоровые статуэтки. В ней нашлось место и иллюстрациям к детским книжкам (некоторые из них я узнавала, ибо у меня множество старинных детских книжек), и макету памятника Рыжику со станции Менделеевская, а так же изображениям самых привычных, но самых трогательных спутников человека – собак, кошек, лошадей, кур. В общем – это надо видеть, особенно если питаешь тёплые чувства к братьям нашим меньшим. Обойдя все залы и получив немаленький запас положительных эмоций, я ожидала, что с меня сейчас сдерут оговорённые в информации на Яндексе 30 рублей, однако дядька заверил меня, что вход в галерею теперь бесплатный.
То, что вся эта красота досталась мне на халяву, только прибавило мне позитива, и я, получив от дядьки обратно свою почти высохшую куртку, спустилась вниз и вышла на улицу. Ливень там уже перестал, зато стоял собачий холод, а мне ко всему прочему зверски захотелось есть (а что вы хотите от человека, поленившегося сварганить на завтрак что-либо посерьёзнее фирменной яичницы – блевунчика?). До храма Христа Спасителя, где продавали воистину спасительные блинчики, было ещё пилить и пилить, посему я зашла в ближайший подвальный магазинчик и не нашла ничего лучше, кроме как купить большую 20-рублёвую пачку Читос с кетчупом и приняться поедать её содержимое на ходу. Наконец, я дошла до блинчиков; очереди там не оказалось никакой, только несколько улыбчивых иностранцев. Сначала я смолотила блинчик со сгущёнкой, потом – с земляничным вареньем, успевая дышать на покрасневшие от мороза костяшки пальцев, и в качестве финала хряпнула ледяного горького тоника и окончательно почувствовала себя человеком. Тут с колокольни храма зазвонили на вечернюю, и я встала напротив, чтобы послушать, размышляя, тащиться ли мне снова в дом Бурганова или опять до закрытия не успею.
В итоге холод решил сию дилемму за меня, загнав меня в тёплую подземку, и я поехала домой. Пришлось, по традиции, побегать по магазинам прежде, чем идти домой, и в одном из них я мимоходом прихватила пачку мармелада. Пока маршрутка довозила меня от метро до родного Рабочего посёлка, я её втихаря смолотила, и мармелад вступил в сложную химическую реакцию с выпитым тоником, количество коего было эквивалентно почти полной бутылке. Благодаря ей от ужина я воздержалась, теперь вот буду смотреть очередные три серии Штрафбата, потом – как-нибудь ночь коротать. Завтра у меня запланированы великие и ужасные полчаса наедине с деканшей РГГУ, а потом надо будет ещё как-то убивать ещё четыре дня. А сейчас – ПЧ по вечеру считают! Добро пожаловать, Шарлотта_Рулезззз, hoplit, Mirotvorez и Nerevar_Indoril! Memorium, спасибо за симпу! =)

Вчера вечером, пока над моим ухом тихо шумела забытая «Фабрика», я снова полезла на сайт РГГУ – узнавать поподробнее про лицей. Оказалось, что там 3 дня учишься в одной из предложенных школ, а 3 дня – в самом лицее, и каждый Жень по 8 уроков без перерыва на обед. В лицее, правда, занятия начинаются на час-другой позже, чем в обычных школах, но если учесть дорогу (единственная английская спец из предложенных школ расположена на Цветном бульваре, да и Китай-город не близко), вставать мне всё равно придётся раньше, чем я встаю в школу сейчас. А я не двужильная, чтобы целых два года мотаться туда-сюда – значит, лицей как один из вариантов моего будущего обучения отметается, равно как и колледж. Значит, мне предстоит выбор между спецкурсами и просто курсами, и пока я больше всего склоняюсь к мнению, что и те, и другие незаменимы по-своему и можно будет первый год походить на спецкурсы, а во второй год на просто курсы, или наоборот – я ещё не решила, как будет лучше. Пока я переваривала всю информацию, сэр Мелифаро посредством аськи столь красочно описал мне достоинства передачи «Слава Богу, ты пришёл!», что я решила её посмотреть. И знаете, мне понравилось! КВН, конечно, лучше, но и это тоже весьма смешная вещь, а если учитывать, что я мечу в кино- и театральные критики, ещё и полезная – жаль показывают поздно и смотреть можно будет только на каникулах. Потом я в обнимку с собаком улеглась спать, и уже в десятом часу меня окончательно и бесповоротно разбудил пришедший с работы папа. Пришлось вставать, косясь на изумительный ливень за окном, завтракать и планировать маршрут прогулки.
Много времени на это не ушло – ведь у меня уже был в наличии вчерашний неосуществлённый план. Нельзя сказать, что я чувствовала себя стопроцентно хорошо, но могу с уверенностью заявить, что я чувствую себя гораздо лучше, когда иду, нежели когда лежу как бревно или тупо сижу перед монитором или телеком. Сверяя по Яндексу точный адрес галереи на Ленивке, – первого моего пункта назначения, - я обнаружила, что она работает только с понедельника до субботы, то есть вчера, в воскресенье, я бы непременно обломилась бы, если бы у меня хватило сил туда сунуться. Палить дни работы дома Бурганова я не стала, положившись на свой страх и риск, а соваться в Дом книги уже не имело смысла – лишних средств на покупку каких бы то ни было книг и пособий у меня уже не осталось. Ливень прекратился только к третьему часу дня, и я немедленно вывалилась на улицу и потелепала к автобусной остановке. Народу там толпилось много, и ждать пришлось долго, и я от скуки попробовала было отодрать от стенда с объявлениями афишу меховой ярмарки в Кунцевском кинотеатре, но была остановлена парой бдительных старушенций. Ничего, завтра я вернусь с парочкой антимеховых наклеек и собственно клеем, и посмотрим, сумеет ли кто-нибудь мне помешать!.. Наконец, маршрутка подошла, и все в неё погрузились. Я доехала до метро, спустилась в подземку и добралась до Библиотеки, а оттуда – до Кропоткинской. Малость заплутала в переходах, вышла к подножию храма Христа Спасителя, поднялась наверх и только тогда, следуя указателям, отправилась на поиски Ленивки. Это оказалось несложно: стоило пройти немного по Волхонке мимо Пушкинки, Глазуновки и других галерей, как искомая улица, ей перпендикулярная, обнаружилась как миленькая.
Вот только входа в музей на фасаде указанного в адресе здания не намечалось! Решив, что его следует искать с противоположной стороны дома, я решила его обойти по часовой стрелке. Так и поступила – снова вышла на Волхонку и пошагала навстречу неизвестности. По дороге мне попалось какое-то милое захудалое турагентство, в которое так и подмывало зайти, но я неустанно подгоняла саму себя: а ну как галерея закроется? С Волхонки я повернула в Лебяжий переулок (романтичное название, не правда ли?) где обнаружила иракскую школу (не знала, что такая есть… симпатичное местечко!), но входа в галерею там не было. И только когда я снова вышла на Ленивку, описав почти полный квадрат, зловредная дверь нашлась – проще говоря, если бы я решила обойти здание против часовой стрелки, я бы упёрлась в неё уже через несколько шагов. Но самое главное в том, что на афише привлёкшей меня выставки «Век русской анималистики», висевшей на двери галереи, значилось, что работает она вовсе не с понедельника по субботу, а со вторника по субботу, проще говоря – ни вчера, ни сегодня. На всякий случай я подёргала ручку двери – заперто. Чтож, к обломам следует относиться философски: может, с домом Бурганова повезёт больше? И я отправилась на поиски. Над Кремлём сгущались тяжёлые свинцовые тучи, и когда сквозь них пробивался луч солнца, казалось, будто звёзды на башнях действительно светятся. Приближаясь к Библиотеке, я обнаружила, что начала хромать на правую ногу, и присела на лавочку возле вечно сползающего со своего постамента Достоевского, дабы выяснить, что происходит в моём правом сапоге.
А происходило там вот что: первые попавшиеся в шкафу колготки оказались с дыркой на месте большого пальца, куда он и попал, и края дырки натёрли его до крови, а в дырке, образовавшейся на месте пятки, фиолетовел свежий огроменный мозоль. Подозревая, что на левой пятке в скорейшем времени образуется точно такой же, я не стала стягивать второй сапог и, оттянув вниз чуть не откусившую мне палец дырку, обулась и пошагала дальше. На подступах к Арбатской мною был обнаружен самый настоящий российский флаг, прикрученный древком к ветке дерева и теперь жалобно свисающий оттуда. Достать его не предоставлялось возможным, зато сфотографировать – вполне, что я и сделала. Проходя мимо Художественного кинотеатра, я поприветствовала радостным кличем «ЕЕЕ» начавшийся дождь. Далее я переместилась на площадь Гоголя и вместе с потоком народа влилась в какой-то переулок, который оказался Малым Афанасьевским – а я искала Большой Афанасьевский, а значит, оказалась на верном пути. И точно – когда Малый закончился, перпендикулярно ему начался Большой. Вот только мне нужен был 15-й дом, а передо мной возвышался 45-й – значит, предстояло ещё пилить и пилить. Навострив лыжи в ту сторону, куда номера домов уменьшались, я бодро почесала мимо старинных домов и нагромождения припаркованных авто, и по пути мне попалась парочка интересных мест. Первым местом был небольшой уютный сквер, обсаженный по периметру всех газонов кустиками бересклета, усеянного своими белыми ягодами так, что казалось, будто он цветёт. На стене дома возле этого сквера было очаровательное граффити с надписью «Посади дерево» - стоит ли добавлять, что я не преминула его сфотографировать!
Следующим местом оказался красивый храм, в который очень хотелось зайти, но мысль о том, что музей может закрыться, не позволяла мне остановиться ни на минуту. Наконец, моя упёртость была вознаграждена – в одной из арок мелькнула вывеска дома Бурганова, и, войдя во двор, я обнаружила приземистое здание на холме, огороженное забором. Перед зданием на газонах стояли скульптуры, его дверь была гостеприимно открыта, а вот ворота забора – заперты. Я обошла его кругом и обнаружила парадный вход, к которому вела вымощенная булыжником дорога. Подёргала дверь – заперто. Ну что за ёлки-палки! И даже нигде не написано, по каким дням музей работает. Благо поблизости оказался небольшой парк с разрытыми аллеями, из которых зачем-то выкорчевали камни, которыми они были вымощены. В этом парке стояло ещё несколько скульптур Бурганова, и парочку я сфотографировала, после чего свернула ещё в какой-то переулок и двинулась обратно, по направлению к Старому Арбату. Обнаружила симпатичную часовенку, походила вокруг, соображая, как в неё попасть, - торопиться-то некуда уже, - и обнаружила, что вход в неё – по другую сторону забора, огораживающего большое презентабельное здание, окружённое клумбами и скульптурами. Думала – элитный депутатский дом, оказалось… детский сад. Нифига ж себе «дети Арбата»! Ещё в памперсы ссутся, а уже часовня своя!.. Когда цель уже виднелась на горизонте, я наткнулась на красивый деревянный дом с табличкой, что это-де памятник архитектуры, охраняется государством и всё такое. Ну, думаю, нехай музей и где-то сзади у него вход имеется? И в который уж раз за день я дёрнула обходить сиё здание по кругу.
Никакого входа мною, естественно, обнаружено не было, зато во дворе оказался симпатичный чоп – Хонда, не совсем в моём вкусе, но вполне изящный. Сфотографировала – пошла дальше, вышла на Арбат напротив музея восковых фигур и двинулась к Смоленке. В двух шагах от Стены обнаружилась большая металлическая клетка с табличками «Не кормить!», в которую был заперт роскошный, здоровенный чёрный джип. Я и вчера его заметила, но забыла, как только проковыляла мимо. Сколько он, интересно, ещё так стоять будет – пока не купят или пока не сопрут?.. Дошла до Смоленки, поехала наконец до родной Молодёги, там заглянула в магаз, затоварилась ужином – и домой. Там стянула сапоги – пятки в мясо, от пыли чёрные. Кое-как залепила их недельным запасом пластыря – до завтрева заживёт, вот только куда пойти завтра, я не знаю пока. А сегодня начала Штрафбат смотреть – хорошая вещь, сильная, а главное – правильная. Осталось только новых ПЧ поприветствовать. Добро пожаловать, Dark_angel_of_night, Знак_в_огне, possible_virus, im_wolf и Простой_Романтик! ) И колитесь от кого симпа, хотя я конечно догадываюсь ))

Вчера я легла спать относительно вовремя – когда родители досмотрели «Звёзд на льду» - посему и проснулась в 11-м часу. За окном – всё тот же пейзаж в различных оттенках серого, всё так же моросит дождь, всё так же ветер гоняет туда-сюда жёлтые листья. Такая же осень была вчера, такая же осень будет завтра, такая же осень была год назад и будет на следующий год. Состояние моего организма, как назло, решило быть солидарным с состоянием матушки – Природы: в голове муторно, клонит в сон, от бесконечного зевания темнеет в глазах, в желудке – революция, так что выть охота и тошнит от одной только мысли о еде. Проще говоря – приятного мало, впору свернуться на диване подрагивающим от озноба комочком и так и пролежать до вечера. Воистину осень – прирождённый энергетический вампир! Однако это было не в моих правилах: природные вредность и упёртость вкупе с ненавистью к состоянию беспомощности заставили меня приступить к планированию традиционной культурно полезной прогулки. Мысли об открытом воздухе отметались сразу – под таким дождём промокнуть можно как нефиг делать. Значит, надо лезть на всемогущий Яндекс и находить подходящее помещение для интересного времяпровождения. Единственной заслуживающей моего внимания выставкой оказался «Век русской анималистики» в галерее на Ленивке, где я ещё ни разу не была. Разведывание маршрута показало, что неподалёку оттуда находится ещё одно непосещённое мною местечко – дом Бурганова. Таким образом путь мой должен был лежать на Кропоткинскую, оттуда пешком до Смоленки, а оттуда – до Арбатской, с заходом в два вышеназванных музея, а так же в Большой книжный, где можно будет приобрести наконец какие-нибудь тесты по алгебре.
Итак, я заставила себя отлипнуть от телека, оделась потеплее и вывалилась на улицу, вооружившись зонтом вопреки своей привычке пользоваться бесплатным душем с неба. Стиснув зубы и не чувствуя под собой ватных ног, я поплелась к автобусной остановке. Чтобы догнать отъезжающий автобус, пришлось собрать последние силы и побежать. Вскочив в салон и приземлившись на свободное сиденье, я думала – сдохну, однако обошлось, отсиделась, отдышалась. Путь от остановки до метро я так же героически преодолела, а в вагоне привалилась в полулежачем положении к спинке сиденья, закрыла глаза и позволила себе расслабиться и подремать, благо метро – не кинотеатр и никто тебя не сгонит. В этом сомнамбулическом состоянии до меня дошло, что осилить намеченный марш-бросок у меня чисто физически не выйдет, и решила ограничиться прогулкой по Арбату. Засим на Арбатской я покинула уютный вагон и выползла на свет Божий. До Смоленки я шла не останавливаясь: стоит остановиться – как неумолимо тянет присесть и больше уже не выпрямляться. Когда злокозненный желудок прихватывало особенно уж сильно, я принималась молиться про себя или просто думать о чём-то хорошем, чтобы отвлечься, потому что когда про боль забываешь, она отступает. У Стены ни одного знакомого лица мною обнаружено не было, что и немудрено: торчать там под таким дождём дураков мало. У зоомага так же никакого зверья не продавалось, и только замёрзшие до синих соплей «алтынщики» всё раздавали и раздавали свои листочки. Я из жалости их брала, а они от радости совали мне их сразу по две, а я потом выбрасывала их в урну. Жизнь хороша, чёрт возьми! На Смоленке я купила журнал и с чистой совестью снова погрузилась в подземку, где и продолжила блаженную медитацию под стук колёс.
Где-то в районе Пионерской я с удивлением осознала, что мне стало лучше, открыла глаза и села прямо. Доехав до родной Молодёги, я купила комиксы и почапала на автобусную остановку. Маршрутку пришлось догонять, как и прежде автобус, но на сей раз пробежка далась мне значительно легче. А доехав до дома, я даже осмелилась зайти во «Второй дом» за кой-каким хавчиком и на автопилоте прихватить печенье «Армейское», которое в результате оказалось очень вкусным. Придя домой, я решила оклематься окончательно, посему завалилась под тёплое одеяло с наушниками в ушах. А забит в плеер был лучший, пожалуй, альбом мексиканской команды Baal – тот, что за 2006-й год, состоящий из шести длинных песен. Замечательный мелодэт, замешанный на хэви, местами с приятным привкусом блэка, музыка на высшем уровне, вокал чертовски качественный – в общем, ребята жгут аки чили с текилой и поднимают настроение всерьёз и надолго. Поклонникам Дэтклока должно понравиться! Итак, снова почувствовав себя живой, здоровой, адекватной, в трезвом уме и твёрдой памяти, я ещё немного повалялась, пялясь в потолок, а Микки, добрая душа, свернулся тёплым клубочком у меня на брюхе, словно какая-нибудь «лечебная» кошка. Потом я вдосталь пофлудила в большинстве своих и чужих сообществ и скреативила диз для замечательного сообщества Swenorfiniceden band - можете заценить, но товарищ администратор в лице Трупера официально откроет комунити только тогда, когда сингл будет залит на фолдер. Посмотрела новости, теперь хотца посмотреть «Фабрику» - исключительно чтобы собственными глазами увидеть наконец, что ж это за фрукт такой – Дакота, и ни для чего больше, не подумайте плохого ) Потом пойду спать, завтра надеюсь чувствовать себя лучше и куда-нибудь всё-таки смотаться, а сейчас поприветствую новых ПЧ. Добро пожаловать, Sharky-VooDoo, Golden_bat и komatoznik! )

Вчера вечером я, посмотрев новости и, по традиции, КВН, не смогла отказать себе в удовольствии в десятый уже, наверное, раз посмотреть Хеллбоя (ну вы же знаете, что фильмы по комиксам – моя слабость!). Потом я вырубила комп и телек и засела немного почитать скальдов (ну вы же знаете, что моё «немного» - это не меньше дюжины страниц). Потом я отложила книжку, вырубила свет и забралась под одеяло, и тут ко мне пришла хорошая мысля – да не одна, а целых две. Их срочно требовалось записать, ибо они могли бы в дальнейшем помочь мне при завершении надоевших уже «Шакалов» (шутки ли – с самого лета пишу и дописать не могу?), но включать свет мне было лень, поэтому я полезла в портфель за блокнотом, подсвечивая себе мобильником. Однако, начав писать, я обнаружила, что держать трубу в зубах неудобно, и вспомнила, что у меня есть настольная лампа. Включила её, уселась за стол, немного поворочала извилинами, убедилась, что моя вредная шиза помогать мне в процессе стихотворчества не собирается, да и легла снова спать. Мне снилось множество всякого бреда – как будто на огромном поле лицом друг к другу собираются две армии, и я – в одной из них, и какой-то голос, как будто голос спортивного комментатора на трибуне, объявляет, какой отряд к какой армии присоединился. Когда все участники предстоящего сражения заняли свои места, вперёд той армии, что расположилась напротив нашей, выехал красивый длинноволосый мужчина верхом на роскошном вороном жеребце, и голос проинформировал, что это никто иной, как граф Дракула и его любимый конь по имени Антон (прозаичная кличка, не правда ли?).
После этого ко всем «рядовым» подвели по персональному четвероногому средству передвижения – в основном это были лошади, но мне, по закону подлости, достался… слон. Я некоторое время тупо пялилась снизу вверх на эту флегматичную махину, а потом перевела взгляд на своих «соседей по строю». Оказалось, рядом со мной разыгрывается весьма любопытная комедия положений: толстая мамаша пыталась подсадить свою не менее толстую дочурку в седло несчастного… верблюда. Мне стало жалко скотинку, и я подошла к какому-то представительному дядьке, который наблюдал за происходящим со стороны, стоя не невысоком холме – очевидно, он был у нас главным. Я предложила ему отдать верблюда мне, а слона отдать маме с дочкой – дескать, он большой и сильный, и они обе на нём отлично поместятся. Мужик подумал и строго спросил меня, умею ли я управлять верблюдом (можно подумать, что я слоном управлять умею!), и мне пришлось соврать, что я всю свою жизнь только и делала, что разъезжала верхом на верблюдах. Выслушав сиё заявление, дядька милостиво разрешил мне совершить бартер, и я решительно приблизилась к своему «кораблю пустыни». Взгромоздиться в седло оказалось делом несложным, однако, устроив поудобнее свою драгоценную задницу между горбов, я с ужасом заметила, что на моём верблюде нет узды. Пришлось спешно с него слезать и отправляться на поиски альтернативы. Рядом с какой-то грудой дров я нашла кусок верёвки и использовала её в качестве узды для верблюда – негуманно, конечно, зато безопасно. Стоило мне снова на него усесться и покрепче ухватиться за поводья, как раздался какой-то оглушительный сигнал, сравнимый разве что с гласом Иерихонской трубы, и две наши армии начали стремительно сближаться.
Мой верблюд рванул с места со скоростью крейсерского лайнера, и мне казалось, что вот-вот меня просто унесёт назад мощным потоком встречного воздуха, однако обошлось – я проснулась. Вернее, меня разбудил верный собак, принявшийся отчаянно скрестись в дверь моей спальни. Был 12-й час – пришлось вставать. За окном – утро туманное, утро седое, как там дальше, я спросонок забыла. Однако уже в половине второго я вытряхнула себя на улицу под мелко моросящий дождичок и сквозь повисшую над лужами хмарь доползла до автобусной остановки. Решение смотаться в зоопарк было принято ещё вчера, и я начала воплощать его в жизнь. «Экскурсионный» 757-й довёз меня до метро, метро – до Киевской, оттуда – до Пресни. Когда я вышла на поверхность, там лил настоящий ливень, а под навесом у выхода со станции набился моб пойстеров человек в десять, умудрявшихся даже в тесноте вертеть свои носки с мячиками. Я же решительно выскочила под дождь, бодрым шагом достигла подземного перехода и спустилась в его спасительно-сухие недра. Там я притормозила у своего любимого ларька с оловянными солдатиками и возжелала купить оловянного сталкера (а как ещё обозвать дядьку с внушительной пушкой в одной руке и ещё более внушительной бензопилой в другой?) с номером 503. Продавец, лениво покопавшись в мешках, заявил, что из 500-х вообще никого не осталось, а с витрины-де брать нельзя. Тогда мой выбор пал на рыцаря с копьём под номером 303, но и его после поисков обнаружено не было. Тогда вконец задолбавшийся продавец открыл витрину и достал всех 500-х сразу – оказывается, они были просто-напросто приклеены к своей подставке, но специально для меня 503-го с грехом пополам отодрали.
Пока я расплачивалась, мне так же сообщили, что солдатиков на витрине обработали специальным раствором, чтобы они не блестели так же, как «продажные». А как по мне, так матовые смотрятся естественней и лучше! Затарившись, я снова вышла под дождь, но пока дошла до зоопарка, джинсы и рукава куртки у меня промокли насквозь, да и в кроссовках уровень влажности угрожающе повышался. Посему я решила не рисковать здоровьем и укрыться в каком-нибудь помещении, и желательно с культурной пользой, и взгляд мой упал на находившийся через дорогу кинотеатр «Баррикады». Сначала я попыталась пробраться к нему со стороны зоопарка, но там не оказалось «зебры», и я только попусту вымокла ещё больше. Пришлось возвращаться в переход, снова вылезать из него со стороны метро, пилить до перекрёстка и только тогда вваливаться в кино. Однако сегодня они на все сеансы казали только «Код Апокалипсиса», а мне его смотреть не хотелось, и я мужественно попилила к киноцентру, находившемуся за метро. Надеялась посмотреть «Монгола», но его там не было, зато был «Рататуй». Я попросила билет в третий ряд, кассирша мне сказала, что мне в третий зал, и я пошла его искать. Нашёлся он на третьем этаже, где царил давящий полумрак, а с потолка свисали огромные люстры в белых чехлах, как перевёрнутые шляпками вниз гигантские пещерные грибы. До моего сеанса был ещё час, и я уютно разлеглась на большом и мягком кожаном диване, подложив под голову кожаную подушку, так же большую и мягкую, закрыла глаза и начала считать, чтобы задремать. На 70-х числах у меня это почти удалось, как вдруг кто-то потряс меня за подушку.
Это оказался охранник; он сказал, чтобы я встала и поправила подушку, и что, дескать, у них на диванах не спят. Подушку я поправила, но для приличия повозмущалась ему в спину, что я не сплю, а жду своего сеанса, до которого ещё час, и что подушки для того и созданы, чтобы на них лежать, и так далее. Убедившись, что он ушёл, я снова привалилась к валику подушки и, хоть и в несколько более неудобной позе, опять попробовала прикрыть глаза и расслабиться. Однако не прошло и пары минут, как привязчивый секьюрити во второй раз затряс меня за плечо. Тут уж я возмутилась и возопила, в чём, собственно, дело и какого чёрта мне мешают отдохнуть. Охранник потребовал, чтобы я ему предъявила билет; я показала ему билет и, в свою очередь, заставила его предъявить мне бэйдж, чтобы я переписала его имя-фамилиё. На том мы и расстались, а я посидела ещё немного и, решив, что уже пора бы открывать зал и впускать народ, посмотрела на часы. Если они не врали, то мой сеанс начался уже минут десять назад! Решив, что на табло напутали с временем сеансов, я пригляделась к своему билету… там значился второй, а не третий зал! Я бросилась его искать, обегала весь этаж, но не нашла. Поймала какую-то уборщицу, и она послала меня на второй этаж. Наконец, я влетела в зал, протолкалась на своё место, наступая кому-то на ноги, и плюхнулась в мягкое кресло. Мульт уже шёл, но, по-видимому, не так долго, как я боялась. Ну, что сказать… «Рататуй» оказался очень симпатичной, я бы даже сказала – милой штучкой. Мультяшные пасюки – очаровательные, юмор – по-французски уместный и удачный, картинка – динамичная и яркая, и от всего сюжета, в котором сбывается мечта простого крысёныша по имени Реми стать знаменитым шеф-поваром, ощутимо тянет изысканными ароматами хорошей кухни. Дальше!

Вчера вечером я почитала скальдов, легла спать под шум осеннего дождя за окном. Погулять с собакой вечером забыла, но так как у него вместо утренней прогулки была прогулка в пять дня, он предпочёл не возникать. Будильник напомнил о себе в оговорённое время, но мама продолжала болеть, а дождь на улице продолжал идти, и я решила забить на школу, послать будильник и спать дальше как ни в чём не бывало. Во сколько проснулась, не помню, и то, что с этого момента начались долгожданные заслуженные каникулы, первые в этом грешном учебном году, осознала не сразу. Выгуляла собаку, засела в тырнет, в итоге откопала сообщество РГГУ на ЛиРу. Прочитала от корки до корки – понравилось, и это ещё мягко сказано. В противоположность фразы с форума МГЛУ – «Вялая студенческая жизнь, а точнее, полное её отсутствие» - встретилась фраза: «студенческая жизнь развита не по годам». И неудивительно, ведь у них, если им, конечно, верить, с большим размахом празднуются НГ, День Святого Валентина и церемония посвящения в студенты, проводятся фестиваль танцев и рок-фестиваль (!) и даже имеется своя команда КВН (!). Так же я узнала, что у них там вместо сессий какая-то пресловутая рейтинговая система, благодаря чему они летние экзамены, дескать, уже 9 июня сдают и потом отдыхают. О преподах и вступительных я тоже почитала и, наконец, наткнулась на свидетельство существования некоего гуманитарного лицея при РГГУ, расположенного на станции Китай-город. Если уж ихний колледж мне не подходит, то, может быть, мне туда после 9-го класса сныкаться? Ездить туда, конечно, ещё дальше, чем на курсы на Новослободскую, зато наверняка подготовка лучше… в общем, у меня ещё целый год есть на раздумья.
Вскоре, часам эдак к пяти, я вывалилась на улицу. Там изумительно пахло мокрыми листьями и всё ещё что-то накрапывало с небо на зеркальный асфальт, но для того, чтобы ловить позитив, время было всё равно не самое лучшее: низкое серое небо над головой, туманные сумерки застилают глаза, и бредёшь в каком-то сомнамбулическом состоянии, засыпая на ходу. Так я дошла до Молодогвардейки, зашла в аптеку (у нас же в семье распределение обязанностей: все болеют, а за лекарствами бегаю я), потом на почту, где для меня ничего не оказалось, несмотря на то, что сегодня пятница, а в пятницу выходит моя газета. Оттуда я через дворы пошла пешком к метро, там в палатке Союзпечати купила свежий номер журнала и повернула обратно. Возвращалась я по другой дороге, через микрорайон, где раньше жила. Скоро и его сломают, как тот квартал пятиэтажек, который я фотографировала в ч/б. На месте холма продолжал строиться детский сад, и уже разрыли дворы вокруг этого места – проводить всякие подземные трубы и кабели. Привычная картина, состоявшая из ничем не примечательных деревьев и припаркованных авто, разрушилась. А я с удивлением отметила, что терять прежние места обитания не менее грустно, чем терять друзей детства, разъехавшихся из этих мест по разным концам мегаполиса, а то и в другие города. Уродливый прогресс пожирает уютные дворики, пёстрые граффити, обшарпанные детские площадки, зловещие пустыри для драк, тайные убежища волчьих стай бездомных псов. Ещё немного, и мы не сможем показать своим детям, как мы жили, сможем только рассказать – а они не поймут… Ну да я отвлеклась. Снова выйдя на Мологвардейку, я зашла в магаз затовариться кой-каким хавчиком и пошла домой.
От нефиг делать покопалась с эпиграфом, дабы сделать его более компактным. Кнопочку-сцылку на свою страничку на Народе я с грехом пополам уговорила не центрироваться, а вот Яндексовкий поиск по блогу – ни в какую, ну да и хрен бы с ним. Теперь вот смотрю новости и страдаю сильной тягой перечитать ещё что-нибудь из классики – например, «Анну Каренину». А ещё – сварить компот из яблок, оставшихся ещё с летнего сезона, чтобы яблоками пропахла вся квартира. Вот бы завтра мама выздоровела, и можно было бы куда-нибудь замрачиться! А то осенью я положительно схожу с ума, если не забиваю свой бедный моск доброй порцией новых впечатлений. А сейчас новых ПЧ поприветствую. Slight_killing, WhitePantera, DarkRawen, ElricDeFox, Mexawolf, M_r_a_K и Not_Broken, добро пожаловать! )
А ещё я решила позволить общественности пользоваться своей схемой дизайна.

Итак, я думаю, можно и не говорить, что выспаться после вчерашнего похода мне удалось не лучше, чем сделать уроки. Проще говоря – я не выспалась совершенно. Хорошо хоть успела что-то уронить в желудок в качестве компенсации отсутствия вчера ужина. Потом я вытряхнула себя на свет Божий, дождалась маршрутки, доехала до метро и бодро дотопала до школы – всё как обычно. Сперва посидели с Дашей внизу, поболтали друг с другом и с Гогой, послушали Кипелова, дождались Кати и тогда только поднялись наверх. Вчера на физре они бегали два километра, посему их ноги слушались их не лучше, чем мои – меня. Первым был труд, и училка вернула нам наши тетради. Наши с Дашей «резюме» она тактично проигнорировала, а вот за перечисление личных качеств оценки поставила. У меня значилась четыре, а от подчёркнутых слов «наглая» и вредная» тянулись стрелочки к подчёркнутому слову «хороший друг» и стоял вопросительный знак. Затем трудовичка решила дать нам тест на профориентацию, вроде тех, что давала нам психологичка. Так как ей хотелось, чтобы проверять результаты ей было удобнее, она заставила нас начертить табличку из 56-ти пронумерованных ячеек по 4 цифры в каждой, и чертили мы её весь первый урок. На перемене мы с Дашей ещё потрепались и ещё послушали Кипелова, а потом начался урок, и мы начали проходить тест. Трудовичка задавала вопрос с четырьмя вариантами ответа – «да», «скорее да, чем нет», «скорее нет, чем да» и «нет», а мы обводили в кружочек цифру, соответствующую номеру ответа, в ячейке, соответствующей номеру вопроса (это только звучит геморно, а на самом деле очень легко).
Потом мы посчитали сумму обведённых чисел в каждом столбце по 9 ячеек и сложили вместе все суммы, полученные в первых семи столбцах, а сумму восьмого столбца оставили отдельно. В итоге у меня получились числа 99 и 12. Мы сдали тетради, до конца урока осталось ещё предостаточно времени, как вдруг вошла историчка и повела нас на улицу фотографироваться. Нам вчера объявляли об этом на биологии, но я благополучно об этом запамятовала и вспомнила только сегодня перед уроками, увидев, как нарядились девчонки. На улице с утра было очень холодно, и мы дружно дрожали и клацали зубами, пока нас, как арестантов по этапу, вели со школьного двора на поляну перед перелеском. Там уже стояли лавки, на которых полагалось встать или сесть, фотограф расположил нас по своему усмотрению и сделал едва ли не полдюжины снимков, прежде чем нам разрешили спуститься на землю обетованную. Решив, что отстрелялись, мы радостно поспешили обратно в тёплые стены школы, как вдруг нас настиг приказ возвращаться. Пришлось развернуться на 180 градусов и снова выйти на улицу, где нас заставили сгрудиться на фоне ремонтируемого спортзала. На сей раз фотографировал не только фотограф, но и директриса на свою личную мыльницу. К концу фотосессии я уже умудрилась согреться и позволила себе вместе с остальными посмотреть различные варианты дизайна календарей, которые можно будет сделать на основе фотографий. Наконец, фотограф откланялся, и мы разошлись по кабинетам. Когда мы неспеша поднялись на пятый, звонок с урока уже прозвенел и трудовичка уже куда-то смоталась, так что мы забрали свои портфели и отправились кто – на французский, кто – на немецкий.
Тут следует немного вернуться назад и сообщить, что официально День учителя в нашей школе отпразднуют завтра, в связи с чем завтра будет только четыре урока (химия и физра пропадают, ура) и после них концерт, но букеты и конфеты от родительского комитета (рифма получилась)) мы начали раздавать уже сегодня. Кто-то из девчонок от лица класса поздравил трудовичку, Кате же предстояло поздравить географичку. Если бы она таскалась с ним до самого седьмого урока, её букет безнадёжно завял бы, посему Катя решила, что чем быстрее она поздравит географичку, тем лучше, и мы отправились её искать. Какой-то чёрт дёрнул Катю попробовать сделать из поздравления географички извинительный жест, собрав при вручении ей цветов и конфет весь класс. Посему, когда мы засекли географичку в кабинете русского, она попыталась послать Балунова созвать остальных, Балунов попытался послать Рому, Рома – Ефима, и в итоге мы упустили географичку из кабинета и как дуры проследовали за ней тенью к учительской. Пока мы караулили её у двери, нам-таки удалось остановить походу ещё нескольких наших людей, и когда она оттуда вышла, мы её окружили и поздравили. Географичка холодно приняла наши дары и удалилась, преисполненная чувством собственного достоинства, а мы вернулись в свои кабинеты. Хренцуженка, хвала Магистрам, так и не вспомнила о пересказе второй части стиха, и мы почти весь урок списывали с доски какое-то новое тупое правило и фразы на домашний перевод. Потом мы читали и пытались переводить какой-то текст из учебника про аэропорт – достался его кусочек и мне, но я не успела с ним покончить до звонка.
Потом наступила алгебра, за алгеброй – геометрия, мы решали задачи, чертили графики, а на перемене мы с новенькой Дашей смотались в буфет. Я купила ром-бабу с белым кремом, таким сладким, что от него ныли зубы, она – какой-то шоколадный батончик, а потом я ещё улучила минутку и свистнула ломтик чёрного хлеба – пустячок, а приятно. Мы постояли, поболтали, поели, а когда доели, выяснилось, что воды в буфете не осталось. Я рванула было к Татьяне Алексеевне, но малое количество народа на лестнице сбило нас с толку – мы подумали, что звонок уже был, и поспешили в кабинет. Только там мы убедились, что перемена ещё идёт, и я зашла в туалет утолить жажду водой из-под крана. После геометрии состоялась шизика, и шизичка (пацаны уже прозвали её Халком за свирепость) принялась вызвать народ к доске решать задачи и ставила всем двойки. Некоторые ещё пытались что-то решать, но большинство садилось на место с бананом всего лишь за то, что не успели записать условие, которое она быстро диктовала. Как меня пронесло – ума не приложу! Последним была география, и географичка, вопреки своим недавним заявлениям, была на месте. Сначала класс вёл себя тихо, а потом снова расшумелся, но мы всё-таки смогли написать небольшой конспектик по цветной металлургии, а это прогресс. Наконец и география миновала, и я пошла на дополнительные по шизике. Шизичка была занята с адынацатиклассниками, а нам раздала проверочные разных вариантов и не особо следила за тем, чтобы мы не списывали из тетрадей. Впрочем, подглядывала я туда скорее для-ради морального успокоения, ибо давно уже всё выучила. Шизичка посмотрела мою работу, да и поставила пять. Уря!
Когда я выходила из школы, на улице шёл дождь. Дважды уря! Его так давно не было, а тем паче такого тёплого, быстрого, шумного, столь живо напоминающего об ушедшем лете. Пока я неспеша дочапала до остановки и дождалась маршрутки, я успела вся вымокнуть и запастись позитивом на весь оставшийся месяц. Придя домой, я сразу же, не снимая портфеля, повела гулять истосковавшуюся по улице собаку – мама утром не смогла этого сделать, ибо заболела. По той же причине я не смогла сегодня ни на работу пойти, ни даже похавать как следует (ибо лежащая на столе пачка печенья в качестве обеда и ужина – это, по моему скромному мнению, не «как следует»). Хорошо что по аське Натали мне сообщила, что 19 числа в 5 вечера будет концерт вчесть 40-летия ДК - надо будет выбраться, это мой святой долг. Зато завтра – последний день перед каникулами, и в это даже не верится! Уже начиная с завтрашнего дня можно будет целую неделю по ночам сидеть за компом, читать Метро и скальдов, писать стихи, слушать музыку… вот оно, щастье! )) А сейчас новых ПЧ поприветствую. Добро пожаловать, Child_of_Bodom, hammerfall, Melissa_Itory, Все_одно_и_то_же, огненный_демон, ForestBird, Rowell и Чёртополох! ))